Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

#1 2006-06-04 15:51:53

Юрий
Автор сайта
Зарегистрирован: 2006-05-13
Сообщений: 53

Воин (часть5, отредактирована)

- Что теперь скажете, майор? - Смех, от которого майора передернуло. Бронежилет прибавил в весе и надавил на плечи. - Мне даже не было больно. Что, доктор, думаете вы на этот счет. Разве это нормально?
Доктор привалился плечом к стене, будучи не в силах оторвать взгляд от появившихся из-под двери предметов. Он ничего не думал. Он мог только жалеть, что не послал майора по матери сразу, как только тот предложил ему пройти сюда.
- Я мог бы с легкостью представить вам, братишки, вместо доказательства целую руку или даже ногу, - у меня осталась, кстати, еще одна, майор, - но с ними много возни. Да и не прошли бы они под дверь. Извиняюсь за все эти гадости, ребята, но надо же мне было вас утихомирить. Да, майор? Что-то я не слышу нашего доктора. Он еще здесь?
- Здесь, - ответил майор.
Доктор смотрел на лежащий у двери отрезанный палец и думал.
Их привозили сюда на вертолетах, случалось и до сотни в день, когда шел бой. Существовала специальная вертолетная бригада при госпитале, которая курсировала вдоль участка фронта. Когда наступали жаркие деньки, такие, что стоны земли разносились на десятки километров, вертолеты работали на износ, а топливные баки грозились разорваться от перегрева.
Они прилетали набитые до отказа трупами, изувеченными ребятами и легко ранеными, кто никак не мог оправиться от болевого шока, терял сознание при виде пропитавшихся кровью бинтов и не мог уже держать оружие. Случалось, что привозили и сумасшедших, тех, кто обезумел от всего ужаса происходящего, попав сразу после призыва сюда... в пекло. Но таких было немного, и выглядели они скорее загнанными, до смерти запуганными безусыми еще зверюшками, чем буйнопомешанными. Они покорно сидели там, куда их усаживали, и тупо смотрели на блеск наручников, что сжимали их запястья.
Доктор смотрел на тусклый блеск скальпеля, на котором темнели пятна крови, и думал о том, а не сошел ли он уже с ума. После нескольких бессонных ночей можно сойти с ума. Разрешается и не запрещено уткнуться головой в жесткую подушку и обезуметь от всего хоть на часик. Чтобы потом...
... Потом придут вертолеты. Из всех, кого из них выгрузят, треть умрет сразу, в течении нескольких часов. Умирали даже те, кому везло и кто попадал в госпиталь в то время, когда был запас крови для переливания. Они умирали уже лежа под капельницей, прооперированные и туго забинтованные, больше уходило из жизни на операционном столе, когда отказывало в груди двадцатилетнее сердце от прикосновения к тканям проспиртованного тампона, умирали уже лежа на носилках, когда их не очень осторожно выгружали из чрева дрожащих вертолетов.
Доктор слушал свою боль и думал о том, не умер ли он уже. Ему не мешало бы умереть. Забыться на пару часиков в объятиях смерти, но только потом пусть она отпустит его, чтобы он мог...
Он знал, что нужен им. Даже когда слышал мат и грязную ругань. Даже когда девятнадцатилетние парни швыряли в него костыли после всего того, что он с ними сделал. Даже когда они клялись, что убьют его, если встанут на ноги.
Никто из них не хотел расстаться просто так даже с маленькой частью своего тела. Они все кричали, когда заканчивался вдруг наркоз, кричали совсем как маленькие, только что родившиеся дети, не в силах что-либо произнести. Они ругались как столетние старцы, обламывая скрежещущие зубы и прокусывая языки, когда переставал действовать наркотик, а уколов больше не было.
Доктор смотрел на черный палец, лежащий в лужице крови, и...
... он даже заставлял их кричать, потому что в крике была жизнь. Если солдат ругался матом, значит что-то еще довольно крепко сидит в нем и это что-то будет не так просто вынуть из него.
... думал о том, что тот парень, который был сейчас за дверью операционной, смеялся после того, как отделил от себя палец. Значит, в нем уже ничего не было. Значит...
Они почти всегда умирали тихо. И даже если стонали перед смертью, то так, что не было слышно на соседней кровати. Да, эти молодые солдаты умели умирать. Доктор не знал, где их этому научили, но они умели. Он даже не знал, смог бы он умереть так, как делали это они.
Треть из тех, кого привозили сюда.
Им отнимали от лица медицинскую маску и закрывали глаза; ставили носилки на землю и складывали на груди руки; хлопали дружески по плечу и говорили добрые слова, прежде чем поднять с кровати и переложить на каталку. Их провожали молча, унимая даже самую нестерпимую боль.
Их всех провожали в рай.
Потому что ад...


Майор видел, как с доктором начало происходить что-то непонятное, и решил не трогать его.
- Сейчас туда, откуда вернулся ты, отправятся мои люди, - сказал майор в закрытую дверь. - Я бы хотел кое-что спросить.
- Зачем? - раздался резкий голос солдата.
- Потому что я не хочу больше жертв.
- Не хочешь? - Смех. Уже не возможно передать то, что делал он в душе майора. - Зачем тогда ты посылаешь их туда? Ты, майор, без меня знаешь, что это глупо. Или ты глупый майор? Сколько ты уже на войне?
- Третий год. - У майора вдруг мелькнула странная мысль, и он спросил: - А ты?
Воцарилась тишина. Майор услышал даже, как тихо тикают у него на руке механические часы. И еще доктор - он тяжело и прерывисто дышал.
- Я не знаю, - прервал молчание солдат. - Вроде бы недавно, но иногда, моментами, кажется, что уже целую жизнь. То есть вечно. Все время. Я не помню. Я... Хватит об этом, майор! - оборвал он самого себя. - Сколько человек ты посылаешь туда?
- Два десятка.
Опять тишина. Часы успели отсчитать секунд десять, а может и больше, прежде чем солдат заговорил.
- Два десятка уйдут, майор, прямо в АД...



Доктор услышал только последнее слово. Две буквы, рожденные из громовых разрядов, расколовших его голову, слились в море огня и боли в одно слово.
АД.
Он почувствовал, как что-то свернулось у него в животе. Этот тугой комок прыгнул вверх. Горло, а затем и язык обожгла горькая желчь. Доктор круто развернулся на месте и быстро подошел к умывальнику. Рука нашла вентиль, она едва не сорвала его, так ее била дрожь, но вентиль слабо пискнул, поворачиваясь и с шумом пропуская через себя воду.
Доктора тошнило. Он чувствовал облегчение, выталкивая из себя горечь. Губы обжигала раскаленная лава, ее выбрасывало из него, и та разбивалась о дно умывальника. Он не слышал, о чем говорил за его спиной с солдатом майор. Да он и не пытался ничего услышать. Он думал... он слишком много думал сегодня. Да, на землю с небес снизошел ад. И причиной тому не только война. Ад был здесь всегда. Не потому ли жизнь всегда начинается с боли и крика.
Не потому ли все они умирали молча, что там, где все думают, что живет смерть, есть на самом деле рай? А смерть сейчас была здесь, рядом, на земле. От нее приходили вертолеты, полные изувеченных тел. И она. . .
Доктор склонился ниже, поймал губами холодную струю, сделал несколько глотков и подставил под нее лицо.


14.

адохыв тен! тен адохыв!
ТеенНн!
Он слушал звуки. Сейчас они были уже не только в нем. Они рождались где-то далеко-далеко и с каждой минутой становились все громче. Это оживала ночь.
Она дрожала. Дрожал холод, пронизываемый тяжелым, спускавшимся с небес звуком. Дрожала земля. Она не могла не дрожать, потому что она боялась, ей было страшно. С каких-то пор она боялась всего.
ымммыммммм!
слышал он. Это появилось из темноты и неумолимо приближалось, нарастая, прибавляя в силе и весе.
ыМмМымммМММ !
Он гадал, что бы это могло быть. Он уже слышал, что оно спускается с неба,  рождается где-то в глубинах его черноты и падает вниз плотной стеной. Ровный монотонный звук разбивался о землю,  рассыпаясь по ней уже заметной дрожью,  и затихал на мгновение. Но затем вновь...
ыыММММ...
Это было похоже...
ыМММ !
Да, на ровный гул двигателей самолетов. Вскоре он увидел красные сигнальные огни и понял, что не ошибся.



15.

Доктор вздрогнул, когда на его плечо опустилась рука майора.
- С вами все в порядке?
Доктор сначала поднял на майора глаза, потом повернул голову.
-Да, - соврал он, ведь ему все еще было плохо. Пусть ушла боль и погасло сжигающее его пламя, но ему все еще было плохо. Тяжело.
- Я, если вы разрешите, - хотел бы лечь где-нибудь тут у вас, - попросил майор. - Вздремну немного. И вообще мне надо бы дождаться тут одного доктора. Можно?
Доктор сплюнул остатки желчи в умывальник, негромко охнувший в ответ, и перекрыл воду.
- Можно, майор, - кивнул он и показал на дверь с номером 16.- Там должна стоять кушетка. Ложитесь. Я тоже к вам подойду. Мне надо только принять что-нибудь от головы.
- Спасибо, - поблагодарил его майор.
- Не за что, - отмахнулся доктор. - Я только прошу вас без шуток, пока меня не будет.
- Я обещаю.
- Вот и хорошо.
Прежде чем уйти, доктор подобрал с пола скальпель и палец и еще раз взглянул на дверь с номером 17.



Майор лежал на больничной кушетке и смотрел в темноту, из которой проступали неясные очертания потолка. Он ждал доктора, который обещал скоро вернуться, и думал, о том, что произошло. И тут вдруг начало происходить это.
Вздрогнула земля, по ней разбегалось гулкое эхо. В комнате звякнули медицинские инструменты, мелко задрожал больничный шкафчик, на его стеклянных полках испуганно подпрыгнули баночки.
Майор увидел, как начала качаться десятиглазая больничная лампа, висящая темным призраком над операционным столом. И сама темнота... она вдруг сжалась, стала плотнее и непрогляднее, будто тоже испугалась.
Майор поднес к глазам светящееся табло наручных часов. Все верно. Пришло время, и начали бомбить высоты, из-за которых образовался этот чертов капкан, в котором погибло столько народа.


Столик под ним вздрогнул и двинулся вдоль стены, но солдат даже не заметил этого. Он слушал то, что начало происходить.
Где-то далеко, возможно километрах в десяти от того места где стоял госпиталь, или, быть может, даже дальше, что-то рвалось. По земле гуляло глухое эхо частых разрывов. Здание госпиталя мелко вздрагивало, будто хотело оторваться от фундамента и если не убежать, то рухнуть, рассыпаться, как рассыпается от легкого толчка карточный домик. В коридоре дребезжала расшатанная ручка крана. Дверь, которую приоткрыл майор, щелкала защелкой, закусывая свой металлический язык, задвижка часто стучала.
Он остановил движение столика, дотянувшись до стены. Израненные пальцы уловили дрожь гипсовой перегородки, прежде чем толкнуться от нее. Столик не спеша, вздрагивая, как испуганный щенок, подкатил к двери. Воин надавил на нее. Язычок с лязгом стал в паз, задвижка перестала щелкать.
Он слышал, как дрожит оконное стекло. Толкнувшись изо всех сил от двери, солдат проехал через всю комнату и ухватился за подоконник. Стекло часто вздрагивало, намереваясь выскочить из оконного переплета.
Воин смотрел через окно, от которого веяло холодом, прямо в черную ночь, и видел вспыхивающее у горизонта зарево.


Акеев еще не проехал КПП, фары его машины распугивали над узкой колеей дороги темноту. Уазик быстро пробирался по разбитым участкам, отчаянно тарахтя уставшим за сутки мотором. Но даже через шум мотора Акеев услышал стоны разбуженной ночи.
Он остановил машину, убрал дальний свет, выключил мотор и вышел на дорогу. Ночь томно вздыхала и охала, вздрагивая расплывшейся над землей чернотой.
Акеев увидел в небе отблески ярких вспышек. Они вырывали из темноты сонно плывущие в ночи облака, и те сворачивались от прикосновения света в тугие черные комки. Земля под ногами негромко молила о пощаде, и ее молитва была слышна еще за много километров от того места, где стоял сейчас сержант.



16

ЫМММММЫЫЫУУУ!!!
Ожила, почуяв неладное, сирена на одной из башен, ее протяжный, надрывный, неослабевающий ни на секунду вой растерзал в одно мгновение тишину. Прожектора замерли, а потом беспокойно забегали все разом, устремив лучи в небо - огненные руки начали беспорядочно шарить в темноте, натыкаясь на спящие облака. Проснулись пулеметы и начали вспарывать черноту длинными очередями. Трассеры чертили на черной краске кривые дуги и вонзались в низко повисшую над землей пелену облаков. Били наугад, расстреливая в упор небо.
Он затаил дыхание, следя за тем, что начало происходить.
Они шли, по-видимому, двумя рядами - на каждый ряд по две высоты. Красные сигнальные точки рассыпались в высоте во все стороны, нарушая ровный порядок колонн. В бегающих лучах прожекторов мелькнули первые тени тяжело плывущих по небу бомбардировщиков.
Прожектора бросились к ним, надеясь поймать в перекрестие из снопов света. Пулеметы начали рассыпать пули вокруг того места, где только что мелькнул силуэт самолета. Сирена все так же надрывно тянула свой высокий отпугивающий звук. Трассеры расчерчивали небо огненными полосами.
Земля тихо охнула, прежде чем вздрогнуть. Она будто бы почувствовала тяжесть обрушившихся на нее бомб и хотела вскрикнуть в последний момент, но не успела.
Сначала рвануло слева. Было похоже на то, что кто-то огромный, возможно сам Дьявол, вцепился в высоту зубами и решил вырвать ее с корнем. Ярко полыхнул свет от разрывов, поднимающихся один за одним ровным рядом.
В этом свете он увидел все поле, вспаханное войной, на котором черными застывшими лужами проступили ямы от разрывов и встали призраками редкие молодые деревца - все, что осталось от посадки, которая погибла, так и не успев вырасти.
Холод убрался сразу, потому что здесь становилось жарко; тьма начала метаться по округе, она то устремлялась в небо, то падала клочья ми на землю.
Разлетелась первая башня. Сирена захлебнулась, ей заткнули глотку.
Земля взлетела в воздух справа. Огненные сворачивающиеся комья взметнулись к облакам и обожгли их своим светом. Прожектора угасли, пулеметы перестали тявкать в ответ на оглушающие рявканья разрывов.
ЫЫЫМММмм !
Еще один заход. Снаряды легли точно в старые раны. Осыпалась
еще одна башня, по ее груде рубануло разрывом, и камни, из которых она была сложена, разлетелись во все стороны. Свет обжигал землю, воздух дрожал, он готов был рассыпаться на части от грохота. Медленно, будто во сне, двумя кругами в небе кружили тени бомбардировщиков.
ЬШМММмм! АААУУХВВ!
Разрывы прокладывали новые швы. Они поднимались красивыми ровными рядами с обеих сторон поля, будто огненные великаны. Они крошили тысячелетние постройки, сравнивая их с землей, превращая все в одну перемешанную массу. Высоты вжимались в землю, будто хотели спрятаться от всего этого.
Крылатые тени совершали в сверкающем небе свой таинственный танец, они кружили, зависнув под пеленой облаков. Это было похоже на некий дьявольский обряд, посвященный самой смерти.
А внизу грохотала музыка. Огненная и яркая, как солнце.
Он смотрел на плавающие на фоне сворачивающихся облаков самолеты и думал о том, что на землю с неба спустился ад. Черти прыгали по высотам, разжигая свой костер и беснуясь от радости. Нет, здесь сейчас вряд ли был Бог.
И еще он начал думать о том, что эта ночь вряд ли когда-нибудь для него закончится.
Пламя прыгало в ночи,  будто хотело поджарить тьме пятки. Горели камни,  горела вздыбленная и разорванная земля. Они ушли, улетели,  сбросив напоследок какую-то фосфоресцирующую гадость, чтобы обозначить высоты.
Он смотрел на догорающие огни. Ночь тоже,  вновь смешавшись с пугливой тишиной,  смотрела на догорающее, но все же злое пламя. Они оба - он и ночь - знали, что они еще вернутся и молча ждали их,  будучи не в силах что-либо предотвратить.
По земле волочился запах сгоревшего напалма.
Тен адохыв! Тентентеннн!  да!



17.

Точилин давно уже проснулся. Он долго лежал с открытыми глазами, а сейчас вот опустил веки, надеясь еще хоть немного поспать до назначенного сержантом часа. Хмель еще бродил в голове, путая мысли, но уснуть не помогал.
Он слышал, как томно вздыхала ночь. От ее вздохов дрожала вставленная в окна вместо стекол фанера, выбивая мелкую деревянную дробь. Земля тоже вздрагивала, а вместе с ней и здание общежития. У потолка качалась на длинном шнуре лампочка, он слышал, как что-то тихо попискивает в ее патроне. Дрожал стол, а вместе с ним и все то, что было на нем. Терлись друг о дружку фляги - жались в кучку, пугаясь вздохов тьмы; стучал о граненый бок стакана нож, раззванивая о своем беспокойстве; иногда подпрыгивал на тонких ножках стул и бряцал о пол своими деревянными пятками.
Он полежал так, слушая тишину вздрагивающей ночи, и понял, что ему не уснуть. Где-то шел бой, и это где-то было не так уж и далеко, если эхо долетало до общежития.
Повернувшись на матрасе, Точилин сел и разлепил глаза. Лампочка у потолка действительно выписывала круги. Невидимая рука разгоняла ее сначала в одну сторону, потом сбивала с хода и начинала крутить в другую. Трясло не слабо. Грохотало где-то рядом. 
В углу, как сурки, храпели Козлов и Шилин. Симонюк спал и сопел открытым ртом. Точилин поднялся и распрямил плечи.
Хотелось залить сухость во рту. Он подошел к столу и пошарил по нему рукой, ища фляги. Вот они девочки, сбились в кучку, испугались, бедняжки, разволновавшейся ночи. Ну-ка, посмотрим у которой из вас еще что-нибудь осталось в животике. Если вообще еще осталось...
Есть!
Он обнял губами рифленое горлышко фляги, чувствуя прохладно-возбуждающее прикосновение её поцелуя, и высоко поднял дно. Хватило на два глотка. В самый раз. Точилин отнял флягу от губ и вздрогнул, услышав звон колокольчика...
Он обернулся на этот звук. Взгляд судорожно заметался в темноте, ища... Нет, там была темнота, густой ночой мрак заволакивал все углы. В них не было... не было ничего, кроме паутины тьмы.
Больше он не слышал звон, только нервно позвякивал стакан, когда о него ударялось лезвие лежащего рядом ножа.
Точилин вернул флягу на стол и вытер губы. Тепло начало расплываться в пустом животе легким облаком. Нет, ему уже не уснуть. Он посмотрел на часы. Четыре утра. Остался еще целый час. Он глянул на храпящих в углу сурков и пошел к своему матрасу.
Нога зацепилась за что-то. Это что-то звякнуло о пол и покатилось по нему. Еще не посмотрев даже под ноги, Точилин догадался - бутылка. Опустив глаза, он увидел продолговатую тень лежащей на полу бутылки и согнулся, чтобы поднять ее.
Судя по звуку и тяжести того, с чем соприкоснулась нечаянно нога, бутылка должна была быть полной. Первая мысль была о подарке. Кто-то решил пошутить от жира, узнав, что здесь сегодня пили, и, зная, что наутро потребуется опохмел, подкинул бутылочку водки в их комнату.
Сердце Точилина учащенно забилось. Если шутка будет продолжаться, то в водочной бутылке могла оказаться вода из сливного бачка, аккуратно запечатанная умельцами из соседнего блока.
Он поднял бутылку и поднес ее к глазам.
И чуть было не выронил из рук. Вместо водочной наклейки на ней был...
Он подхватил свой тулуп и выбежал из блока в коридор, в конце которого горела лампочка. Он пошел к ней, глядя на то, что было изображено на маленькой наклейке, прилепленной почти у самого горлышка.
По мере того, как он приближался к свету, из темноты проступал рисунок Буратино. Носатый мальчишка в полосатом колпаке улыбался ему. Точилин остановился под лампочкой и долго смотрел на него, не веря своим глазам. Он проверил на свет содержимое бутылки и убедился, что в ней не водка и не вода из сливного бачка. В ней была...
В противоположном конце коридора тихо зазвенел колокольчик. Точилин круто развернулся, но его глаза увидели лишь собравшийся плотным туманом мрак.



Акеев не успел затворить за собой дверь, а в нее уже постучали.
- Кто там? - спросил он. А действительно, кто это в четыре часа расхаживает по общежитию? Да еще осмелился завернуть сюда, к сержанту, чтобы, возможно, поднять его с постели. Наверное, это еще один ночной сюрприз, которыми была сегодня полна темнота. Не хотелось больше никаких сюрпризов, он чертовски устал за последние сутки и хотел отдохнуть перепавший ему часок.
В комнату заглянула голова Точилина.
- Можно, товарищ сержант? - спросил он.
- А, ты...- протянул устало Акеев. - Входи, раз пришел.
- Тоже не спится? - Точилин затворил за собой дверь, но дальше в комнату не прошел.
- Спится, не волнуйся. Мне всегда спится, - сказал Акеев, расстегивая на бушлате пуговицы. Хотелось сбросить с себя все вместе с бронежилетом, к тяжести которого никак не могли привыкнуть ноги, не говоря уже о спине. Скоро он прирастет к этой стальной жилетке, и будет похож на черепаху в бронированном панцире. Теперь он понимал, почему у черепах такой уставший вид, нелегко ведь так вот, всю жизнь с тяжелым панцирем.
Акеев подумал о том, сколько ему еще осталось ходить в полном военном облачении. Наверное, много. Наверное, столько, сколько той черепахе, то есть до конца. Стало немного страшно за себя. Он посмотрел на Точилина, тот топтался у двери, пряча руки в карманах телогрейки.
- Ну, чего пришел? - спросил Акеев. - Хочешь в кружку дыхнуть?
Точилин широко улыбнулся и достал из кармана одну руку.
- Нет, я вот принес тут...
Пальцы Акеева перестали перебирать на бушлате пуговицы. Он смотрел на то, что было в руках у солдата.
Бутылка. Лимонад, какой он пил не так уж и давно, года два назад, так что его вкус вспомнился сразу - вкус сухих абрикосов, лопающийся во рту газовыми пузырьками. Акеев узнал наклейку. Еще будучи мальчишкой он собирал их, чтобы за несколько штук выменять цветной фантик, обертку от жвачки. И сейчас Акеев многое бы отдал взамен на то, что было в руках у солдата.
- Покажи, - попросил он.
Точилин вручил ему лимонад.
- Это я вам принес. То, что надо. Настоящий, с пробкой.
Акеев потряс бутылку в руке и увидел, как со дна и со стенок оторвались газовые пузырьки и закружились в хороводе, чтобы через секунду исчезнуть вновь.
- Волшебник? - улыбнулся он Точилину.
- Ага, - вздохнул тот. - Урфин Джус из Изумрудного города. Был бы я волшебником, я бы на такие мелочи не разменивался. - Он посмотрел в окно, где все еще вздрагивала ночь.
Буратино смешно улыбался Акееву с наклейки. И у него был такой острый и длинный нос, какой хотелось увидеть ей. Акеев поиграл бутылкой в руке.
- Ладно, уговорил ты меня. Сегодня можете оставаться в общеге, - сказал он. - Но это в последний раз. Не дай Бог кто-нибудь из вас четверых попадется мне еще, всех поимею за одно место. Лучше вообще не попадайтесь мне на глаза.
Точилин поскреб выступившую на щеке щетину.
- Да я решил с вами, товарищ сержант. Мне все равно не спится чего-то. Так что я тоже поеду. Тем более…
Акеев сбросил с себя бушлат и рухнул всем своим весом на кровать, охнувшую под ним от неожиданности и спружинившую продавленной сеткой.
- Что тем более?
- Вы видели этих саперов? - Точилин презрительно улыбнулся и цокнул языком. - Они только из школы. Причем все. Я спрашивал у одного, они даже не были ни разу на настоящем поле, только на полигоне.
- Ничего. - Акеев положил ноги на спинку кровати. - Рано или поздно им надо начинать. Да и нет у меня других, так что тут без выбора.
- Поэтому я и поеду с вами. Может, еще кого-нибудь возьмем?
- Хватит, - махнул Акеев. - Я, ты, водитель, да два десятка гавриков на это поле вот так хватит, - он провел ребром ладони по шее. - Да еще два вертолета в поддержке. Так что не хнычь Точилин, а лучше отправляйся спать. Еще есть малость времени.
- Ну да, уснешь тут, - кивнул Точилин в сторону окна, за которым негромко постанывала тьма. - Где это так рубятся?
- Это капкан наш обрабатывают, - ответил сержант. - Так что, когда приедем, он будет чистеньким. Нам надо только убрать там все.
Точилин потоптался на месте, собираясь уходить, но тут заметил стоящие в углу канистры со спиртом.
- А это нам к чему прислали?
- А вот ты туда не смотри, - сказал строго Акеев. - Не заработал еще.
- Да я так, просто сколько дней уже сидим без дела. – Точилин усмехнулся. - Аж выпить охота. Делать нечего, вот ребята и празднуют за жизнь.
- Я вам отпраздную, - пригрозил сержант.
- А если надо отработать, то я отработаю, - сказал Точилин. - Меня этим не испугать. Тут как раз нет проблем...



Ночь, не спеша, сдавала свои позиции. Тьма угасала, если она вообще способна угасать. Черная краска таяла, переходя постепенно в серую. В ней, в этой серости, обозначились контуры холмов и встающих у горизонта посадок. Были видны уже облака - грязно-серые, будто впитали в себя тьму ночи, рваные и безжизненные после игр с ними ночного ветра, они устало плыли вверху, закрывая плотной пеленой небосвод.
Утро несмело вступало на изможденную войной землю.
Тяжелый Урал, хрипя мотором, пробирался по неровной дороге в сторону капкана. Его сопровождали два вертолета, с которыми у Акеева была связь через рацию. Она висела у него на нагрудном кармане, и из нее пока доносился лишь напряженный треск эфира, заполняющий кабину звуками сухих щелчков и шипением.
Они ехали молча. Водитель следил за дорогой и вел с ней свою войну. Акеев смотрел за стекло на унылый пейзаж выгоревших в боях холмов.
- Когда доедем, будет уже светло, - сказал он.
- Да, - только и ответил ему водитель. Урал прыгнул на камне, медленно сполз в яму, и, взревев мотором, начал выбираться из нее.
Вдали кружила темная тень винтокрылой птицы. Второй вертолет был сейчас позади машины. Они оба начали разворот и сейчас поменяются местами. Акеев снял с кармана рацию и перекрыл своим голосом эфирный треск.
- Что там у вас ребята?
- Первый: все чисто.
- Второй: тоже чисто. Можно загорать, сержант.
Акеев едва заметно улыбнулся шутке.
Точилин с двумя десятками саперов ехал в кузове Урала. Там тоже молчали. Он смотрел на молодых ребят и думал о том, что чувствуют они, выехав впервые на поле.
Кто-то, будто завороженный, неотрывно смотрел на несколько рядов маленьких дырочек в натянутом поверх стального каркаса брезенте, оставшихся после того, как Урал потрепало в бою. Смотрел и, наверное, думал о том, откуда на скамейках спекшиеся кровяные следы и чья это могла быть кровь. Кто-то рассматривал свои руки, то ли надеясь согнать с них дрожь, то ли действительно волнуясь из-за собравшейся под ногтями грязи и старательно вычищая ее оттуда. Кто покрепче нервами, тот еще дремал, собираясь ухватить ускользнувший сон, но в прыгающем на разбитой дороге Урале не очень-то поспишь. Кто-то читал газету, поделившись половиной с другими, тупо глядя в мелкий шрифт и теряясь среди строчек.
Точилин посмотрел на собак, жавшихся к ногам солдат. Он подмигнул одному из псов, тот сразу же настороженно поставил уши и чуть склонил на бок голову. Ты тоже, тявка, впервые едешь на полигон. Ну да лучше тебе этого не знать, а то тоже начнешь нервничать, будут дрожать лапы, вот как руки у твоего хозяина, и может подвести нос. А тогда...
Он вздохнул и перевел взгляд на холмы, слыша, как волнуется во фляге спирт. Братва не поскупилась. Узнав, куда он едет, наскребли ему почти полфляги с одного блока - кто сколько мог - и, угостив на дорожку, отправили в путь.
Где-то негромко позвякивал колокольчик. Однако, как только Точилин начинал прислушиваться к этому звуку, он слышал лишь стук подвески да поскрипывание креплений бортов. Кажется, думал он, но тут звон раздавался вновь и...
Все утонуло в грохоте. Над ними прошел вертолет. Точилин увидел, как птица, перебирая в воздухе лопастями, разминулась со второй, та, со свистом рассекая висящий над холмами холод, обогнала машину и ушла вперед.
Вертолет в утреннем туманном мраке был похож на большого доисторического ящера с пухлым животом и двумя увенчанными боекомплектом крыльями.
В кабине у Акеева щелкнула рация.
- Подлетаем, сержант.
- Подъезжаем, - поправил Акеев. - Будьте внимательны.
- Ого, - отозвался второй вертолет. – Я тоже уже вижу. Земля еще дымится. Наши здорово тут все обработали.
- Все черное к чертям, - шумела рация. - Не видно ничего. Вроде все нормально пока, - было слышно, как пилот трижды сплюнул. – Это хоть то место?
- То самое, - подтвердил Акеев.
- И не узнать, - прошипела рация металлическим голосом. – Как и не было ничего.
Акеев видел, как летящий впереди вертолет уходит от них все дальше .
- Ты нас бросаешь? - спросил он.
- Извиняюсь, сержант, засмотрелся. Разворотик.
Черная тень машины завалилась на бок и описала полукруг.
Точилин видел, как летящая сзади машина тоже начала разворачиваться. Ее чуть повело в сторону, лопасти сверкнули холодным светом, и их свист начал приближаться.
- Чем-то воняет, - заметил один из саперов.
Точилин усмехнулся.
- Не воняет, сынок, а пахнет. - Он сплюнул за борт машины. – Так пахнет сгоревший напалм, братишки. Запомните его вкус! - Он уже кричал, вертолет быстро настигал их машину. - Запомните, потому что так пахнет победа! - Он помолчал и добавил тихо: - И смерть…
Но его голос утонул в грохоте лопастей вертолета.

Отредактировано Юрий (2006-06-10 08:17:44)

Неактивен

 

#2 2006-06-07 12:26:22

Эмилия Галаган
Бывший редактор
Откуда: Гомель
Зарегистрирован: 2006-04-30
Сообщений: 855

Re: Воин (часть5, отредактирована)

Здравствуйте, Юрий!
Эта часть «Воина» невелика по объему, но охватывает сразу всех героев, переходя от одного к другому и долго не задерживаясь в одном месте. Несколько ослаблен прежний накал страстей, нет длинных погружений во внутренний мир героев – и это правильно, ибо в данный момент большее значение получает динамика сюжета, который понемногу движется…вперед, к роковой точке – «капкану».
Очень удачно передано ощущение дрожи – во время ночной бомбардировки и поездки по горной дороге.
А теперь – мелочи:
«в лужицекрови» - не хватает пробела.
«Не потому ли все они умирали молча, что там, где все думают, что живет смерть, есть на самом деле рай?» - повтор что-что. Предложение запутывается и звучит не очень.
«Толкнувшись изо всех от двери» -  пропущено слово «сил».
«Дъявол» - Дьявол.
«…В этом свете он увидел все поле…» - в том контексте абсолютно непонятно, кто – он. Дьявол, что ли? Или кто-то из героев?
«рассыпать-ся» - разрыв слова.
«бом-бардировщиков» - еще один.
«Крылатые тени совершали в сверкающем небе свой таинственный танец, Они кружили, зависнув под пеленой облаков» - почему Они с большой буквы?
«фосфорецирующую гадость» - фосфоресцирующую.
«дейст-вительно»- разрыв.
«дру¬гую» - опять.
«Симонюк спал тихо, только громко сопел открытым ртом.» - тихо, но громко – алогизм.
«ноной мрак»-опечатка: ночной.
«По мете того»-опечатка: по мере того.
«вентокрылой птицы» - винтокрылой.
Успехов!


Эмилия Галаган

Снег. Смех. Свет.

Неактивен

 

#3 2006-06-10 08:21:50

Юрий
Автор сайта
Зарегистрирован: 2006-05-13
Сообщений: 53

Re: Воин (часть5, отредактирована)

Хорошего времени дня, Эмилия.
Осталось еще две маленькие части, потерпите.
smile1
Позволил себе не согласится с Вашим высказыванием по поводу "сложного предложения" и оставил его текст без изменений. engarde
Остальные замечания исправил.
Ее раз спасибо за долготерпение:thumbsup:
И Вам успехов!

Неактивен

 

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson