Форум литературного общества Fabulae

Галлюцинации и бредни – чушь! Холодный разум – истины опора. В мой дом из мест упокоенья душ явились два нежданных визитера. Для отведения нависших зол со лба по направлению к затылку – вполне материальную бутылку поставили на мой рабочий стол. Из внутренних карманов пиджаков, как это и положено по-русски, достали немудрящие закуски, что отражают вкус холостяков.
Разлив напиток, искренне и просто сказал мне тот, что был поменьше ростом:

«Не вглядывайтесь пристально в меня, не говорите, что знаком мой профиль. Нет, он не Вагнер, я не Мефистофель, и книжная нам чужда болтовня…»

«Но кто же вы? И почему в мой дом, не постучав, вы влезли словно воры? Кто дал вам право взламывать запоры и говорить со мной, как с дураком?»

«С собой мы не имеем паспортов, дабы удостоверить нашу личность, но разве же событий необычность не лучше всех с печатями листов? Апостол вы или герой на час – то нам покажут ваши откровенья. Не будем попусту терять мгновенья – мы исповедовать явились вас!»

«О исповедь! Победа над собой, попытка задушить свои заботы, разрядка духоты предгрозовой, сортир души, словесный приступ рвоты! Она одолевает только тех, кто измотался в битве без исхода и кто готов купить душе свободу в обмен на кровью добытый успех! Но я. увы, совсем не мощный ум, которого отбросы тоже ценны, я атеист и не боюсь геенны, исповедальный презираю шум!»

«Не задевайте посторонних тем. Скажите прямо – пишете зачем?»

Смущаясь, я ответствовал ему: «Я вовсе не церковный гомилетик – и буду рад хотя б уже тому, что человек, впадающий во тьму, направив взор к сонету моему, утешится, пробормотав куплетик… Но если вам угодно, господа, - не знаю, право, как вас величать, я, - то творчество похоже на зачатье: ничей же нос не сунется туда!»

«Сурово. Но ответа на вопрос я не слыхал в пустыне вашей речи. Вы жалкий эпигон или предтеча, и мир до вас покуда не дорос?»

«Вы доктринер. Затеять вязкий спор – чего уж проще с русской-то закваской! Поэзии нетрудно стать побаской, а краснобаю – съехать под забор; но с давних пор, когда на съезжий двор вели поэтов и под розгу клали – одни терпели, прочие орали и собственный писали приговор…»

Я помолчал и продолжал: «Сужу лишь по себе – да не судим я буду. Поэзию я причисляю к чуду, я с языка души перевожу лишь только то, что нужным нахожу перевести, а битую посуду на свалку муз ночами отвожу».

«Послушайте! Поэзию любя, вы служите посредником при краже! В поэты вы зачислили себя, но ваших книг покуда нет в продаже! Вы дилетант, которых пруд пруди, чернил казенных расхититель мелкий! Вы наклонились над своей тарелкой, и вам плевать на то, что впереди!»

«Вполне возможно, что в печатный лист не ляжет ни одна из этих строчек, и буду я, незваный переводчик, передо всей литературой чист. Поверьте, в этом нет большой беды – в писании без цели тиснуть книжку; но я готов убить писателишку – поставщика отравы и воды!»

…Они исчезли так же, как пришли. Перекрестясь, я выпил рюмку водки. Коль будут все так терпеливо-кротки, то демонам не населить Земли…
1984