Форум литературного общества Fabulae

В недолгую бытность мою в составе так называемого журналистского пула при одной очень высокопоставленной российской персоне – довелось вместе с персоной слетать в большой центральночернозёмный промышленный город, на расположенный там авиазавод.

В час отлёта в Москве было +15, и дул резкий пронизывающий северо-западный ветер.

В час прилёта в авиагороде было +35, и дул слабый юго-западный ветерок.

Очень высокопоставленной российской персоне для перемещений по территории страны был предоставлен служебный самолёт Як-42. Ко времени, когда происходила рассказываемая история, этот белоснежный красавец лайнер постройки начала 1980-х годов хоть и сделался уже несколько староват, но своему прямому назначению – летать по воздуху – ещё вполне соответствовал. До пункта назначения, отстоявшего от столицы на 450 километров, он должен был домчать нас менее чем за час. Поездка на кортеже служебных автомобилей, даже в сопровождении эскорта милиции и охраны, заняла бы не менее 4 часов только в одну сторону – ибо расчистить трассу на столь протяжённом участке до состояния «зелёной улицы» не представлялось возможным.

В салоне старины Як-42 было привычно, по-советски, тесно и неудобно. Но очень высокопоставленная росийская персона оказалась человеком не чванным и простым в общении. Все участники рейса разместились, что называется, без чинов, в соседних креслах, и во время полёта мило беседовали о разных разностях, как старые приятели.

Летние просторы Центральной России остались неувиденными – основную часть полёта ЯК-42 шёл на высоте около восьми километров, и земля внизу тонула в мутной серо-зелёной дымке. И город разглядеть тоже не удалось – авиазавод и заводской аэродром располагались на его окраине, так что вместо панорамы города перед глазами предстало скопище садовых участков. Пройдя над ними на бреющем полёте, машина совершила посадку как-то совсем незаметно – пилот, надо отдать ему должное, превосходно знал своё дело.

Самолёт подрулил почти вплотную к сборочному корпусу. Едва ступив на трап, я почувствовал себя замороженным антрекотом, который из морозильной камеры переместили в разогретую духовку – разница столичной и местной погод оказалась ощутительной.

Заводское начальство к визиту подготовилось очень хорошо. Вокруг не было ни единой человечьей души, ни одной бродячей собаки, даже птицы не пели и кузнечики не стрекотали. Наша группа проследовала по асфальтированной дорожке прямо к воротам сборочного цеха. Ворота, как по команде, широко распахнулись – и ощущение антрекота у меня сменилось ощущением известного киноактёра, идущего по красной ковровой дорожке Каннского фестиваля: нас встретили дружный гром аплодисментов, вспышки фотокамер и лазоревые глазки видеокамер.

Высокопоставленного шефа заводчане знали в лицо, в то время как все остальные визитёры оставались для них анонимными. По этой причине со всеми нами обращались весьма почтительно – на всякий случай, и вокруг каждого из нас неизменно выдерживалось небольшое приватное пространство. Я не преминул отметить для себя, что, в случае частого повторения такой ситуации, даже рядовой гражданин неизбежно должен будет проникнуться сознанием собственной значительности. Работал эффект «человека из королевской свиты».

Визит был протокольно-церемониальный, никакие важные заявления не предполагались. Высокопоставленный шеф, не любивший долго говорить, произнёс приличествующую случаю речь длительностью около десяти минут. Затем совершились церемония возложения венков к памятнику заводчанам, погибшим во время войны, короткий визит в заводоуправление для беседы с руководством предприятия и нечто вроде гибрида заводской планёрки с пресс-конференцией. Выйдя из здания заводоуправления, высокопоставленный шеф пообщался также с группой молодых людей.

Описанные события заняли в общей сложности около трёх часов. Всё это время я, успевший изрядно размякнуть и осоветь от жары, набрасывал в блокнотике кустарную стенограмму, на основе которой должен был написать и отправить в столицу короткую репортёрскую заметку-отчёт объёмом не более 3 000 знаков, предназначенную для публикации на первой полосе официозной газеты.

Тут-то и начались сложности.

Наговорить текст по мобильному телефону я не мог – на другом конце невидимого провода его некому было с такой скоростью записать. Портативных компьютеров, подключённых к беспроводному Интернет-каналу, у журналистов пула тогда ещё не было – ставка делалась на журналистскую смекалку.

Оставался единственный выход – найти подключённый к Интернету настольный компьютер, опрометью набарабанить текст и отправить его обычной электронной почтой.

Вернувшись в здание заводоуправления, светя направо и налево аккредитационной карточкой, я приступил к поискам заветного компьютера. Через несколько минут выяснилось, что подходящих по параметрам объектов на территории завода всего ДВА – один в кабинете директора завода, другой в приёмной его секретарши.

Харизма столичного визитёра помогла – секретарша уступила моим домогательствам без особого сопротивления. Никогда в жизни мне ещё не приходилось импровизировать и набивать текст так быстро...

Обратный перелёт в столицу совершился нормально. Из совершенно безлюдного, но тщательно охраняемого правительственного аэропорта нас заботливо развезли по домам на микроавтобусе.

А через месяц я сложил с себя обязанности и покинул журналистский пул при высокопоставленной персоне. Оставшиеся при персоне смотрели на меня, как на безумца. Но поступить иначе я не мог. Мысль, что всю оставшуюся жизнь придётся посвятить таким вот перелётам-визитам и строчению официозных отчётов о них – эта мысль лишила меня душевного равновесия.