Форум литературного общества Fabulae

XIX. Шольё

Являйте слабость нам, о женщины – она
Свидетельствует, что и яркая луна,
И звезды иногда нуждаются в вуали,
Желая, чтобы их тенями укрывали.
Не ведают цветы, что им апрель сулит,
Что ждать им от него: красы или обид?
Обиды и красы. Вы, дамы, с ними схожи,
В волнении своем и боязливой дрожи,
Прекрасны, как они – и я твердить готов:
Вам должно брать пример с трепещущих цветов.
По вкусу им покой, а страхи нарочиты,
Шипами не грозят нам розы Афродиты,
Но только берегут прелестный аромат,
И не желает зла из райской выси взгляд.
Любите. Таково напутствие Вселенной:
Душа, найдя любовь, становится священной.
Порою нужно пасть, дабы начать полет.
Учили мудрецы: Пусть славу обретет
В борении герой, а женщина паденье,
Им нежная трава подарит наслажденье.
Гораций на лугу воздвиг для Хлои трон,
Увы, но век прошел тех сказочных времен.
Идиллия мертва. Вернем же время оно!
Взирая на тебя, судьбу Пигмалиона
Я смело изберу, не мешкая ничуть.
О, Эгла, поспеши к Вергилию прильнуть,
Красавица моя, яви великодушье!
Здесь наш с тобою Книд, империя пастушья.
Я увлеку тебя в тот ласковый лесок,
Ты поняла уже, что бабочки – предлог,
О бабочках забудь и поспеши со мною,
Богиня нас ведет в святилище лесное...
С улыбкой ты сдала последний бастион,
Я, покорив тебя, тобою покорен!

Гийом Амфри, аббат де Шольё (1636–1720) – французский поэт, входил в аристократический кружок эпикурейцев и галантных поэтов, который
собирался в бывшем дворце тамплиеров и потому носил название «Société du Temple». Шольё своей поэзией заслужил прозвище «Anacréon du Temple» (Анакреон-храмовник).
Эгла – см. комм. к «Данте».
Книд – см. комм. к «Сегре».

XIX. Chaulieu

Ayez de la faiblesse, ô femmes ; c'est charmant
D'être faibles, et l'ombre est dans le firmament
Pour prouver le besoin que parfois ont de voiles
Même la blanche aurore et même les étoiles.
Les fleurs ne savent pas ce que va faire avril,
Elles ont peur ; de quoi ? D'un charme, ou d'un péril ?
D'un péril et d'un charme. Eh bien, toi qui te mêles
Aux fleurs, et qui les vois trembler, tremble comme elles,
Mais pas plus. Oui, tremblez, belles ; mais, croyez-moi,
Sur la frayeur des fleurs copiez votre émoi.
Voyez comme elles sont promptement rassurées.
Les roses sont autant de molles Cythérées,
Point méchantes ; l'épine est la sœur du parfum.
Le ciel n'est point pour l'homme un témoin importun.
Aimons. On y consent au fond des empyrées.
Après avoir aimé les âmes sont sacrées.
L'heure où nous brillons touche à l'heure où nous tombons,
Brillez, tombez. Jadis les sages étaient bons ;
Ils conseillaient la gloire aux héros, et la chute
Aux belles. L'herbe douce après la douce lutte
Devient un trône ; Horace y fait asseoir Chloé.
Ainsi qu'un vieux trumeau dépeint et décloué
L'idylle aujourd'hui pend au grand plafond céleste ;
Restaurons-la : suivons Galatée au pied leste ;
Et je serai Virgile, et vous serez Églé,
Ô belle au frais fichu vainement épinglé !
Nous sommes des bergers, Gnide est notre village.
Attention ! je vais commencer le pillage
Des appas, et l'on va courir dans les sillons ;
Et vous ne ferez pas la chasse aux papillons,
Belle, les papillons étant de bon exemple.
Ô cieux profonds, l'amour est dieu, le bois est temple,
Et cette jeune fille à l'œil un peu moqueur
Est ma victorieuse et je suis son vainqueur !

XX. Дидро

Философам давно понятно, что природа
Обходится без них в любое время года,
Зане блюдет она лишь собственный закон:
Ему подчинены и лес, и небосклон.
Жить, чувствовать, любить. Все прочее – незнанье,
Поскольку простота присуща мирозданью;
Куда ни посмотри, печать на всем одна;
И в солнце есть любовь, и в птицах есть она;
И чувства нам твердят всегда одно и то же:
О том, что красота с махровой розой схожа,
И с гнездами любовь. Улыбчивый апрель
Готовит для сердец волшебную купель.
Был нежен Феокрит, он пел легко и чисто;
Познали в те века поэты и флейтисты
Изящества секрет; буколика была
И в пору непогод галантна и мила;
Как должно мудрецам, безумствовать умели,
Ценя прекрасных дев и эйфорию хмеля,
И не было у них софы и канапе;
Они под кров лесной спешили по тропе,
Платили дань страстям на росном покрывале;
Как быстротечна жизнь, они прекрасно знали;
Безжалостная смерть сражает наповал
И женскую красу, и этот мадригал.
Давайте жить сейчас. Клянусь, не толстокож я;
Не буду отрицать, что я взираю с дрожью
На перси чаровниц, и, буду жив поколь,
На празднике земном свою исполню роль;
Разумен тот, кто пьян и счастлив каждым мигом;
Последуйте страстям, не доверяясь книгам;
Как пращур жил, так ты, наследница, живи –
Всегда одна и та ж идиллия любви;
В эклоге наших дней предстанут, как ни странно,
Меналком Жан-простак, Филидою Сюзанна.
Как ветер и как луч, люби, красива будь;
Жизнь – функция любви, и только в этом суть;
По воле высших сил трепещет плоть живая,
Обязанность свою охотно исполняя.
Лазурен небосвод, и всё цветет вокруг,
Не требуя от нас доктрин или наук;
Здесь царствует любовь во всякое мгновенье;
Не будет Эгла ждать чьего-то позволенья
И Титиру шепнет о том, что влюблена;
Ей для подбора слов Сорбонна не нужна;
Графиня де Жанлис могла создать «Памелу»,
Не утруждая птиц; им до нее нет дела,
И не волнуют их Арно или Паскаль;
Когда раскинет ночь над берегом вуаль,
И звезды, миновав незримые пилоны,
Безмолвно в вышину поднимутся по склону,
Не интересно им в чертоге горних сфер,
Что Тирио писал язвительный Вольтер.

Меналк – одно из «буколических» имен, в т. ч. и в русской поэзии. См, например, эклогу В. Ф. Раевского «Меналк».
Эгла и Титир фигурируют в «Буколиках» Вергилия, см. комм. к "Данте".
Стефани-Фелисите Дюкре де Сент-Обен, известная как графиня де Жанлис (1746–1830) – французская писательница, автор сентиментальных романов. Гюго имеет в виду ее повесть «Памела, или счастливое удочерение», некогда имевшую европейскую известность.
Антуан Арно (1612–1694) и Блез Паскаль (1623–1662) были активными проповедниками янсенизма, подчеркивавшего греховную природу человека.
Никола-Клод Тирио (1696–1772) – друг и корреспондент Вольтера. Письма Вольтера к нему полны непристойностей, на что и намекает автор.

XX. Diderot

Les philosophes sont d'avis que la nature
Se passe d'eux, ne tient qu'à sa propre droiture,
Ne consulte que l'ordre auguste, et que les lois
Sont les mêmes au fond des cieux, au fond des bois.
Vivre, aimer, tout est là. Le reste est ignorance ;
Et la création est une transparence ;
L'univers laisse voir toujours le même sceau,
L'amour, dans le soleil ainsi que dans l'oiseau ;
Nos sens sont des conseils ; des voix sont dans les choses ;
Ces voix disent : Beautés, faites comme les roses ;
Faites comme les nids, amants. Avril vainqueur
Sourit, laissez le ciel vous entrer dans le cœur.
Théocrite, ô ma belle, était tendre et facile ;
Ces bons ménétriers de Grèce et de Sicile
Chantaient juste, et leur vers reste aimable et charmeur
Même quand la saison est de mauvaise humeur ;
Ils étaient un peu fous comme tous les vrais sages ;
Ils baisaient les pieds nus, guettaient les purs visages,
N'avaient point de sophas et point de canapés,
Et couchaient sur des lits de pampres frais coupés ;
Ils se hâtaient d'aimer, car la vie est rapide ;
La dernière heure éclôt dans la première ride ;
Hélas, la pâle mort pousse d'un pied égal
Votre beauté, madame, et notre madrigal.
Vivons. Moi, j'ai l'amour pour devoir, et personne
N'a droit de s'informer, belles, si je frissonne
Parce que j'entrevois dans l'ombre un sein charmant ;
Je prends ma part du vaste épanouissement ;
Le plus sage en ce monde immense est le plus ivre.
Femme, écoute ton cœur, ne lis pas d'autre livre ;
Ce qu'ont fait les aïeux les enfants le refont,
Et l'amour est toujours la même idylle au fond ;
L'églogue en souriant se copie ; elle calque
Margot sur Phyllodoce et Gros-Jean sur Ménalque.
Comme souffle le vent, comme luit le rayon,
Sois belle, aime ! La vie est une fonction,
Et cette fonction par tout être est remplie
Sans qu'aucun instinct mente et qu'aucune loi plie ;
Les accomplissements sont au-dessus de nous ;
Le lys est pur, le ciel est bleu, l'amour est doux
Sans la permission de l'homme ; nul système
N'empêche Églé de dire à Tityre : Je t'aime !
La Sorbonne n'a rien à voir dans tout cela ;
Madame de Genlis peut faire Paméla
Sans gêner les oiseaux des bois ; et les mésanges,
Les pinsons, les moineaux, bêtes qui sont des anges,
Ne s'inquiètent point d'Arnauld ni de Pascal ;
Et, quand des profondeurs du ciel zodiacal,
Vers l'aurore, à travers d'invisibles pilastres,
Il redescend, avec son attelage d'astres,
Là-haut, dans l'infini, l'énorme chariot
Sait peu ce que Voltaire écrit à Thiriot.

XXI. Бомарше

Идем, красотки, в лес, забудем про печали!
Вон мельница, на ней ишачить мы устали,
Бросайте за нее чепцы, да поскорей, [1]
А мы вас ублажить сумеем, ей же ей!
Настал воскресный день. Под стрекотню волынки
Игривый ветерок умильно гнет травинки;
Для скуки места нет – в лесную сень войдем,
Где пташки никому не платят за наем
И каждый день вольны менять свои альковы;
Здесь всё дрожит, взгляни на трепет камышовый,
А фавна выдает смятение ресниц;
Давай же походить на простодушных птиц,
Спешат набить карман пернатые злодейки;
Косынку развяжи на белоснежной шейке;
Подобно Хлое будь стеснительно-нежна;
Узнаем, какова невинности цена,
И выплатим ее под пенье птичьей стайки,
Укрывшись от людей на солнечной лужайке;
В нелепостях любви пребудет с нами Бог.
Покуда высь ясна, покуда зелен мох,
Люби! Пускай сердца сливаются в беседе
Без лицемерных фраз, наигранных трагедий,
Пусть души говорят, а разум замолчит;
Пойдем с тобой среди раскидистых ракит
Туда, где от дубов ложится тень густая;
В беседке трав лесных сольемся, обретая
Свободы сладость мы и сладость нежных уз –
Рождает идеал реальный наш союз.
Смеется флореаль, а мы в углу укромном
Попотчуем себя и скромным, и скоромным.
Любовь подлунный мир на помочах ведет;
Пусть проповеди нам твердит церковный сход,
Ведомы мы с тобой, прелестница, любовью,
Давай же воспоем женитьбы и гнездовья,
Дроздов и петухов, и радость наших встреч,
И то, что твой платок уже сползает с плеч.

Французская идиома «она забросила свой чепец за мельницу» означает «пустилась во все тяжкие».

XXI. Beaumarchais

Allez-vous-en aux bois, les belles paysannes !
Par-dessus les moulins, dont nous sommes les ânes,
Jetez tous vos bonnets, et mêlez à nos cœurs
Vos caprices, joyeux, charmants, tendres, moqueurs ;
C'est dimanche. On entend jaser la cornemuse ;
Le vent à chiffonner les fougères s'amuse ;
Fête aux champs. Il s'agit de ne pas s'ennuyer.
Les oiseaux, qui n'ont point à payer de loyer,
Changent d'alcôve autant de fois que bon leur semble ;
Tout frémit ; ce n'est pas pour rien que le bois tremble ;
Les fourches des rameaux sur les faunes cornus
Tressaillent ; copions les oiseaux ingénus ;
Ah ! les petits pillards et comme ils font leurs orges !
Regardons s'entr'ouvrir les mouchoirs sur les gorges ;
Errons, comme Daphnis et Chloé frémissants ;
Nous n'aurons pas toujours le temps d'être innocents ;
Soyons-le ; jouissons du hêtre, du cytise,
Des mousses, du gazon ; faisons cette bêtise,
L'amour, et livrons-nous naïvement à Dieu.
Puisque les prés sont verts, puisque le ciel est bleu,
Aimons. Par les grands mots l'idylle est engourdie ;
N'ayons pas l'air de gens jouant la tragédie ;
Disons tout ce qui peut nous passer par l'esprit ;
Allons sous la charmille où l'églantier fleurit,
Dans l'ombre où sont les grands chuchotements des chênes.
Les douces libertés avec les douces chaînes,
Et beaucoup de réel dans un peu d'idéal,
Voilà ce que conseille en riant floréal.
L'enfant amour conduit ce vieux monde aux lisières ;
Adorons les rosiers et même les rosières.
Oublions les sermons du pédant inhumain ;
Que tout soit gaîté, joie, éclat de rire, hymen ;
Et toi, viens avec moi, ma fraîche bien-aimée ;
Qu'on entende chanter les nids sous la ramée,
L'alouette dans l'air, les coqs au poulailler,
Et que ton fichu seul ait le droit de bâiller.

Отредактировано Юрий Лукач (2013-12-21 21:24:06)