Форум литературного общества Fabulae

Последний шаг.

Бывают такие - средние люди. Не сильные и не слабые, не умные и не глупые, ничем особым не выдающиеся и ни во что особо не вдававшиеся. Просто - люди. Достаточно и сильные, и умные чтобы с горем пополам, но как-то жить. И настолько же слабые и глупые, чтобы умерать. Вовремя, не раньше времени, но и не позже положенного срока.
Как бы я хотел быть таким. Но увы... Обняться с костлявой мне придется куда как раньше отмеренного...
Странные все-таки мысли лезут в голову, когда стоишь на краю пустоты. При том непонятно то ли эта пустота ждет впереди, то ли осталась за спиной. Да и край ли это? Кто знает, что там за чертой?
Где-то читал, что перед неминуемой смертью мозг пытается найти способ избежать ее, в прошлом, оттого картины этого прошлого и пролетают перед глазами. Я уже пол-часа стою на самом верху двадцатиэтажного здания, носки кроссовок на сантиметр дальше края крыши. Иногда я начинаю слабо раскачиваться, пугаясь в тот момент, когда это становится действительно опасным. Наверное, я не смогу покончить с собой. Потому и панорамы прожитого бытия не наблюдается. Подсознание лучше меня меня же и знает. Обидно. В такие моменты не чувствуешь себя хозяином в собственном доме.
И про средних людей совсем неподходящая мысль. Хотя... Почти двадцать лет мнил себя каким-то особенным. Вроде как оправдание себе: учишься так себе, рисовать не умеешь, как и танцевать, петь, писать стихи, в спорте ничего не добился, даже выпить много не можешь. Посредственность посредственностью. Но каждый раз в момент приступов страха за будущее (чего я стою? ради чего живу?) успокаиваешь себя - мол, не все же Пушкины с пеленок поэмы писать, авось в будущем чего-нибудь и получится, вот еще годик, еще месячишко да неделька... Из недель строятся месяцы, из месяцев - годы, а из последних - жизнь, бестолковая, забывающаяся сразу после похорон.
Может быть, ненормально думать так в девятнадцать лет. Всего в девятнадцать. Или вполне справедливо, в целых девятнадцать лет. Но подобные пораженческие настроения приходят ко всем. Это наверняка. Один мудрый человек сказал, что весь мир обьят страхом перед всем миром. Себя же люди боятся сильнее всего. Своей жизни - больше себя. А своего будущего... И сравнения не найдешь.
Почему же сейчас нет страха? Потому что нет будущего? Или нет будущего, потому что исчез страх?
Опять начинаю раскачиваться. Еще немного, еще чуть-чуть. В душе появляется страшная надежда, что в спину дунет ветер, или случится еще что-нибудь, и я полечу вниз, не совсем по своей воле, но все же полечу. Слабость в коленках и холодный пот показывают ошибочность уверенности в собственной смелости. Сколько людей до меня сделали вывод, что умерать - страшно? Надо было каждому написать по философскому трактату на эту тему - образумило бы остальных.
Ветер крепчает, чувствительно толкая в спину. Будто кто-то наверху услышал мою противоречивую просьбу. И я на пол-шага отступаю от края. Вот тебе и кто-то особенный. В том то и дело, что "кто-то", не пойми кто. Хочется повернуться и плюнуть, против ветра, чтобы плевок попал в свое же лицо... За трусость, мягкотелость, неуважение к самому себе.
Как, оказывается, много поводов для суицида. И сам как тряпка, и талантов никаких, и перспективы нулевые. А ведь хочется чего-то большего. Но не можется.
И за всем этим потерялось то, в принципе, из-за чего я и поднялся на крышу многоэтажки, встал на самом краю и приступил к безрезультатным попыткам сделать шаг, всего один, вперед. Точнее не то, а те. Две симпатичные восемнадцатилетние причины. Алина и Марина.
Вот уж никогда не думал, что любовь толкнет меня на самоубийство. Хотел я быть романтичным, но это всего лишь желание. Если человек не понимает как любить, что это такое и с чем это чувтсво едят - никогда он это делать не научится. Я не научился. Теперь уж и подавно.
А что там с любовь? Так это не моя страсть. Ирония ситуации в том, что к последнему шагу меня толкнули не мои переживания.
Информация к размышлению: Алина, восемнадцать лет, студентка второго курса, любит меня до безумия.
Информация к размышлению: Марина, восемнадцать лет, студентка второго курса, любит меня не меньше Алины.
Информация к размышлению: Я, девятнадцать лет, студент второго курса, никого не люблю. И не любил. Вот так.
Сначала это было даже забавно. Для парня, который целовался то всего пару раз, внимание двух пусть и не красавиц, но все же весьма симпатичных девушек, было очень приятно.
- Ну так чего ждешь? - спрашивал друг Андрей. - Мути.
Когда существо противоположного пола не влечет тебя сексуально, оно так и остается существом. Приятным, интересным. Другом, то есть для тебя - бесполым.
И можно вдосталь молоть языком о том, что главное - что у человека внутри. Ерунда. Встречают по одежке, а провожают утром, часто без одежки, недовольные, что внутри обнаружили.
Сознаться в нелюбви куда-как страшнее обратного признания. Оказалось, что несознаваться - еще тяжелее.
Это сначала собачья преданность льстит, потом понимаешь, что без тебя им - конец. И ведут себя они вполне адекватно: гуляют, с парнями флиртуют, даже с парнями "мутят", но... И все это делают с частицей - "но". С маленькой поправочкой на тебя, на твое мнение, на твое желание. На твое "но". Жалко все это выглядит.
С какой-то детской жестокой непосредственностью я, бывало, наблюдал за ними на парах и думал: интересно, а они страдают? Ведь не может безответная любовь восприниматься так... равнодушно, что ли.
- Девушку не завел еще? - С улыбкой спрашивала Алина. Сколько стоила ей эта улыбка? Бедная застенчивая девочка. Что у нее творилось в душе в ожидании ответа?
- А какие тебе нравятся? - Интересовалась Марина. Лучше ли мимолетная боль долгих пыток? Конечно. Я бы мог сказать: "Мне нравятся высокие и стройные", что означало бы - не такие как ты. После этого я не смог бы смотреть ей в глаза. И каждый раз, вспоминая ее выражение лица и представляя ее душевное состояние в тот момент, меня бы передергивало и я бы пытался забыть, выкинуть из головы, оправдать... Это была бы вечная пытка, для меня. Вот и победил эгоизм, и мучения я оставил ей...
Может ночами плачат в подушки? Или еще что. Я не силен в психологии любви...
Да, к своему высотному поступку я шел долго. Что-то копилось внутри эти два года. Наверное, любой человек, входящий в общество и как-то в нем устраивающийся, обладает определенной долей эмпатии. Не зря говорят - с кем поведешься, от того и наберешься. Слишком я много проводил времени со своими воздыхательницами. Вот и передалась мне их... боль? страдания? 
"Я не хочу, чтобы из-за меня мучались два отличных человека, два моих друга. И даже больше чем друга. Они меня любят, пусть и я к ним равнодушен." Эта мысль пришла однажды в голову и не захотела уходить.
А вот мертвого любить нельзя. Долго. Если ты не некрофил.
На том и порешил...
Я стою и смотрю в черную бездну. А что это за светлячки? Огни большого города. Люди... Где-то там Алина и Марина ждут завтрашнего дня и очередной встречи со мной. У них осталось меньше десяти часов без слез. Неделя, месяц боли лучше чем год, вся жизнь...
Прав ли я? Лучше ли я им делаю? Хуже?
Я развожу руки в стороны, и свободная толстовка привращается в подобие паруса. Если расслабить мышцы - меня скинет с крыши.
И я расслабляюсь...
Секунды свободного полета.
Алина, что же я натворил!
Марина, как я был глуп!
Вот он, поиск выхода. Увы, запоздавший. И понимание.
Я люблю, вас обоих и каждую в отдельности! Как все просто. Разве можно жертвовать жизнью ради нелюбимых? Ради их счастья? Почему я раньше не догадался? 
Средние люди. А я еще хуже, потому что не могу жить, даже с горем пополам. И умераю совсем не вовремя...
От ветра глаза наполнились слезами, и я сморгнул.
Средние люди... Странные мысли лезут в голову, когда стоишь на краю пустоты. То, что пустота ждет впереди - это определенно. Но позади... Э нет, там еще кое-что осталось, и ради этого "кое-чего" можно еще посуществовать.
Я поворачиваюсь и иду к люку, сетуя на холод и возможность простудиться.
Мой мозг, мой благословенный мозг нашел повод не гибнуть. И никаких картин прожитого. Стоило один раз умереть в будущем, не по-настоящему, чтобы понять, что умерать, всерьез - нехорошо, и будущее, какое бы оно ни было - лучше прошлого.
Я смотрю на громадный двадцатиэтажный дом. Не зря все-таки я про средних, не очень умных... Умного бы не понесло на крышу, ночью, да еще и с суицидальными настроениями. Умный бы сначала в себе покопался, со своими тараканами разобрался. Надо было лишний раз умереть, чтобы поумнеть. И разок ума набраться, чтобы не умереть.