Форум литературного общества Fabulae

Чем пахнет слово «Россия»? Что чудится мне, когда оно вдруг   словно из небытия  возникает и звучит, звучит отовсюду в душе моей? Россия -   запах свежего снега и конского тепла,  саней и сена.  Хрустит снег под копытами,  свежо скрипит под полозьями низких саней, и едем мы с дедом моим дальней зимней дорогой посреди русской земли…
Так и было оно когда-то в детских моих пензенских деревенских краях, где бабушка пела   сквозь густеющие сумерки тихие песни, а в печке, будто голосу её внимая,  чуть слышно, трещал огонь. «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придёт серенький волчок…» и тянешься невольно улечься поближе к ней, родной  бабуленьке, которая непременно укроет и спасет от всяческих сказочных напастей.
Всё это осталось там, где ещё неведом  предрассветной детской  душе таинственный и тревожный лермонтовский парус, тот самый, белеющий «в тумане моря голубом». Парус мальчика Миши, чьё детство прошло  на той же земле и тоже у бабушки совсем неподалеку, в  Тарханах.   
Не он ли подвигнул однажды  меня, несмышленого мальчишку, сколотить плот из старых досок, лежавших возле сарая, взгромоздить его на дядькину телегу, запряженную серым в яблоках  конем-Воробьём, и спустить на воду в ближней речонке? Мечта о далеких странствиях, о морях-океанах, о невиданных и неведомых, неслыханных и неизведанных землях.
Не от того ли она и возникла, что было нечто в самом том воздухе, которым мне дышалось, и чему не дано было отыскать в ту пору достойного объяснения? Увы мне, увы…  Да, я видел зарастающие   ряской, старинные пруды, ходил по берегам с удочкой, отлавливая карасиков. И был я даже наслышан  о барском доме в соседнем старинном  селе со странным для меня, казавшимся  тогда даже забавным, названием Загоскино, размышляя по неразумию своему:  с чего это дали простому селу этакое странное   прозвище? За - гос – кино. Причем тут государственное кино? Зачем и кому его надо заготавливать, если в селе том никакого кина отродясь не снимали?
И только теперь забрезжила мне догадка о том, чей дух незримо,  незаметно, но неотвратимо   влёк и влек меня из совершенно тогда домашнего юного существования в далекие и опасные  странствия… Потому и село звалось Загоскиным, что жил в нем некогда барин по фамилии Загоскин. И было имя тому барину Лаврентий Алексеевич. Русский морской офицер, путешественник, исследователь Аляски.
Детство  Загоскина прошло в тех же местах, что и моё. И учиться он, как и я, отправился годы спустя в Санкт-Петербург, только не по горному, а по морскому ведомству. По окончании же учебы служил Лаврентий Алексеевич на Каспийском море, ходил на кораблях из Астрахани в Баку да в устье  реки Куры. Случайно ли именно туда направила его судьба, где много позже довелось мне родиться, учиться в школе и работать вначале своей взрослой жизни? А потом, много позже, занесло   и меня, как его, в Заполярье, только на другой полуостров… Случайностей не бывает. Не верю я в «случайности», особенно, когда их становится шибко много.
30 декабря 1838 г. лейтенант 15-го флотского экипажа Лаврентий Загоскин, переведенный по разрешению   Главного морского штаба   на службу в Российско-Американскую компанию, отбыл из Петербурга к месту службы. По дороге он на несколько дней  задержался в родной Пензе, попрощался с близкими, поклонился тому самому отеческому «барскому» дому, образ которого сохранили мои детские деревенские воспоминания…
Богата пензенская земля на  имена, прославившиеся в русской литературе да и не только в ней. Для писателей Александра Куприна, Михаила Загоскина, Александра Малышкина, историка Василия Ключевского, изобретателя Павла Яблочкова, ботаника и географа Андрея Бекетова и брата его, основоположника физической химии Николая Бекетова , хирурга Бурденко, маршалов Тухачевского и Крылова, художника Борисова-Мусатова, режиссеров Мейерхольда и Пудовкина  – здесь родина.  Светлые детские  годы прошли на этой земле у Лермонтова, Радищева, Белинского… 
Неразрывно связаны с Пензенской губернией истории таких дворянских фамилий, как Арсеньевы, Шан-Гиреи, Шереметевы, Шуваловы, Голицыны, Куракины, Татищевы, Долгорукие, Суворовы, Воронцовы, Разумовские, Бекетовы, Загоскины.
И вот ещё какая странная параллель…
Известно, что географический центр России находится в Красноярском крае, в Эвенкии, на речке Виви, где установлена памятная стелла с соответствующей надписью. Впрочем, когда я впервые оказался в здешних краях, то, естественно, об этом и не догадывался.
И уже почти совершенно случайно узнал я недавно, что по расчетам специалистов   Федеральной  службы геодезии и картографии России, именно село Загоскино является географическим центром Пензенской области!...
В феврале 2007 года в 117-ю годовщину со дня смерти полярника, исследователя Аляски, морского офицера  Лаврентия Загоскина всемирно известный красноярский (именно красноярский!) путешественник Фёдор Конюхов приехал в Пензенскую область для открытия мемориальной доски  на стене сельской школы, в которую давно уже превратился тот самый «барский дом»…
Странные, волнующие душу наименования рек и поселений полуострова Аляска звучат со страниц классического произведения российской географической науки, труда Загоскина «Пешеходная опись»:   Юкон, Квихпак, Нулато, Кускоквим, Селкирк… Эхом отзываются им в моей памяти имена  рек, озер и факторий заполярной земли Тасу-ява, куда не раз заносила меня судьба: Тибей-сале,  Мессояха, Сыраяха, Ямбто, Турхуты-Харвут…
Вот уже третий десяток лет живу я возле центра России, в том самом городе, где покоится прах другого известнейшего путешественника, уже в наши времена более прославившегося не столько славными делами в далекой Русской Америке, сколько прекрасной романтичной, печальной историей любви. Речь идет, конечно, о командоре Резанове и его  верной испанской невесте Кончите. Ему не довелось, подобно Загоскину, дожить до преклонных лет, но память о нем осталась. И  то место, где лежит теперь командор, посыпали недавно землей, привезенной с могилы его возлюбленной. А землю с его могилы доставили к ней…
Каждое деяние далекой эпохи эхом отражается  на судьбах грядущих поколений. Кто знает: не станет меня, и, может быть, через многие-многие годы вдруг чья-то юная душа так же вздрогнет невольно. И впервые возьмется мальчик за топор, гвозди и доски. И соорудит из них свой первый в жизни плот. И спустит его на воду.
И невдомек ему будет тогда: кто я был таков  и зачем был… Да и неважно это, наверное, совсем неважно,  когда там, на самом горизонте  снова белеет парус.

Отредактировано Эльдар (2008-02-27 17:25:30)