Форум литературного общества Fabulae

Мальчик любил мечтать. В прохладной тени обступивших пустырь деревьев он ложился на мягкий ковер травы, закрывал глаза и… поднимался в небо. Оно радостно принимало его, распахивало перед ним бесконечную синеву, раздвигало облака, готовя простор для его полета. И Он летел. Летел, жадно впиваясь в неоглядную даль глазами, восторженно слушая гудящую тишину высоты, наслаждаясь горячими ласками солнца и холодной строгостью луны. Внизу, в густом смоге собственного дыхания утопал по схеме отштампованный город из бетонных коробок, меж которых ползали люди-клоны, сосредоточенно глядящие под ноги, не способные поднять головы. Но Ему до них не было дела, Он просто летел. Поднимался на тугих потоках дикого ветра, а потом устремлялся вниз так, что сердце переставало биться и то, что называлось душой, замирало в сладком восторге крутого пике.
    И только подарив небу все силы, Он возвращался на землю, открывал глаза и, улыбаясь манящей мечте, снова брался за работу: натирая мозоли, собирал раму из реек; ломая ногти, полировал дерево шкуркой; обжигая пальцы, заливал щели воском; сопя и задыхаясь пухом, закреплял перья из тайком разоренной подушки.   
     Шло время, самодельные крылья обрастали пером. Рос и Он, так что в один прекрасный день в Его мечтах, кроме неба, появилась Она. Стройная и гибкая, как молодой камыш, с черными глазами, горячее раскаленного Угля, с губами, слаще малины, с грудью… у-ум-мммм… Будто богиня, сошедшая с неба, Она не могла не хотеть летать, и в Его наивных мечтах они теперь покидали землю вдвоем, нежно касаясь друг друга крылами.
     Но когда Он, наконец, осмелился поделиться этой мечтой, Она лишь усмехнулась в ответ, снисходительно улыбаясь, осмотрела неоперенные заготовки, повертела пальцем у виска и под ручку со старшеклассником отправилась смотреть боевик.
     Два дня Он не брал в руки напильник, не прикасался к шершавым рейкам, не перебирал свалявшихся перьев. Но на третий, тряхнув головой, взялся за дело и теперь уж не останавливался ни на минуту и мечтал о небе, не закрывая глаз, под шуршание наждака и шипение плавленого воска. Он мечтал, как, рассекая душный, пропитанный угаром заводов воздух, свежим вихрем пронесется над проштампованным городом и люди-клоны, увидев его отражение в бензином подернутых лужах, застынут, в изумлении не зная, что сказать. Как разинет рот Ее обалдевший старшеклассник, а Она задохнется от восхищения и поймет, как ошибалась. Да, Он заставит Ее понять это. 
     И вот, крылья были готовы. Дрожа от нетерпения, Он водрузил их на плечи и понес на самую высокую гору. «Интересно, где сейчас Она? – думал Он, с трудом сглатывая душивший ком волнения. – Заметит ли его взлет, увидит ли? Увидит. Не может не увидеть. Ведь когда Он оседлает ветер, все клоны проштампованного города забудут о своих делах и прилипнут взглядами к небу. И Она тоже увидит, где бы Она не была».
     Но Она увидела Его раньше, чем Он взлетел. На вершине горы вокруг чадящего черным костра сидела разящая дешевым портвейном компания и тот самый старшеклассник, спрятав пустые глаза за темным стеклом очков, бренчал на расстроенной гитаре пошловатую блатную песню. А рядом сидела Она, нежно прижимаясь к его татуированному плечу.
     - О, гляньте, тот чудак с крыльями. Бросай ты свой хлам, на лучше, выпей. Чего? Да он нас не уважает, парни. Точно, за быдлу держит, летатель хренов.
     Они забыли про костер, портвейн, песню и, в предвкушении новой забавы, со всех сторон двинулись на Него. Хрустнула несущая рейка, зазвенела порванная проволока, покрылись грязью белые перья.
     - Ничего, щас и без крыльев полетишь.
     И, получив увесистый пинок, Он покатился кубарем с горы, а вслед ему под смех и улюлюканье посыпались обломки растоптанных крыльев. Он бережно собрал их и понес на пустырь, прося у неба прощения, и, обещая Им скоро вернуться.
     С того дня Он не замечал мозолей, не обращал внимания на ссадины, игнорировал стертые в кровь пальцы. «Мерзкие черви, - кусая губы и в пыль стирая зубы, разговаривал Он сам с собой. – Думаете, если ваш удел ползать в грязи, значит, я тоже должен забыть про небо. Черта с два!!! Не на того нарвались. Я покажу вам, кто есть кто на этой земле. Вот взлечу под самые облака, и когда весь мир будет восторгаться моим полетом, тогда поймете кто я, и кто вы. Грязные ублюдки».
     Но Они не стали ждать, и пришли на пустырь, когда Он подгонял последние мелочи. И потом приходили каждый раз, чтобы сломать почти готовые крылья, а из остатков сложить костер и прыгать через него, опившись портвейна. Попадая во власть иллюзии всемогущего победителя, Они не могли успокоиться и останавливались только когда Она, заскучав без внимания, надевала на милое личико маску жалости и притворно стонала: «Ну, хватит, мальчики, что вы к нему пристали?». Только тогда Они уходили, оставляя Его один на один с обломками мечты.
     Но Он не сдавался. Даже не думал. Просто после очередного визита вместо тончайших, невесомых реек, Он начал вытачивать тяжелую длинную палку. Умело орудуя инструментом, удобно отшлифовал ухватистую ручку, с другого конца, разобрав братишкин велосипед, намотал цепь и стал ждать гостей.
     Это была настоящая битва. С выбитыми зубами, разбитыми носами и лужами крови на пыльной земле. Он дрался как лев, но проиграл – их было больше, они были старше и сильнее.
     С трудом поднявшись из грязи, Он поплелся домой, где его встретили причитания полуслепой бабушки и вой полузрячей матери. Потом, грозным окриком разогнав женщин по комнатам, перед Ним на корточки опустился отец. Осмотрел разбитое лицо и нервно дернул головой, зазвенев крученым золотом на шее. Оскалившись, задумчиво почесал шрам на щеке и достал из кармана мобильник.
      - Алло, Кабан? Мне нужно с пяток твоих отморозков.
     В тот вечер проштампованный город услышал жуткие крики, а наутро в преданном небе взошло совсем другое солнце, только этого никто не заметил. Вроде, все было, как всегда, но не находилось больше желающих приходить на пустырь за иллюзией всемогущего победителя. В школе, во дворе и везде, где появлялся Он, никто не решался больше произносить слово «чудак», а если у кого-то на это хватало глупости, то закат в тот день становился багровым. И Старшеклассник, который вчера еще в пьяном угаре топтал самодельные крылья, теперь окружал Его заботой, кидаясь на каждого, кто близко подходил к Ней. А Она… не отходя от Него ни на шаг, Она с упоением слушала долгие рассказы о том, как Он «встанет» на сделанное лучшими мастерами крыло и на одном порыве, не касаясь земли, облетит планету, не забыв перед полетом сказать: «поехали». И тогда все газеты мира расскажут о Нем, ведущие всех телеканалов забудут о других новостях и будут наперебой повторять Его имя. Он рисовал Ей картины славы, успеха и чем дальше, тем красочнее у него получалось, и тем крепче Она прижималась к Нему трепещущим от желания телом. 
     Но однажды, когда в сопровождении всей лихой компании Он шел по испугано замиравшим улицам, в одной руке держа бутылку дорогого пива, другой упоенно лаская Ее ягодицы, кто-то крикнул:
     - Смотрите, летит!!!
     Он поднял голову и, ослепленный прозрачной синевой, попытался вспомнить, когда в последний раз смотрел в небо. Звонко цокнула выпавшая бутылка, холодное пиво зашипело на горячем асфальте. Он зажмурился и потряс головой, не веря увиденному, ущипнул себя за щеку. Но нет, видение не исчезло.
     - Как!!! – крикнул он, отталкивая Ее от себя. – Как это так?! Кто посмел?! Это моя мечта! Моя, и никто не может ее лапать!!! Слышите вы – никто!!!
     Взглядом проследив направление полета, Он решительно зашагал туда, где наглец должен был приземлиться. Он шел быстро, сосредоточенно глядя под ноги, не поднимая головы. В воспаленном мозгу рисовались картины расправы над дерзнувшим очернить его заветную мечту, мечту, ради которой он столько вынес, вытерпел, пережил. Кусая губы, в порошок стирая зубы, Он представлял, как одним ударом собьет мерзавца с ног и Они, подчиняясь одному только жесту, будут как пыль из ковра выбивать из лежачего сгустки крови. А Он возьмет ухватистую палку с велосипедной цепью на конце и одним махом в щепки разнесет ни на что не годные самодельные крылья. А потом обольет их обломки бензином и чиркнет спичкой. Да, он покажет им, кто хозяин неба, никому больше в голову не придет мысль, что можно так нагло вторгаться в Его пределы. Он, только Он один будет чертить на небе свое великое имя.
     В пустых глазах, спрятанных за темным стеклом очков, заплясали злорадные огоньки, и Он криво улыбнулся такой приятной, согревающей мечте. Да, он очень любил мечтать.