Форум литературного общества Fabulae

*  *  *
Усталый пес в цепях своих завяз:
В жару такую даже лаять неохота;
Работу переделали за час.
Во всех суставах - сладкая ломота…
Ничтожество погожего денька.
Деревня. Скрип обоза. Облака.


*  *  *
Блаженство – ни о чем не говорить,
И лучше – ни о чем не думать,
Варенье земляничное варить,
На лодке зыбкой по упругой глади плыть,
А лучше… ни о чем не думать…


*  *  *
Звездное дело – слушать,
А соловьиное – петь.
Женская доля – слушаться,
А моя – велеть.


*  *  *
Когда на дальнем небосклоне
Возникнет тайная звезда,
Изменят вечные маршруты
Серебряные поезда,

Когда в холодные пределы
Умчится легкая душа,
Веков медлительных несмело
Пески немые зашуршат,

Вдруг все миры соединятся,
И голос полночный шепнет:
Ах, что вам, люди, волноваться?
Ведь все пройдет,
                       ведь все – пройдет…


*  *  *
Граненая спелость дня. Царство формы. Солнце.
Тяжелая артиллерия облаков. Мощный натиск чрезмерного. Полдень.
Пески. Зыбкость человека где-то вдали. Абсурд ассоциаций.


*  *  *
Если смотреть на белое строение водонасосной башни,
обнесенное белой кирпичной стеной,
сквозь частую паутину тюли на окне, -
может показаться:
это культовый дворец династии Мин
перед холмом Тяньшоуашаня.


Как прекрасна жизнь, желающая обмана
и получающая его.


*  *  *
Мне не стихи писать, а лодочкой зеленой
Среди ветвей витых скользить по лону дня,

Чтоб солнце упиралось мне в затылок,
И струи вод дремали под кормой…

Чтоб кормчий не спеша разгадывал загадки
Подземных вод и звездных рубежей…

Чтоб день был свеж, и блики лепетали
В тончайших кольцах узкогрудых птиц…

Чтоб жаром голубым нам до смерти напиться,
Чтоб вечность не признала нас.


*  *  *
Когда, в отместку наважденью,
Твоих волос касаюсь я рукой,
На свежеструганные доски откровенья
Восходит Ной.

Закат царит. Волна волну вздымает.
Все твари разбежались кто куда.
И чей-то голос сзади выдыхает:
«Вода!»

И вот слепые слуги наводненья
По слюдяной дороге понеслись,
И в сладостном порыве заблужденья
Все думали:
«Спаслись!»


*  *  *
Опять туман прохладою печальной
Поля пустые отправляет в путь,
Лишь тень живая шорохом нечайным
Мешает им уснуть.

Пусть в торжестве последних репетиций
То здесь, то там оставлены межи, -
Уж крупными стежками птицы
Сшивают рубежи.

Внизу все спит. Вверху – эфир змеится…
Так я, природы ученик, опять
Учусь прощать, не разучившись злиться,
Все проклиная, все – благословлять.


*  *  *
Любовь –  вот сладкий сад Земли,
Ветвей тугих глухие перезвоны,
И спелых груш упругие тела
Среди дождей холодного шуршанья.
Так ты, моя прилежная душа,
Следишь в тумане влажные движенья,
И в бормотаньи налетевших туч
Уж не торопишься ответ расслышать…


*  *  *
А море молило, шипело, юлило,
Над морем беспечная чайка царила,
Мололся у берега ультрамарин,
От indian blue до  emerald green,
Он плакал, он клялся, кричал он: «Люблю!»,
От emerald green до indian blue,
Но только испуганной чайки черта
Отметила быстрых небес ворота…



*  *  *

Как многолика ночь. Ликующей четой
Отчаянье и вера следуют за мною,
И кто-то тайной тонкою чертой
Неземное отводит от земного.

Страшна как ночь. Осуществленьем мук
Дневные грезы превозмочь стараясь,
Что кажется: сердечный звук
С ритмичным ходом смерти совпадает...

Как ночь нежна, и это наважденье
Рукою влажной веки мне смежит.
По параллелям ночи лунный луч бежит,
Кромешное смягчая затемненье.


*  *  *

Еще не все испытано сполна,
Еще не все страницы обманули,
На то и чаша - чтоб не видно дна?
На то и дно - чтоб чаши не минули?


*  *  *
«Лицом к лицу…»  А впрочем - как сказать…
А если на Лицо не хватит дали?
Пока я к краю буду отползать, -
Умрут детали!

О, пощади заложницу Лица,
Не требуй доказательство Дороги,
Ведь… разве дети одного Отца
– не Боги?


*  *  *

(Илия на Хориве, 2 кн. Царств)

Познать все ветры –
                                  суховеи и мокродувы,
Разрывающие горы
                                  и  вспахивающие равнины,
Нагромождающие горы
                                  и расплескивающие реки, -
И не найти там Бога…

Слышать землетрясения,
           Видеть, как небо изрыгает камни
                                     И разламывает скалы.
Падает на землю и разбивается в кровь, -
И не найти в том Бога...

Узнать огонь, самый жар и самое пекло,
Самую суть, самую смоль углей,
Кипение, взрыв и вопль пожара, -
И не найти в том Бога.

Наконец, задыхаясь, хрипя, хромая, забраться на гору,
Лечь, упасть, свалиться: головой – в солнце,
                                                             ногами – в небо,
И почувствовать, как легкий ветерок скользит по лицу,
И понять вдруг, что вот это и - Бог.



*  *  *

Если это Чаша – не мне испить из нее влагу ее,
Если это Крест – не мне его нести,
Если это Путь – не мне ступать по пыли его,
Если это День – не мне…, не мне…, не мне…
Если это Любовь – только мне встречать ее у ворот золотых.


*  *  *
Когда я с грустью думаю о том,
Что мне судьба уж все определила,
Что будет то лишь, чему быть должно,
Что будущее как родная мать
Стоит у изголовья и воркует,
Что мир мой цел и уготовлен под размер
Моих страстей, идей и вожделений, -
Я вспоминаю: это – мистицизм,
И Витгенштейна со шкапа снимаю.

*  *  *

Как может бабочка помыслить мир?
Одну лишь ночь ее вмещает сердце,
Всего семь нот божественного скерцо
Достанет лепетаньям легких крыл…

Как может человек мечтать о простоте?
Лишь на одну любовь его души достанет,
Но небо звездами сорить не перестанет,
И тени тихие гуляют по воде…