Приглашаем литераторов и сочувствующих!
Вы не зашли.
На этот небольшой опыт я решился несколько лет назад, пройдя по довольно длинной цепочке текстов. Решился не сразу; почему – объяснение последует ниже.
Движение шло в прошлое. Название опыту дала одна из книг Умберто Эко – «A passo di gambero» («Рачьим ходом»), в русском переводе вышедшая под менее выразительным заглавием «Полный назад!» (и, отмечу, посвящённая проблематике совсем иной, чем та, что трактуется здесь).
Но название явилось последним. А началось всё с двух стихотворений – «У гробницы Данте» Николая Заболоцкого и «Пестель, поэт и Анна» Давида Самойлова. Затем очень кстати пришлись дописки Алексея Константиновича Толстого к пушкинским стихотворениям. И уже от этого клубка ниточка привела к знаменитому четверостишию Микеланджело и тютчевскому его переводу.
Чрезвычайно редок и дерзок этот жанр: сочинитель выступает от лица и имени другого поэта. Определить мотивы такого стихотворного поступка, установить точки соприкосновения и границы взаимодействия – почти невозможно. Ясно лишь, что на такое свершение поэты идут не в смятенном состоянии, не под воздействием столь излюбленного графоманами мотива, как внезапное вдохновение, но с точным и холодным расчётом. Ибо положение их в данном случае крайне уязвимо. И критики, и читатели, и завистливо-бездарные конкуренты-графоманы с полным правом могут объявить попытку стихотворного метампсихоза подражательством, эпигонством, а то и плагиатом.
И в самом деле, что это? Не маниакальное ли стремление уравнять себя с великими, не простое ли панибратство-амикошонство? Зачем писать от имени давно умерших великих, которые уже сказали своё слово и навсегда умолкли?
Такое объяснение первым приходит на ум многочисленным современникам с плебейским складом ума. Эти люди всегда тщательно блюдут ими самими расписанную табель о рангах, никогда не могут избавиться от уважения к условностям и требуют такого же уважения от других. Всякое покушение на условности, даже совершенно безобидное, представляется им потрясением основ и надругательством над их святынями и добродетелями.
А между тем великие, сказавшие своё слово, вовсе не умолкли. Диалог продолжается сквозь время. Сказанные великими, обращённые к потомкам слова продолжают звучать. И потомки имеют полное право откликнуться на зов. Всё зависит только и исключительно от того, кто отзывается, каков будет отклик и на каком языке он прозвучит.
Микеланджело не случайно затронул тему каменного сна ваятеля. Кому, как не ему, великому скульптору и живописцу, должно было быть близко такое отчаянно безысходное ощущение: человек, оживлявший мрамор, сам хочет стать каменным изваянием и уснуть каменным сном, дабы не видеть кошмарную подоплёку эпохи, пышно именуемой Высоким Возрождением…
Четверостишие Микеланджело написано в 1546 году – том самом году, когда вышла в свет третья книга «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле, сравнительно невинная и весёлая, лишённая мрачного сарказма, преобладающего в четвёртой и пятой книгах знаменитого романа. Умер Микеланджело в 1564 году; в том же году скончался жестокосердный и фанатичный реформатор церкви, «женевский папа» Жан Кальвин, и родился Уильям Шекспир. Кальвин, сжигавший на кострах своих оппонентов, призывал верующих проснуться и очнуться от папистского дурмана. Шекспировский Макбет в полубреду твердил:
«Я словно слышал крик: «Не спите больше!
Макбет зарезал сон!» – невинный сон,
Сон, распускающий клубок заботы,
Купель трудов, смерть каждодневной жизни,
Бальзам увечных душ, на пире жизни
Сытнейшее из блюд...»
Если начать плести такие цепочки связей и ассоциаций – то остановиться трудно. Сон, и явь, живые люди и литературные персонажи, блестящие апологетические мифопостроения позднейших историков и гнетущие реалии подлинной обстановки ушедших эпох – всё смешивается в сознании, и порою вызывает желание согласиться с афоризмом Эдмона Гонкура: «История – это роман, бывший в действительности».
От такого наваждения проще отписаться, предварительно купив индульгенцию у предшественников и современников. Что я в конце концов и сделал.
МИКЕЛАНДЖЕЛО БУОНАРРОТИ:
Caro m'e'l sonno, e piu l'esser di sasso,
Mentre che 'l danno e la vergogna dura;
Non veder, non sentir m'e gran ventura;
Pero non mi destar, deh, parla basso.
(1546)
ФЁДОР ТЮТЧЕВ, перевод:
Молчи, прошу, не смей меня будить.
О, в этот век преступный и постыдный
Не жить, не чувствовать – удел завидный...
Отрадно спать, отрадней камнем быть.
(1855)
***
Меня вы растолкали. Я просил
Не трогать, не будить. Да, век постыден –
Что из того? Когда исход не виден,
Перетерпеть его достанет сил.
От краски, что в углы усталых глаз
Навеки затекла, мой мир раскрашен.
Я восхищаюсь кладкой ваших башен,
Но мерзок мне их нутряной каркас.
На красоту отныне мне плевать –
Кормилица, баюкая, напела…
Я расписал Сикстинскую капеллу.
Придёт черёд её замалевать.
Остыло мясо, выдохлось вино.
Флоренция всё так же несравненна.
Я спать хочу, храпеть. И несомненно –
Я буду спать, храпеть. Мне всё равно.
Неактивен
Напомню действующих лиц той части "сонной" истории, которая связана с Микеланджело.
"Ночь" (фигура с гробницы Джулиано Медичи в базилике Сан-Лоренцо во Флоренции), типичный образчик микеланджеловского маньеризма:
Джован Баттиста Строцци Cтарший (1504-1571), представитель знатной флорентийской фамилии, известный сочинитель мадригалов, увидев эту статую, откликнулся эпиграммой:
La Notte, che tu vedi in sì dolci atti
Dormir, fu da un angelo scolpita
In questo sasso, e perchè dorme ha vita:
Destala, se nol credi, e parleratti.
Вот эта Ночь, что так спокойно спит
Перед тобою, – Ангела созданье.
Она из камня, но в ней есть дыханье:
Лишь разбуди, - она заговорит.
То, что перевёл Тютчев, Микеланджело написал не от своего имени, это ответ Ночи:
Мне сладко спать, а пуще – камнем быть,
Когда кругом позор и преступленье:
Не чувствовать, не видеть – облегченье,
Умолкни ж, друг, к чему меня будить?
(Перевод А. Эфроса; есть переводы В. Соловьева, М. Кузмина, М. Алпатова, А. Вознесенского и А. Махова).
Мил сон; милее в каменной груди
Глубокий холод. В этот век постыдный
Не чувствовать, не видеть — дар завидный.
Меня ты речью громкой не буди.
(Перевод Вяч. Иванова)
Отредактировано Батшеба (2015-05-16 09:50:41)
Неактивен
Батшеба, спасибо!
Я никогда не покушался (и не покусюсь) на Майкла Энджело в частности и на итальянскую поэзию вообще. Одной (1) робкой попытки оказалось достаточно, чтобы убежать без памяти. Совершенно то же самое произошло и с испаноязычной поэзией - один (1) перевод, и тот по подстрочнику Александровского.
А это просто игра.
Неактивен
Андрей Кротков написал(а):
на Майкла Энджело
Сервис - высший класс!
Над гробницей Джулиано II Медичи Микеланджело работал в 1524-1534 гг., однако стихотворная переписка Строцци и Микеланджело относится к более позднему времени - к концу 1545-началу 1546 гг. В это время капелла Медичи, где находится гробница, была освящена и открыта для широкой публики.
Мой вариант ответа Ночи:
Мне дорог сон, а пуще – забытьё;
я лучше глыбой каменной пребуду,
пока порок и ложь царят повсюду.
Умерь же красноречие своё!
Caro m'è 'l sonno, e più l'esser di sasso,
mentre che 'l danno e la vergogna dura;
non veder, non sentir m'è gran ventura;
però non mi destar, deh, parla basso.
Вариант (с переводом "parla basso"):
Мне дорог сон. Снаружи и внутри
я лучше глыбой каменной пребуду,
пока порок и ложь царят повсюду.
Не тронь меня. И тише говори.
P.S. Бюст у Ночи неприлично силиконовый. И что в ней Строцци нашёл?
Отредактировано Батшеба (2017-02-10 21:27:57)
Неактивен
Батшеба написал(а):
Бюст у Ночи неприлично силиконовый. И что в ней Строцци нашёл?
Судя по накачанному брюшному прессу, развитым бицепсам и мышцам предплечий - позировал мужик. А женскую головку и всё остальное ваятель прилепил позже, и не очень аккуратно
Неактивен
Голова тоже не женская. Но кто послужил ее моделью - Герардо Перини, Фебо ди Поджо или кто-то ещё из микеланджеловских юношей - сказать не могу. Похожий типаж встречается на многих работах Микеланджело.
Вот что занятно: поза Ночи - характерная поза утраченной микеланджеловской Леды (1530); правда, вместо лебедя возле интимного места довольно эротично пристроилась сова.
(Копия неизвестного художника мастерской Россо Фьорентино)
(Копия Корнелиса Боса)
Отредактировано Батшеба (2013-10-25 11:17:20)
Неактивен
Перевод переделан.
Неактивен
Parla basso=parlons bas?
Неактивен
Андрей Кротков написал(а):
Parla basso=parlons bas?
Угу. Поцреот из поцреотов...
Что, всё так плохо с красноречием? Могу вернуть первый вариант... Тут не знаешь, что переводить - звукопластику или смысл. Оригинал шедеврален. Недаром Стендаль, прочтя его, изрёк что-то вроде "счастлива была бы Италия, будь у неё побольше таких поэтов!"
Отредактировано Батшеба (2013-10-25 17:49:34)
Неактивен
Батшеба написал(а):
Что, всё так плохо с красноречием?
Нет-нет, порядок. Просто спросил. Всё очень ебентровато.
Неактивен
Мой вариант эпиграммы Строцци:
Се ангельская Ночь сотворена
Из мрамора, но дышит как живая,
В объятьях сна блаженно пребывая.
Разбудите – заговорит она!
La Notte, che tu vedi in sì dolci atti
Dormir, fu da un angelo scolpita
In questo sasso, e perchè dorme ha vita:
Destala, se nol credi, e parleratti.
Остальные переводы (вариант А. Эфроса приведён выше):
Ты ночь здесь видишь в сладостном покое:
Из камня Ангелом изваяна она,
И если спит, то жизнию полна:
Лишь разбуди, – заговорит с тобою!
(Перевод В. Соловьёва)
Ночь пред тобой. Гляди, как сладко спит,
Изваянная Ангели рукою.
Что дышит, видишь по ее покою.
Не веришь — разбуди: заговорит.
(Перевод Вяч. Иванова)
Фигуру "Ночь" в мемориале сна
из камня высек Ангел, или Анжело.
Она жива, верней – уснула заживо.
Окликни – и пробудится она.
(Перевод А. Вознесенского)
Забывшись сном, Ночь предалась покою;
Уснула, как живое существо,
Из камня Ангел создал естество,
Не веришь, тронь – заговорит с тобою.
(Перевод А. Махова)
Отредактировано Батшеба (2015-05-16 09:41:59)
Неактивен
Андрей Кротков написал(а):
Всё очень ебентровато.
Так и знала, что отправят в дальний эротур!
Неактивен
Ни в коем случае. "Ебентровато" - по форме и по узусу это уже фактически русское краткое прилагательное.
Неактивен
Аты-баты шли солдаты
через поле, через дол...
А скажите: аты-баты -
это правильный глагол?
Неактивен
Юрий Лукач написал(а):
Аты-баты шли солдаты
через поле, через дол...
А скажите: аты-баты -
это правильный глагол?
Ох, пихаюсь я неслабо –
Всех поэтов превзошёл.
Коль кругом довольны бабы,
Жёг их правильный глагол!
Неактивен
О поэт, будь очень внимательным
С изъявительным и сослагательным;
И лишь только в стишке хулительном
Ты воспользуйся повелительным;
Ибо спущено сверху мнение -
И его поддержал народ -
Что-де матерного наклонения
Всем нам сильно недостаёт.
***
Тыры-пыры, трали-вали,
Люли-люли и трень-брень.
Мы глаголы проспрягали
Со ступени на ступень.
Толку нет от балаболов,
Как от лодки без весла.
От неправильных глаголов
Искажаются смыслА.
Мы славяне – не монголы,
И ответ у нас готов:
Распрягайте-ка глаголы
От вожжей и хомутов!
Неактивен
Андрей Кротков написал(а):
А началось всё с двух стихотворений – «У гробницы Данте» Николая Заболоцкого и «Пестель, поэт и Анна» Давида Самойлова.
Андрей Кротков написал(а):
Чрезвычайно редок и дерзок этот жанр: сочинитель выступает от лица и имени другого поэта. Определить мотивы такого стихотворного поступка, установить точки соприкосновения и границы взаимодействия – почти невозможно. Ясно лишь, что на такое свершение поэты идут не в смятенном состоянии, не под воздействием столь излюбленного графоманами мотива, как внезапное вдохновение, но с точным и холодным расчётом.
Ad marginem.
Давид Самойлов
РЕПЛИКА ДАНТЕ
О, вы ее не знаете!
В ней есть
Умение обуздывать порывы.
И, следовательно, свобода воли.
Мы оба несчастливы,
Но откровенны.
Это можно нам зачесть
За счастье в каждом нашем разговоре.
Она меня не любит. Да и я
Люблю, быть может, лишь свое творенье.
Но часть его - она.
Когда душа моя отрешена,
Когда картину ада видит зренье,-
Она со мной и целиком моя.
По улицам в толпе я прохожу ненастен,
Извозчичьих трактиров чуя чад.
На площади ее встречаю.
- Мастер,
Как спали вы?
- Я спал, мадонна, видел Ад.
(1985)
Неактивен