Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

#1 2007-05-09 15:37:00

s.ermoloff
Участник
Зарегистрирован: 2007-04-04
Сообщений: 16

Формула действия. 1-5

Сергей Ермолов

Формула действия

                                                               1

Я ограждаю свое осознание, мое сатори со всех сторон. Я пытаюсь литературным способом сохранить  великое событие.
Время сделало меня мудрее.
Я ничего не выдумываю. Я делаю то, что делали со мной.
Я себе нравлюсь, когда делаю что-то ужасное. Мы со смертью соперники. Только смерть может быть правдой.
В начале была Смерть, и Смерть была у Бога. И Смерть была Богом.
Забудь о том, что потерял. Помни об оставшемся. Не оглядывайся. Невозможно воспользоваться прошлым.
Не думай о будущем. Меньше всего оно зависит от тебя.

Я не умел торопиться. Или, вернее, мне было некуда торопиться. Меня никто не ждал.
Такое положение вещей устраивало. Лишь иногда возникала непонятная боль, у которой не было места на теле, но я смог привыкнуть к ней и уже начинал беспокоиться, если она не появлялась слишком долго.
Я опять вышел на прогулку, не зная, куда иду и не догадываясь, когда вернусь. Было бы правильнее, если бы возвращения не произошло. Это было целью, к которой я стремился очень старательно.
Я шел, не обращая внимания на происходящее вокруг. Это была необходимость, ставшая привычкой. Реальность не занимала мое внимание. Вокруг меня, ничто не могло иметь ко мне никакого отношения. Я находил в этом удобство. Я всегда находил удобство в том, что было вынужденно.
Я никогда не принимал решений куда идти: любое решение в своей основе всегда ошибочно.

Я уверен, что иногда убить хочется каждому человеку. У меня нет никаких иллюзий. Каждый человек может ощутить себя палачом.
Готовность – это все. Я склонен полагать, что это правильная мысль. Во всяком случае, я не хочу исключать такую возможность.
Желание оказаться невиннее, чем я есть в действительности, может сделать меня смешным.
Я знал, что должно произойти. Я всегда ощущал свое превосходство над жертвами. Искренность не кажется мне  злом. Если чувствуешь, что нужно принести смерти жертву – следует казнить.
Убийство помогает человеку быть искренним с самим собой. Я узнал о своих желаниях больше, чем хотел знать.
Я не мог не быть палачом. Хотел не быть. Но не мог. Я избавлялся от чувств, мешавших мне убивать. Жалость была не нужна мне. Я не сочувствовал страданиям.
Нужно уметь бить. Очень важно научиться бить изо всех сил.
Невозможно принести в жертву одного человека дважды. Жаль.
Я хорошо знал каждое движение и выполнял его автоматически, не задумываясь о том, что буду делать в следующую минуту. Мне хотелось, чтобы все почувствовали мою силу.
Вариантов казни оказывалось меньше, чем мне представлялось. Я не хотел унижать свою жертву и думал слишком долго. Я соображал медленнее, чем следовало.
Я знаю, что привлекает палачей в жертвах. Очень важно суметь научить умирать.
Эти мысли все больше воодушевляли меня, доводили до головокружения.
Для того, чтобы казнить, я должен был научиться терпению. Никогда не следовало торопиться. Я набрался терпения и ждал, когда придет мое время. Верил. Если есть Бог, он даст мне когда-нибудь  шанс.
И все же я чувствовал себя лучше, чем все  последние дни. Что может быть страшнее человеческой нормальности? Я не уверен, что моим действиям необходим смысл.

Я запретил себе заботиться об осторожности. Смерть – это всегда страх.
Я был готов к неожиданностям. Любое мое действие приближало меня к смерти. Я не должен останавливать смерть, которую остановить невозможно. Я чувствовал, что должно произойти. Я перестал воспринимать опасность. Напряжение сковывавшее меня ослабло. Все было готово к жертвоприношению. Я уже устал постоянно убегать. Мне очень хотелось воспользоваться всеми выгодами своего положения. Возможность убийства соблазнительна для каждого человека. Нападение всегда лучший способ защиты.
Я чувствовал правду смерти. Обманывая невозможно понять себя.
У меня было достаточно времени, чтобы оглянуться и оценить свою жизнь. События прежних лет превратились в историю. Я потратил годы в погоне за фантазиями. Но они того стоили.
Я хотел оглянуться по сторонам, но мои глаза смотрели только вперед. Я не ощущал ни одной части своего тела, даже дыхания не слышал. Зато мысли были исключительно ясными. Для меня это было неожиданностью.
Я сомневался, что смогу стать палачом, но желание принести жертву смерти всегда найдет способ проявить себя. Человек должен подчиняться своим инстинктам.
Я пытаюсь объяснить, почему стал палачом.
Мне казалось, что казнить очень сложно. Но я ощущал себя палачом, хотя еще никого не казнил. Нужно уметь казнить. Я не хотел учиться ничему другому. Если относиться к себе, как к палачу, то начинаешь вести себя, как палач. Я мог научиться казнить только у самого себя. Я родился палачом.
Естественно убивать лишь того, кого боишься. Мое желание смерти не объяснить иначе. Я не уверен, что хотя бы одно из моих жертвоприношений было случайно.
Человек портит себя, выдумывая свою доброту. Я понял это раньше всех. Теперь уже никого не удивляет, что людей казнят постоянно.
Я не завидую людям, которых смерть оставляет безразличными. Ожидать равнодушие к смерти от себя было бессмысленно. Иногда мне казалось, что я был выбран смертью. Причина всех казней была вне меня.

Я чувствовал себя так, словно рождался заново. С каждым часом я все больше отдалялся от того жалкого типа, целыми днями бормотавшего: «Как, почему так вышло?» Я знаю, что для меня убийство была единственным выходом из создавшегося положения.
Весь день в голове кружились увлекательные фантазии и усиливалось желание воплотить их в жизнь. Когда возбуждение достигло крайнего напряжения, от которого я боялся сойти с ума, я решил немного прогуляться.
Я не сомневался, что сделаю задуманное.  Да что там не сомневался, мне, можно сказать, не терпелось.
Теперь я промахнуться не мог. И не промахнулся.

Иногда лучше не знать, что происходит за поворотом. Я не мог остановиться.
Я не очень хорошо понимал, что толкает меня вперед. То ли сны, то ли желание знать.
Мне вдруг стало ясно: скоро, очень скоро я совершу что-то непоправимое. Я не предчувствовал – я знал, не могу объяснить как, но знал. Я умнее, чем мне хочется.
Может быть, в тот момент я находился на распутье, будущее испытывало меня. А я сам того не замечая, выбрал неверный путь. Я помню только, что очень волновался.
Повторись эта ситуация, я бы сделал то же самое. И не потому, что мне бы этого хотелось. У меня не было бы выбора. Человек бы никогда не убил, если бы мог не убивать.
Никто не учил меня. Я был уверен, что смогу все понять сам.
Я начал чувствовать азарт погони. Я нуждался в жертвоприношении. Бояться своих желаний не следует.
Главное – решить, с чего и где начать.

Меня тревожило какое-то предчувствие, хотя я никогда не обращал внимания на предчувствия.
Я не мог не заметить палача в себе. Каждому человеку знакомо это чувство.
Теперь я знал, что должно произойти. Вопрос был только – когда. Надо было быть готовым всегда.
Мне нравится знать, что жизнь человека лишена смысла. Жизнь – не единственная иллюзия человека. Я уверен: все люди притворяются живыми. Невозможно не ощущать жалость к человеку, который вынужден быть живым. Я никогда не мог вообразить, что мне необходима жизнь.
Мне нравится ощущать себя чужим среди живых людей. Я ничем не связан с жизнью. Жизнь недостаточно длинна, чтобы имело смысл привыкать к ней.

У меня не было желания убеждать жертву в своем превосходстве. Я хотел казнить.
Для меня очень важно ничего не знать о своих ошибках. Я не искал им объяснения.
Мне было необходимо жертвоприношение. В моих чувствах не было ненависти к жертвам.
Без казни палач перестает чувствовать себя палачом. Я не могу не думать об этом. Только принося жертвы смерти можно ощутить реальность жизни. Я боялся своих желаний.
Опыт жертвоприношений необходим каждому человеку. Стоит попытаться. Разве нет?
Невозможно сразу примириться с мыслью, что можешь убить.  Я не верил, что могу убить и очень долго удерживал себя от убийства. Но мне не удалось избавиться от желания убийства. Мне нравилось знать, что я могу убить любого человека. Мне  никогда не хотелось убить какого-то реального человека. Я лишь стремился почувствовать себя убийцей.
Я не хочу быть неточен. Я стремлюсь изобразить чувство, которое неоднократно меня мучило.
Ничто не может лишить меня моей веры. Если не давать выход своему желанию, очень легко сойти с ума.

Я не продумал последствий. Не предусмотрел всего, что может случиться.
Такова жизнь. Она никогда не останавливается. Ничто не кончится, пока не кончится по-настоящему.
Но ничего не происходило. Без моей инициативы ничего не желало происходить. А я бездействовал.

Казнь никогда не происходила так быстро, как мне хотелось. Я страдал от неумения выдумывать смерть.
Что делать? Это было очевидно. Из моего замысла вытекают разные сложности. Я рискую. Я очень рискую.
Я отогнал от себя эту мысль. Я попытался изгнать все из своей головы и приготовился стать победителем. Или умереть при попытке.
Обычно люди сначала делают, а потом думают. Я – нет. Я редко делаю что-нибудь, не обдумав предварительно все, как следует.
Я был рад задержке. Иногда дела идут слишком гладко.
Ощущение ожидания смерти самое мучительное из всех возможных ощущений человека.

Меня охватило необычное желание. Как будто оно было внушено мне. И я оказался не способен сопротивляться.
Он – мой враг. Я это сразу почувствовал. Я все-таки ждал, что хотя бы в уголке сознания будут и другие мысли. Нет. Ничего.
Я запрещал себе бояться своих желаний.
Я не стесняюсь писать правду, когда хочу этого.
Оказалось, что я себя плохо знал.
Мне приходилось рассчитывать только на себя. Как и большинству людей – рано или поздно.
Искушение было сильным. Нет ничего интереснее того, что мы не знаем.

Невозможно выиграть, не зная правил игры. Иногда мне кажется, что у моей игры нет правил.
Я видел людей такими, какими они были в действительности. Каждый человек предает своего Бога.
В споре с собой никогда не следует стараться оказаться правым.
Я  не мог думать. Я только видел.
Я смотрел. Подумал: «И что же я чувствую?»
И в это мгновение я осознал смысл своего избранничества.
Ни один человек не может быть уверен в своей разумности. Все это произошло в первые несколько секунд. Какое странное ощущение – меня словно подменили по частям.
Каждый человек ощущает себя виноватым. Я не знаю, почему это кажется мне смешным. Слова действуют на разных людей не одинаково.
Пытался убедить себя, что мне это только кажется.
Я делаю что-то ужасное. Делаю всегда. Я никогда не умел быть понятным окружающим меня людям.
Я не чувствовал ни тревоги, ни страха. Только в голове неотвязно вертелся вопрос: что это значит? Что это значит?
Мне казалось, что я дошел до предела. Мой ум не мыслил, а лишь реагировал.

Я не хотел казнить его. Разве можно объяснить все? Ему не повезло.
Смерть была необходимостью не только для меня.
Вдруг я почувствовал, что не могу открыть глаза. Это было длительное состояние вроде того, когда, проснувшись наполовину, никак не можешь пробудиться окончательно.

Он оказался сильнее меня. Происходило что-то страшное. В моем страхе не было ничего удивительного. Я не знал, что делать. Был беспомощен.
Я стоял на коленях, опираясь одной рукой о землю, другой вытирал кровь с лица. Тело сотрясала дрожь. Изо рта текли слюни. Я не старался защититься. Я страдал.
Этого не может быть, подумал я. Такое не может происходить с человеком. Иногда мне кажется, что я говорю не о себе.
Почему я это подумал?
Я не хотел быть похожим на остальных убийц. Для меня важна оригинальность.
Человек, никогда не ощутивший смерть и человек, испытавший - разные люди. Я не могу сказать себя удовольствия сказать это.
Я менее сложен, чем мне бы хотелось себя видеть. Никакое знание не является новым.
Что делать? Озверей, шепчет муза.

Я прыгнул на него. Только одно чувство жило во мне и управляло всеми моими чувствами – жажда.
Мне кажется, что я кричал, но не уверен в этом: он не посмотрел в мою сторону.
Произошло что-то очень интересное. Точно не помню, но я находил что-то забавное в ситуации.
Неожиданно я ощутил какую-то легкость, чуть ли не озорство.
У каждого человека своя дорога в жизни. Люди осуждают всех тех, кого не могут понять.
Я никогда не забываю о своих желаниях. Каждый человек убивает, как умеет.

Я не предполагал делать ничего подобного. Мне был нужен страх жертвы. И вдруг я сделался жутко спокоен. Я отдался на волю течения. Я боялся казнить, не желая этого. Каждый палач узнает во мне себя. Я должен был думать об этом. Не так ли?
Я лишь орудие казни. Мне всегда удавалось убедить себя в этом.
Впервые за две недели я немного успокоился.
Я мог быть счастливым. Ничто, кроме жертвоприношения не дало мне такой возможности. Наступило время принять решение.

Казни были самым простым решением. Я очень быстро запутываюсь в сложностях.
Замедленным движением я вытащил скальпель и задумчиво уставился на его лезвие, которое вот-вот должно было погрузиться в живое тело. Мысль об этом доставляла мне удовольствие.
Мне следовало забыть о страхе. Я улыбнулся – в самом деле, чего мне было бояться?

Ничего случайного не происходило. У меня не должно было остаться вопросов в отношении себя. Я мог избавиться от своего желания, только осуществив его.
Можно ли отказаться? Я не знал, что смогу когда-нибудь стать на столько сильным.
Последнее испытание перед тем, как отдохнуть. Или предпоследнее. Мне необходимо прибегнуть к помощи боли.
Необходимо как можно больше вопросов к смерти. Я подчинялся неотвратимости.

Вначале по намеченной схеме Кренлейна я рассек кожу. Отслоил надкостницу от разреза в обе стороны.
«Молиться?» – подумал я и решил:  «Нет, не буду».
Сначала жить, потом философствовать. Сейчас подходящий момент для такого признания.
Остались совсем мелкие детали. Я оценил ситуацию. Слишком знакомо, чтобы казаться странным.
Через некоторое  время уже невозможно не испытывать удовольствия.
Не каждому дается это почувствовать. Тут нужен особый нюх.
Я успел вспотеть, пока перепиливал кость проволочной пилой между фрезовыми отверстиями. Логично? Абсолютно никаких странностей.
Радость может принимать самые разные формы. Надо быть счастливым и практичным. Вот в чем суть.
Я не ощущаю себя в безопасности, когда занимаюсь своими исследованиями.
Я снова начал резать, но уже не ощущая прилива подлинного вдохновения. Пальцы казались неуклюжими и чужими. Я боюсь проговориться о том, о чем известно только мне одному.
Я посмотрел, и мне стало плохо. Я закрыл глаза.
Потом открыл глаза.
Все оставалось, как прежде.
Я стоял, пошатываясь, кусая губы. Многие идут по неверному пути вследствие неосторожности. Я никогда не мог понять причины своих поступков.
Я задумался. Оставалось сделать еще что-то, но что именно? Разве можно понять, к чему стремится человек?
Были совершенно безумные мысли. Без всякого сомнения безумные, но почему-то такими не казались. Я чувствовал их абсолютную логичность. Я чувствовал, что это правда. Меня бы уже не было в живых, если бы я не был тем, кто я есть. Я не хотел останавливать ни одно из своих желаний.
Разве мог я представить, что смерть так многообразна в своих проявлениях? Привыкнуть к ней невозможно.
Для того, чтобы убить, человеку достаточно оставаться естественным. Всем телом я хотел почувствовать запах крови.
Убийство делает человека интереснее. Только я один знаю всю правду. Мне нравится разоблачать себя.
Я чувствовал себя спрятанных от всех. Жизнь похожа на игру. Главное – не дать себя обмануть. Мне удавалось защищаться. Но невозможно предугадать последствия всех своих действий. От ожидания вкуса крови легко сойти с ума. Вероятно, в таком состоянии убивают самих себя. Но у меня есть предназначение, и я свое предназначение исполню.
Случайность помогла мне одержать победу. Но особой радости я не испытывал.


Неужели все так просто?
Все произошло слишком быстро. А когда такие вещи происходят достаточно быстро, они не дают возможности их обдумать и оценить. Я просто плыл по течению.
Я не понимал, что со мной происходит. Сопротивляться желанию казнить уже не удавалось.
Наконец-то закончился ужас, путаница и дезориентация. Дезориентация почему-то была хуже всего: постоянное ощущение того, что жизнь превратилась в лабиринт.
Мне казалось, что с помощью казни я избавлюсь от лжи в себе.
Но ничего не кончилось. Все только начиналось.
Чем больше я узнавал смерть, тем она становилась для меня интереснее.


Я не был уверен в правильности того, что делал.
Он просто лежал на спине и истекал кровью, которая все шла и шла.
Желание жизни и смерти невозможно примирить между собой. Впервые я почувствовал это только рядом с жертвой.
Я понимал, почему меня злили жертвы. Казнь никогда не длилась так долго, как мне хотелось.
Мне нравилось ощущать  свою власть над жизнью людей.

Фантазии никогда не имели власть надо мной. Но теперь в них уже не было прежней безобидности. Я не хочу объяснять свои желания.
Сколько времени можно умирать?
Успокойся. Спокойнее. Не дыши так часто.
Не было никого, кроме меня.
Я закрыл глаза и словно окаменел. Все внутри меня остановилось и смолкло. Я не хочу преуменьшать свои впечатления.

Подумаешь обо всем этом потом, - сказал я себе. Тебе надо спешить.
Но все остановилось. И я остановился первым.
Я дожидался главного зрелища.
Меня охватило странное ощущение, будто все, что произошло, было предопределено. Будто все события прошедшего дня должны были случиться.
Сейчас эта мысль уже не кажется мне выдумкой.
Что мне еще сказать. Я уже все сказал. Он теперь мертв, конечно.
Его смерть не была напрасной. Это был эксперимент, который расширял мои знания о человеке. Я уже давно понял: знания о человеке более важны, чем суетная жизнь самого человека.

Я не сразу понял, что совершил казнь.
Я-то думал, что испытаю ужас, впаду в панику, - но ничего этого не было. Я только воображал, что меня удивит казнь.
Как все просто! Я ощутил разочарование. Я даже не успел испугаться.
Я уже не боялся знать правду.
Что ж, этого было достаточно. Его смирение – подлинное.

Я оказался не готов к тому, что меня изменило жертвоприношение. Слова не могут выразить возникшее ощущение.
Мне показалось, что я вижу перед собой свой собственный труп. Я уверен, что подобные мысли свойственны не только палачам.
Любой человек может испугать. Я боялся себя. Не сложно убедиться в необходимости страха.
Люди легко усваивают мысли палачей. Близость к смерти обольстительна.
Мне следует попытаться выманить своего врага из укрытия.
Желание принести смерти жертву не может быть случайным.
Мои признания могут казнить не только меня.


Я воображал, что не труслив. Мне пришлось разочароваться в себе. Со страхом всегда хочется соглашаться. Я мог ощутить жалость только к самому себе. Это никому не нужно объяснять.
Я узнал о себе то, что не хотел знать. Желание жестокости было неожиданностью. Но жестокость позволяет быть справедливым. Я старался подтвердить это себе.
Сложнее всего не увидеть правду, а высказать ее.
Убивая, я словно подводил какие-то итоги. Мне уже казалось, что я убивал всю свою жизнь.
Можно убить, только если постоянно думать об этом.

Ни один человек не захочет понять меня. Я вынужден быть единственным оправданием себя. Мне не удается притвориться похожим на окружающих меня людей. Но я умею притворяться.
Я опередил свое время. Я – следующий этап эволюции. Я поднялся в своем развитии на столько, что мне уже нет необходимости задумываться о морали.
Я не боюсь оказаться правдивее остальных людей. Я восхожу на свою Голгофу.
Мой час настал.
Вот она, моя судьба, - подумал я.
Мне нравится знать, что я – против всех.
Все остальное можно оставить в прошлом.

Человек всегда более жесток, чем ему это может быть необходимо. Мысли, воспоминания – это из-за них я могу проиграть.
Неужели все было так? Возможно ли это? Памяти нельзя доверять. Все хорошее, что есть в человеке, выдумано им.
Никогда еще в  своей жизни я не ощущал с такой уверенностью, что сделал ошибку. Но что еще я мог сделать? Каждый человек старается скрыть свою ничтожность от себя.
Или это произошло в один миг? Могло быть и так. Один из моментов, когда все переворачивается вверх дном.
Неужели все это происходило на самом деле? 

Я не знал, что происходит вокруг, и не знал, что делать. Инстинкт самосохранения, который до этого охранял меня, исчез. Я стал беспомощным. Все, что я мог теперь делать, - так это ждать.
Я должен был быть осторожен. Я злился, что не в силах угадать, где, с какой стороны меня ждала опасность. Почему-то казалось, что меня обманули, обвели вокруг пальца. Очень странное было чувство.
Как странно, что я здесь, подумалось мне, именно здесь, а не где-то в другом месте. Но находиться в другом месте было бы, наверное, не менее странно.
Период радостного помешательства закончился. Я чувствовал себя разбитым. У трупов всегда безобразные лица. Что-то во мне несогласно с этим. Есть тут какой-то туман. Но я не мог выразить это в словах. И сейчас не могу.

Что заставило меня все это проделать?
Я завидую жертвам. Чаще, чем других, палачи казнят самих себя. Палач часто притворяется жертвой перед смертью.
Все окружающие меня жертвоприношения словно сплелись между собой в сеть, которой смерть рассчитывала поймать меня. Мне казалось, что я казнил чаще, чем необходимо. Но не принося смерти жертвы, очень сложно почувствовать себя живым.
Я удерживался от жертвоприношения так долго, как только мог. Я в порядке. Я знаю, что со мной все в порядке. Не следует искать оправдание для каждого своего поступка.
Если рассуждать здраво – насколько вообще способны рассуждать такие тупицы, как я, - все мои доводы повисают в воздухе. Я понимаю, что ошибаюсь. Возникла ситуация немного унизительная, которую мне, однако, трудно обойти молчанием. Я утешил себя тем, что другие вещи у меня получаются очень хорошо.

Я ощутил, как напряглись все мышцы. Стоял парализованный страхом и чувствовал, что не узнать правду о себе было бы обидно. Я не завидую людям, чьи желания примитивно просты.
Всегда следует избавляться от улик.
Я все еще дрожал, но страха уже не было. Не знаю более сильных ощущений, чем ощущение убийства. Я слышал лишь свое дыхание. Мне нужно было успокоиться и избавиться от ощущения давящей тяжести в голове. У каждого человека есть возможность принести смерти жертву, избежав разоблачения.
Я слышал чей-то крик и знал, что кричу я сам. Я был очень неумелым палачом.

Каждый человек охотнее казнит, чем пожелает быть казненным.
Я понемногу приходил в себя. Невозможно предусмотреть все случайности. Я смотрел на его труп, как на свой. Он был убит вместо меня. Я чувствовал, что между нами много общего. Труп производил впечатление человека, который был в согласии со смертью.
Я всегда относился к торопливости, как к своему недостатку. Очень сложно научиться казнить медленно. Я спешил извлечь жизнь из тела. Мне нравилось торопить неизбежность чужой смерти.
Все было какой-то смесью ошибок, ужаса и нелепостей.
Не нужно думать о мелочах. Не нужно вообще ни о чем думать. Так будет намного проще и лучше.
Если бы жить сначала, я бы, понятно, не хотел повторения этого эпизода. Может быть, я перешагнул тот барьер, который переходить нельзя.

С возникшим ощущением не удавалось справиться. В нем можно было исчезнуть без следа.
Я не понимал себя и не знал, кого винить. Это не могло быть правдой. Я заблуждался.
Мне нравилось быть оригинальным. Я помню о том, что важно. Но чудеса не повторяются.
Ничего страшного. Я уже увидел все, что хотел. Я не умею скрывать свой страх.
Мне опять хочется добить его. Очень важно уметь добить.
Завтра его найдут.

Я не могу быть безразличен к себе так же, как ко мне безразличны все окружающие меня люди.
Жизнь зависит от смерти. Только самое страшное может быть удовольствием.
Я остановился, испугавшись самого себя. Я не мог понять, как произошла казнь.
Я не забыл этого двойственного впечатления. Я не умею забывать о себе.
Это ощущение было для меня не ново. Я всегда чувствовал раздвоение. Мое будущее не зависит от меня. Ни один человек не  понимает самого себя.
И все же что-то во мне продолжает твердить: напрягись, утверди себя. Это означало только одно: я знал, на что иду.

Я делал все, чтобы спастись. Мне хотелось побежать, но не следовало привлекать к себе внимания. Казалось, что все смотрят на меня. Бояться окружающих людей естественно для человека. И тут сработала интуиция. Возникло ощущение искусственности окружающего мира.
Во мне живет постоянное чувство опасности. Страх – это хорошо. Страх был союзником.
Я сжимал губы и дышал осторожно, чтобы никто не увидел моего состояния. Шел, как человек, который идет к смерти. Никто, кроме меня этого не заметил.
Я стоял и ждал, когда за мной придут. Никто не пришел.
Время шло, однако ничего не происходило. Я улыбался, хотя мне совсем не было смешно. Я находился среди людей и боялся пошевелиться. Я не чувствовал себя спрятанным среди толпы. Люди перестали быть прежними.
Я ничего не знал точно, был уверен лишь в одном: я больше не хочу повторять это представление.
Все, что я мог тут узнать, я уже узнал.

Каждый человек достоин смерти.
Мне не удалось воспользоваться этим способом казни еще раз. Страх вынуждает совершать ошибки. Я не могу сделать вид, что ничего не произошло.
Я думал: это что и все? Неужели это и все, что я успел сделать?
Что поделаешь, все самое лучшее в жизни когда-нибудь кончается.
Я решил вести себя так, словно ничего не случилось. Человек может только притворяться, что понимает себя. Так и должно было быть с самого начала.
Этот день был моим днем – и он прошел.
                                               


                                                            2

Час назад я проснулся. Я хорошо поспал. Глаза открылись без малейшего усилия воли. Я сразу же совершенно проснулся.
Началось, наконец-то. Мое особое предназначение стало сбываться. Я знаю, что такое опасность. Я тоже часть опасности. Самих себя палачи казнят чаще, чем других.
Я был слишком закупорен внутри самого себя. Я так крепко держался за свое я, что терял все остальное. Вряд ли возможен человек, которому захочется приблизиться ко мне.
Возможность принести смерти жертву позволила мне перестать разочаровываться в себе. Я сумел сделать то, что недоступно многим людям. Узнать правду можно только случайно.
У меня не возникает желания искать оправдания для всех своих поступков. Я не смогу измениться.
Проснувшись, я был удивлен тем, что на улице еще темно. Спал меньше двух часов.

Принеси смерти жертву. Это проще, чем ты думаешь.
Быть убийцей естественно для человека. И все же этот факт пришлось признать. Сколько не обманывай, все равно никуда не денешься.
У меня нет причин сомневаться. Думая об этом, я почему-то стыжусь своего счастья. Только палач может ощутить себя равным Богу .
Смерть – это всегда соблазн. К жизни не сложно относиться, как к ошибке смерти.
Мысли человека о смерти – самые важные из всех его мыслей. Мне нравится знать, что я нарушаю все правила жизни.
У моей жизни может быть только одна награда – смерть. Я выстраиваю свою жизнь не для того, чтобы жить. Наверное, из моих слов кажется, что это трудно. Но когда разберешься – ничего сложного.
Я должен принести смерти жертву. Невозможно остановить казнь. Я не знаю более увлекательного занятия, чем поиск жертвы.
Мне никуда не деться от всего этого. И убегать я никуда не должен.
Мне нельзя распускаться, нельзя отдыхать. Мне надо следить за тем, чтобы мысли, которые рождаются в голове, я додумывал до конца. Даже если они меня пугают.

Мне недостаточно прежних признаний. Я не хочу упустить самое важное в себе.
Смерть подтвердит все мои слова. Человек способен только ненавидеть и бояться.
Я неудобен для самооправданий. Моя покорность может быть только неловкой.
Я хочу найти объяснение, которое не позволит мне ощущать свою вину. Каждый человек кажется себе значительнее, чем есть в действительности.
Я вынужден сам защищать себя. Кто-то другой распоряжается моей жизнью. Меня никто не спасет.
Я спрашиваю себя, есть ли на земле кто-нибудь способный мне помочь. Мне и самому иногда это трудно.

Проникая в неизвестные области своей внутренней жизни, я испытываю такие чувства, которые никогда ранее не испытывал. Хотя мне кажется, что они всегда были во мне, но казались такими пугающими, что я никогда не осмеливался выпускать их на свободу. И сейчас чувствую себя ужасно неуверенно, как будто мой мир раскалывается на части. Раньше он был прочный и безопасный. А сейчас он шатающийся, проницаемый и уязвимый. Вы можете увидеть во мне то, о чем я и сам не знаю.
Я рассказываю о страдании и надежде. Я не хочу, чтобы меня поняли неправильно.

Трудно поверить, что человек говорит вам правду, когда вы знаете, что на его месте вы бы соврали. Каждый человек должен обладать мужеством отстаивать свои убеждения. В этом мире есть то, что многие стараются не замечать.
Кто боится нападок на свои убеждения, тот сам сомневается в них. Люди, которые понимают лишь то, что можно объяснить, понимают очень мало. Когда сомневаешься, следует говорить правду.

Не нужно делать из отношений со смертью что-то пугающее или таинственное. Несмотря на то, что человек обладает этим желанием, большинство не позволяет себе развивать эти отношения потому, что боятся их. Но не все стараются подавить в себе это переживание. Не надо отгораживаться от смерти, а надо принимать ее такой, какая она есть.

Боится презрения лишь тот, кто его заслуживает. У многих людей убеждения не более, чем привычка. Чувствующий не способен  думать. Я выиграл бы в глазах людей, если бы явился им не таким, какой я всегда был и есть. А не притворялся тем, кем никогда не был и не буду.

Но теперь мне все равно. Теперь я спокоен. После того, что произошло со мной, когда я начал восхождение к вершине.
Я не чувствовал жалости. Мне жалость так же не нужна, как и смерти. Теперь мне уже не досаждают мысли, которые прятались где-то в глубине сознания.
Моя религия – смерть. Я никому не говорил этого.
Я чувствую себя созданным для жертвоприношений.
У меня получалось легко находить возможность для казней. Я радовался этому. С детства обожаю всякие неожиданности.



                                                                    3


Нет ничего унизительнее для меня, чем превосходство другого человека.
Так было раньше, но не теперь, теперь – нет. Времена меняются, а вместе с ними и люди.
Неужели все так просто?  Этого достаточно, и я счастлив. Счастлив. Да. Счастлив.

Я пошел за ним. Что еще мне оставалось делать?
Я почувствовал, как в затылке у меня закололо. Ощущение, будто собственный мозг проваливается куда-то.
Я знал, что испуган. Но это знание было едва ли важным в сравнении с чувством освобождения.
Доведи это до конца.

Никогда прежде не ощущал я так явственно, с такой силой присутствие другого человека. Он знал, что я убью его раньше, чем я сам подумал об этом.
Я не чувствую себя виноватым. Я должен позволить всему идти своим чередом. Я просто должен стать в стороне и не вмешиваться, путь все идет своим путем.
Я не был готов понять не только смерть, но и жизнь. Мне было интересно преодолевать свою ограниченность.
Но это не все. Что-то еще.
Если мне за рулем машины придется выбирать, кого задавить – собаку или человека, я в любом случае выберу человека. Мне не удалось убедить себя, что я ошибаюсь.

Я пошел за ним, словно выполнял самую святую из моих обязанностей.
Я не всегда хотел быть осторожен. Никто не ожидает разоблачающих желаний от себя.

Каждый палач может найти свою жертву.
Я бросился вперед, сбил мужчину с ног. Мы оба сцепившись упали. Он визжал и пинал меня. Его пальцы вцепились в лицо. Я просунул локоть под его подбородок и надавил изо всей силы.
В человеке нет чувств мешающих убийству. Жизнь невозможна без убийств. В том, что человек умирал у меня на глазах был тайный смысл.  Я не уверен, что мне удастся выразить его словами.
Мне было важно почувствовать смерть быстрее жертвы. Я словно старался опередить того, кто хотел его убить. Мне нравится изощренность моего воображения.
Он лежал на спине.

Мне нравилось представлять неизбежную казнь. Я знал, что делаю нечто недозволенное, не имея никаких причин.
Я все еще пытался сделать что-нибудь неожиданное для себя. Мне не нравилось быть осторожным. Мой страх исчез.
Вкус крови забыть невозможно. Я увлекался и не позволял осторожности ограничивать мои чувства.
Почему я должен перестать убивать?
Ничего не останавливает меня, подумал я.
Я казнил его очень медленно. Ожидание смерти может в любом человеке вызвать желание унижаться.  Необходимо сначала полностью сломить человека, а потом казнить.
Иногда мне казалось, что я придаю своим действиям не тот смысл, который в них содержится. Мне тоже хотелось власти. Я никого не защищал от себя. Мне нравилось решать: кто будет жить, а кто – нет.
Я люблю ощущение власти.
Он непрерывно что-то бормотал. Иногда он вскрикивал и тогда можно было различить отдельные слова.
Я уже не удивлялся тому, что видел перед собой. Меня увлекали мучения жертвы. Каждая жертва воображает себя неуязвимой.
Мне почему-то стало приятно. Мне легко угодить.
Я не испытывал к своим жертвам ненависти – я просто развлекался, изобретая новые способы казни. Я был уверен, что мое положение безопасно. Я много чего увидел. И я в это время думал, как бы не думая.
Решение оказывается простым, когда оно единственное.
Я не спрашивал его. Очень сложно отвечать на вопросы палача.
Почти полная тишина.

Я уже приставил ему к шее скальпель и надавил на него. Он издал только один булькающий звук, как будто полоскал горло.
Я до сих пор слышу эти звуки. Иногда во сне. Очень важно суметь научиться добивать одним ударом. Иногда я держу жизнь на кончиках своих пальцев.
Чем дольше умираешь, тем меньше тебе везет.
Все равно я был бессилен ему помочь.
Очень важно суметь сделать смерть оригинальной.

Широко открыв рот, я накрыл им рану. Стал работать языком. Это было больно, как и всегда. Мягкий язык человека не приспособлен для этого. Но я почувствовал себя увереннее.
Наслаждайся, подумал я.
Очень важно получить от жертвы все, что ожидаешь. Я стараюсь соответствовать своим представлениям об идеальном палаче. Сила основана на том, каким именно знанием обладает человек.
И тогда, остановившись, чтобы получше насладиться, я глубоко вздохнул.
Как будто мое тело уже не принадлежало мне.
Пока я был счастлив. Почти.
Будьте же понятливы: мой голод не утолить набив желудок.

Я очень быстро научился правильно вставлять скальпель и открывать вену, прижимая рот к ране, стараясь поглотить всю жизнь без остатка.
Это не так ужасно, как ты думаешь. Быстро и почти совсем не больно.
Во мне зажигалось что-то такое, что никогда не горело раньше. Не в мозгу – во всем теле. Я ничего не смог с этим поделать. Пытался загнать обратно, но было уже слишком поздно.
Я оглянулся. Вокруг никого. Сейчас полечу, сказал я себе. И верил, что смогу полететь: воздух был мягким, а сам я стал невесомым.

Но вдруг словно что-то толкнуло меня.
Вспоминать все подробности очень сложно.
Я попытался закричать, позвать на помощь, сделать хоть что-нибудь, чтобы избавиться от охватившего меня ужаса. Я не был уверен, что он мертв и долго не отпускал его горло.
Прошло много времени. Я даже не знал, сколько именно. Никому не нужны живые свидетели казни. Ни одна смерть не казалась мне убедительной.
Я обманывал не только жертв. Палачи любят выдумывать себя.
Не следует казнить жертву с намерением позволить ей выжить. У лежащего передо мной человека была пробита голова, перерезано горло. Может быть, со мной произойдет то же самое.
Глядя на труп, я ощутил желанное спокойствие. Этому человеку не удалось убить меня только потому, что я убил его первым. Несправедливо? А что справедливо? Какое отношение имеет справедливость к нашей жизни?
Ну и что дальше? Я больше не боюсь жизни.
Мне нравится знать, как вскрываются вены.
Мне нравится жить в ощущении, в котором вскрываются вены.
Ненавижу надежду. Надежда всегда ложь.
Уже совсем другое самочувствие. Вопрос силы воли.
Жизнь – это всегда возможность смерти.


                                                     4


Я разделся, принял душ, как следует вымыл шампунем голову, почистил зубы, протер лицо лосьоном. Вроде стало легче.
Нельзя мне останавливаться. Без этого я не справлюсь с жизнью. Такие вещи сразу трудно понять или объяснить.
Иногда каждому человеку хочется принести смерти жертву. Люди умеют скрывать правду о себе друг от друга.
Человек казнит, чтобы быть человеком. Мысль, конечно, нелепая, но я не могу от нее отказаться.
Знаете, я думаю, что я прав. Я не верю в серьезность этой смешной жизни.
Мне нравится возможность своей опасности для себя.
Что в себе стараются контролировать другие люди? Я все еще ищу смысл своих действий. Не уверен, что хочу найти. Я боюсь подменить жизнь имитацией. Я себя ни от чего не удерживаю. Я – это поле битвы.
У каждого человека свой способ мести жизни.

Мои слова проще всего объяснить отчаянием. Я не могу рассчитывать на помощь. Не могу не ощущать себя жертвой. Жизнь всегда была для меня тюрьмой. В ловушку я поймал себя сам.
Я боюсь почувствовать себя жертвой. Никому не хочется умирать. Я продолжаю сопротивляться только потому, что у меня нет возможности уцелеть.
Мне не следует спешить признавать свое поражение. Я не оправдываюсь. Я не могу рассчитывать на жалость.
Я педант. Люблю порядок. Но на этом свете порядка нет. Мне много лет внушали, что существует логика и здравый смысл. Но всю жизнь я живу среди хаоса.

Я не хочу признавать, что все мои поступки были ошибками. Я очень разумен и осторожен. Я уверен, что интересен для людей. Мне бы хотелось сохранить свои записи и для себя. Я знаю, что есть причина, из-за которой все происходит так, как происходит. Я не мог почувствовать вкус своей крови.
Я не ищу объяснения своей жестокости. В тайне от всех об убийстве мечтает каждый человек. Воспользоваться моим опытом не сложно. Я постараюсь нарушить все законы, существующие среди людей. Мне хочется хвастаться своими казнями.
Меня боятся. Меня пытаются найти в разных людях. Все хотят посмотреть на меня. Очень хочется, чтобы люди узнали правду обо мне. Подражать мне не сложно. Принося жертву смерти, совсем не обязательно признаваться себе, что стал палачом.


Для того, чтобы ощутить себя палачом, недостаточно принести жертву смерти только один раз. Мне казалось, что я могу казнить в любой момент. Для человека, жизнь которого складывается из разочарований – смерть не большая проблема. Человек редко умирает потому, что хочет умереть. Смерть человека – всегда случайность.
Ощущать себя хозяином чужой жизни очень приятно.
Временами жизнь бывает так прекрасна, что становится непохожей на жизнь.
Мысль о жертвоприношении может подчинить себе любого человека. Я знаю, что опять принесу жертву смерти.

Настоящее существует в той мере, в какой его воспринимаешь, то есть в той мере, в какой его выдумываешь.
Жить означает постоянно творить, выдумывать жизнь, рассказывать ее самому себе.
Реальность существует постольку, поскольку ее кто-то описывает.
Правда состоит в том, что я не умею жить, никогда не умел и вряд ли когда-нибудь научусь.

Одиночество уже становится для меня нестерпимым. Мне хочется погрузиться в оцепенение, и темнота помогает мне в этом.
Каждый человек может не замечать самого себя. Разумно объяснить не могу.
Возможно, когда-нибудь я посмеюсь над этим. Посмеюсь над ошибкой, которую сделал.
Надеяться можно только на себя.
Я живу только своими чувствами, а не предметами, которые меня окружают.

Я не из тех людей, для которых смерть безразлична. Невозможно измениться так, чтобы не чувствовать прошлого. Человек всегда остается самим собой. Меня тянет на места казней. Я хочу, чтобы обо мне узнали правду.
Страх не мешал мне чувствовать себя палачом. Казалось, что убивая человека, я убиваю смерть. Жизнь вынуждает меня признать свое несовершенство.
Я довольно холодный человек. Много лет я этого стеснялся. Прикидывался импульсивным живчиком, сентиментальным романтиком.
Я должен был вести себя, как нормальный человек. Но мысль о том, что я должен вести себя нормально, заставила меня почувствовать себя еще более странно.

Зачем я играю с собой в игры, правил которых не знаю? Если постоянно следить за своими страхами, они начнут увеличиваться. Жизнь – это важно. Но есть вещи поважнее жизни.
Игра всегда сама выбирает игрока.
Людям нравится приносить друг друга смерти в жертву. Человек очень удобен для боли.
Не любить жизнь не сложно. Я жизнь ненавижу.
Мне нравится ощущать свою готовность к смерти. Не зависеть от смерти невозможно. Где-то в глубине моего сердца живет мысль: этот мир может рухнуть в один миг.

Я готовлюсь совершить нечто такое, что изменит мир навсегда. Мне следует научиться быть сильным. Я могу упустить одну из радостей жизни.
Меня не покидает ощущение, что я стал игрушкой в чьих-то руках. Вытащил наружу то, что было бы лучше не обнажать. У каждого за душой есть нечто подобное. Потому что это и придает ощущения жизни – не так ли?
Как будто я могу не охотиться.
Любопытство – главная моя черта. Мне не нравится простота жертвоприношений.
Может быть, я скоро переверну новую страницу своей жизни? Мне очень хочется научиться казнить словом.

Я не боюсь вас. Вы боитесь меня. Я для вас страшнее, чем вы для меня.
Бесполезно говорить, что меня поймают. Вы уже знаете, что это не так.
Но как я устал, как я смертельно устал. Почему? Не знаю. Иногда причина и не требуется. И это пугает.
Я уже не надеюсь прожить другую жизнь. С креста не снимают живых. Стоит подумать об этом, и сердце начинает быстрее биться.
Для палача естественно приносить жертвы смерти. Я буду казнить всегда.

Я не спал до самого рассвета. Сон не приходил, да я и боялся уснуть.
Время от времени я слышал – или думал, что слышу, - смех, музыку и голоса, которые то затихали, то усиливались. Я не хочу скрывать от себя свою ненормальность.
Я не хочу воображать себя нормальным. Для самого себя человек всегда более опасен, чем для окружающих его людей.
Я не хочу научиться ненавидеть самого себя.
Мне всегда хотелось кричать, что я не верю жизни.
Ожидание смерти не может не отразиться на психике. Я не уверен, что мне удается притвориться нормальным.
Моя жизнь может быть только игрой без правил. Очень важно суметь найти достойного противника. Я выбрал противником жизнь.
Палачом легко восхищаться.


                                                                 5

На улице продолжался дождь. Я зашагал в неизвестном направлении, словно уже не опасался промокнуть или словно дождь мог навести порядок в моих мыслях или избавить меня от страха. Какое-то время я шел, стараясь сосредоточиться на своих шагах, ни о чем  не думая и ни на что не обращая внимания.
Где-то я читал, что есть два типа людей: те, кто умеет сохранить достоинство в любой ситуации, и те, кто не умеет этого делать. Я всегда питал иллюзию, что отношусь к первому типу. Теперь я понял, что отношусь ко второму.
Меня не покидало неприятное ощущение, что дела идут неправильно, что может быть, они уже сделаны неправильно.
Спал отвратительно. Всю ночь казалось, что я разговариваю с отрезанными головами. Я не верю, что сошел с ума. Мне очень сложно.
Вот я и встретился лицом к лицу со своими страхами. Все давно шло к этому. Жизнь делает меня слабым. Важно ли это для моего рассказа? Я уверен, что да.
Чем быстрее я выговорюсь, тем быстрее смогу расслабиться и поступить правильно. Я всего лишь человек.

Я чувствовал превосходство над спешащей толпой. Это, конечно, самообман. Но я стремлюсь избавиться от иллюзий.
Я уже привык думать о себе, как о жреце смерти и был уверен, что смогу почувствовать это.
Трудно было сосредоточиться: все расплывалось перед глазами. Я не мог ясно различить все движения приближающегося ко мне человека.
Я потрогал лезвие. Очень острое. Надо быть осторожным, чтобы не порезаться. Мне хочется пожалеть только самого себя. Я не могу найти объяснение этому в самом себе.
«Не нарушать пришел я, но исполнять». Лучшие игры еще впереди. Если я не могу ничего изменить, пусть все идет, как идет.

Ощущение смерти было мне необходимо для того, чтобы ощущать себя живым. Я должен от этого освободиться. Но как?
Я всегда воспринимал смерть другого человека, как какую-то закономерность. Когда кого-нибудь казнили, я испытывал спокойное удовлетворение, считая это неизбежным.
Рассказать вам про одну вещь, которая меня всегда радовала? Может быть, люди убивают даже настойчивее, чем следует.
Я никогда не стремился избавиться от своих желаний. Мне трудно говорить «нет», когда хочется сказать «да». Рядом с ним я не испытывал неуверенности. Близость смерти помогала мне стать смелее.
Я его плохо запомнил. Да мне и незачем его помнить. В моей памяти остался только его взгляд. Не могу объяснить почему. Вернее, могу, но не хочу. Я завидую легкости, с которой казнил прежде.

Я не понимал, что происходило. Я даже не был уверен, что все происходило именно со мной. Я сознавал, что делаю глупость и нарушаю все правила, которые знал. Чуть не выдал себя.
Все казалось простым и понятным, но стоило присмотреться внимательнее и появлялись сложности. Я словно не понимал, к чему ведут мои действия.

Меня охватило непреодолимое желание казнить проходящего человека. Но благоразумие не позволило сделать глупость. Мне опять повезло.
Я проклинал свою неосторожность и долго смотрел вслед опасному человеку, пока он не скрылся.

Страх не смог удержать меня. Я понимал все, что думал и чувствовал.
Моя медлительность напоминала зверя, готового к прыжку на верную добычу. Я не сопротивлялся, лишь закрыл глаза, ожидая, что последует дальше. Меня оглушила тишина. Старался ни о чем не думать. Меня манила близость крови.
Я думал: наконец-то начинается жизнь.
Я могу спастись лишь нанося удар первым. Мне не следует лениться. Я пытаюсь думать  и это   ошибка. Хитрость должна защитить меня. Ни одна предосторожность не бывает лишней.
Я начинаю охоту. Я необходим себе только для казни.
Я притворялся, что итог мне неизвестен. Но я не мог быть остановлен собой. Иногда мне казалось, что я ощущаю желание жертвы быть казненной.

Глаза в глаза, друг напротив друга – не разойтись, не разминуться. На самом деле я так не думаю. Я думаю вот как. Я ненавидел сложившуюся ситуацию.
То, что было всегда так легко – дышать,- теперь почти не удавалось. У меня не было времени уклониться или спрятаться.  Не было времени.
Теперь я уже не мог оставаться тем, кем был минуту назад. Это было безумие, какая-то коррида.
В самом деле, не было другого выхода, я должен был оборвать эту историю.
Я не понимал, что делаю, что буду делать через минуту. Я не понимал сам себя. Я очень боялся, что моя жертва останется жива.
Атака была довольно неуклюжей, но все же имела результат.
Все это произошло настолько быстро, что я даже не успел испугаться. Однако я успел заметить одну подробность, которая часто вспоминалась и даже проникала в мои сны.
Должен я был это сделать или нет?
Остается лишь надеяться на озарение, когда мое невежество исчезнет.
Я не зря спешил, подумал я. Я чувствовал, что мне надо спешить, что мне надо успеть.

Я хочу заставить признать, что любой человек не упустит возможности убить. Мне не нравится сомневаться в очевидном.
Жертвы привлекают палачей. Я находил этому подтверждение.
Только смотря на чужую смерть можно почувствовать, что живешь. Я прекрасно понимаю, что это иллюзия. Но в этой иллюзии есть определенное утешение.
Моих впечатлений от жертвоприношений могло бы хватить на целую книгу. До этого вы уже и сами додумались. Ничего удивительного.

«Немного подергаешься», подумал я. «Посмотрим, как тебе это понравится». Я не спешил.
В конце концов, он сполна со мной рассчитался. Что, разве нет?
Я всегда был честен с собой. Почему я не убил его сразу?
Я ненавижу жизнь. Жизнь – обман. Мне нравилось говорить это жертвам. В моем голосе не было страха.
Он не шевельнулся. Мне была необходима его смерть. Я чувствовал, что ему нужно.
У меня было слишком мало времени.

Я не знаю ничего загадочнее поступков жреца. Мои казни – попытки ощутить собственную смерть.
Я ощущал дрожь своего тела. Резко остановился и замер. Не мог сдвинуться с места. Было так страшно, что хотелось кричать. В ловушку я загнал себя сам. По-моему он чувствовал то же самое.
Уверенность исчезла, но было уже поздно что-то менять. Невозможно быть уверенным в правильности каждого своего действия. Я делал, что мог.
Он смотрел на меня испуганно и скучно. Я хотел видеть его мертвым.
Я не оставил себе выбора. Несколько минут не могли ничего изменить.
В жизни я всегда утешал себя тем, что кому-то хуже. Теперь хуже ему.

Я был испуган, да. Но я умел быть крутым парнем, если так было нужно. И сейчас был как раз такой случай. Мне стало даже интересно, чем все это закончится. В моих действиях было слишком много бессмысленности.
Я вонзил ему скальпель над ключицей. От боли он откинул голову назад и завизжал.
Подобные маленькие трагедии не новость. Нет ничего страшнее ужаса неизбежности смерти.
Каждый человек ощущает свою жизнь, как обман.
Я от всей души поторопил смерть. Скорее. Я не мог больше ждать. Так было нужно. Только не спрашивайте – кому?
Есть нечто страшное. Оно существует. И оно – мое. Это и значит быть Богом. Быть тем, кого боятся.

Я задыхаюсь от своего молчания. Оно давит меня. Я должен постараться вспомнить, что произошло дальше.
Мне нравилось делать человека мертвым.
Что-то особенное было в его глазах. Может быть, печаль.
- Закрой глаза. Я сделаю все быстро. По крайней мере я могу это сделать.
Чувство власти было невероятным.
Просто удивительно, какое наслаждение доставила мне эта медлительность.

Я был податлив как воск. Все совершилось безболезненно.
Разрез кожи, подкожной клетчатки, а внизу и подкожной мышцы шеи я сделал вдоль наружного края грудинной ножки грудино-ключичной мышцы длиной 6-7 сантиметров.
Как будто это происходит сейчас. Все пережить заново.
Я мог сделать с ним что угодно. Что угодно.
Ты не должен идти на поводу у своих чувств, говорю я себе.
Все это может иметь куда более важное значение, чем казалось, думал я. Тебе мало того, что ты уже сделал?
Иногда любопытство вытаскивает за собой смелость и подгоняет ее.
По желобоватому зонду вскрыл вторую фасцию шеи и отодвинул к ключице горизонтальную ветвь наружной яремной вены. В этом не было ничего личного, я просто спокойно делал свое дело. Там на самом деле было на что посмотреть, не так ли?
Я почувствовал, что счастлив. Я ведь все сделал так, как намечал сделать заранее. Достаточно ли я был умел? И насколько это важно?
А это может получиться интересно, подумал я.
Он лежал тихо-тихо, а как будто кричал.
Я никак не могу избавиться от чувства, что все это справедливо.

Я не позволял жалости обманывать меня.
Каждый человек воображает себя способным на поступок, который недоступен никому другому.
Я знаю, что кто-нибудь обязательно воспользуется моим опытом. Любая подробность может оказаться важной.
У меня была потребность сделать все быстро.
Я дал ему шанс. Все шансы.
Мне хватило времени, чтобы подумать: я это сделал. Я прошел весь путь до конца. Для меня важно было знать, что жертва меня боится. Слабость делает человека понятнее.
Казнь вызвана желанием отомстить за прежние обиды. Я никогда не выдумывал себя.
Я бил снова и снова.

Я уже сам не понимал, с чего вдруг так на него набросился. Если бы я знал, что делаю, я бы остановился. Возможность причинять боль никогда не увлекала меня.
Воображение разыгралось, решил я. Мне просто хотелось, чтобы хоть что-нибудь произошло.
Говорить об этом не следовало. Я не хочу вспоминать себя злым. А может, в конце концов даже и лучше, что так вышло.
Такая мысль пришла мне в голову и тогда, и сейчас.
Спросишь: почему? Трудно объяснить логикой, словами.
Я не сразу понял, что происходит, но у меня сложилось впечатление, что я прикоснулся к какой-то тайне.

Мне не хотелось опять его бить.
Не знаю, о чем можно думать, когда убиваешь. Я ни о чем не думал. Для меня важнее чувствовать себя палачом.
Я никогда не казался себе смелым, но принося смерти жертву, я полностью терял контроль над собой. Я никогда не умел сдерживать себя рядом с жертвой.

Потом я понемногу пришел в себя и опять начал рассуждать – холодно и методично, как мне и надлежало рассуждать в моем положении.
Я почувствовал себя усталым. Но по-прежнему – свободным.
Время в таком состоянии тянется медленно.
Происходящее привело меня в смятение. Я твердил себе: «Насторожен, но спокоен».

Не все последствия задуманного являются желаемыми. Я старался не забывать о своей глупости. Я пытался быть предусмотрительным. Никто и никогда не сможет найти свидетелей моих действий. Я делал, что мог и делал так долго, как только мог.
От желаний невозможно защититься осторожностью. Я никогда не завидовал людям, которые умеют забывать о себе.
Я умел быть агрессивным. Было бы глупостью упустить хоть одно мгновение. Я помню все, что происходило. Ни одна прежняя казнь не была столь же продолжительна. Я не мог остановить казнь, которая началась.
Я подчинялся своим желаниям. Понять их удавалось не всегда.

Мне нравилось, когда осуществлялись мои мечты. Прежде я этого боялся. Я всегда боялся того, что не понимал. Мертвое тело подтверждало реальность моих страхов.
Я знал, что он мертв. Мне стало легче.
Смерть делает всех людей одинаковыми.
Я уже ничего не мог изменить. Мое спокойствие удивляло меня. Я перестал спешить.
Мне хотелось ощутить жизнь в горле, жизнь, наполняющую мой желудок.
Мне это нравится.
Некоторое время я улыбался, глядя в воздух.
Я готово к непониманию. Оно подтвердит мое убеждение в ограниченности воздействия слов.
Приятно сознавать, что я опасен. Я не завидую людям, которым никогда не приходилось казнить.

Я хотел одного: чувствовать чужую смерть. Никакое иное ощущение не могло сделать меня счастливее. Я выиграл больше, чем он проиграл. У меня не возникло желания объяснить происшедшее иначе.

Но сейчас уже слишком поздно, ничего изменить нельзя. Всегда следует быть уверенным в смерти жертвы.
Не смотри туда, сказал я себе. Тебе нельзя туда смотреть.
Когда-нибудь я совершу что-то более ужасное.
Правда, понял я это не тогда, а гораздо позже.
Я подумал, что сейчас у меня один из волшебных дней – и даже проклятые мысли были приятными.
Люди не простят меня потому, что не умеют прощать. В моем положении ненависть естественна. Ненависть человека может быть лишь одним из способов его самозащиты.
Остановите меня. Если сможете. Смерть не просто цифра в статистической сводке.

Каждый человек старается скрыть от себя ощущение своей нереальности. Иначе и быть не может.
Я это сделал. Я прошел весь путь до конца.
Было все то же. Всегда одно и то же.
Мое прошлое реально для меня не меньше, чем настоящее. Тишина всегда была важнее остального.
Я был в хорошем настроении. Это сложно объяснить. Я был довольно счастлив.

Свершилось то, что должно было свершиться. Научиться казнить не сложно.
Я понял, что мне нравится приносить смерти жертву. Желание смерти проявилось в действии. Палач и жертва необходимы друг другу. Я не верил в случайность происходящего со мной. Смерть везде.
Я всегда завидовал славе других палачей. Люди не могут жить без казней. Я хотел, чтобы все знали: я – палач.
Нет никаких препятствий, чтобы я казнил людей. Меня оправдывает смерть. Человек не может отказать своему желанию убивать.
Я чувствовал себя невыносимо свободным. Я хотел сделать смерть интересной.
Как передать то ощущение власти, которое я чувствовал? Я уже не сопротивлялся.

Я не мог выжить иначе. Очень хорошая мысль. Пытаясь понять себя, можно прийти к неожиданным результатам.
Я был искренен, когда приносил жертву смерти. Обычно  чувство искренности  мне не свойственно.
Мне было трудно удержаться от смеха. Я потерпел несколько секунд, а затем разразился хохотом.
Я хочу быть понят. Но это невозможно.
И вдруг мне показалось, что это не имеет значения – ничего больше уже не имеет значения.
Я был уверен, что каждый человек может принести жертву смерти. Эта мысль примиряла меня с самим собой.
Я просто больше не мог терпеть.

Вот. Пусть теперь поломают голову.
Я больше не мог сдерживать ту мощь, которая билась во мне, с каждым ударом сердца готовая разорвать тело.
Может, все это кажется странным, но обстановка действительно была непростой. Меня не заботила практическая сторона вопроса.
Не вижу необходимости описывать дальше. Я уделил описанию ровно столько места, сколько необходимо для объяснения последующих событий.

Виной всему маски, за которыми каждый прячет подлинное лицо, боясь выдать свой страх перед смертью.
Я говорю не то и не так.
Я невозмутим и бесчувственен, как мертвец.


                                            :sw:

Неактивен

 

#2 2007-05-13 18:07:52

Эмилия Галаган
Бывший редактор
Откуда: Гомель
Зарегистрирован: 2006-04-30
Сообщений: 855

Re: Формула действия. 1-5

С одной стороны, конечно, какая-то оригинальность в этом произведении присутствует (хотя, конечно, абсолютно новыми идеи, выложенные в тексте, назвать никак нельзя). Можно даже сказать, что есть некий магнетизм во всех этих размышлениях о философии смерти, но...Текст слишком объемен и после прочтения уже первой части становится неимоверно скучно. Чужое "Я", пусть даже болезненно-извращенное, со своеобразным мышлением, так навязчиво выворачивающееся на изнанку перед носом читателя -  быстро надоедает. В таком формате интересной может быть миниатюра или короткий рассказ.
Впрочем, быть может, найдутся и читатели, которым понравится такая долгое погружение в пучины подсознания героя этого произведения...
Творческих успехов!


Эмилия Галаган

Снег. Смех. Свет.

Неактивен

 

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson