Форум литературного общества Fabulae

Сергей, спасибо!
Дошло - переменю.
У каждого свои таракашки в голове. У меня - с притяжательными местоимениями: свой, твой, твоя моя не понимай

Олег Комков написал(а):

У меня, видите ли, с французским досадная незадача: не воспринимаю поэзию на этом языке. Вроде бы почти все понимаю (при необходимости со словарем), звук слышу (фонетику изучал, просодия на слуху, да и жена по-французски мурлыкает), казалось бы - балдей не хочу... ан нет: стихов не слышу. (Хотя с прозой проблем нет.) И, пожалуй, только благодаря поэтическим переводам - такого качества, как Ваши, - мне удается все-таки ощутить оригинал...

Олег, у Вас отличная компания:

“…никогда (или за весьма редкими исключениями) стихи на чужом языке не производят такого же впечатления, как на родном. Кроме знания языка, нужно еще особое чутье к его тайнам, чтобы до глубины понять намеки поэта (намеки самым смыслом слова и звуком его), – чутье, которое, кажется, дается лишь для материнского языка (langue maternelle). Мы все, «называемые образованные люди» (пользуясь своеобразным выражением А. Добролюбова), знаем с детства немецкий язык, но вряд ли я ошибусь, сказав, что большинство из нас представляет себе поэзию Шиллера не по подлинникам, а по переводам Жуковского. Точно так же все мы потратили больше семи лет на изучение классических языков, читали на уроках и «Одиссею» и «Илиаду» в оригинале, но редко кто из нас знаком с Гомером не по Гнедичу и Жуковскому”.

Валерий Брюсов. Фиалки в тигеле.

Если отыщу в Интернете (перепечатывать самому не с руки) нужную страницу, то процитирую и слова Паустовского - из "Повести о жизни". Сказано, разумеется, иначе, но по тому же примерно поводу, все о том же.
А Константин Георгиевич совершенно свободно владел по меньшей мере двумя иностранными языками - французским и латинским.

Отредактировано Сергей Александровский (2011-11-10 21:32:56)

Нашел обещанную выше Олегу Комкову цитату из Паустовского:

«Я был окружен толпой поэтов. Я беседовал с ними. У меня кружилась голова от множества их мыслей и образов, литых и драгоценных. Откуда все это бралось, из каких глубин ясной и горячей души!
Я чувствовал себя владетелем богатств. Со мной говорили Леконт де Лиль и Гейне, Верхарн и Берне. И при этом они говорили мне все лучшее, что они могли сказать. Разве это не было счастьем? Меня удивляли тогда еще, в молодости, и удивляют сейчас люди, которые не понимают или не замечают этого.
Я был твердо уверен, что иностранные поэты лучше звучат в русских переводах, чем на своем родном языке.
Особенно мне запомнились тогда стихи Эредиа. Они подходили к Азовскому побережью с его обрывистыми мысами, степями и ощущением древности. Стихи Эредиа я знал наизусть. Мне трудно удержаться, чтобы не повторить их сейчас:
"Разрушен древний храм на мысе над обрывом. Перемешала смерть в рудой земле пустынь Героев бронзовых и мраморных богинь, Покоя славу их в кустарнике дремливом"»...

Константин Паустовский. Беспокойная юность. “О записных книжках и памяти”.

Отредактировано Сергей Александровский (2011-11-10 21:29:16)

Андрей Кротков написал(а):

Поймать последний луч сходящего светила –
Скорей за край небес! Успеть! Бежим туда!

Но тщетно я спешил за уходящим Богом;

Тогда уж "бегу туда!", если "тщетно я спешил", иначе  совсем у героя плохо дела обстоят. Сказала бы даже -  критически.

А "светом окатило" тоже есть в оригинале? Нет, я не против такого сочетания, хочется понять степень ненормальности стишка.

Переход от "бежим туда" к "я спешил" в этом сонете четко мотивирован. В катренах описаны "общечеловеческие" чувства тех, кто привествует закат. А в терцетах происходит классическая вольта - поворот темы, без которого сонет не сонет - от всех к "я" героя: я тоже пытался гнаться за закатом, но впустую...

Да, верно, фокус смещается. Гармонической размеренной строгости нет. Бодлер - не классицист, на заветы Буало ему наплевать. Он не всем по вкусу, и это нормально.

Дошло. Нам всем солнце шлёт привет, всему живому. А вот за солнцем никто не может добежать, хотя и хотят, а даже кто-то бежит. Мне всё равно кажется, он в середине перегружен. Вот в этой части:

Вечерний луг в цветах, источник, борозда
Трепещут, как сердца – их светом окатило.
Поймать последний луч сходящего светила –
Скорей за край небес! Успеть! Бежим туда!

При всем при том Гюго, бесспорно, величайший французский поэт за всю историю их поэзии. А его велеречивость привела к интересному результату: все постромантики - и парнасцы, и декаденты - настолько  ей объелись, что начали создавать "альтернативные" стихи. Парнасцы лепили скульптурные формы, импрессионисты пели "песни без слов" и т. п.
В этом смысле очень любопытно сравнивать их с англичанами того же времени, прерафаэлитами в первую голову, у которых вместо Гюго был Браунинг. Я, когда начал писать предисловие к Ли-Гамильтону, закопался в этот вопрос и до сих пор оттуда не вынырнул.

А насчет восприятия чужих поэзий: я вот совершенно не воспринимаю испанскую, единственную из романских. Французов, итальянцев, португальцев чувствую, испанцев ни в какую. При том, что испанский знаю намного лучше итальянского, и просодию его слышу. А вот эту "арабскую" ассонансную рифму душой прочувствовать не могу, хоть тресни.

Отредактировано Юрий Лукач (2011-11-10 23:16:30)

Сергей Александровский написал(а):

Нашел обещанную выше Олегу Комкову цитату из Паустовского:

Сергей, спасибо за Брюсова и за Паустовского. Их слова успокаивают и волнуют одновременно - равно как и свидетельства Андрея и Юрия.