Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

  • Форум
  •  » Лирика
  •  » Литературная иллюстрация. Владимир Бенедиктов

#1 2017-11-05 02:47:01

Андрей Кротков
Редактор
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 2006-04-06
Сообщений: 15500

Литературная иллюстрация. Владимир Бенедиктов

[пост почему-то слетел; выкладываю повторно]

Плач остающегося в городе при виде переезжающих на дачу

Уж май. Весь Петербург сбирается на дачу.
Все едут: я один смотрю и горько плачу.
Все едут: я один, опальный сын земли,
Жить должен в городе, томясь в сухой пыли,
Средь раскалённых плит и толстых стен кирпичных,
Понурив голову над грудой дел обычных!
Уж пусть бы, думаю, богатство лишь одно
На дачу ехало! Ему уж суждено
Все блага пить! так нет; туда ж несёт и бедность
Сбою лохмотьями обвёрнутую бледность,
Свой волчий аппетит – природы щедрый дар,
Своих чреватых жён и свой любовный жар.
Весною бедность та в грязи со мною ж вязнет,
А тут и поднялась и мимоездом дразнит
Меня, бездачного. Мы едем: погляди, –
Всё это говорит, – а ты себе сиди!
Какой прекрасный день! Как солнце светит ярко!
Посмотришь: тянется с домашним скарбом воз
И разной утварью наполненная барка, –
И кофе пить спешит в страну лилей и роз
С блаженной прачкою счастливая кухарка.
И сколько чудных встреч на барке, на возу!
Подушка встретилась со щёткою в тазу;
Там, поглядишь, с бельём в союзе небывалом,
Фарфор или хрусталь под старым одеялом;
Перина и сундук знакомиться спешат,
И сколько тайных чувств выходит на поверку:
К кофейной мельнице тут ластится ушат,
А тут тюфяк привстал и обнял этажерку;
Там – хлама разного громадные узлы;
И – что за дерзкий вид! И стулья и столы
Пред всею публикой (у них стыда ни крошки)
Сцепились, ножки вверх, и ножки через ножки
Продеты так и сяк – трясутся, дребезжат,
Являя чудный вид подвижных баррикад;
Метла глядит в ведро и в спину трёт гитару;
Там «здравствуй» говорит корыто самовару,
Который уж давно не ездит со двора,
Прегордо высунул свой кран из-под ковра;
С вещами дамскими вверху бечёвкой тонкой
Крест-накрест связаны картонка над картонкой,
Где скипетр и венец из кружев, блонд и лент
С державой газовой до времени сокрыты,
Где всё, пред чем потом поникнут без защиты
И свежий прапорщик, и розовый студент.
Вот едут курицы в корзине под лоханью,
Вот глиняный горшок с чахоточной геранью!
Ну вот, я думаю, поправится и та,
Когда её свезут в эдемские места!
И эта тощая герань полуживая,
Держась позадь всего, меж кадок и корыт,
Колышется и, мне насмешливо кивая,
«На дачу едем мы: прощайте!» – говорит,
И кланяется всем проезжим и прохожим:
«Прощайте, – говорит, – вас взять с собой не можем;
На дачу едем мы». И, тронутый до слёз,
Глазами грустными слежу я этот воз.
Вдруг взор мой поражён знакомым мне диваном,
С горбатой спинкою, обтянутой сафьяном,
Где прошлою зимой я часто восседал,
Как в дремлющем кругу стихи свои читал;
И словно Архимед, решивший вдруг задачу,
Кричу: открыл! Они поехали на дачу –
Они! И стол их – вот! И этот мне знаком;
Он был опорою моих торжеств минувших;
В него я ударял, бывало, кулаком,
Чтоб стих усилить мой и разбудить уснувших,
А бедный стол страдал; на дачу едет он.
Быть может, и диван в пружинах изнурён:
Лечиться надобно. Все это поюнеет,
Телесность всякая воскреснет, пополнеет
И поздоровеет, – и в платьице ином
Придётся уширять прекрасных мест объём.
Всё вспрянет – каждая чуть дышащая личность,
И бодрость петуха, и курицы яичность,
Цыплята явятся. Не только мир живой,
Но и бездушное как-будто обновится,
И мебель дряблая, трещавшая зимой,
Там трещины сожмёт и в силах укрепится.
Воображаю я: приедет этот воз
К жилищу, скрытому под сению берёз,
И разгрузит своё торжественное лоно;
Адель уж там – и ждёт: она из пансиона
Недавно вырвалась и вдруг на дачу – прыг!
Сюда! Скорей сюда! И нежный детский лик
Сияет прелестью и новостью заботы.
Помада, скляночки, флаконы, книги, ноты,
Картонки, зеркало, собачка – всё ли тут?
И милой барышне всё это подают.
О кухне между тем её maman хлопочет;
Разбилось кое-что... дочь смотрит и хохочет:
«Оставьте, – говорит, – оставьте всё! Да вы
Взгляните, маменька, места-то каковы!
Ведь это – прелести! Вам разве не понятно,
Что воздухом одним питаться здесь приятно!
На это время пусть уж будет позабыт
Весь прозаический хозяйственный ваш быт!»
А маменька – своё, всё о своей потере
Толкует, думает: к какой прибегнуть мере
И всё устроить так, чтобы не быть беде.
«Где ж рынок? – говорит, – говядину-то где
Мы будем покупать? Ты, Адичка, пустого
Мне не рассказывай: захочется мясного!»
А Адичка, давно стан лёгкий округля,
Подвысив платьице и выправляя ножки,
По палисаднику несётся вдоль дорожки
И делает шассе с припевом: тра-ля-ля.
А там, преплыв Неву, у радостного брега
Явилась лодия – род ноева ковчега –
И высадку творит. А там уже давно
Всё наслаждается и всё населено:
Поутру на крыльцо с приветным звоном чашек
Выносится поднос; кудрява, как барашек,
Выходит Лидия; в пиджаке и в очках
Эрнест, с дымящейся гаваною в зубах,
Идёт с небрежностью, не чуждою претензий,
И сел, раскинувшись под шапками гортензий;
Проснулся самовар, зафыркал, заворчал,
И с моккским нектаром кофейник зажурчал –
Живой источник сил и всякого здоровья,
Тут масло, сливки, сыр – вся благодать коровья –
Соседней фермы дар. Уж подан тайный знак
Из меткого окна пригоженькой соседке...
И пёстрый попинька, в своей качаясь клетке,
В привет хозяину уж прокричал: дурак!
И Васька – старый кот, чтоб милую картину
Дополнить, развалясь на солнце, выгнул спину
И лёг философом; он чужд огня в крови,
Быв в юности лишён способности к любви.
Но что картины все, без них – моих любимых –
Сих истых дачников – детей неукротимых?
Вот, вот они – друзья! В бездетности своей
Я – старый холостяк – боготворю детей:
Не этих скованных, одетых по рисунку,
Учёных напоказ и вытянутых в струнку,
Но этих маленьких разбойников земных,
Растущих весело в разгульной их свободе,
Где светской петли нет на детской их природе,
И, кажется, что я люблю так крепко их,
Как крепко не люблю разбойников больших.
Творец мой! Как хорош раскинутый по дачам
Сей шумный мир детей с их смехом, визгом, плачем!
Вот вечер! Поглядишь: там садик, здесь балкон
Приезжих группами приятно оживлён:
Тут гости; в их кругу и старичок почтенный,
С звездой и лысиной, совета президент,
И Бетси, и Мими, и он – вышереченный –
Тот свежий прапорщик и розовый студент.
В саду скрипит качель; там сквозь деревьев ветки
Блаженная чета мелькает у беседки.
Вот август подойдёт, стемнеют вечера:
Там музыка гремит, там – пенье, там – игра,
Блестят фонарики и хлопают ракеты;
У Излера восторг и прелестям нет сметы.
Там угол оглашён весёлым звоном чаш;
Там хохот; тут любовь; здесь шум и ералаш.
О боже! Май настал, а я сижу и плачу
При виде едущих на летний пир – на дачу.
1860


No creo en Dios pero le tengo miedo

Неактивен

 
  • Форум
  •  » Лирика
  •  » Литературная иллюстрация. Владимир Бенедиктов

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson