Форум литературного общества Fabulae

Был час, когда в лесах уже смолкают птицы
И засыпает всё -- и человек, и бог;
Тот час, когда с небес спокойствие струится
И сны нисходят без тревог.

У берега стоял "Арго", корабль Афины,
Средь безмятежных вод, от шторма вдалеке;
Гребцы, раскрепостив натруженные спины,
Уснули на морском песке.

А рядом, между гор, где сосны, зеленея,
Укрыли тихий дол каскадами ветвей,
Владычицы ручьев, достойных Кианеи,
Забавой тешились своей.

Две юные красы, Нихея и Малида,
Среди прозрачных вод, сиявших как сапфир,
Резвились в тех краях, где не чинят обиды
И ни Борей, и ни Зефир.

По белизне рамен стекала шаловливо
Обильная волна их золотых волос;
Так в сумерках листву разбрасывает ива,
Речной оплакивая плёс.

Порой из камышей влюбленный фавн украдкой
Вперял в них жадный взор, исполненный алчбы,
Когда они косу сплетали прядь за прядкой,
Кораллом украшали лбы.

Почуяв этот взор, тотчас они, бывало,
Кидались в глубину, где обитает мгла,
И чистая лазурь рябилась и дрожала,
Приняв проворные тела.

Потом они по дну кружились в легком танце,
В пучине темных вод, среди подводных скал;
Их наполнял восторг и рдяностью румянца
Нагие перси омывал.

Но вот идет Гилас, Геракла спутник юный,
Сияет красотой он, как Эндимион.
Пустой кувшин в руках; вот он, ведом фортуной,
Уже ступил на горный склон.

Нихея говорит: Вгляни туда, сестрица,
Смотри, как отрок сей изящен, легконог;
Он чудной белизной волос своих гордится,
Как будто олимпийский бог!

Малида:
Ах, кожа -- алебастр, ланиты словно розы!
Ах, спутанных кудрей волшебный ореол!
С улыбкой он сюда, не ведая угрозы,
Шагами легкими пришел.

Нихея:
Красавец-гость, привет! Ты, верно, сын богини --
Столь щедро наделен ее дарами ты.

Малида:
Привет тебе, привет! Приятно сей долине
Всем телом ощущать нажим твоей пяты.

Нихея:
Поведай, из каких ты стран явился пешим
И привела тебя какая из планид?
Приди же к нам скорей, мы грусть твою утешим,
Мы одолеем груз и тягот, и обид.

Малида:
Останься здесь, дитя! Забудь моря и бури,
Там северный Эол обветрит нежный лик.
Лобзания прими, и в радостной лазури
Мы будем длить за мигом миг.

И, позабыв кувшин, Гилас застыл в молчаньи,
Очами обводил рисунок дальних гор;
Прислушивался он к негромкому журчанью --
Словам невидимых сестер.

Дыханье затаив и от предчувствий млея,
Не ведал, что уйти уже не суждено:
Две белые руки легли ему на шею
И нежно увлекли на дно.

На золотой песок кладут его наяды,
И слышится "Гилас!" сквозь лепет пенных струй;
И так мягки уста, и так призывны взгляды,
И сладок первый поцелуй.

Но вот очнулся он и поражен виденьем:
На стенах перламутр, а выше -- бирюза,
И вот на двух сестер взирают с восхищеньем
Его влюбленные глаза.

Прощай, отцовский дом, зеленые поляны,
Где в детстве наш Гилас огромных пас быков,
Где некогда на ветвь могучего платана
Гирлянду вешал для богов!

Прощай навеки, мать, что в гореваньи тихом
Взирает на волну, ища следы ветрил;
Прощай, и ты, Геракл, не поминайте лихом...
Он любит -- и про всё забыл!

Hylas

C’était l’heure où l’oiseau, sous les vertes feuillées
Repose, où tout s’endort, les hommes et les Dieux.
Du tranquille sommeil les ailes déployées
Pâlissaient le ciel radieux.

Sur les algues du bord, liée au câble rude
Argô lavait plus sa proue au sein des flots amers;
Et les guerriers épars, rompus de lassitude,
Songeaient, sur le sable des mers.

Non loin, aux pieds du mont où croît le pin sonore,
Au creux de la vallée inconnue aux mortels,
Jeunes reines des eaux que Kyanée honore,
Poursuivant leurs jeux immortels;

Molis et Nikhéa, les belles Hydriades,
Dans la source natale aux reflets de saphir,
Folâtraient au doux bruit des prochaines cascades,
Loin de Borée et de Zéphir.

L’eau faisait ruisseler sur leurs blanches épaules
Le trésor abondant de leurs cheveux dorés,
Comme au déclin du jour, le feuillage des saules
S’épanche en rameaux éplorés.

Parfois, dans les roseaux, jeunes enchanteresses,
Sous l’avide regard des amoureux Sylvains,
De nacre et de corail, enchâssés dans leurs tresses,
Elles ornaient leurs fronts divins.

Tantôt, se défiant, et d’un essor rapide
Troublant le flot marbré d’une écume d’argent,
Elles ridaient l’azur de leur palais limpide
De leur corps souple et diligent.

Sous l’onde étincelante on sentait leur cœur battre,
De leurs yeux jaillissait une humide clarté;
Le plaisir rougissait leur jeune sein d’albâtre
Et caressait leur nudité.

Mais, voici, sous les feux pourprés du crépuscule,
Beau comme Endymion, l’urne d’argile en main,
Qu’Hylas aux blonds cheveux, cher compagnon d’Hercule,
Paraît au détour du chemin.

Nikhéa l’aperçoit: - Ô ma sœur, vois, dit-elle,
De son urne chargé, ce bel adolescent;
N’est-ce point, revêtu d’une grâce immortelle,
De l’Olympe un dieu qui descend?

Molis

Des cheveux ondoyants où la brise soupire
Ornent son col d’ivoire; ignorant du danger,
Sur les fleurs et la mousse, avec un doux sourire,
Il approche d’un pied léger.

Nikhéa

Beau jeune homme, salut! Sans doute une déesse
Est ta mère. - Vénus de ses dons t’a comblé.

Molis

Salut, bel étranger, tout brillant de jeunesse!
Heureux cet humble bord d’être par toi foulé.

Nikhéa

Quel propice destin t’a poussé sur nos rives,
Quel soleil a doré tes membres assouplis?
Viens, nous consolerons tes tristesses naïves,
Et nous te bercerons sur nos genoux polis.

Molis

Reste, enfant ! Ne vas plus sur les mers vagabondes:
Éole outragerait ta sereine blancheur.
Viens, rouge de baisers, dans nos grottes profondes,
Puiser l’amour et la fraîcheur. -

Mais Hylas, oubliant son urne demi-pleine,
Et penché sur la source aux mortelles douceurs,
Écoutait, attentif, suspendant son haleine,
Parler les invisibles sœurs.

Riant, il regardait dans la claire fontaine...
Soudain, par son cou blanc deux bras l’ont attiré;
Il tombe, et murmurant une plainte incertaine,
Plonge sous le flot azuré.

Là, sur le sable d’or et la perle argentée
Molis et Nikhéa le couchent mollement,
Mêlant à des baisers sur leur lèvre agitée
Le doux nom de leur jeune amant.

Il s’éveille, il sourit, et tout surpris encore,
De la grotte nacrée admirant le contour,
Sur les fluides sœurs que la grâce décore,
Son œil s’arrête avec amour.

Adieu le toit natal et la verte prairie
Où, paissant les grands bœufs, jeune et déjà pasteur,
Pieux, il suspendait la couronne fleurie
À l’autel du dieu protecteur!

Adieu sa mère en pleurs dont œil le suit sur l’onde,
Et de qui le destin à son sort est lié...
Adieu le grand Hercule et Kolkhos et le monde,
Il aime et tout est oublié!

Отредактировано Юрий Лукач (2011-02-15 18:18:03)