Форум литературного общества Fabulae

Кто был прототипом фиолетового рыцаря?

Фагот – это, как известно, музыкальный инструмент. Но не только.

Это слово употребляется также в идиоме «быть, как связка дров» (безвкусно одеваться), и «отдавать костром» (ересью). А «fagotin»  означает «шут».

Фагот, он же Коровьев, явно имеет отношение к музыке – как-никак бывший регент. А какой кружок хорового пения он создал! И одевается он безвкусно, и шут он отменный … Но при чем здесь ересь?

Обратимся к фиолетовому рыцарю. Когда-то он неудачно пошутил о свете и тьме, и за это ему пришлось прошутить дольше, чем он хотел.

Кто же он такой? Как н пошутил?

… В 11-12 веках в Южной Франции была изысканная и возвышенная культура, носившая имя альбигойской в честь города Альби.
Альбигойцы исповедовали религию катаров. Они считали себя истинными последователями Христа, отвергали католическую церковь, утверждая, что она исказила подлинный смысл христианства. Они считали, что в мире есть две силы – добрая и злая, Бог и дьявол. Бог создал Небо, а дьявол – Землю. Оттого-то именно дьявол - повелитель земного мира.

Катары разделялись на «верных» и «совершенных». Совершенные вели аскетический образ жизни: они не вступали в сексуальные связи,  жили общинами и не употребляли животной пищи. Верным разрешались радости плоти. Среди них было немало рыцарей и прекрасных дам, создавших «Суды любви» и куртуазный этикет, а также трубадуров, воспевавших доблесть первых и красоту вторых. А некоторые трубадуры  сами были рыцарями.

Католическая церковь была слишком слаба, чтобы уничтожить ересь и захватить земли еретиков. Но в начале 13 века папа заключил союз с королем Франции, и войско во главе с Симоном де Монфором двинулось на  Прованс и Лангедок. Война была кровавой и беспощадной. Захватив город Безье, солдаты убили всех жителей – мужчин, женщин и даже младенцев. Бойню благословил епископ Амори. Когда его спросили, как отличить еретиков добрых католиков, он ответил: «Бейте всех – Господьразберет своих!»

Во время осады Тулузы Симон де Монфор погиб. Альбгойцы ликовали. И неизвестный    автор «Поэмы об альбигойском крестовом походе»: «На всех в городе снизошло такое счастье, что из тьмы сотворился свет)».

На провансальском диалекте это действительно звучит как каламбур («l'escurs esclairzic»).

Что мы знаем об авторе? Он не назвал своего имени, но рассказал, что сражался в рядах защитников Тулузы, был магом и учеником Мерлина, умел провидеть будущее и вызывать мертвых. Все это умеет и Фагот.

А в поэме другого альбигойского рыцаря-трубадура Каденета есть виньетка с изображением автора в темно-фиолетовом плаще…

Почему же фиолетовый рыцарь никогда не улыбается?

… Гибель Монфора не спасла альбигойцев. В конце 1220-х годов объединенное войско короля и папы победило. Добрые католики разорили Прованс, а катаров вырезали и сожгли на кострах. Их последний оплот - горный замок Монсегюр – держался долго, но в конце концов пал. Все его защитники были казнены. Никто их них не пожелал спастись, приняв католичество. Именно Монсегюр многие считают прототипом знаменитого Монсальвата – таинственного и волшебного замка, в котором хранился Святой Грааль.

Немногие уцелевшие альбигойцы приняли католичество либо стали беглецами и скитальцами. Вместо любовных и боевых поэм трубадуры стали слагать «Плачи», в память о своем погибшем крае. Бернарт Сикарт де Марведжольс писал: «Плачевные думы повергают меня в безысходную тоску. Я не в силах описать ни скорбь свою, ни гнев... Я разъярен и разгневан всегда;  я стенаю ночами, и стенания мои не смолкают, даже когда сон охватывает меня».

Итак, при жизни Коровьев-Фагот был альбигойским рыцарем, магом и некромантом, а в наказание за неудачную шутку (катары верили, что тьма и свет никогда не могут смешаться) надолго стал шутом. Магом и провидцем он, впрочем, остался.

Это  наводит на интересные мысли об Иешуа га-Ноцри. Немало копий было сломано в спорах о том, чего в его образе больше - христианской традиции или авторской фантазии. Ответ оказывается ни там и ни здесь: образ Иешуа не каноничен с точки зрения церкви, но вполне соответствует традиции катаров, исповедовавших «чистое, истинное» учение, искаженное церковью. В романе ее представляет Левий Матвей.

Недаром в романе названы имена разбойников - Дисмас и Гестас. Ни в одном каноническом источнике их нет – только в апокрифическом «Евангелии от Никодима». Оно же рассказывает, что Пилат пытался спасти Иисуса и скорбел после его гибели.

Итак, «Мастер» написан вполне в духе традиции, но не канонической, а апокрифической. Ее последователи были уничтожены так же безжалостно, как и Иешуа га-Ноцри.

И это открывает в романе еще один пласт.

В начале 1 в. н.э. в Иудее, находившейся под властью Рима, появляется Иешуа – святой для одних,  еретик и преступник для других: и для римских властей, и для иудейских первосвященников. И господствующая структура в лице симбиоза светской и духовной власти уничтожает его.

Проходит несколько сот лет – и христианство становится государственной религией Римской империи. Былые мученики превращаются в гонителей.

А через тысячу с небольшим лет после гибели Иешуа появляются катары и уверяют, что лишь они сохранили в чистоте его учение. Теперь уже светская и духовная власть уничтожают их именем Иисуса.

Проходит еще восемь веков – и на одной шестой части суши церковь уничтожена, а имя Иисуса превращается чуть ли не в ругательство. И снова появляется еретик. В своем подвале по ночам он пишет историю Иешуа  и Пилата, навлекая на себя гонения светской власти при жизни и порицание церкви по сей день.

Все это время рядом незримо присутствует Воланд – создатель и повелитель материального мира, если верить катарам. Он наблюдает, как Пилат приговаривает Иешуа к смерти, забирает фиолетового рыцаря в свою свиту, и навещает Москву, чтобы, кроме всего прочего, забрать к себе еще одного трубадура – безымянного, как и автор шутки о свете и тьме – и его возлюбленную, ведущую свой род от прекраснейшей из дам своего века – Маргариты Наваррской, королевы Марго.

Обе Маргариты – и пра-пра-прабабушка, и пра-пра-правнучка – чувствовали бы себя как дома в замках Альби и Тулузы, гибель которых вечно оплакивал фиолетовый рыцарь.  Уж не потомки ли альбигойцев каждый год появляются на Весеннем Балу Сатаны?  И не перенес ли Воланд Монсегюр-Монсальват в квартиру 50-бис?

… Итак, учение казненного еретика таинственным образом передается другим еретикам, поэтам и мастерам. Мог ли Мастер, создавший роман о Мастере, читать альбигойские рукописи?

Да, мог. И наверняка читал.  «Поэма об альбигойском крестовом походе» была в Ленинской библиотеке, как и исследование Н. Пейра, рассказывающее о виньетке в виде рыцаря в фиолетовом плаще. А в словаре Брокгауза и Ефрона, которым Михаил Афанасьевич часто пользовался, упоминаются обе эти книги.


Одного из героев «Театрального романа» зовут Петр Бомбардов.

А в 18 веке рукопись «Поэмы об альбигойском крестовом походе» принадлежала коллекционеру по имени Пьер Бомбард.
Об этом рассказывается в предисловии к академическому изданию поэмы, находящемся в Ленинской библиотеке.

Воистину, причудливо тасуется колода карт…

Факты в этой статье взяты из книги И.Л.Галинской "Загадки известных книг"

Отредактировано Mariza (2010-01-11 02:22:45)