Форум литературного общества Fabulae

Царица на балу, в шуршащем платье длинном,
Атласною бронёй окутана до пят –
Я хороша собой, роскошен мой наряд…
А что утаено под грузным кринолином!

Волнам златых волос до талии длиной
Завидовала бы Рождённая Из Пены;
От страсти задрожав, поплыли бы за мной
Божки морских глубин – тритоны и сирены.

Изящно сложена, изысканно стройна –
Мог сам великий Энгр лишиться дара речи!
Небесной чистотой сверкают грудь и плечи,
На теле не найти ни одного пятна.

Не зубы – жемчуга прияла во уста я,
Два синих василька лучатся из-под век;
А кожи белизну – белей, чем горный снег, –
Дала мне мать, во сне увидев горностая.

При славных Валуа – тому лишь триста лет, –
Меня бы воспевал согласный хор Плеяды;
Очаровавшись мной, писал бы мой портрет
Бог кисти Рафаэль у римской колоннады!

С тех пор немало лет бесследно утекло.
Со мною рядом нет – как не скорбеть без меры? –
Дианы Пуатье, Прекрасной Фероньеры,
Нет Марион Делорм, и нет Нинон Ланкло.

Поэты умерли; мир стал тупым и грубым,
Сменились времена, исчезла благодать,
Дух благородства пал, и надо угождать
Пузатым торгашам и жирным блудолюбам.

Baigneuse

Si je suis reine au bal dans ma robe traînante,
Noyant mon petit pied dans un flot de velours,
Je suis belle en sortant de mes grands cerceaux lourds:
Je n’ai rien à gagner dans leur prison gênante.

Voyant mes cheveux d’or ondoyer sur mes reins,
La Vénus à la Conque aurait pâli d’envie.
Comme elle, sur les eaux, tritons et dieux marins,
Tout frémissants d’amour, longtemps m’auraient suivie.

Ingres n’a pas trouvé de plus riche dessin.
Quel merveilleux accord dans la grâce des lignes!
Ni taches, ni rousseurs… Pas de vulgaires signes
Jurant sur les tons purs de l’épaule ou du sein.

Ma bouche est un écrin meublé de perles fines.
J’ai de grands yeux plus doux que la fleur d’un bleuet.
Pour me faire si blanche avec ce corps fluet,
Ma mère au fond d’un rêve a dû voir des hermines.

Que n’étais-je à la cour de France au temps jadis!
Quels sonnets m’eût chantés la Pléiade charmée!
Sous le ciel d’Italie, aux jours de Léon Dix,
Le divin Sanzio m’eût peinte et m’eût aimée!

Depuis longtemps déjà vous avez les yeux clos
(Hélas! comme à regret je fleuris la dernière),
Diane de Poitiers, la belle Ferronnière,
Et Marion Delorme, et Ninon de Lenclos!

Ah! dans l’ordre des temps quelles métamorphoses!
Les poëtes sont morts… les amours sont grossiers…
Adieu le gentilhomme! – Il faut plaire aux boursiers,
Gros phalènes ventrus se vautrant sur les roses.