Форум литературного общества Fabulae

Мигель де Унамуно
В ЧАСЫ БЕССОННИЦЫ
(ЧЕТЫРЕ СОНЕТА)

1

Скорее прочь; свой голос прокляну,
что отовсюду говорит со мною:
греховному обрекшись непокою,
пред кем покаюсь у себя в плену?

На свете — ни души: вокруг взгляну —
и в сердце ту же пустоту открою;
одну темницу заменю другою —
не то в себе как в бездне потону.

О, пустота тем горше, чем блаженней
поверишь в мир, которым дорожил,
отшельником блуждая в царстве теней.

Смертельный вир всю жизнь меня кружил;
я только отраженье отражений —
и вижу днесь, что никогда не жил.


2

Весь век одну комедию играю,
в которой роль одна: король пустыни;
окрест меня — просторы мёртвой стыни,
чью близость мёртвым оком озираю.

Сижу без дела да листы мараю,
ни мудрости, ни знаний нет в помине,
и не достигнул гавани поныне
скиталец-дух, что плыл навстречу раю.

Я сам свой враг, я сам с собой в раздоре,
с тем, кем кажусь, кем обречён на горе, —
игры и жизни жалкое смешенье;

за годом год влачу своё уродство:
вся жизнь моя — сплошное сумасбродство
и только в смерти сыщет утешенье.


3

Исторгнуть крик, один последний крик
больного сердца, ввергнутого в муки
огнём заката; ни одной науке
не высказать столь много. Страшен, дик,

вещает он о тяжести вериг,
сковавших волю; о постылом звуке
пустых побед; о том, как близорукий
и слабый дух к писаниям приник.

Определенья? Да, они упрямы,
красивые и звучные сезамы, —
но не откроют нам заветный клад;

не исцелится жизнь прививкой меры:
пространство, время, разум — изуверы,
в душе моей творящие разлад.


4

И будет в оный день Земля свершать
свой звёздный путь, обращена в кладбище
цивилизаций; воссияет чище
в ней тайна бытия, что гонит вспять

надменный разум. Вижу — и опять
мой дух смущён. Чего, безумцы, ищем
на вековом вселенском пепелище,
где попрана тщетою благодать?

Пустынь пустыня, суета сует,
кружит Земля, мертва, среди планет,
без цели, без конца и без начала;

вонми же, сердце, ту немую высь —
и неустанно за тщету борись,
чтоб жизнь твою идея увенчала.





EN HORAS DE INSOMNIO 
(Cuatro sonetos)

1

Me voy de aquí, no quiero más oírme;
de mi voz toda voz suéname a eco,
y a falta así de confesor, si peco
se me escapa el poder arrepentirme.

No hallo fuera de mí en que me afirme
nada de humano y me resulto hueco;
si esta cárcel por otra al fin no trueco
en mi vacío acabaré de hundirme.

Oh triste soledad, la del engaño
de creerse en humana compañía
moviéndose entre espejos, ermitaño.

He ido muriendo hasta llegar al día
en que espejo de espejos, soyme extraño
a mí mismo y descubro no vivía.


2

Hecho teatro de mí propio vivo,
haciendo mi papel: rey del desierto;
en torno mío yace todo yerto,
y yo, yerto también, su toque esquivo.

En vez de hacer algo que valga, escribo;
al afirmarlo todo no estoy cierto
de cosa alguna y no descubro puerto
en que dé tierra al corazón altivo.

Me desentraño en lucha con el otro,
el que me creen, del que me creo potro,
y en esta lucha estriba mi comedia;

pasan los años sin traerme cura;
bien veo que es mi vida una locura
que sólo con la muerte se remedia.


3

Dejar un grito, nada más que un grito,
aquel del corazón cuando le quema
metiéndosele el sol, pues no hay sistema
que diga tanto. Dice el infinito

del desengaño, dice cómo el hito
cayó que nos marcaba la suprema
jornada de ilusión, dice la extrema
resignación a lo que estaba escrito.

¿Definiciones? Sí, buenas palabras,
que aunque presumen ser abracadabras
no nos abren tesoro verdadero;

no se cura la vida con razones,
espacio, tiempo, lógica, sayones
sin compasión de todo cuanto espero.


4

La Tierra un día cruzará el espacio
celeste convertida en cementerio
de civilizaciones; el misterio
triunfará de la vida, pues reacio

fue siempre a la razón. Me pone lacio
el ánimo el pensarlo. ¿Acaso es serio
del mundo así entregarse al loco imperio
de cuya vanidad nunca me sacio?

Cruzará, vanidad de vanidades,
muerta, la soledad de soledades,
sin principio, sin fin y sin objeto;

mas entretanto, corazón, pelea
por esa vanidad; tal vez la idea
logre aplacarte, corazón inquieto.