Форум литературного общества Fabulae

Мужик и Змей Горыныч.
                
         Жил-был мужик. Звали его Иван. Семья у мужика большая была. Сам Иван от зари до зари, рук не покладая, трудился  да и детям своим лениться не давал. От того и  достаток в доме заимел. А работы – только поспевай. Лес вырубить, пни-коряги повыкорчевать. А там уж пшеницу засеять.
           Летел как-то Змей Горыныч над лесом. Глядь, среди леса дремучего да тёмного море золотое колышется. «Что за диво?» - думает. Подлетел поближе: пшеница. Колосок к колоску. Зёрнышко к зёрнышку. А рядом на лугах заливных, пойменных коровы тучные да овцы гладкорунные пасутся. « Да, не хило мужик развернулся, - думает Змей Горыныч. – А, пущай-ка, он оброк мне платит. Как ни как, лес мой. Да и сила за мной». Приземлился Змей Горыныч посреди поля пшеничного. Пшеницу помял, дымом да жаром из ноздрей пышет. Того и гляди, всё пожжёт – спалит.
           Испугался Иван. Разве со Змеем Горынычем справиться? Вздохнул он да деваться некуда. Отдал Иван Змею проклятому и овец гладкорунных, и коров тучных. Насытился Змей Горыныч, вздремнул посреди поля пшеничного да и взмыл в небеса. 
           Посчитал Иван убытки свои, и кручина-печаль его одолела. Но горевать долго некогда. Работать надо. Хозяйство поднимать – потери изживать.
           Вот проходит год. Пшеница у мужика на землях удобренных, трудом поднятых, ещё богаче зерном налилась. У коров тучных да овец гладкорунных молодой приплод подрастает, на лугах заливных, пойменных силу - рост набирает. Уж забывать мужик о Змее Горыныче стал.  А тот, ирод проклятый, помнит.
          Ровно день в день как год минул, поднялся Змей Горыныч в небеса. К мужику прилетел, ещё пуще прежнего голодный. Посреди поля пшеничного опустился. Пшеницу помял, дымом да жаром из ноздрей пышет. Того и гляди, всё пожжёт – спалит.
          Что делать мужику? Вздохнул горько Иван. Да и на этот раз деваться ему некуда. Пришлось отдать змеюге проклятому и овец гладкорунных, и коров тучных, и приплод молодой и свежий. Насытился Змей Горыныч, вздремнул посреди поля пшеничного да и взмыл в небеса.
           Посчитал Иван убытки свои. Ещё сильней его печаль скрутила, совсем извела. Зимой этой ему с семьёй и вовсе впроголодь жить придётся. Ни мяса, ни хлеба вдосталь дети его не увидят.
           Но дни идут. Осень поджимает – торопит. Урожай собирать надо. Закатал Иван рукава да за работу прнялся. Сиднем сидеть да горе горевать – так и совсем без припасов  остаться можно. Ложись тогда и помирай.
           Взял Иван лопату и принялся картошку убирать. Копнул раз, другой, десятый. Слышит, лопата его дзыньк-дзыньк , как по металлу. Подивился Иван, копнул разок, другой поглубже. И видит он кувшин золотой тонкой работы. Подивился Иван ещё сильнее, головой покачал да находку свою в дом снёс. Не знал Иван, что в кувшине том Лень хоронится – невидимая да неслышимая.
           Как уснут все в доме, Лень из кувшина вылезает и шасть в погреба хозяйские за припасами мужика. На диву дивную усердной да к труду привычной оказалась Лень. Потаскает за ночь припасы в места укромные и прыг в кувшин на боковую.
           А  мужика тем временем с семьёй такая дремота одолела ! Ночь спят. Чуть заря за окном заалеет, печь в стылом доме растопят, похлёбку на скору руку заварят и снова в сон.
           Бывало, проснётся Иван засветло, поднимется, в окно морозное на белый снег глянет да зевнёт только:     
           - Что-то опять на работу потянуло… Пойду, полежу…  Может, пройдёт… - И не до того мужику, чтобы дров припасти.
           И жене его, детям, нет, чтобы скотину, с голода в сарае ревущую, покормить. Куда там! Зевота одолевает. В сон клонит.         
           Только Лень одна и радуется. Всё по её получается!
           Как-то проснулся Иван. Зябко в избе, студёно .Поёжился с холоду, походил из угла в угол, хлебнул деревянной ложкой стылых вчерашних щей и думает:
           - Неспроста меня да семью мою так скрутило. Видно, Лень в избе гостит. – Повертел Иван головой, повертел да думать сил нет. Забрался на печь холодную, укутался и уснул.
           Кое-как Иван с семьёй до весны дотянули. На солнышко тёплое из избы выползли да разнежились. А как вечереть стало, обратно в избу да на печь. Скотина, что до первой травы дожила, без привязи вся и разбежалась. Время землю пахать да зерном засевать, а мужику никак Лень не одолеть. Совсем извела, пуще Змея Горыныча лютого, ненасытного.
          А Змей Горыныч уж тут, как тут. Зима студёная выдалась. Вот и проголодался ирод проклятый ранёхенько. Летит - спешит, от голода зубами стучит, брюхо пустое поджимает. Упал  на поле невспаханное, зерном не засеянное. Дивится всему Змей Горыныч. Двери в избу да сараи распахнуты. Вокруг будто мор прошёл. Мужик с семьёй на траве разлеглись, не шевелятся. « Что за напасть такая? – думает Змей Горыныч. – Болезнь какая мужика одолела?» Расспрашивать не стал. Решил сам себе съестного чего поискать. В сарай заглянул. А там корова дохлая, ещё зимой пала. Не по вкусу она Горынычу пришлась. Заглянул он в избу. Видит, кувшин на столе золотой тонкой работы. На солнце так жаром и пышет. « Заберу-ка я кувшин себе, - думает Змей Горыныч. – Не к чему мужику, что вот-вот ноги протянет, такое богатство оставлять». Осмотрелся Змей Горыныч, нет ли ещё чего, да и взмыл с добычей в небеса, унося кувшин на скалу высокую, в пещеру глубокую. Не знал, не ведал он, что спасает мужика от беды, которая пострашней его самого будет.   
           Очнулся тут Иван и не поймёт: он ли это или не он. Протёр глаза да ахнул. Бросился Иван к своему хозяйству, а его и в помине нет. Поля бурьяном зарастать начали. Скотина иль умерла, или по лесу разбежалась. Погреба пусты. Схватился Иван тогда за голову. Но делать нечего. Весенний час зимой день кормит.
           Закипела у Ивана и детей его тут работа. Только поспевай. И двор прибрать, и сараи вычистить, и коров да овец, что по лесу разбежались, в хозяйство вернуть. А тут, как стали двор мести, глядь, следочки махонькие прямиком в заброшенный погреб ведут. Расчистил Иван проход, видит, а в погребе и зерно, на посев осенью припасённое, и картофель в мешках у стены в достатке. Обрадовался Иван. Кинулся с детьми землю пахать – засевать. Время-то ещё не совсем упущено было.
           Так всё лето от зари до зари, рук не покладая, и трудился Иван да и детям лениться не давал. От того к осени семья его почти от беды лихой, их скрутившей, и оправилась. Пшеница на полях золотится. Колосок к колоску. Зёрнышко к зёрнышку. А рядом на лугах заливных, пойменных вновь коровы тучные да овцы гладкорунные пасутся. Радоваться бы мужику. Да всё чаще Иван в небо посматривает да вздыхает: не летит ли вновь Змей Горыныч, не несёт ли на земли его разорение.
             А тому и не до мужика вовсе. Как до логова своего змеиного добрался, так и завалился Змей Горыныч спать. Лень дремотная  одним махом свалила. Проспал Змеей Горыныч до глубокой осени. Он бы и дольше спал. Да отощал совсем. Кости да кожа остались. Взвыл Змей Горыныч с голодухи, про мужика опять вспомнил. Может, если не помер, так есть, чем у него поживиться. Выполз он из пещеры, крыльями взмахнул, оттолкнулся от скалы. Да сил лететь не хватило. Ударился он со всего маху о землю и дух испустил. 
          А Лень в кувшине так на скале высокой, в пещере глубокой и осталась.
          Иван же, налётчика своего лютого не дождавшись, вздохнул свободно. И зажил он с семьёй в достатке и радости, трудами своими да усердием.