Форум литературного общества Fabulae

Часть 3. Хозяйка

-Дунька, где ты бродишь? - послышался сердитый голос Пелагеи. - Вы посмотрите, она еще дрыхнет. Бегом в кабинет, барин зовут!
Евдокия с трудом открыла глаза. Все-таки она задремала. Голова как чугунная, а в сердце будто несколько иголок вонзили. Ключница подошла к ней и резко ударила по затылку.
-Чего сидишь, сказано же - бегом!
Дуня несмело вошла в кабинет и остановилась у дверей.
-Звали, барин?
-Чего ты там шепчешь? - барин поморщился. - Не завтракала, что ли? Ах, да… - он замялся. - Барыня мне все рассказала. Мне очень жаль, что так получилось. Возьми вот это, - он протянул ей несколько купюр и продолжил, - и постарайся забыть вчерашний случай в бане, как кошмарный сон. Прости Наталью Павловну и меня. Покажи, что барыня с тобой сделала.
Дуне вновь стало нехорошо от страшных воспоминаний. Она, словно во сне, закрыла дверь на крючок и медленно разделась догола. Потом повернулась к барину спиной, исполосованной плетью. Николай встал из-за стола, подошел к горничной и нежно погладил ей спину и попку.
-Бедная девочка!
Ноги Дуни сами собой раздвинулись и барин любовно пощекотал между ними сразу размякшую и размокшую девичью плоть, но затем отдернул руку.
-Нет, нет, это ни к чему, одевайся. Мы с тобой больше не будем встречаться. Так лучше для всех.
-Барин, миленький, последний разочек! - Дуня развернулась и, не спрашивая разрешения, обвила шею господина руками и принялась осыпать его лицо поцелуями. - Господи, что ж мне делать-то теперь, глупой. Помру ж я без вас, барин!
-Ну, зачем так… - голос Николая звучал неуверенно. - Нет, Дуня, оставь меня, я обещал барыне…
Однако девушка не выпускала его из объятий, а господин и не пытался оттолкнуть ее от себя. Дуня нащупала через одежду твердый мужской утес и ловко выпустила его на волю. Николая вздохнул, нерешительно взял ее за упругую попку, приподнял и резко опустил девушку на себя…
Через пять минут Дуня мигом оделась, отперла дверь и села на лавку перед хозяином.
-Господи, хорошо-то как! - прошептала она. - Будет, о чем вспомнить. Спасибо, барин!
-В общем, Дуня, ты права, - Николай опустил глаза. - Из усадьбы мне придется тебя удалить. Так просит барыня. Я не хочу с ней ссориться, сама понимаешь. Но ты в обиде не останешься. Я дам тебе вольную.
-Вольную? - глаза девушки загорелись. - Есть бог на свете! Спасибо, барин! За такое не жалко еще столько же плетей получить!
Дуня упала перед ним на колени, но он велел ей подниматься.
-Вольную дам при одном условии, - отчеканил барин. - Я открываю в городе мастерскую. С дагеротипией ты знакома, вот и займешься. Половину выручки забираешь себе, половину посылаешь мне. Так что все зависит от тебя - как дело поведешь. Срок тебе - два года. А потом как знаешь: или останешься в мастерской, или иди на все четыре стороны.
-Как скажете, барин, - спокойно сказала Дуня. - За вольную я на все согласна. Только прошу вас, разрешите мне еще месячишко побыть в усадьбе. Скажите барыне, что не готова еще мастерская. Мне нужно уладить кое-что. Очень вас прошу!
-У тебя еще есть какие-то дела? - усмехнулся барин. - Хорошо, я скажу Пелагее, чтобы не очень тебя загружала. Только ты подальше от меня держись, не давай барыне лишнего повода для ревности, - он опусти глаза и тихо продолжил. - Знаешь, Дуня, а я не ожидал, что по-своему привяжусь к тебе. Ты бойкая девушка, умная и стоишь гораздо выше всех моих остальных крестьянок вместе взятых. Видишь, я разговариваю с тобой откровенно и почти как с равной. Надеюсь, ты не превратишься в забитое животное, типичную представительницу вашего сословия.
Дуне не хотелось сейчас думать ни про какие сословия. Перед ней сидел не господин, а любимый и желанный мужчина. Ей хотелось кричать ему о своей любви, но она сдержалась. Поклонилась, вышла из кабинета и лишь потом в который уже раз дала волю горючим слезам.
Но особо плакать некогда, настала пора исполнять задуманный план. К чему барину лишнее беспокойство из-за ее проблем? Никто ни о чем не должен знать, а она будет таинственным кукловодом, дергающим за ниточки марионеток. Жаль только, что барин не из их числа.
*        *        *
-Далёко собралась? - спросил у Дуни Феофан.
Она нашла в себе силы приветливо улыбнуться. В принципе, он совсем неплохой парень, этот попович. Всегда обходителен с ней, лицом приятен, правда, рыжеват и веснушек хватает, да ведь с лица воды не пить. Еще совсем детьми были, когда он научил ее читать и писать, иначе осталась бы такой же темной, как все.
-На речку иду купаться, жарко, - весело ответила она.
Попович слегка помрачнел.
-И барин там будет? - ядовито поинтересовался он.
-А с чего это вдруг барин? - разъяренно спросила Дуня, и кровь прилила к ее лицу.
-Да наслышаны мы. Как барин со двора - следом ты. Или наоборот.
-Дурачок! Кому ты поверил! - Дуня заплакала. - А я-то думала, ты нормальный парень, душевный, приветливый. Грамоте меня выучил. А ты эвон чего - злые сплетни повторяешь.
-Так что, неправду люди-то говорят? - с надеждой спросил Феофан, сразу повеселев.
-А то правду! Мало ли куда я по делам могла бегать! Послужил бы в усадьбе, понял бы. Все бегом да бегом, только и думать, уехал при этом куда барин или нет. Что, видел меня кто с ним?
-Нет.
-Ну вот, а болтают. Язык-то без костей. Все, пошла я, обидел ты меня. Не подходи больше!
И Дуня решительно зашагала дальше. Сердце колотилось, кровь прилила к щекам. Кто же это, интересно, такой догадливый? Ведь она строго соблюдала все меры предосторожности. Да нет, не все, иначе не пришлось бы сейчас заигрывать с поповичем. Она чувствовала, что он крадется где-то сзади, но не показывала виду. Нужно довести игру до конца.
Феофан действительно следил за ней. Скрывшись в кустах, он, задыхаясь от вожделения, наблюдал, как Дуня неторопливо раздевалась на берегу. Вот девушка разоблачилась догола и встала, потягиваясь, у воды. Ее крепкий округлый зад и крутые бедра сводили с ума, а когда она наклонилась, чтобы потрогать рукой воду, открыв при этом все самые интимные таинства, попович чуть не застонал. Он приспустил штаны, перекрестился и, не отрывая глаз от нагой прелестницы, начал заниматься библейским грехом. Дуня прыгнула в реку и принялась весело плескаться в воде, подскакивая и ныряя. То пышная попка, то грудь оказывались на поверхности, и вскоре Феофан с тихим стоном опорожнил свой греховный сосуд на траву. Перекрестившись и пробормотав молитву, он кинулся бежать обратно, но потом все-таки подстерег Дуню на тропинке. Его глаза дико блуждали, а речь была бессвязной, как у пьяного. Девушка смотрела на него с интересом охотника, наблюдающего, как зверь сам идет в ловушку.
-Дуня... Ты прости меня, дурака, за те глупости. Ты ж мне так люба... Хочешь, с отцом поговорю, он у барина попросит тебе вольную... Дуня, ты же меня с ума сводишь...
Он набросился на нее и обнял, пытаясь поцеловать. Дуня с размаху ударила его ногой в пах, и Феофан дико взвыл.
-Ты что, совсем меня за б.... принимаешь! - рассвирепела она. - То оскорбляешь, а теперь еще силком взять хочешь! Тоже мне кавалер! Нешто не понимаешь, что с девушками ласково обходиться надо, гостинцы принести, и то еще не навряд чего добьешься. Приятный парень, а такой недогадливый! Еще раз попытаешься насильничать - оторву тебе все добро с корнем.
Пристыженный попович поспешил уйти. На другой день в знак примирения он предложил Дуне простенькие сережки. Та величественно приняла подарок.
-Ладно, так и быть, прощаю тебя. Наверное, желтая вода тебе в голову вчера ударила.
Ободренный успехом Феофан тут же пригласил ее на свидание, пообещав, что все будет в полном порядке и она ни о чем не пожалеет. Немного покапризничав для вида, Дуня согласилась.
Ближе к вечеру они встретились на поляне у речки, в том месте, где она накануне купалась. Феофан принес большую бутылку вина, конфеты и прочие сладости, огромный кусок копченого окорока. Он старался не думать, что скажет отец, обнаружив пропажу. Ради такого дела можно и вытерпеть несколько оплеух. В барском доме Дуня привыкла ко всяким разносолам - при всей строгости барина челяди все равно кое-что перепадало из остатков. Однако она мастерски сыграла радость при виде лакомств, принесенных поповичем. Он не забыл даже про скатерть, которую расстелили на траве, разложив на ней яства и напитки. Под веселые разговоры и смех Дуни бутыль быстро пустела. Разомлевший от радости Феофан не замечал, что девушка совершенно не пьет: делая вид, что запивает хмельное квасом, Дуня незаметно выплевывала вино в кружку, а затем выплескивала все в траву. Феофан с непривычки быстро спьянился. Его язык заплетался, но он продолжал расточать девушке комплименты и обещания выхлопотать для нее вольную.
-И вправду попросишь? - спросила Дуня, чувствуя, что решающий момент настал и придвигаясь ближе к парню. - Вот тогда бы я что угодно для тебя сделала!
-Дуня! А как же! Да я ж у отца старший сын, он меня во всем слушает. А барина ему уговорить - раз плюнуть. Вот увидишь! А уж я для тебя, Дуня, ничего не пожалею…
Феофан расхвастался сверх всякой меры, обещая все земные блага и пожирая мутными глазами Дуню. Та как бы случайно задрала платье, открыв почти целиком ноги. Попович тяжело дышал, продолжая плести небылицы. Дуня села совсем рядом и погладила его по щеке.
-Какой ты, оказывается, смелый и решительный! Настоящий мужчина!
Едва заметно она поцеловала его в губы, и он со стоном обнял ее, так что хрустнули ребра. Осыпая лицо девушки поцелуями, он медленно заваливал ее на траву. Дуня не сопротивлялась. Она нежно целовала Феофана в ответ, подняла платье, раздвинула ноги и открыла парню свою наготу. Дрожащими руками тот спустил штаны и рухнул на девушку. Потный от возбуждения, он ерзал по ней, но никак не мог попасть своим полуживым орудием куда надо. Через пару минут Дуня совсем перестала ощущать его плоть: очевидно, из нее улетучились остатки жизни. Попович слез с девушки, сел рядом и заплакал.
-Повешусь! - пообещал он сквозь пьяные слезы.
-Ну что ты, миленький, все будет хорошо!
Дуня встала, сняла платье, обнаженная подошла к парню и расставила ноги.
-Докажи свою любовь, целуй меня там!
Только кузина барыни Мари так ласкала ее в прошлом году, и теперь Дуня решила воспользоваться полной властью над пьяным парнем и получить от него хоть какое-то удовольствие. Попович недоуменно посмотрел на девушку снизу вверх, осторожно коснулся рукой мягких нежных складочек, и следом его язык послушно проник в ее лоно, нежно лаская его изнутри. Сначала неопытный Феофан напомнил Дуне теленка, сосущего вымя, и она чуть не рассмеялась. Но вот он вошел во вкус, и его язык запорхал уверенно и смело. Попович обхватил Дуню за попку и продолжил целовать и ласкать ее плоть. Это действительно было чертовски приятно, и ноздри девушки стали раздуваться от возбуждения.
-А теперь ложись на спину! - скомандовала она.
Феофан послушался, и она встала над ним на четвереньках расставив бедра над его лицом.
-Продолжай!
Парень с готовностью обхватил ее за попку, приподнял голову и вновь приник устами между бедер девушки. Дуня взялась руками за его дряблую плоть и принялась нежно и умело поглаживать ее. Под ее ласками усохший было кол начал постепенно оживать и отвердевать. Да, ему было далеко по размерам до барского орудия, но сейчас это не имело значения. Девушка уже зажглась и, постанывая от удовольствия, все энергичнее разминала живой кол, теперь как бы гордо поднявшийся с колен.
Но вот Дуня упала на траву, и Феофан тут же взгромоздился на нее сверху. Зажавшись до пределов возможного, Дуня изо всех сил препятствовала ему. Но парень оказался способным учеником, и девушка почувствовала, как его орудие проникло в нее.
-Ой, как больно! - вскрикнула она.
Когда барин в прошлом году в своем кабинете лишал ее девственности, она была в таком любовном угаре, что почти не почувствовала боли, к тому же Николай Петрович был чрезвычайно аккуратен. И вот теперь предстояло разыгрывать спектакль. Попович спьяну мало чего понимал. Добившись наконец своего, он бешено задергался, напомнив Дуне уже не теленка, а молодого кобелька. Это было здорово, и девушка едва успела вылить на бедра пузырек со свиной кровью,  приготовленный с утра в хлеву. Затем стекляшка полетела в кусты,  Дуня обняла Феофана и, забыв обо всем, затрепетала под ним в страстной пляске любви.
Когда через полтора часа попович проснулся, то первое, что увидел, это сидящая рядом голая Дуня. Ее ноги были в засохшей крови, и лужица бурела рядом на траве. После вина Феофану и без того было нехорошо, а тут еще такое... Его желудок вывернуло наизнанку, и потом он долго умывался в речке. Дуня, так и не сказав ни слова, продолжала сидеть, словно окаменевшая.
-Ну, что теперь делать будем? - наконец произнесла она.
*        *        *
Отец Серафим степенно перекрестил склонившегося к его руке барина.
-Да благословит вас господь за щедрость вашу, Николай Петрович!
Пожертвование, как всегда, оказалось солидным, и батюшка не сразу решился высказать свою просьбу. Наконец, он собрался с духом.
-Николай Петрович, дело у меня к вам, уж не обессудьте. Сынок мой старший Феофан согрешил тут с одной крестьянской девкой. Да вы ее знаете, Дунька это, ваша прислуга. Вот ведь шалопай! Напоил ее пьяную да и овладел, не девка теперь, а баба беременная. Родители ее меня стыдят, вот, мол, каков служитель божий! А на что мне сноха крепостная? Вы бы ей вольную справили, чтобы поприличнее как-то было. Может, и бездельника моего куда пристроите. Уж я его вожжами-то поучил малость, но делу этим не поможешь. Время-то нынче неспокойное, с народом помягче надо. То тут, то там жгут, убивают, газеты читать страшно. Да еще какие-то слухи про освобождение ходят. Поможете, Николай Петрович? А уж я за ваше здравие и за все семейство ваше помолюсь, лба не пожалею!
В глазах Николая забегали веселые искорки. Так вот какое дело было у Дуни! Что ж, ей не откажешь в изобретательности: придумала, как устроить судьбу, да еще ухитрилась за девушку себя выдать. И опять же губа не дура - попович, не черный мужик. Однако непонятно почему Николай почувствовал легкие уколы ревности. Дуня, такая свежая, ласковая и страстная достанется какому-то рыжему Феофану. Одна радость, что не мужлан. Но виду барин не показал.
-Хорошо, отец Серафим, - согласился он. - Но при условии: даю ей вольную, венчаете, а потом оба уезжают в город и будут заниматься моей мастерской дагеротипов. Надежный Феофан-то ваш? Не пропьет имущество? Оно ж больших денег стоит!
-Вот вам крест, Николай Петрович, все будет в порядке! Ручаюсь за сына, как за самого себя!

Недели через две барин стоял перед новеньким, только что отстроенным домом, пахнущим свежим деревом. Николай Петрович придирчиво осмотрел все помещения: как жилые, так и отведенные под мастерскую. Приказчик мял в руках картуз и на почтительном отдалении следовал за заказчиком.
-Вывеска где? - резко спросил барин.
-Не извольте сумлеваться, Николай Петрович, все сделано. В сарайчике заперта. Сейчас приколотим. Вас ждали, разве ж можно вешать что без догляду! Народ-то уж больно на руку нечист.
Он махнул рукой плотнику, и тот побежал за вывеской. Дуня и Феофан до сих пор стояли на крыльце, боясь войти. Минут через десять на домике красовалась яркая вывеска: "Мастерская помещика Н.Каратаева. Портреты натуральные - дагеротипы".
-Эй, Фролка, где ты там? - крикнул барин, и приказчик тут же появился. - Давай документы. Молодец, мужик. Вовремя управился. Держи.
Он передал мужику пачку купюр и подписал бумаги.
-Ежели еще чего изволите, Николай Петрович, милости просим, - заверил барина Фрол, пряча деньги. - Исполним в лучшем виде! Меня весь город знает.
Не слушая больше мужика, Николай махнул рукой, и Антип с Иваном принялись разгружать телегу. Вскоре тяжелый аппарат стоял в мастерской, а на жилой половине появились койка, стол, кухонная утварь, мешок муки и еще кое-какие припасы на первое время.
-Это мой вам свадебный подарок, - ухмыльнулся барин и незаметно подмигнул Дуне. - Феофан, отвечаешь за все имущество. Вот договор с твоей подписью. Не забыл? Не дай бог что пропьешь или потеряешь - стряпчих найму и семь шкур с тебя спущу. Впрочем, отец Серафим за тебя поручился. Не посрами родителя! Дунька, а ты учет не забывай вести и деньги в имение посылать. Радуйся, Феофан, какую жену-красавицу отхватил! Живите дружно и счастливо!
Он махнул молодым рукой и резко зашагал из домика.
-Да благословит господь вас за доброту, Николай Петрович! - крикнула ему вслед Евдокия.
Барин швырнул мужикам монету.
-Антипка, Ивашка, молодцы, хорошо поработали. Выпейте где-нибудь водки - и обратно в имение.
Сам запрыгнул на коня и поскакал прочь. Дуня смотрела в окно, пока барин не исчез из виду.
-И чего ты плачешь, дура? - резко спросил Феофан: он увидел, как из глаз жены серебряными бусинками покатились предательские слезинки. - Все-таки с барином было у тебя что-то? Ишь, как расщедрился!
-Да уж, расщедрились господа! - зло ответила Дуня, вытирая слезы. - Забыл, как они меня изувечили?
Она нервно скинула одежду прямо на пол и голая повернулась к мужу спиной. Красные рубцы от барской плетки до сих пор не зажили.
-Гляди, Феофан, не забывай! Вот от чего ты меня спас, вольную вытребовал! По гроб жизни тебя любить за это буду! Вишь, даже барину совестно стало. Какой же ты непонятливый еще! По деревне я плакала, по матери. Как теперь одни будем? Ты меня поддержать должен, а не совестить. Эх, дурачок ты мой миленький!
Дуня повернулась к мужу и нежно обвила его руками.
-Пойдем, скорее обновим местечко!
Она потянула Феофана к кровати, и тот, сразу забыв о своих подозрениях, тяжело задышал и принялся раздеваться. За несколько дней, прошедших после свадьбы, он успел многому научиться. Ненасытным зверем Феофан рухнул на Дуню и бешено задергался. Кровать заскрипела, а Дуня равнодушно смотрела в потолок, время от времени сладострастно вздыхая. "Правду госпожа Мари говорила, - посмеивалась про себя молодая женщина. -  И впрямь актриса я неплохая. Ничего не замечает муженек. А что ему про меня думать? Как кобель подергался и слез. Эх, барин, миленький мой барин!" Сами собой вновь хлынули слезы, но Феофан не обратил на них внимания.
-Ах! Ай! Ай! - все громче выкрикивал он и наконец зарычал.
В ту же секунду кто-то требовательно постучал в окно.
-Эй, хозяин! Куда запропал? Портрет натуральный заказать желаю!
Феофан спрыгнул с Дуни, обрызгав ее семенем, и принялся судорожно натягивать штаны.
-Сей секунд! - крикнул он клиенту. - Обождите чуток, ваша милость! А ты чего разлеглась, дура? Вставай быстрее, видишь, заказчик пришел!
*        *        *
Дуня сидела на лавке и кормила сына. Мальчик родился здоровый и крепкий. Каждый раз высасывал грудь так, что матери и отцеживать избыток молока не приходилось.
-Петенька, сыночек мой золотой! - ласково шептала Дуня.
Феофан сидел напротив за столом и подозрительно косился на жену.
-Слушай, Дунька, я все-таки не пойму, - нерешительно начал он. - Вот на берегу я тебя взял спьяну. Ага, восемь месяцев с хвостиком прошло. Считать-то я умею. А должно быть девять. Так?
-И чему ты удивляешься? - спокойно отвечала мужу Дуня. - Роды преждевременные - эка невидаль!  Знаешь, сколько я переживала! Боялась, что ты как все - соблазнишь и бросишь. Но ты ж молодец у меня, порядочный, - она встала и нежно поцеловала его в губы. - И женился, и вольную вытребовал. И еще сомневаешься в чем-то. Посмотри, посмотри получше. Петька-то наш - вылитый ты!
Феофан пока толком не мог понять, на кого похоже это крохотное орущее существо с красным личиком. И все-таки сходства ни с собой, ни с Дуней он не находил, и неясные сомнения грызли парня. Через несколько дней после рождения сына он решил подробно поговорить с бабкой-повитухой. Вышел на городскую улицу и быстро зашагал по нужному адресу. В городе у него уже завелись приятели, и дойти в тот день до бабки было ему не суждено. С памятного 19 февраля, когда государь дал волю крестьянам, прошло больше месяца, но народ все еще продолжал гулять. Дружки подхватили Феофана под руки и повели в кабак.
-Свобода, да еще сын родился, а ты такой озабоченный идешь! Нехорошо!
Феофан согласился, и вернулся к Дуне только через три дня - раздетый до нижних портков и в стельку пьяный.
-Ну и сука же ты, Дунька! - злобно сказал он. - С бабкой повивальной я все-таки поговорил. У тебя нормальный доношенный ребенок, и не мог он родиться через такое время, тем более пацан. Как же ты, скотина, меня провела? Вижу же теперь - ни капли на меня не похож, зато с Николая Петровича будто срисован. Барский выб…к!
Он с остервенением ударил Дуню кулаком в лицо. Она упала на пол, и из ее носа алым потоком хлынула кровь. Но муж не останавливался и продолжал бить жену ногами по животу. Мрачное пророчество о своей будущей судьбе, высказанное Дуней барыне в бане, начало сбываться. Изо всех сил стискивая зубы, чтобы не разрыдаться, Дуня терпела дикую боль. Словно чувствуя неладное, ребенок в люльке залился горьким плачем. «Уж лучше бы барыня действительно убила меня тогда», - подумала Дуня, украдкой роняя слезы на грязный пол.
*        *        *
Николай сидел в кабинете, молча уставившись в одну точку. Лист бумаги перед ним был чист. Чернила на пере давно засохли, и Николай не сразу вспомнил, чего хотел написать. Наконец, он потихоньку пришел в себя и принялся набрасывать проект каменного дома, который должен прийти на смену деревянному. "Только для кого все это?" - с горечью подумал Николай. И все-таки он не мог забросить дела. Несмотря на постигшее его несчастье, хозяйство не пострадало, и этой осенью после отличного урожая богатства его еще больше возросли.
В дверь осторожно постучала ключница.
-Барин, может, чего покушаете?
-Не хочу, Пелагея, - мрачно ответил Николай.
-Барин, все-таки откушайте, а то, не дай бог, захвораете. Дело ли - раз в два дня обедать, или чего всухомятку перехватить.
Николай строго посмотрел на ключницу, и та, оробев, замолчала и собралась уходить, но тут взгляд его смягчился.
- Ладно, Пелагея, пришли мне сюда в кабинет немножко водки, грибков солененьких и огурчик.
Через пять минут толстая рябая Агафья принесла поднос с заказом и молча расставила выпивку и закуски перед хозяином. Пелагея вошла с ней, затем отослала по другим делам. В очередной раз глянула на стоящий перед барином дагеротип, перевязанный черной лентой, с изображением молодой женщины и двух девочек. Пока барин пил водку и закусывал, ключница украдкой смахнула слезу и перекрестилась.
-Царствие им небесное, Наталье Павловне, Анне Николаевне и Татьяне Николаевне! Да ведь год уже прошел, барин! На все воля божья. Вы бы хоть немного повеселели, не век же вдовцом оставаться. Сколько черного люду язва скосила, а барыня-то покойная с барышнями такие нежные все были, худенькие, где ж им было перед заразой устоять! Отец Серафим и тот скончался, царствие ему небесное, и детей его половина. Феофан его в городе тоже вон помер. Только не от хвори. Письмо на днях пришло попадье от Дуньки. В какую-то пьяную драку ввязался, дружки его в Волге утопили, теперь в Сибирь их пошлют. Пишет Дунька, через неделю Феофана нашли, волной выбросило. Весь распух, рыбы обглодали. Сразу и похоронили, попадье написать некогда было.
Вошла Агафья и что-то прошептала на ухо ключнице.
-Надо же, легка на помине! - встрепенулась та. - Барин, там Дунька из города приехала, видеть вас желает. Впустить?
Николай кивнул головой. Через мгновение Дуня в черном вдовьем платке стояла перед ним.
-Здравствуйте, барин!
-Здравствуй, Дунька. С чем пожаловала?
-Привезла деньги, доход с мастерской, за вычетом обговоренной доли мне и Феофану. Вы уж не обессудьте, на похороны еще немного удержала, я потом отработаю.
-Слышал уже про твое несчастье. Давай деньги и документы.
Он тщательно пересчитал выручку, сверил все по книгам и удовлетворенно хмыкнул.
-Молодец, хорошо поработала. Про похороны не беспокойся, возмещаю, - он сделал пометку в книге. - А вот здесь у тебя несколько грамматических ошибок. Найди и исправь, потом покажешь перед отъездом. Все, иди, свободна.
Но Дуня не шелохнулась.
-А я теперь вольная. Забыли? Что же вы так, барин, себя запускаете? Водка да грибки - нешто это еда? Так недолго и за семейством вслед отправиться. Жизнь-то не кончилась.
-Поговори у меня! Чего ты понимаешь!
-Все я понимаю. Велите нормальный стол накрыть, я вам прислужу, как бывало, за ягодицу меня щипнете - и веселее станет.
Неожиданно Николай расхохотался.
-Ай да Дунька! Ладно, иди скажи Пелагее. И впрямь следует поужинать.
За столом ключница и Агафья не показывались, и Дуня ловко и умело прислуживала барину, а он с удовольствием вспоминал, как она впервые появилась в качестве горничной и сразу же оплошала - забыла налить ему вторую стопку водки. Прошло всего три года, но как много всего изменилось!
-Сядь со мной за стол, - неожиданно предложил барин. - Что у тебя с лицом? Никак муж бил?
-Постоянно, - вздохнула Дуня. - Пил и бил. Скольких трудов мне стоило, чтобы он деньги из мастерской не трогал! Двух недель не прошло после его смерти, так что не все еще зажило.
-А говорили, он без ума от тебя, - задумчиво сказал Николай.
-Вы еще о нас справки наводили? - улыбнулась Дуня.
-Да бабы, прислуга судачили, слышал. Но мне интересно, как же ты его охомутала. Я же сразу все это понял, когда отец Серафим ко мне приходил. Да еще за девушку себя выдала. Ай да Дунька!
-Ну, девушкой прикинуться нетрудно было. Пузырек со свиной кровью - и вся разгадка. Феофан же напился тогда в стельку. Хуже потом было, когда он сроки начал считать…
-Стоп! - Николая словно громом ударило от туманного намека. - Сколько твоему ребенку? Ровно полтора года? А свадьба, значит, была...
Он погрузился в мысленные вычисления и замолчал, пристально глядя на девушку.
-Так вот оно получается как! Почему ты мне сразу не сказала?
-С какой стати крепостная крестьянка будет барину о таких вещах говорить? Это ее собственное дело.
-Но ты много раз имела возможность убедиться, что я не таков, как многие другие баре. Я бы тебя понял, придумал чего-нибудь. Так Феофан догадался, что это не его сын?
-Да.
Николай подошел к Дуне и обнял за плечи.
-Значит, наш род не прервался! Мой грех, получается, обернулся на благо. Дуня, ты не представляешь, какую мне радостную весть принесла!
И он впервые сам крепко и нежно поцеловал девушку в губы.
-Боже мой, Николай Петрович, как я счастлива! - Дуня заплакала и принялась неистово целовать бесконечно дорогое лицо.
Николай подхватил ее на руки и понес в спальню.
-Я и не представлял, как по тебе соскучился, Дуня! - шептал барин, срывая с девушки одежду. - Когда ты вошла в кабинет, будто бы солнце из-за туч выглянуло. Честное слово!
-Нешто правда, Николай Петрович? - прошептала Дуня. - Господи, за такие слова стоило все эти побои терпеть. Барин, миленький мой! Господи, как же люблю я вас! Как только увидела на веранде, так в груди все и опустилось. С тех пор и люблю!
Николай, сидя над девушкой, склонился к ее сочному лону и начал бережно поглаживать разбухший тайник. Не в силах больше терпеть, он лег на Дуню, и на несколько минут они слились в единое существо, катающееся и кувыркающееся по широкой кровати. Дуня стонала, кричала и плакала счастливыми слезами. Николай рычал, словно лев, раз за разом изливаясь внутрь женщины. До самого утра они не давали сомкнуть друг другу глаз, но и потом не могли заснуть, ударившись в воспоминания и не заметив, как перешли на ты.
-А помнишь, как тогда в бане? А помнишь, как тогда на лугу? А помнишь?..
-Уже год прошел со дня смерти Натальи, - грустно сказал Николай, когда воспоминания были исчерпаны. - Конечно, я буду всю жизнь ее любить, но теперь и мы с тобой сможем обвенчаться. На твой траур святая церковь посмотрит сквозь пальцы. В крайнем случае, пожертвую что-нибудь. Но будь готова, что тебя как барыню соседи долго не будут воспринимать. Может быть, ты в их глазах так навсегда и останешься черной крестьянкой. Им же не понять, что ты умнее и тоньше душой любой из этих помещиц по соседству. Зато я понимаю, и этого достаточно. На мнение света мне плевать. Пусть даже меня уберут с поста предводителя дворянства. Я не так глуп, чтобы слепо держаться за сословные предрассудки, если бог посылает мне новую любовь. Понимаешь?
-Понимаю, - прошептала Дуня. - Только что это ты планы строишь. А теперь все вольные, опять забыл? Даже предложения мне не сделал, а туда же!
-Во как! - удивился Николай. - Ты не перестаешь меня удивлять. Ну, хорошо. Дуня, ты выйдешь за меня замуж?
-А ты еще сомневался! - Дуня лукаво улыбнулась и обняла Николая. - Неужели я могла бы ответить "нет"? Вот тебе и Прасковья Жемчугова. А я-то думала, сказки госпожа Мари рассказывает! Кстати, Коля, я ж не Наталья Павловна покойная. Я-то все замечаю. Не дай бог на какую крестьянку глянешь или опять с Марией Ивановной шашни заведешь… Ты понял меня, жеребец?
Николай даже присвистнул от удивления.
-Ну и дела! Послушай, так я могу свои слова обратно взять. Шучу, шучу! - спохватился он, увидев как сразу перепугалась Дуня. - В общем, давай, сына нашего Петьку сегодня же утром сюда, в родительский дом. А теперь спи спокойно, любовь моя!
Впрочем, утром оба продолжали безмятежно спать. А в полдень, едва открыв глаза, Дуня позвонила в колокольчик. В дверях появилась Пелагея, ошеломленно глядя на зевающего барина и Дуню рядом с ним. Глаза девушки весело блестели, но теперь в ее взгляде появилось нечто совершенно новое: спокойствие и уверенность.
-Пелагея! - строго распорядилась Дуня. - Завтрак немедленно нам в постель и сейчас же послать к моей матери за Петькой!
Ключница растерянно глянула на барина, но тот только махнул рукой.
-Ты что, баба, оглохла? - строго сказал он. - Слушай хозяйку!
Пелагея все поняла и низко поклонилась.
-Сию минуту, Евдокия Михайловна!