Форум литературного общества Fabulae

Ужасным чудищем предстала
Перед лицом моим она –
Громада-мачта из металла,
Смутна и не довершена.

Гигант уродливый, железный,
Как будто идол городской;
Ты – символ мощи бесполезной,
Победа грубости людской.

Бессмысленным сооруженьем
Раздавлен, страхом одержим,
Сражаясь с головокруженьем,
Я полз по лестницам твоим.

Вцепясь в перила стылой дланью,
Оглохнув, ветром прочь влеком,
Окутанный железной тканью,
Себе казался пауком.

Бескрылой птицею нелепой
Сел наверху, касаясь звёзд;
А подо мной стонали скрепы,
Дощатый зыбился помост.

Увиделись ясней и ближе
Холмы, лежащие окрест,
Соборы и дома Парижа,
И так – до самых дальних мест!

Неправды не скажу облыжной:
Сей вид меня не чаровал –
Рельефной картой неподвижной
Он угодил в земной провал;

Париж предстал ничтожно малым –
Как будто чародея глас
Велел соборам и кварталам
Уменьшиться во много раз.

Мой город сжался потрясенно:
Шум городской – мышиный писк,
Та лента узенькая – Сена,
Игла – Луксорский обелиск.

Как тяжело душе печальной –
Вниз поглядев, увидеть там
Убогость Арки Триумфальной
И малорослость Нотр-Дам!

Вершины брать – порыв нескромный,
Но высь всё так же далека;
Осевший в бездну мир огромный –
Тесней любого закутка.

Видать, гордынею вчерашней
Наш галльский дух доныне пьян.
Над новой Вавилонской башней
Седой потешился Монблан.

Где, мастера, ваш суд пристрастный?
Вы честно оценить должны
Сей монумент пренесуразный 
Трёхсотметровой вышины.

О бескорыстные творенья
Творцов, чья Муза так легка!
О где ты, гений Возрожденья,
И где вы, Средние века,

Когда, пылая верой жаркой,
Наивнее которой нет,
Над дивной стрельчатою аркой
Ваятель бился двадцать лет;

Когда, в восторге от прелестных
Созданий неба и земли,
На башнях замков – птиц небесных
Изображали короли?

Как стыдно! Попрано святое.
Бросая на округу мрак,
Воздвиглось чудище литое –
Чарует скопища зевак.

Пусть пораженье явно было –
Мы выживем, наш дух таков.
Морщины горькие прикрыло
Сиянье лавровых венков.

Под смех Европы – не без блеска
Мы сможем выиграть игру;
Пусть обошлась сия железка
Нам в миллионы – не совру,

Нам набежит доход – не вычет,
Гигант с прицелом возведён;
Рабочий песенку мурлычет –
Доволен заработком он.

То не борьба за идеалы –
Свершеньям дан обратный ход;
Воздвигнем склады и вокзалы –
Искусство новое грядёт.

Как обличенье лихоимства,
Твой длинный корпус бестолков;
Ты – просто знак гостеприимства,
Дешёвый суп для бедняков!

Построенная лишь для вида –
Понятна цель, да толку нет –
Бессмысленная пирамида:
За восхожденье – горсть монет.

Прохожий бросит взгляд на дали
Со стоэтажья новых сфер,
И спросит: «Для чего создали
Такой огромный бельведер?

Следить за ратью, что с востока
Придвинул новый Тамерлан,
Иль просто вознестись высоко?»
Ответ простой: то ресторан.

Зачем с вершины боязливо
Взирать на мир в немой тоске?
Приятней выпить кружку пива
В сём поднебесном кабаке.

Эпохой правят чаевые.
Суровый век идёт к концу.
Нам начинанья деловые,
Как башня эта – не к лицу.

Строение времён упадка,
И намалёвано на нём:
«Здесь пьют и пляшут». Видеть сладко.
Кто знает, что грядёт потом?

Уродливее обезьянки,
Ночной колосс при свете дня,
Мечта заносчивого янки –
Зачем преследуешь меня?

И мне предчувствия не надо.
Перед тобой склоняясь ниц,
Вновь слышу: грохот канонады
С восточных катится границ.

Броском костей в войне серьёзной
Нам отыграться не дано;
Тогда мы пожалеем слёзно
О злате, что расточено,

И проклянём тщету земную
За то, что, прибыли деля,
Воздвигли мачту столь смешную
Мы для Парижа-корабля.

Плыви, ковчег судеб народных!
Бушует море, ночь темна.
Где, на каких камнях подводных
Нам всем погибель суждена?

Sur la Tour Eiffel

J’ai visité la Tour énorme,
Le mât de fer aux durs agrès.
Inachevé, confus, difforme,   
Le monstre est hideux, vu de près.

Géante, sans beauté ni style,
C’est bien l’idole de métal,
Symbole de force inutile
Et triomphe du fait brutal.   

J’ai touché l’absurde prodige,
Constaté le miracle vain.
J’ai gravi, domptant le vertige,
La vis des escaliers sans fin.

Saisissant la rampe à poignée,
Étourdi, soûlé de grand air,
J’ai grimpé, tel qu’une araignée,
Dans l’immense toile de fer;

Et, comme enfin l’oiseau se juche,
J’ai fait sonner sous mes talons
Les hauts planchers où l’on trébuche
En heurtant du pied les boulons.

Là, j’ai pu voir, couvrant des lieues,
Paris, ses tours, son dôme d’or,
Le cirque des collines bleues,
Et du lointain... encor, encor!

Mais, au fond du gouffre, la Ville
Ne m’émut ni ne me charma.
C’est le plan-relief immobile,
C’est le morne panorama,

Transformant palais de l’histoire,
Riches quartiers, faubourgs sans pain,
En jouets de la Forêt Noire*
Sortis de leur boîte en sapin.

Oui, le grand Paris qui fourmille
Est mesquin, vu de ce hauban.
L’Obélisque** n’est qu’une aiguille
Et la Seine n’est qu’un ruban;

Et l’on est triste au fond de l’âme
De voir écrasés, tout en bas,
L’Arc de Triomphe et Notre-Dame,
La gloire et la prière, hélas!

Du vaste monde, en cet abîme,
Je n’aperçois qu’un petit coin.
Pourquoi monter de cime en cime?
Le ciel est toujours aussi loin.

Enfants des orgueilleuses Gaules,
Pourquoi recommencer Babel?
Le Mont Blanc hausse les épaules
En songeant à la Tour Eiffel.

Qu’ils aillent consulter, nos maîtres,
L’artiste le plus ignorant.
Un monument de trois cents mètres,
C’est énorme. Ce n’est pas grand.

O Moyen Age! ô Renaissance!
O bons artisans du passé!
Jours de géniale innocence,
D’art pur et désintéressé;

Où, brûlant d’une foi naïve,
Pendant vingt ans, avec amour,
L’imagier sculptait une ogive
Éclairée à peine en plein jour;

Où, s’inspirant des grands modèles
Et pour mieux orner son donjon,
Le Roi logeait les hirondelles
Dans un marbre de Jean Goujon***!

O vieux siècles d’art, quelle honte!
A cent peuples civilisés
Nous montrerons ce jet de fonte
Et des badauds hypnotisés.

Pourtant, aux lugubres défaites
Notre génie a survécu;
Un laurier cache sur nos têtes
La ride amère du vaincu.

Pour que l’Europe, qui nous raille,
Fut battue à ce noble jeu,
Tout le prix de cette ferraille,
Des millions, c’était bien peu.

Un chef-d’œuvre vaut davantage;
Et quand même, et non moins content,
L’ouvrier sur l’échafaudage
Eût gagné sa vie en chantant.

Non! plus de luttes idéales,
De tournois en l’honneur du beau!
Faisons des gares et des halles:
C’est l’avenir, c’est l’art nouveau.

Longue comme un discours prolixe
De ministre ou de député,
Que la Tour, gargote à prix fixe,
Vende à tous l’hospitalité!

Car voici la grande pensée,
Le vrai but, le profond dessous:
Cette pyramide insensée,
On y montera pour cent sous.

Le flâneur, quand il considère
Les cent étages à gravir
Du démesuré belvédère,
Demande: «A quoi peut-il servir?

Tamerlan est-il à nos portes?
Est-ce de là-haut qu’on surprend
Les manœuvres de ses cohortes?»
Pas du tout. C’est un restaurant.

A ces hauteurs vertigineuses,
Le savant voit-il mieux les chocs
Des mondes et des nébuleuses?
Non pas. On y prendra des bocks.

La fin du siècle est peu sévère,
Le pourboire fleurit partout.
La Tour Eiffel n’est qu’une affaire;
Et c’est le suprême dégoût.

Édifice de décadence
Sur qui, tout à l’heure, on lira:
«Ici l’on boit. Ici l’on danse»****.
Qui sait ? Sur l’air du ça ira

Oeuvre monstrueuse et manquée,
Laid colosse couleur de nuit,
Tour de fer, rêve de Yankee,
Ton obsession me poursuit.

Pensif sur ta charpente altière,
J’ai cru, dans mes pressentiments,
Entendre, à l’Est, vers la frontière,
Rouler les canons allemands.

Car, le jour où la France en armes
Jouera le fatal coup de dés,
Nous regretterons avec larmes
Le fer et l’or dilapidés,

Et maudirons l’effort d’Hercule,
Fait à si grand’peine, à tel prix,
Pour planter ce mât ridicule
Sur le navire de Paris*****.

«Adieu-vat», vaisseau symbolique,
Par la sombre houle battu!
Le ciel est noir, la mer tragique.
Vers quels écueils nous mènes-tu?

22 juillet 1888
_________________________
*jouets de la Foret Noire - буквально "шварцвальдские игрушки", крошечные резные деревянные фигурки, популярная детская забава того времени.
**L’Obelisque - Луксорский обелиск, он же "Игла Клеопатры" - древнеегипетский монумент, установленный на Площади Согласия.
***Jean Goujon - Жан Гужон, крупнейший французский скульптор XVI века.
****Ici l’on danse - "Здесь танцуют"; надпись на стеле, установленной на месте разрушенной Бастилии.
*****le navire de Paris - имеется в виду серебряный кораблик - символ Парижа, помещённый на городском гербе.