Форум литературного общества Fabulae

* * *
Благословенны будут тропы,
Собравшие нас воедино
На стыке Азии с Европой,
Времяпаденья посредине,
На перекрестке “рано” с “поздно”,
На грани трех тысячелетий...
... Благословенны будут звезды,
Упавшие на склоне лета,
Где мы, насуетившись вволю,
Набегавшись и насобачась,
Просыпав пригорошню соли
(Поваренной. Столовой. В пачках),
Вдыхаем только полной грудью
И, кроме губ, не знаем пищи...
... Благословенны будут судьбы
Собравших нас и примиривших...

6.38

Шесть тридцать восемь... слишком рано...
Ни облачка... На небе чисто.
Приют усталых ветеранов,
Неизданных мемуаристов:
Раскосый двор, Собачья будка,
Позднехрущевская коробка
Готовятся к приему утра,
Звеня посудой из подсобки.
И, крыши цинковым корытом
Блестя на солнце, как креветка,
Он первой форточкой открытой
Сигналит: раздает таблетки
Потасканная чаровница-
Дежурная, полуполячка.
И заскрипят по половицам
Капризы, сплетни и болячки
Теней в расхристанных нарядах,
Пропитанных мочой и потом.
Не умерших по недогляду.
Еще живых по недосмотру.
Чей список тает каждый месяц
На одного-на два реликта.
Они пока чего-то весят,
Следы локального конфликта...
Они еще чего-то просят,
Скандалят, пишут до инстанций,
Слюною брызжут, в нос гундосят.
и все никак не могут сдаться.
Уже не помня об осанке,
Мусоля матерное слово,
Потоком жидким как овсянка
Ходячие бредут к столовой
И кашу в мелкие тарелки,
Как будто бы заради бога,
Нальет похмельная сиделка
Безногому сержанту Гоге.
Десантник, одноногий Рудик
С сапером одноруким, Тимом
На солнце прогревают культи
И в кулаки мусолят "Приму".
Сестрички, в меру хамовато,
И с очевидной неохотой
Их разгоняют по палатам
На процедуры и осмотры.
А бывший капитан разведки
Глаз потерявший на сверхсрочной.
Свой завтрак и свои таблетки
Пропустит в этот раз нарочно.
Подбреет, не спеша, щетину,
Напялит белую футболку,
И нежно извлечет старинный
ТТ, запрятанный на полке
В обложке из-под "винни-пуха".
Последние таблетки примет.
Возьмет в заложники главбуха
И, выбрав правильный периметр,
Без манифестов ко сверженью,
Себе не требуя нимало,
Начнет стрелять на пораженье
По белым пятнам персонала.
Потом запрется в процедурной ,
И, усыпленный редким газом,
Он будет окружен. и штурмом
Захвачен к вечеру спецназом.
В машине, с миною счастливой,
Умрет, не приходя в сознанье.
Не выяснят его мотива
Полугодичное дознанье,
Коллекция досужих слухов,
Вой прессы, необычно лютый,
Замена главврача, главбуха,
Сестер... Закрытие приюта.
Дом отдан тресту (или банку).
Сменилась красная табличка.
И только пес приютский, Ванька,
К воротам ходит по-привычке...

* * *
В поэзии, как в аптеке,
С достоинством окулистов,
Мы ставим диагноз веку:
«Дрянной», «суетной», «капризный».
Мы страшные пишем вещи:
«Кровавый», «больной», «скандальный»,
«Придурошный», «сумасшедший»,
«Беспомощный» и так далее.
Мы взваливаем леченье
На хрупкие наши плечи
И, с мессианским значеньем
Все лечим его и лечим…
Моралью, слезой, участьем,
Судьбу кладем – только б выжил!
А он – хошь не хошь – скончался,
Сто лет, как сто метров выжав.
Мы ж – перья в стерилизатор,
Чуток перекур – и с новым
Столетьем начнем назавтра
Борьбу за его здоровье…

* * *
Возможно, звучит смешно
Но так без конца с любовью:
Преград для любви полно
И первая - мы с тобою.
И как я б тебя не звал
Какие б не строил схемы...
Преград - целый Крымский вал
И линия Маннергейма.
Как голову не ломай
Выходит довольно глупо:
Осадой - сойдешь с ума,
А штурмом - оставишь трупы.
Свела судьба бедолаг -
Ведь как подбирает кадры!
Так что же нам - белый флаг?
И в гавань вернуть эскадры?

* * *
Нет повода не верить в правоту
Весеннего призывного тепленья,
Когда вокруг, рождая удивленье,
Ряды красивых девушек растут.
И не ряды, а волн гудит накат
И множится внезапным повесненьем.
Пугая и числом, и откровеньем
Неснятого с себя еще пока.
И, в предвкушеньи летней ломки дров,
Посверкивая черными очками,
Чечеткой выбивают каблучками
Песок из недобитых холодов.
И, кожей ощущая, как тесны
Пристойности границы и приличий,
расцвечивают улицы столичьи
Бретельковыми флагами весны...

* * *
Нам не жить уже тысячи лет
По уму, да по сути.
Просто кто-то, весьма милосерд,
Нас не больно и судит.
Вне законов и вычурных схем
Экономик и логик.
Нас спасает неясно зачем
Наш наставник нестрогий.
Мы империи рушим взапой,
Пирамиды и рынки.
Но он снова прикроет собой
Как всегда, по старинке.
Плесневеют хлеба на устах
И вино закисает...
Он, беспорно, спасать нас устал,
Но зачем-то спасает
От набегов чумы и - не раз -
От нашествий холеры..
В благодарность наивно от нас
Ожидающий веры...
Мы спаслись, оклемались, и вот -
Греховодим безбожно.
Но опять он отсрочку дает
По-привычке, возможно...
И ничто - в небесах, на земле -
Нас уже не остудит
Нам грешить еще тысячи лет
И иначе - не будет.