Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

#1 2007-02-16 14:17:03

Беляев Александр
Участник
Откуда: липецк
Зарегистрирован: 2007-02-16
Сообщений: 1

краткосрочный отпуск

Краткосрочный отпуск.

Глава 1

С каждым днем приближался Новый Год, и Сергей всё больше и больше тосковал по родным. Ему хотелось домой. Но свой положенный отпуск он отгулял еще в марте.
До Дембеля, Долгожданного, Дорогого, Счастливого Дембеля, ему оставалось еще полгода. Как невыносимо медленно тянулось это время.
Через месяц Новый год – 1996-ой. Так хочется его встречать дома, с родителями. А тут гниешь на постах в карауле.
В одном из писем отец пообещал, что постарается выдернуть его в краткосрочный отпуск.
Обычно это делалось так…
В войсковую часть приходила телеграмма, заверенная подписью и печатью военкома, о болезни матери солдата. После этого солдата отпускали домой. Так делали все, у кого была такая возможность.
Между собой солдаты частенько обсуждали такие «липовые» телеграммы и не понимали, почему бы Правительству или Министерству Обороны напрямую не принять закон, по которому солдатам ежегодно в обязательном порядке предоставлялся бы месячный отпуск.
– Почему офицерам, прапорам, сверчкам можно, а нам нельзя? – возмущался Вдовцов.
– Наивный чукотский юноша, – улыбаясь, говорил Вербин. – Ты что нашего дебильного государства не знаешь? У нас же всё, не как у людей. Наши политики только орут, что у нас должно быть все, как в Европе и Америке, а на деле… Вот, когда Украина перейдет на контрактную армию, тогда всё изменится. А пока… всё будет, так как есть… Кому суждено съездить в отпуск, тот съездит и без закона. А пока, у кого есть возможность и выход на военкома, тот уедет в отпуск, а, кто не имеет, будет тянуть лямку, стойко перенося все тяготы и лишения военной службы. Прав тот, у кого больше прав. А в этой жизни прав тот, у кого больше бабла или связей.
Вербин был спокоен. За свои полтора года службы он уже трижды побывал в отпуске. Один раз в положенном; другой, когда его отец, наслюнявив пальцы, отстегнул Нытику денег; в третий, когда пришла из военкомата справка о «болезни матери».

Вскоре подобная телеграмма пришла в роту в отношении рядового Дробышева.
Получив телеграмму, Сергей написал рапорт на отпуск «по семейным обстоятельствам» на имя командира части. Командир взвода и старшина не возражали. Ротный без разговоров наложил свою визу о ходатайстве краткосрочного отпуска.
Оставалось главное – согласие и подпись подполковника Самовалова.
Дробышев пришёл в штаб, на прием к Командиру части.
Робко постучавшись в дверь, он вошел в кабинет к Командиру.
Подполковник Самовалов сидел у себя за столом, погрузившись в бумаги. Над его чёрным кожаным креслом висел портрет Шевченко и герб Украины.
– Товарищ подполковник, разрешите войти?
– Ты уже вошёл.
Дробышев, держа в руках свой рапорт об отпуске и телеграмму от военкома, нерешительно приблизился к столу.
– Товарищ подполковник, вот телеграмму получил. Мать в больнице лежит. Разрешите в отпуск.
– Давай.
Самовалову было некогда. Он изучал сейчас подготовленный начальником штаба доклад о проделанной работе и устранении указанных недостатков, в связи с недавно прошедшей проверкой из Штаба Армии. Завтра утром этот доклад командир части должен был озвучить на совещании в штабе дивизии.
Самовалов сидел в рубахе без погон. Китель его висел на спинке стула.
Сбив пальцем пепел с сигареты, подполковник оторвался от доклада, взял рапорт Дробышева. Кинув мимолетный взгляд на согласие командира роты, Самовалов поставил свою визу: «В строевую часть. Оформить отпуск!»
И вдруг ему бросилось в глаза, что Дробышев в своем рапорте указал, что он едет в отпуск в Липецкую область.
– Да это ж в России, – изумлённо сказал Командир.
– Да, Россия. Мои родители этим летом туда переехали.
– Извини, но в Липецкую область я тебя отпустить не могу, – сказал командир, отодвигая в сторону только что подписанный им солдатский рапорт.
– Почему?
– Потому что Россия – это абсолютно чужое нам государство.
– Но мы же все в одном Советском Союзе родились?
– Такого государства больше не существует. Есть суверенное государство – Россия и есть суверенное, независимое государство – Украина. Я не могу отпустить тебя в Россию.
– Но ведь офицеров вы отпускаете в Воронеж, в Рязань, в Москву?
– Офицеры и прапорщики – это другая категория. Они – контрактники. Ты же у нас солдат-срочник. Тебя здесь, на Украине, ничего не держит. Твои родители на постоянное место жительства туда переехали, так?
– Так, – вздохнув, согласился Сергей.
– Вот, видишь. Я прав. Тебя здесь ничто не держит. Ты преспокойненько можешь уехать к себе домой и не вернуться. Что ж мне потом за тобой командира роты посылать? Или взводного?
– Товарищ подполковник, я не собираюсь бегать. Я вернусь в установленный срок.
– Нет, – твёрдо сказал Командир. – Об этом не может быть и речь. Я тебя в Россию не пущу. В любую точку Украины – пожалуйста, в Россию – нет. Вот был бы ты прапорщиком или сержантом-сверхсрочником… отпустил бы без проблем, а так… извини…
– Значит, никак? – Сергей тоскливо посмотрел ему в голубые, металлически холодные глаза.
– Никак! – отрезал Самовалов и погрузился в изучения доклада, дав понять, что разговор окончен.

Сергей вышел из кабинета командира подавленным.
«Что за дурацкое положения? Я не могу уехать в Россию? Что сбегу от него? Мне до Дембеля полгода осталось? Я что зек какой, убийца, грабитель, осуждённый? Что за дебильная ситуация… Мы все родились в одном и то же государстве – Советском Союзе, и оттого что пару негодяев и подлецов его развалили, я теперь не могу к себе на Родину спокойно съездить? Солдат Украинской Армии… Да мне ваша Армия на хрен не сдалась… Незалэжнисть вашу херову охранять… Сами её охраняйте… Я русский и хочу служить в Русской Армии!»
Несколько дней Сергей ходил в прескверном настроении.
Заступая в третий караул, который находился здесь же в штабе, Дробышев каждый день видел Самовалова. На его приветствия Командир молча кивал головой, открывал ключом свой кабинет и скрывался в дверях. Вечером также молча закрывал, опечатывал и уходил.
Тянулись дни…
Через какое-то время на имя командира части пришла повторная телеграмма, в которой сообщалось о болезни матери рядового Дробышева. На телеграмме стояла подпись полковника Становлянского, военного комиссара Вельяминовского района.
Прочитав телеграмму, Самовалов задумался. Почти каждый день он видел в штабе части рядового Дробышева, стоявшего на посту часовым у железных дверей оружейного склада.
Он позвонил командиру роты охраны.
– Чупрун, приветствую тебя. Это Самовалов! Тут на твоего солдата телеграммка из России пришла. На рядового Дробышева. Уже вторая… Как он характеризуется по службе… Нормально, говоришь?.. То есть в отпуск отпустить можно… не сбежит… вернется. Смотри, лично отвечаешь за него головой. Если не вернётся, поедешь за ним лично. И учти: командировочные тебе я смогу оплатить только до границы с Россией. По России поедешь за свой счет.
В душе Самовалов для себя уже решил, что отпустит Дробышева.
Он вышел из кабинета и крикнул часовому:
– Ну-ка, позови-ка мне Дробышева.
Дробышев сейчас был караульным отдыхающей смены. Ничего не подозревая, провалившись в глубокий сон, он лежал на жестком деревянном топчане, укрывшись шинелью.
Его толкнул в плечо свободный караульный.
– Иди, тебя Самовалов вызывает.
Дробышев поднялся, сладко, до хруста в позвонках, потянулся, растер ладонями лицо, смахивая остатки сна. Одернул китель «афганки», начистил сапоги и направился в кабинет к Самовалову. Постучавшись, вошёл и четко отрапортовался:
– Товарищ подполковник, рядовой Дробышев по вашему приказанию прибыл!
– Ну что, Дробышев, вторая телеграмма на тебя пришла, о том, что мать твоя болеет…
Вытянув руки по швам, Сергей выжидательно молчал.
Самовалов по прямой соединился с первым заместителем командира дивизии.
– Товарищ полковник, тут у меня такое дело. У меня в части есть рядовой. На него уже вторая телеграмма приходит о том, что у него мать лежит в больнице. Просят его отпустить домой. Но вот в чем казус… Его родители находятся в России… в Липецкой области… Как быть? Понял, товарищ полковник, всё понял!
Подполковник положил трубку, поднял глаза на Дробышева.
– Видишь, твой вопрос с замом командира дивизии вынужден решать. Ну, ты и доставил мне хлопот. Смотри, отпускаю тебя под свою персональную ответственность. Исключительно из доверия к тебе. У тебя отец кажется офицер?
– Так точно, товарищ подполковник. Майор авиации!
– Надеюсь, ты не подведёшь меня и его…
– Товарищ подполковник, да я ж…
– Молчи. Дуй в кадры, оформляйся… На инструктаж зайдёшь к командиру роты. Пусть Чупрун тебя лично проинструктирует.
Самовалов протянул подписанный рапорт.
Дробышев, поблагодарив, пулей вылетел из кабинета Командира и ворвался в строевую часть.
Капитан Загнойко, начальник строевой части, строгий, ворчливый офицер, оформил документы, выдал проездное удостоверение.

Глава 2

В ту же ночь Сергей сел на поезд.
Утром был уже в Киеве, на железнодорожном вокзале. В центральном зале Дробышеву сразу бросилось в глаза, что отсутствует памятник Ленину, стоявший здесь, на втором этаже, между двух мраморных лестниц, сразу напротив главного входа.
По серой, в разводах, мраморной лестнице Сергей спустился в кассовый зал и взял билеты. По проездному требованию ему выписали билет до станции Ворожбы Сумской области – последней железнодорожной станции на границе Украины с Россией. От Ворожбы он взял билет за свои собственные деньги до конечной станции – Воронеж.
На улице было морозно и снежно.
До отправки поезда на Воронеж оставалось больше семи часов. Уйма времени.
До армии Сергей около десяти раз бывал в Киеве проездом и легко ориентировался в киевском метрополитене. Тем более, там было слишком сложно запутаться среди трёх веток.
По эскалатору спустился вниз. Сел в поезд. Стал разглядывать пассажиров.
По громкоговорителю диспетчер передал:
«Обэрэжно. Двери зачиняються. Наступна станция «Университэт».
Поезд тронулся и, быстро набирая ход, скрылся в тоннеле. В метро было прохладно. Сквозь открытую форточку в вагон врывался свежий воздух.
На «Университете», после того, как оператор назвал следующую станцию «Золоти ворота», в самую последнюю секунду, когда закрывались двери вагона, худощавый парень, с неприметным, невыразительным лицом, выдернул у женщины сумку и, соскочив на перрон, нырнул в густой поток пассажиров.
– Караул! Ограбили! Остановите!
Несмотря на протестующие крики женщины, поезд тронулся и помчался к следующей станции.
Пассажиры вагона между тем обсуждали случившееся.
– Ты видел, как ловко… не ну ты видел?
– Сволочуга! А может, у нее там вся месячная зарплата была.
– Преступность не дремлет, – философски заметил сидевший рядом с Сергеем интеллигент-старичок, плотнее прижимая к груди черный портфель.
– Стрелять таких надо… Правильно Сталин преступность душил… своровал – расстрел… Или на Колыму лес валить, «Беломорканал» строить…
Сергей в философской беседе участия не принимал, лишь с состраданием глядел на потерпевшую. Это была невысокая, полная, круглолицая женщина, ярко напомаженными губами, с крашенной в красно-рыжее прической.
Дробышев всегда удивлялся, почему у женщин, пожилого возраста есть такая мода, красить волосы в рыжий цвет? К чему седину свою скрывать… в эти годы? Или ей кажется, что она стала привлекательнее, моложе?
Он вышел на Майдане Незалежности. Это была центральная площадь Киева.
Громадная, просторная, крытая сверкающим гладким гранитом, площадь восхищала своим величием и монументальностью. Фонтаны в зимний период бездействовали. С северо-запада от площади лучами в стороны отходили целых шесть улиц: Бориса Гринченко, переулок Тараса Шевченко, Софийская, Житомирская, Михайловская, Костельная…
Юго-западом Майдан упирался в Крещатик.
Дробышев погулял по Майдану, прошвырнулся по магазинам, свернул на Крещатик. Любуясь архитектурой, прогулялся по городу. Прошёл до площади Льва Толстого, повернул на Красноармейскую и сел на станции метро «Республиканский стадион».

Вечером в поезде на Воронеж он разговорился с попутчицей. Девушку звали Оксаной. Как выяснилось, она постоянно проживала во Львове и работала воспитателем в детском саду на Сихове, а заочно училась в Воронежском педагогическом институте.
– Выходит мы с тобой земляки! – обрадовался Сергей. – Я ведь тоже изо Львова.
– Вообще-то я родом с Воронежа. Город Рамонь, слыхал?
– Слыхал. А я тоже родом из России, из Липецкой области.
– Во как… земляки с обеих сторон, – улыбнулась она.
– А чего во Львове в университет не стала поступать?
– А я с украинским языком не в ладах. К тому же я на филологическом учусь, а во Львовском университете русская литература не в почете. Они Василя Стефаныка любят, Павло Коцюбинського, Лесю Украинку, Павла Тычину.
– Да, рагули – они такие, – согласился Дробышев. – Они даже Гоголя не признают за своего.
– А он не их. Гоголь – уроженец Полтавской губернии, Восточной Украины. А Западная Украина – это слишком своеобразный край. Здесь очень сильное влияние латинизации сказывается. Всё-таки шестьсот лет пребывания в Европе дают о себе знать. То Польша, то Австро-Венгрия… Львов в состав СССР вошёл лишь в 1939 году. Он Гитлеру без боя сдался.
– Знаешь, но тут есть свои положительные стороны. Если б Львов не сдался Гитлеру без боя, то, думаю, мы не смогли бы наслаждаться нашей архитектурой. Фашисты всё б разбомбили, как в Киеве…
– Возможно. Хотя Ленинград они тоже бомбили, но ведь он сохранился.
– А ты, какую школу заканчивала?
– Восемьдесят четвёртую. А ты?
– А я сорок шестую.
– На Броневой?
– Так точно!
Оксана рассказала о своей недавней поездке в Польшу – в Пшемысль, Жешув, Краков, Варшаву.
– А я за границей нигде не был.
– Если в жизни чего-либо сильно захочешь, обязательно сбудется. Но Польша – это не совсем заграница. Вот Германия, Франция – это да.

…Ночью пассажиров разбудили на станции «Ворожба». Это был пограничный пост. Украинские пограничники, вооруженные короткими автоматами, в камуфляжах и высоких шнурованных ботинках, прошлись по вагонам, у нескольких человек проверили документы. Потом прошли сотрудники таможни. Процедура длилась около сорока минут.
Поезд тронулся, но через полчаса вновь остановился. На этот раз на российском пограничном пункте. Теперь они находились на территории Курской области.
Вновь прошлись пограничники, на этот раз российские. У всех, без исключения, пассажиров вагона проверили документы.
– Что везём? – делово и строго спросил Сергея старший лейтенант, показав взглядом на солдатский вещмешок.
– Так, вещи сменные.
– Оружие, наркотики, боеприпасы имеются?
– Откуда?
– Открой, – приказал сопровождавший офицера сержант.
Сергей открыл вещмешок. Сержант, нагнувшись и одной рукой придерживая висевший на ремне автомат, другой порылся в вещмешке и, ничего запрещённого не обнаружив, направился дальше.
– Наивный чукотский юноша, – усмехнулся Сергей, подмигнув своей спутнице. – Как в известном анекдоте. Таможенники останавливают на границе грузина. «Оружие, боеприпасы, наркотики имеются?» – «Слушай, дарагой, тэбэ хоть один на этот вопрос отвэтил утвэрдительно? – «Нет!» – «Так, чэго ж ты спращиваэшь?».
Утром вновь коротали дорогу в разговорах.
Сосед по купе, старичок-фронтовик, инвалид с одной рукой, возмущался изнурительной и унизительной процедурой проверки документов и личных вещей на «границе».
– Да, во как дело обернулось. Родились в одном государстве – Советском Союзе. Выиграли у немцев войну. Какую армию мира разгромили! Величайшую, а вот внутреннего врага разглядеть не смогли…
– Что вы имеете ввиду? – спросила его соседка, пожилая женщина.
– Да что тут неясно? Я имею в виду предателей, прорвавшихся на вершины власти. Предателей, затесавшихся в высшие эшелоны партии, – Горбачева, Шеварнадзе, Кравчука, Шушкевича, Яковлева… Какое государство развалили! Эх… лучше б мы страну на откуп Гитлеру отдали…
– Как вы можете такое говорить? – возмущённо посмотрела на него женщина. – А ещё и фронтовик, участник войны!
– Имею право! – с нажимом ответил старик. – Я в эту войну собственной жизнью рисковал. Без руки вот остался, – сказал он, поднимая обрубок предплечья, скрытый холостым рукавом пиджака. – У меня сын кадровый военный, офицер. Служил в Германии. Он рассказывал мне, как быстро возрождалась нами побеждённая страна. А почему? Потому что её правители любили свой народ, в отличие от наших… Нашим правителям на нас глубоко плевать… Мы им нужны лишь как дешёвая рабсила. А Гитлер… Что Гитлер? Это советская пропаганда превратила его в «чудовище» и «исчадие ада». А вы почитайте предвоенную историю Германии. Какой Германия была при Веймарской республике, до прихода Гитлера во власть, и какой она стала к 1941 году… Это ж совершенно разные вещи… Он безработицу к 1936 году полностью устранил. Он в считанные годы построил мощнейшую армию в мире. Он автобаны-дороги построил такие, которые до сих пор признанны лучшими в Европе. А у нас, в России, до сих пор… дороги все разбитые, латанные, перелатанные… Прав был Гоголь, когда говорил: «России мешают дураки и дороги!» И если с дорогами еще вопрос можно как-то решить, то с дураками гораздо сложнее… Правовое государство, черт побери!.. Права человека… Демократия… Плюрализм… Свобода слова…
В разговоре выяснилось, что старичка зовут Николаем Петровичем, что он живёт в Курской области. Сам родом из бедной крестьянской семьи. После войны поступил в институт, закончил с красным дипломом, всю жизнь проработал в школе, учителем истории, на пенсию ушёл в 1984 году с должности директора школы. Сейчас увлекается краеведением, готовит историческое исследование о битве на Курской дуге.

Старик-инвалид сошёл в Курске, и без него в купе стало гораздо скучнее.
– Любопытный старичок, – заметила Оксана, улыбнувшись.
– Да… – многозначительно сказал Сергей.
Обменявшись с Оксаной адресами, Сергей расстался с ней в Воронеже на железнодорожном вокзале.

Глава 3

По междугородке он ещё вчера из Киева позвонил своим и предупредил, что приедет.
Купив билет, он сел на электричку и добрался до Вельяминовска. Там его уже встречали на машине.
Дома было застолье. Общение с родными.
– А я с сентября в больнице электриком работаю, – говорил захмелевший отец. – Мать в санэпидемстанции лаборантом. Зарплату платят – копейки. Да и ту постоянно задерживают.
– А что у вас с покупкой квартиры?
Летом этого года родители Дробышева продали свою трехкомнатную квартиру во Львове и переехали к себе на Родину, в Вельяминовск. Инициатива переезда из Украины в Россию принадлежала отцу.
– Квартира… – помрачнел Василий Петрович. – Вляпались мы с квартирой… Дело в том… что за те деньги, за которые мы её продали во Львове, здесь за эти деньги… не купишь даже двухкомнатной, не говоря уже о покупке жилья в Воронеже или Липецке… Цены здесь, в России, куда дороже… А во Львове тоже… Ну что Львов? Что Львов? – пытался оправдаться Виктор Петрович. – Ну Оперный театр… ну Стрыйский парк… ну цирк… И что с того? Такая же жизнь… А жизнь только на десять процентов состоит из развлечений… А на тридцать, на сорок… из работы… А работы во Львове… для русских нет… Что это за зарплата – пятьдесят долларов в месяц? А это основной среднестатистический заработок жителя Львова.
– А тут, в России, какой средний заработок?
– Ну, здесь тоже… не особо… но чуть получше, – уклонялся от прямого ответа отец. – Видишь ли, я рассчитывал на то, что, когда мы сюда приедем на постоянное проживание, мне дадут хорошую работу… А никакой нормальной работы мне не нашлось… Офицеры сейчас в России не в почете… А другого образования, кроме военного, я не имею… Поэтому вот теперь хожу и меняю в больнице розетки…
Светка, родная сестра Сергея, сидела молча. Она была стеснительной девушкой. Сейчас она училась в одиннадцатом классе. По окончании школы летом планировала поступать в местное медицинское училище. А куда ещё? В Вельяминовске, маленьком районном городке, выбор для выпускников школ был невелик – три средних учебных заведения – сельскохозяйственный техникум, ныне в духе западной моды названный «колледжем», педагогическое училище и медицинское… Кому везло, те поступали в вузы Воронежа и Липецка…
В Вельяминовске, как Сергей понял из разговоров с отцом, царил хаос… Основные промышленные предприятия, ранее ориентированные в государственный сектор плановой экономики Советского Союза, ныне стояли разрушенными… В городе царила безработица. Людям месяцами задерживали зарплату.
Главными бюджетообразующими предприятиями Вельяминовска были табачная фабрика и хлебозавод. Именно туда стояла длинная очередь из желающих устроиться и, по слухам, руководство этих предприятий брало кандидатов на работу только через взятку.
Основное мужское население Вельминовска, в возрасте от 20 до 45 лет, не судимое, не страдавшее отклонениями по здоровью и психике, работало в силовых структурах – районном отделе милиции и двух исправительно-трудовых колониях. Она из них была «малолеткой», расположенная в Девице, в семи километрах от Вельяминовска, – другая – «взросляк» строгий режим с туберкулёзной «больничкой». Да и туда молодому парнишке, отслужившему в армии, чтоб попасть в эти три «престижных», по местным представлениям, места, необходимо было иметь хорошие знакомства и отстоять кандидатом на очереди около года.
Так что выбор был невелик…
Сейчас Сергей сидел среди родных, слушал пьяный разговор отца и совершенно не задумывался над тем, какая его ожидает жизнь здесь, в России, после армии. Сейчас он хотел увидеться с друзьями и обзавестись девушкой…
Уходя в армию, он расстался с девушкой, о чем совершенно не жалел. В армии он чувствовал себя без девушки вполне нормально… Он не мучился, как другие, душевными переживаниями, когда те получали от «любимых» стандартные письма, в которых сообщалось, что «дорогой, пойми меня правильно, два года большой срок, слишком большой… а я молода, красива, мне хочется любви, тепла и ласки, мужского внимания, твердого плеча, опоры, наконец…» и т.д. Хуже, гораздо хуже было получать от «любимой» письма с постоянными признаниями любви, надеяться на встречу, а потом от друзей с гражданки узнавать о том, как его «верная» на дискотеках садится в машины к парням, едет в бары, глушит с ними водку, а потом… со стонами отдается где-нибудь в лесу или на речке… Это было мерзко. Это было невыносимо. От таких «подарков» некоторые солдаты вскрывали себе вены или стрелялись. Или же покидали посты и с оружием возвращались домой, чтобы мстить…
Сергей об этом знал ещё до армии, и поэтому он сознательно не хотел иметь постоянную девушку до службы… Зачем мучиться? Зачем надеяться и ждать? Зачем страдать? Жизнь и так не простая штука, зачем создавать себе дополнительные сложности?
Он знал, что после армии он легко найдёт себе девушку для близости. Куда сложнее было найти жену, верную, добрую, надёжную, заботливую, ласковую… С этим было сложнее…
А сейчас Сергей уже невнимательно слушал своего отца, мыслями он был с друзьями…

Глава 4

Первым делом он направился к Краснобаеву Генке. Генка был младше его на год. Они дружили с первого класса. Генка жил на соседней улице, в двух шагах от дома бабули Сергея по отцовской линии.
Генка был отчаянный драчун, хулиган, каких свет не видывал, матершинник и пошляк, но верный, преданный друг. В драке он всегда спешил на помощь. Шёл один против троих, вооруженных ножами и цепью… Один бил троих… и бил жестоко…
Сколько всего между ними было… Сколько воспоминаний, приключений… Совместные рыбалки, изнурительная работа на кирпичном заводе, трехдневный отдых на турбазе в Первомайском, на живописных берегах реки Воронежа, походы на дискотеку, драки, разборки…
Сергей знал, что Генка сейчас в армии. Попал в Тульский десант, совершил шесть прыжков с парашюта, выиграл дивизионные соревнования по рукопашному бою в весе до 82 килограмм. Генка крутил баранку на «КрАЗе»…
Об этом Сергей знал из переписки с другом.
Он сейчас шёл в гости к его родителям.
Отец Генки, дядя Саша, краснолицый, жилистый мужик, встретил Дробышева радушно.
– А Серёга… молодец, что зашёл… Заходи, заходи… Скорей, а то на улице морозище какой… Ну что… по крепенькой?
Сергей замялся. Дома уже выпил. Тут снова предлагают.
– Мать, поди сюда, – крикнул дядя Саша в комнату, жене. – Кто к нам пришёл. Дробышев Серёга.
– А Серёжка… здравствуй, здравствуй, – выходя из комнаты с полотенцем в руках, улыбалась тетя Нина, крупная жирная женщина, с широкими румяными щеками.
Они усадили Дробышева за стол. Тётя Нина накрыла «поляну». Дядя Саша достал из холодильника поллитровку перцовки, накатил Сергею стопку.
– А вы? – спросил Сергей, поднимая стопку.
– Я пас, – твёрдо сказал дядя Саша, накрыв свой стакан черной от мазута ладонью с длинными узловатыми пальцами. – Я в завязе. Уже два года не пью. Да и некогда… Крутимся, Серёжа, вертимся… Жизнь сейчас, сам знаешь, какая… У меня свой собственный грузовик, трактор… Я теперь модный человек… фермер, язви тя в душу… Только налогами наше гребанное государство непосильными нас обложило, прах его побери… Ельцин чертов, жидовский прихвостень…
Дядя Саша был лихой матершинник. Пацанов – Серёгу и Генку – никогда не стеснялся. Лишь стыдливо умолкал, когда рядом с ним находились ребятишки дошкольного возраста…
У дяди Саши было лихое прошлое, бурная молодость: целых четыре судимости. Первая за хулиганку – пьяная драка с поножовщиной после игры в «очко»… Итог: пять лет срока. Вторая: снова драка…на этот раз в ресторане Воронежа… оторвал погон милиционеру… Один раз с похмелуги хотел поправиться, поросёнка уволок в деревне… И последняя судимость случилась тогда, когда он работал на мясокомбинате. С приятелем вынесли через дыру в заборе полные сумки, набитые говядиной и печенью. Решили это дело отметить… И, надо сказать, отметили так, что оба, в вдрызг пьяные, уснули в канаве. Сумки их лежали рядом опрокинутые. Из одной из сумок вывалился добрый кусок говяжьей печени, и на траве зачернели пятна крови. Проходившая мимо старуха с перепугу решила, что они убили человека и расчленили его на части, поставила на уши всю милицию… Итог: дядя Саша получил еще три года за кражу…
Сергей сам до армии лично видел, как дядя Саша часто возвращался с работы на «рогах», гонял жену и Генку. Работал он механиком в автохозяйстве.
И сейчас Сергея удивляло, что дядя Саша себе совершенно не наливал.
Тетя Нина, мать Генки, тоже была фрукт ещё тот, с судимостью. В 1989-м, во время горбачевской перестройки, когда в магазинах был дефицит, тётя Нина, продавец сельпо, «из-под прилавка» торговала сигаретами, сахаром и карамелью «на самогон»… Ей дали полгода. Должны были дать больше, но она подмазала судью и прокурора.
Тётя Нина всю жизнь работала то в общепите, то в продуктовых магазинах. Сейчас, как узнал Сергей от своей тётки, Нинка Краснобаева стояла на рынке в мясном ряду. Дядя Саша летом работал на тракторе, обрабатывая собственную землю, а зимой скупал в деревнях мясо и отвозил на рынок, где тётя Нина сбывала его втридорога.
– Чем после армии думаешь заняться? – поинтересовался дядя Саша.
– Не знаю, – пожал плечами Сергей. – Пока еще не решил. Отец мой агитирует меня в зубопротезный техникум поступать, в Воронеж. Он недавно коронки себе вставлял. Сказал, денег отвалил немерено.
– Зубопротезисты дохрена зарабатывают, – согласился дядя Саша. – Только я тебе скажу, Серёга, так. Во-первых, туда просто так не поступишь. Пускай отец с матерью деньгу готовят, на взятку приёмной комиссии. А, во-вторых, везде хорошо… там, где нас нет. Ещё не факт, что ты по окончании найдёшь работу или станешь хорошим специалистом … Это, понимаешь, тут дар особый что ли нужен. Это в любом деле. Ты думаешь на земле нельзя заработать? На одной картошке, капусте, клубнике можно деньгу поднимать… и деньгу немалую …

В тот же вечер Сергей пошёл в гости к родителям еще одного своего друга-одногодка.
Женьки Попова. Они знакомы были с ним ещё с пяти лет. Раньше Женька с родителями жил напротив бабули Сергея по материнской линии, через дорогу, в двухэтажном доме, где Поповы снимали три комнаты на втором этаже.
Потом отец Женьки, Василий Иванович, забурел, раскрутился. Он какое-то время работал мастером на мебельной фабрике, потом дорос до начальника деревообрабатывающего цеха, замдиректора по производству, а потом и сам стал директором мебельной фабрики.
У них уже был свой собственный дом, небольшой по площади, из четырех тесных комнаток.
Сидя за столом с Василием Ивановичем, Сергей узнал, что они сейчас строят новый дом – двухэтажный особняк в «Долине нищих», как иронично прозвали место новостроек «новых русских» на пустыре за ЦРБ (центральной районной больницей).
Василий Иванович тоже встретил Сергея тепло, усадил за стол, налил водки. Сам он не пил никогда, даже на праздниках.
Василий Иванович, крупный, с большим пузом, мужчина, с густыми курчавыми бакенбардами, как у гоголевских губернских чиновников «Мертвых душ», сидел за столом и ел пельмени. Он рассказал о том, что Женька попал в Подмосковье, в войска связи… Должен вернуть из армии через год, на ту осень.
Показал его фотографии с присяги. Женька стоял с автоматом, необычайно серьёзный и сосредоточенный.
– Василий Иванович, а у вас какое образование? – поинтересовался Сергей.
– Строительный техникум.
– И всё? А высшее?
– Нет у меня никакого высшего.
– Как же вам удалось так дорасти … до директора фабрики?
– Ну, во-первых, начнем с того, что я никогда не пил … На всяких там застольях и праздниках я выпивал всегда только одну рюмку водки и уходил под предлогом того, что у меня важные дела… Просто я по опыту знаю, как много замечательных людей спилось, а всё начиналось с застолий и праздников… Во-вторых, я совершенно неконфликтный человек, смог поладить с рабочими и начальством… Конечно, большую роль сыграло то, что я был в партии, активистом. Срочную я служил в ГДР. Закончил службу старшим сержантом, мне предлагали там остаться, отослать меня на курсы офицеров, присвоить младшего лейтенанта, а я как-то не захотел. Завербовался в Германии на завод. Отработал там три года, приехал домой… Тут познакомился с тётей Светой. Женился и пустил корни здесь … В общем, как-то так сложилась жизнь… Я не жалуюсь… Двоих детей воспитал… Теперь вот дом Женьке строю. Этот я оставлю Ольке, а в тот, что в «Долине нищих», переедем и будем ждать Женька из армии.
Женькина мать, тетя Света, работала в общепите, в столовой…
Олька, младшая сестра, в этом году поступила на первый курс Вельяминовского медицинского училища.
Сергею она нравилась ещё до армии, но, когда он увидел Ольку сейчас, молодую, красивую, голубоглазую блондинку с милой улыбкой и ямочками на щеках, подумал, что влюбился.
Во время разговора он поглядывал на двери Олькиной комнаты. Сергей рассчитывал на то, что Оля сядет к ним за стол, поддержит разговор, но она крутилась у себя в комнате…
– Жених у Ольки есть? – в лоб спросил Сергей.
– Нет, рано пока. Пускай в девках походит. Семнадцать лет только, – ответил Василий Иванович. – А так ходят ребята, но постоянного парня нет. Во всяком случае, я не видел.
Сергей посидел с Василием Ивановичем ещё с полчаса, обуваясь, спросил:
– Оль, ну ты хоть выйдешь проводить?
Оля, накинув куртку, вышла на холодную веранду.
– Как насчет того, чтоб завтра вечером погулять вместе?
– Я подружке уже обещала.
– А послезавтра?
– А послезавтра – суббота, в ДК дискотека.
– Так пойдём вдвоём … Я за тобой зайду.
– Не надо, Серёж… Я с девчонками пойду.
Сергей понял, что она «крутит ему динамо».
– Ну ладно, бывай, как знаешь… Кстати, у тебя красивые глубокие глаза… В них можно утонуть…
– Спасибо, – улыбнулась она.
Сергей шёл домой по ночному Вельяминовску. Сергей впервые был здесь зимой. Он шестнадцать раз здесь был летом… Каждый отпуск родители, покидали Львов и привозили Сергея с сестренкой сюда, в Вельяминовск, на родину.
Летом Вельяминовск был цветуще красив, зелен, наряден. А сейчас был гол, уныл, угрюм.
Сергей прошёл через городской сад. Здесь, в Вельяминовске, его называли кратко – Горсад. Начиная с апреля и до сентября, в Горсаду крутили дискотеки. Молодежь засиживалась на лавочках и в беседке до глубокой ночи. Играли на гитарах, пили водку, целовались…
Иногда дрались…
Дядя Саша, Генкин отец, рассказывал, как когда-то в 70-х годах здесь, в Горсаду, было кровавое побоище… За ЦРБ, где сейчас расцветала «Долина нищих», в казармах жили солдаты-срочники внутренних войск, охранявшие ИТК-1.
Один из солдат из-за девчонки повздорил с местными. Пацанва ему накостыляла.
С переломами ребёр солдат вернулся в казармы и рассказал своим…
Через полчаса два взвода пьяных, разгневанных солдат, намотав ремни на руку, окружили Горсад. Они входили сюда со всех сторон, лезли через щели в заборе. И не пропускали никого на своем пути, кроме девчонок…
– Стоять, сука!
Вэвешник, взмахнув ремнем, рубил с плеча. И еще один местный, получив медной пряжкой по голове, валился на землю. Так вэвешники мстили за своего.
Потом сюда стянули всю местную милицию, из области прислали подмогу, спецназ…
Беспорядки были жестоко подавлены...

Глава 5

Утром Сергей чистил во дворе снег. Потом пошёл с отцом на рынок. Виктор Петрович решил сделать сыну подарок. Купить норковую шапку-обманку. Выбор был не велик: шапками во всем Вельяминовске торговали только два человека.
Потом Сергей отправился к своему деду с бабкой по материнской линии.
Жили они недалеко от центра, в пятистах метрах.
Площадь перед ДК была вычищена от снега. Посреди неё возвышалась огромная снежная горка. Сейчас на ней резвилась детвора. Здание ДК грязно-розового цвета было старым, построенным еще при Сталине. Длинный фронтон лежал на пяти колонах тосканского ордера. Колоны были в трещинах, с местами осыпавшейся штукатуркой. Здание ДК требовало капитального ремонта.
Напротив ДК на кирпичном парапете вонзался в небо острый шпиль с гербом Вельяминовска.
Между голубовато-темных елей мрачно серел, покрытый серебрянкой памятник Ленину. Ленин, в распахнутом пиджаке, стоял, выставив вперёд правую ногу, словно делал шаг, и рукой указывал на север, в сторону арки, за которой начиналась широкая аллея.
Недалеко от памятника, за деревьями обреченно возвышалось желтое здание кинотеатра «Коммунар».
Вот и все достопримечательности Вельяминовска, не считая стадиона с желтой аркой на входе.
Унылый жёлтый город…
Сергей пришёл к деду с бабкой по материнской линии.
Опять встречи… разговоры… Вопросы о том, как кормят, чем солдаты занимаются в свободное от службы время, есть ли дедовщина и так далее…
Бабушка Инна, медик, в своё время очень быстро сделала карьеру, доросла до заместителя главврача Вельяминовского района и была в этой должности более пятнадцати лет. Долгий опыт пребывания на руководящих должностях наложил глубокий отпечаток на её характере. Несмотря на то, что она еще двенадцать лет назад ушла на пенсию, бабуля постоянно и кругом любила совать свой нос во все дела, давать советы, учить, объяснять, наставлять, показывать…
Маленькая ростом, широкая в тазе, с мелко трясущимися руками, она суетливо ходила по дому, возилась на кухне.
Когда она попыталась дать совет Сергею, каким образом лучше чистить снег, высокий, плотного телосложения дед, кинув на неё злобный взгляд, закричал:
– Ну ты! Мантя, Мантья!
Бабуля тут же поспешила ретироваться в кухню.
И уже из кухни вновь послышались осторожные советы.
Дед, взорвавшись, по-медвежьи тяжело и неуклюже затопав ногами, заревел:
– Уйди, уй-ди, ду-ра-а-а!
Он увёл Сергея в комнату.
Дедушка Миша, фронтовик-десантник, выпускник историко-филологического факультета Воронежского педагогического института, всю жизнь проработал в Вельяминовском сельскохозяйственном техникуме. В свое время ему предлагали поступать в аспирантуру в Воронеже, были серьезные перспективы остаться там, сделать карьеру в сфере науки, но он, поддавшись давлению со стороны жены, делавшей собственную карьеру здесь, остался в Вельяминовске, о чем потом, спустя десятилетия, горько жалел.
Он вёл тихий, размеренный образ жизни. Утром после завтрака возился в саду, в гараже, после обеда отдыхал, потом читал… Читал он много…
В доме была прекрасная библиотека, более трех тысяч книг…
Отец, бабушки Инны, был в своё время директором единственного в Вельяминовске книжного магазина и собрал замечательную по тем, советским временам, библиотеку.
– Что читаешь? – был одним из первых вопросов деда, когда он завёл внука в комнату.
– Разное… Чейза, Майн Рида, Жюль Верна недавно прочел… За лето пятнадцатитомник Дюма осилил. Тетралогию о династии Валуа. Трилогию о мушкетерах… Графа Монте Кристо…
– Всё это, конечно, хорошо, – строго заметил дед. – Но пора бы в твоём возрасте более серьёзную литературу читать… Ты Шолохова читал? «Поднятую целину», «Тихий Дон»?
– Нет.
– А Толстого «Войну и мир»? «Анну Каренину», «Воскресенье»?
– Нет, – тушевался Сергей под вопросами деда.
– Плохо… Надо читать нашу классику. Там глубочайшие вопросы ставились, а Майн Рид… это для среднего школьного возраста… А тебе уже девятнадцать лет… Что после армии намерен делать?
– Не знаю.
– Плохо. Я после армии точно знал, чего я хочу. Конечно, я был более зрелым… постарше тебя…
Сергей знал, что деда призвали в Армию в 1943-м, а после разгрома гитлеровской Германии Сталин, опасаясь возможной войны с Англией, Францией и США, многих фронтовиков задержал в армии ещё на несколько лет.
– Мне как фронтовику полагались льготы при поступлении в вуз, – объяснял дед.– Мне достаточно было сдать экзамены на тройки. Но я четыре месяца серьёзно готовился. По двенадцать часов в сутки. И сдал все экзамены на круглые пятерки… И уже в институте был старостой группы… Со второго курса получал сталинскую стипендию… Что это было за деньги? Очень хорошие деньги… Моя стипендия была в полтора раза больше, чем моя преподавательская зарплата в первый год работы в техникуме, после окончания вуза. Так что… я очень хотел, чтоб ты, Сергей, настроился серьёзно на поступление этим летом в вуз…
Сергею с дедом было интересно. Дед «рубил» во многих вопросах… Особенно силен был в философии, истории и литературе.
Постоянно интересовался политикой, новостями, выписывал «Известия», «Огонёк», «Правду»… Читал от корки до корки…
Член Коммунистической партии с 1943 года, дед к концу горбачевской «перестройки» окончательно разочаровался в «красном» проекте переделки русской жизни…

Глава 6

– Давай, брат, да ты что! Такое раз в жизни бывает! – агитировал Славка.
Сергей был в гостях у своего соседа. Славка Кустов был старше его на четыре года. В детстве они не были друзьями: сказывалась разница в возрасте. Но в последнее лето перед армией Сергей сблизился со Славкой, когда узнал, что Кустов слушает русский рок.
У Славки была большая фонотека. Он слушал Цоя, Кинчева, «Сектор газа», «Арию», ДДТ, Бутусова.
Кроме того, Славка был интересен Сергею тем, что он много читал, сам постоянно тратил деньги на книги, а, помимо своего интеллектуального развития, не забывал и о физическом – занимался тяжелой атлетикой…
Уже в 20 лет Славка, высокого роста, с тонкими правильными чертами лица, был ладно скроен, косая сажень в плечах, круглые бицепсы, мощный торс, сильные ноги.
Сейчас Славке было 23…
Из-за сильной степени близорукости Славку не взяли в армию, не смотря на то, что он горячо просился. Славка имел уже кое-какой опыт жизни. Поучился два года в техникуме в Москве, вылетел за неуспеваемость.
В Вельяминовске сменил несколько профессий.
Сейчас стоял на «бирже труда», или, как это по-модному называлось, в «центре занятости населения». От «биржи» его направили на шестимесячные курсы в Липецк. Славка учился на котельщика.
Домой он приезжал каждые выходные.
Сегодня была пятница. Сергею очень повезло, что он застал Славку. Обычно Славка приезжал в субботу утром.
Но сегодня он приехал для того, чтоб попросить у родителей денег.
Славка шокировал Сергея новостью о том, что завтра в Липецке впервые состоится концерт легендарной рок-группы «Алиса». И агитировал Сергея ехать с ним, а на ночевку остановиться в его общежитии.
Сергей рассказал Славке о том, что пытался пригласить на свидание Ольку Попову.
Славка сказал:
– А я её знаю. Я в сентябре сторожем в медухе работал. Не бери себе в голову. Ну подумаешь смазливенькая девчонка. В семнадцать лет многие девчонки смазливы… Это за счет молодости. Но многие ли из них остаются красивыми и в сорок и пятьдесят, как, например, Мерлин Монро? Большинство наших вельяминовских «Маргарит на выданье», как говорил Остап Бендер, к сорока годам утратят свою красоту, молодость и свежесть… Растолстеют, кожа на ладонях у них станет грубой, лицо покроется морщинами, появятся седые волосы, на ногах выскочит циллюлит. К вопросу о женщине я всегда подхожу с философской точки зрения… В Вельяминовске проживает около 25 тысяч жителей. Откинем в сторону половину мужского населения. Остается тринадцать тысяч. Из них откинем в сторону старух и детей. Девушек и женщин в возрасте от 16 до 32 лет у нас в городе не меньше трёх тысяч. Из них половина «крокодилов». Итак, полторы тысячи… Я не думаю, что Олька Попова среди них единственная и неповторимая…
Сергей слушал Славку с улыбкой. Ему нравился Славкин ход мыслей.
– Что ты в ней нашёл? Ты с ней долго общался. Ты её давно знаешь? У неё богатый внутренний мир? Помимо чисто внешних данных, она начитанна? Слушает ту же музыку, какая нравится тебе? Так что, Серёга, расслабься и не бери себе в голову. Приедем в Липецк, я подгоню тебе бабу… и не одну… Жену тебе искать не буду, это каждый мужчина должен сделать сам, а для постели… бабу найду…
– Я не уверен, что меня отец отпустит в Липецк.
– А ты его попроси… хорошо попроси, убедительно… Скажи, что, в конце концов, тебе не пятнадцать лет, а девятнадцать… Ну а если, что пригрози, что сбежишь…
– Да ты что, Слав! Так нельзя. Родителей нужно слушать.
– Родителей не нужно слушать. К ним нужно прислушиваться, а поступать всегда по- своему. Они – люди другой эпохи, другого поколения, они не чувствуют духа времени, они не знают новой жизни… и не понимают её.

Сергей рассказал отцу, что хочет завтра утром выехать со Славкой Кустовым в Липецк на концерт «Алисы».
– Нет, категорически нет. Ты совершенно не знаешь этого города. Ты ж был в Липецке всего только раз… И то школьником… А вдруг ты там потеряешься?.. Где ты там будешь Славку искать? А вдруг ты попадешь в какую-нибудь переделку? Не забывай, что через три дня тебе назад в армию, – напомнил отец. – С каким трудом мне удалось тебя вырвать сюда… С какой неохотой Самовалов тебя сюда отпустил, пошёл к тебе на доверии… а ты его подведёшь…
– С чего ты взял, что я непременно попаду в переделку? Я с таким же успехом могу попасть в переделку здесь. Мне что целый день с тобой здесь сидеть? Мне хочется общения со сверстниками. Мои друзья все в армии. Никого, кроме Славки, у меня знакомых тут нет. Девушки у меня тут нет… Мне скучно…
– Лучше бы ты в армии остался.
– Вот, начинаешь злиться.
– Я тебе своё слово сказал. Я категорически против.
– Да ты пойми, я завтра тогда пойду на дискотеку и не факт, что я там не попаду в переделку. Я там никого не знаю. С Генкой Краснобаевым я был бы абсолютно спокоен. А так…

Как ни пытался Сергей уговорить отца, у него ничего не получилось. Но это удалось сделать его матери.
Утром вместе со Славкой они на автобусе въехали в Липецк.
Сергей ещё на подъезде к Липецку с обострёнными чувствами смотрел на город. Оставили позади себя Тракторный. Выехали на Октябрьский мост. Слева, как объяснял Славка, указывая рукой, было село Сырское, справа село Коровино. Глядя на частные дома, Сергей вдруг вспомнил о селе Козельниках, расположенном в черте Львова.
Проехали памятник Танкистам…
На автовокзале Славка купил по бутылке пива, и приятели направились на Кольцевую. На 27-м автобусе приехали на площадь Мира.
Кинув сумки в общаге и наскоро перекусив, отправились к дворцу спорта «Звездный», купили билеты на концерт.
Потом Славка показывал Сергею город. Водил в Быханов сад, от Площади Героев к ЦУМу шли пешком по улице Зегеля. Славка объяснял, что где находится.
Показал Главпочтамт, администрацию Липецкой области, Христорожденственский Собор…
По каменным ступенькам Петровского Спуска спустились к Комсомольскому пруду. Сейчас он был замёрзшим, покрыт снегом. Вышли на Театральную площадь.
Сергею понравилось здесь. Они по ступенькам поднялись ко входу в театр.
– Хороший театр. Единственно мне не нравятся, что они исключительно Чехова и Островского ставят. Почему бы, им не поставить «ревизора» или «Женитьбу» Гоголя? Хотя Гоголя ставить тяжело. А ещё, знаешь, мне очень нравится Александр Вампилов. Смотрел кино «Старший сын» С Евгением Леоновым, Николаем Караченцевым, Михаилом Боярским? Вот это вещь … Или его юмористическая пьеса «Случай с метранпажем». Знаешь, что такое метранпаж?
– Нет, – признался Сергей.
Славка пересказал содержание пьесы. Рассказал о трагической судьбе Вампилова.
– Пойдём. Сейчас я покажу тебе наш стадион… Стадион «Металлург»… летом я на футбол полюбил ходить. Когда в Воронеже жил, я на «Факел» постоянно ходил. Хорошая команда.
Они спускались по Первомайской.
– Это одна из самых красивых улиц Липецка, – пояснял Славка. – Здесь больше всего сохранилось домов XIX века. А вообще Липецк молодой город. Ему всего триста лет. Точнее триста ему исполниться в 2003 году. По легенде в 1703 году сюда заехал Петр Первый, якобы обнаружил здесь крупные залежи железной руды… основал город. А почему называется Липецк? Ну типа, у нас здесь лип много… Город летом очень зеленый… Летом здесь красиво. Впрочем, летом везде красиво… А ещё я общался с одним краеведом, он мне рассказывал, что у советского академика историка Рыбакова есть ссылка на Древнерусскую летопись, будто Липецк там упоминается еще в XIII веке. Но я думаю, что даже если это не легенда… то реальный Липецк был сожжен дотла и вытоптан конницей Батыя. Монголо-татары… Это вообще реальная армия была. Ты никогда не читал трилогию Яна «Чингизхан», «Батый», «К последнему морю»? рекомендую… Хороший писатель.

Глава 7

Вечером друзья бесились вместе с толпой на концерте.
В огромном сумрачном зале дворца спорта – битком народа.
Высокая сцена, затянутая черной тканью, освещена мощными прожекторами.
Костя Кинчев, в драных джинсах, в тряпье, с раскрашенными чёрной тушью глазами, истекая потом, заводил толпу.
Панки бесились у сцены, толкались, висли друг на друге, падали. По рукам ходили бутылки с пивом.
Ребята, вырывая пиво из рук, закинув голову, опрокидывали и жадно пили.
На передних рядах скакали подростки.
Девчонки, подняв руки высоко вверх, плавно водили из стороны в сторону трепетными огоньками зажигалок.
Славка, сняв с себя свитер, крутил его у себя над головой.
Сергей чувствовал, как намокла от пота футболка и как противно прилипла к спине. Он вертел своей снятой рубахой. Другой рукой держал бутылку пива, изредка прикладываясь к ней.
«Алиса» в основном исполняла свои ранние песни из альбомов «Блок Ада», «Шестой лесничий».
Толпа взорвалась, когда услышал первые мощные раскатистые аккорды песни «Моё поколение».

Две тысячи тринадцатых лун,
Отдано нелепой игре.
Но свет ушедшей звезды
– всё ещё свет.
Тебе так трудно поверить
Твой путь от этой стены – к этой стене…
Ответь, понял ты меня или нет?
К несчастью, я слаб как устал очевидец
Событий на Лысой Горе…
Я могу предвидеть,
Но не могу предсказать…
Но если ты вдруг увидишь,
мои глаза в своём окне…
Знай,
я пришёл помешать тебе спать.

Кинчев делал энергичные жесты руками.
Зал орал ему в ответ.

Ведь это мое поколение молчит по углам!
Мое поколение не смеет петь!
Мое поколение чувствует боль!
Но снова ставить себя под плеть…
Мое поколение смотрит вниз!
Мое поколение боится дня!
Мое поколение чувствует ночь,
А по утрам ест себя.

Седушки кресел передних рядов, от прыгающих панков, стали с треском ломаться.
Толпа была необычайно заведена.

Сине-зелёный день
Встал, где прошла гроза.
Какой изумительный праздник,
Но в нем явно не хватает нас!
Тебе так трудно решиться,
Ты привык взвешивать «против», взвешивать «за».
Пойми, я отдаю тебе шанс.
Быть живым – это моё ремесло,
Это дерзость, но это в крови!
Я умею читать в облаках имена,
Тех, кто способен летать.
И если ты когда-нибудь
Почувствуешь пульс Великой Любви…
Знай, я пришёл помочь тебе встать!

Кинчев был на высоте. Девчонки, глядя на него возбужденными глазами, как молитву, повторяли за ним:

Ведь это мое поколение молчит по углам!
Моё поколение не смеет петь!
Моё поколение чувствует боль!
Но снова ставить себя под плеть…
Моё поколение смотрит вниз!
Моё поколение боится дня!
Моё поколение чувствует ночь,
А по утрам ест себя.

Выходили из зала усталые и довольные.
И Славка, и Сергей шли с девушками, они держали их под ручку. Девушек они сняли ещё на концерте.
Сергей шёл с Наташей. Он ещё во время медленного танца успел её облапать, запустив ей руки под балахон. Оказалось, что у неё под балахоном не было лифчика. Танцуя, он прижимал её к себе, другой рукой ласково гладил её теплые небольшие груди. Он чувствовал, как у Наташи каменеют соски, как она, теряя голову от возбуждения, виснет у него на шее…
Ребята вели их в общагу. Сергей шагал с Наташей и знал, что сегодня это обязательно произойдёт.
В общаге они пили водку. Славка демонстрировал, как он умеет пить без рук. Он, наклонившись к столу, брал стопку с водкой зубами, медленно разгибался, закидывал голову и осушал до дна, а потом, разжав зубы, ловко ловил падающую стопку лукой.
Когда водка была выпита, Славка прямо сказал: «Займёмся развратом!» и погасил свет.

Через час Сергей, весь мокрый от пота, с полотенцем на коленях, сидел голышом за столом, курил и пытался осмыслить свои ощущения. Наташа сидела напротив него в одной рубахе на распашку, нежно гладила его руку и благодарно глядела в глаза.
– Ты где учишься?
– В металлургическом техникуме.
– Здесь живёшь?
– Да, на 23-м микрорайоне.
– Мне это ни о чем не говорит. Я Липецка совершенно не знаю.
Славка со своей подругой ушли за водкой.
– Ты был великолепен. Мне так понравилось.
– Мне тоже. Тем более… ты у меня первая…
– Правда, что ли? – глаза её широко распахнулись.
– Правда.
Она, привстав из-за стола, села к нему на колени, прижалась.
Он обнял её и крепко поцеловал.
Сергей молчал. Он знал, что в жизни у мужчин может быть много женщин, но они всегда будут с благодарностью вспоминать свою первую.
– Мы завтра увидимся?
– Не знаю, кроха. Мне домой надо.
– Может, останешься ещё на день? Я тебя со своими родителями познакомлю.
А вот это в планы Сергея совершенно не входило.
– Знакомство с твоими родителями отложим до лета, – сказал он, погладив её по щеке.
– А что будет летом?
– Летом я из армии вернусь.
– А ты будешь мне писать?
– А ты хочешь?
– Раз спрашиваю, значит хочу.
– Буду.
– Серёж, а я понравилась тебе?
– Ну, конечно, милашка. Ты ж у меня первая… Мне сравнивать не с чем.
Вернулся Славка с подругой.
– А вот и мы! – сказал он, ставя на стол бутылку.

Глава 8

Вечером другого дня Сергей пошёл на дискотеку. Дом культуры был небольшим. Дискотеки проводились в холе. Зал кинотеатра был закрыт.
В дымном сумраке скакала молодежь. Сергей ходил среди толпы, в надежде встретить знакомое лицо. Ему повезло. Он встретил Андрюху Косого.
Андрюха жил недалеко от его бабки, на Энгельса. Мать у него работала парикмахером, отец рабочим на мебельной фабрике.
Андрюха был с девушкой. Они отошли в сторону и разговорились. Оказывается – Андрюха тоже был в армии. Попал на Украину, в Крым, в Севастополь. Отслужив полгода в Российском Морфлоте, комиссовался по здоровью. Вернулся домой.
Сейчас работает лаборантом в педколледже. Летом готовится поступать на экономический в Липецкий пединститут.
С Андрюхой они не были закадычными друзьями. Скорее… так, просто знакомые… Несколько раз с ним и Генкой Краснобаевым ходили на речку, отдыхали на турбазе в Первомайском.
Поболтав с полчаса, попрощались. Андрюха пошёл провожать свою девушку.
Вдруг к Сергею подошёл невысокий парень. Весь какой-то суетливый, шебутной…
– Здорово, не узнаёшь?
– Лицо вроде знакомее. Но не припомню…
– С Генком Краснобаевым три года назад. Помнишь в Горсаду в «чу» играли. Лёха Мелкий.
Теперь Сергей вспомнил. Улыбнулся, пожал руку.
– У тебя деньги есть?
– Ну, есть немного.
– Сколько? – глаза Мелкого азартно заблестели.
Сергей достал из кармана.
– Это мало… Впрочем, можно попробовать…
– А чего ты хотел?
– Ты как на счет того, чтоб бузануться?
– В смысле?
– Уколоться. Отличная черняшка есть…
– Не, я пас, – отрезал Сергей. Он даже слышать ничего не хотел о наркоте.
– Зря. Ты что ни разу в жизни не пробовал?
– Нет, и как-то не тянет.
– Вдвойне зря. В жизни всё надо попробовать. Один раз живём.
Мелкий ушёл.
Сергей, познакомившись с девушкой, пригласил её на танец. Они танцевали и мило общались. Звали её Ритой. Она училась на математическом факультете в педучилище.
После дискотеки Сергей вызвался проводить её домой. Но тут к нему подошёл невысокий парень, в широких штанах и настежь распахнутой куртке. На вид ему было лет семнадцать.
– Слышь, отойдём в сторонку? – предложил он, пристально глядя Сергею в глаза. – Поговорить надо…
Освобождая свою руку от девичьей руки, Сергей сказал:
– Рит, подожди меня здесь… Я сейчас…
– Не ходи с ним… Эй, тебе чего надо, – крикнула она на парня. – Говори здесь!
– Слышь, подруга, не вмешивайся не в своё дело. У меня к пацану мужской разговор. Дай ему ответить за себя.
– Правда, Рит! – сказал Сергей и пошёл вслед за парнем.
Они пресекли площадь, прошли мимо памятника Ленину и остановились за елками, в аллее, напротив кинотеатра «Коммунар», у тёмного здания бывшего райкома партии. Ныне сюда переехала музыкальная школа.
Здесь Сергея уже ждали. Человек пять незнакомых парней, с виду ровесники.
– Слышь, парниша, ты откуда? – спросил Сергея один из них.
– Я отсюда.
– Что-то я тебя раньше здесь не видал.
– Я только недавно приехал.
– А откуда?
– Неважно.
– Слышь, клоун, ты как базаришь?
– Как хочу, так и базарю. Тебя забыл спросить.
– Слышь, ты чё такой дерзкий?
– Какой есть!
– Ну-ка, прыщ, – парень двинулся к Сергею, пытаясь его схватить за воротник.
Дробышев, перехватив его руку, слегка уклонился в сторону, двинул коленом в живот и, сделав заднюю подножку, толкнул хулигана ладонью в подбородок. Парень полетел на снег.
На Сергея кинулись со всех сторон. Его пинали ногами, когда в аллею с рёвом ворвался милицейский «УАЗик», выхватив фарами из темноты хулиганов.
Это Рита, заподозрив неладное, обратилась к патрульным милиционерам, дежурившим рядом с ДК, и попросила их проехать к музыкальной школе.
– Шухер, менты! – крикнул кто-то.
Парни бросились в рассыпную, веером.
Двоих из них сотрудники милиции сумели догнать. Скрутив, посадили в «катух» патрульного автомобиля.
Сергея с Ритой доставили в райотдел.
В дежурке, помимо сотрудников, сидели задержанные – два бомжа, бабка-алкашиха, ругавшаяся на милиционеров матом, подросток лет тринадцати.
Дежурный офицер, задав несколько уточняющих вопросов, вызвал сотрудников следственно-оперативной группы.
Сергея и Риту опрашивал участковый.
«Опера» в этот момент работали с задержанными хулиганами.
Задержанные сперва отпирались, не желая назвать своих товарищей. Говорили, что видели их в первый раз, что оказались у места драки «чисто случайно», проходили мимо, остановились «из чистого любопытства». Но, когда «опера» стали их бить, выламывать руки, наносить коленом удары под живот, кулаками по спине и плечам, отвешивать звонкие оплеухи, быстро «раскололось» и дали «полный расклад».
Как выяснилось, заводилой, который разговаривал в аллее с Сергеем, оказался двадцатилетний Павел Ермолаев. В своё время он стоял на учете в «детской комнате милиции», привлекался к ответственности за кражу кур из села Грачевка, но по нему был «отказной» материал (Постановление об отказе в возбуждении уголовного дела), в связи с отсутствием состава преступления. В силу того, что на момент совершения ему исполнилось только тринадцать лет, он под категорию «субъекта преступления» не подходил, поскольку субъектом признавалось только «лицо, достигшее возраста 14 лет». В другой раз он привлекался за вымогательство, но ему дали два года условно.
В армию Ермолаев сходил, попал в стройбат, но только на полгода. «Закосил» на энурес, и его комиссовали.
После армии ни где не работал. Висел на шее у родителей. Собрав вокруг себя таких же балбесов, пьянствовал и устаивал разборки на дискотеках. Искал «лохов» и «разводил» их на деньги.
Сегодня он попробовал «развести» Сергея. Не получилось…

Ермолаев уже входил в калитку своего двора, когда к дому подъехал «УАЗик». Высокий сержант ППС окликнул его.
Ермолаев, держа руки в карманах, развязно подошёл.
– Фамилия твоя как?
– А в чем дело?
– Я спрашиваю, фамилия как? – рявкнул сержант.
– Ну, Ермолаев.
– Поедешь с нами.
– А чем дело?
Сержант церемониться не стал. Выругавшись матом, ударил Ермолаева ногой в голень, ладонью по шее, свалил с ног…
– Ты чё, сучонок, туго всасываешь? Я сказал: поедешь со мной.
Поднял, выкрутив Ермолаеву руку, втолкнул в «катух», захлопнул дверь.
Через час Ермолаев в присутствии двух молодых оперативников сидел в одном кабинете, разделенный столом со своим «терпилой».
Сергей с любопытством разглядывал наглеца.
Ермолаев утверждал, что этот парень сам к нему пристал и ударил первым, когда он, Ермолаев, попросил у него закурить.
Беседа длилась недолго. Сергей, несмотря на уговоры «оперов», писать заявление о привлечении к уголовной ответственности Ермолаева отказался.
Сергея с Ритой отпустили. Выйдя из кабинета, они слышали, как за дверью раздался крик:
– Гавнюк, ты опять за старое взялся?
Послышалась возня. Удары, стон…
Они вышли на улицу из райотдела. На улице был лёгкий мороз. Шли по скрипучему снегу.
Рита атаковала вопросами:
– Ну, чего ты отказался от заявления?
– Не хочу. Зачем пацану судьбу ломать?
– Тебе что его жалко?
– Мне его не жалко. Но я не хочу, чтоб он сел из-за меня. К тому же через год вернётся мой друг… Краснобаев Генка… Я не хотел бы, чтоб он упрекал меня, будто я пацанов сажал.
– Да какое дело твоему Генке?
– Рит, давай, больше не будем об этом. Что больше тем для разговора нет, кроме сегодняшней драки? Лучше расскажи о своих интересах…

…Дома отец устроил ему скандал, увидев синяки и разбитую губу.
– А вот… Я тебе говорил, – кричал Виктор Петрович. – Ты обязательно попадешь в переделку.
– Пап, но согласись… Это ж не в Липецке произошло, а здесь, в Вельяминовске… Я что виноват, что родной город оказался не слишком приветливым?
Отец еще возмущался, но Сергей не стал его слушать, а ушёл в ванную мыться.

Глава 9

Утром Сергей пошёл в милицию.
Сергею понравилось, как с задержанными работали сотрудники. Быстро, решительно, без особых церемоний. Он ещё летом, после года службы в армии, подумал об устройстве на службу в милицию. Вчера он укрепился в этой мысли. Решил ради интереса попробовать. Сходить, прозондировать почву.
В ОВД он нашёл начальника ОРУИМ – отдела районных участковых инспекторов милиции. За столом в кабинете сидел Вереникин, низкорослый майор, с слегка косящим левым глазом. В своё время он окончил местный сельскохозяйственный техникум. Отслужил в армии. Пошёл в милицию. Три года прослужил в ППС. Поступил на заочное отделение Воронежской высшей школы милиции, перевёлся в участковые.
За низкий рост Вереникина называли Мелким. В райотделе он пользовался заслуженным авторитетом и уважением. В городе славой – неподкупного, принципиального милиционера – грозы преступников, семейных дебоширов, пьяниц, хулиганов и самогонщиц.
– Здравствуйте, – сказал Сергей, войдя в кабинет к Вереникину. – Я племянник Михаила Фролова. А ещё вы, наверняка, моего деда знаете. Преподавателя истории. Фролов Федор Федорович.
– Ты по вопросу вчерашней драки?
– Нет, я по вопросу устройства к вам в милицию.
– Смотрю, ты шустёр. Не успел в город приехать, уже подрался. Где служил?
– Я еще не окончил. Полгода осталось. ВВС! Западная Украина!
– Украина? Так тебе, прежде чем, в милицию устроится, необходимо российское гражданство получить. Ты ж присягал Украине?
– И тут такая ж ерунда, со всех сторон обложили, – воздохнул Сергей. – Командир части не хотел в Россию пускать, боялся, что я из отпуска не вернусь. Здесь меня в милицию не хотят брать на работу, потому что я – гражданин Украины. Во как развал Союза на гражданах сказывается…
– А родился ты где?
– Да здесь. Вельяминовский я…
– Ну ты знаешь… ситуация в городе у нас с работой непростая… В милицию не так просто устроиться. Но мы возьмём тебя на заметку. Со здоровьем как?
– Нормально со здоровьем. Единственно… зрение… близорукость…
– Ничего, в трезвяк или ИВС сгодишься. Это в ППС отбор жесткий.
– Так, я могу на вас рассчитывать?
– Поживём-увидим. Что на счет вчерашнего думаешь?
– Вчерашнее? – пожал плечами Сергей. – Пустяки. Я забыл уже.
– А ты не думаешь, Ермолаева к уголовной ответственности привлечь?
– Да зачем, товарищ майор? Пускай живёт.
– Как же ты в милиции собираешься работать, когда ты либерализм к преступникам уже сейчас проявляешь?
– Тут личное… По отношению к другим я буду по-другому.
– Ладно, посмотрим.
Поблагодарив за помощь, Сергей попрощался с Вереникиным за руку.

Вечером Сергей пришёл на день рождение к Рите. Ей стукнуло восемнадцать.
Она была в лёгком белом платье, туго облегавшем её стройную фигурку. Золотистые волосы собраны в длинный хвост. Глаза её счастливо сияли, и лицо светилось радостью.
Рита познакомила его со своей родней.
Лена, её старшая сестра, была уже матерью. На коленях у неё сидела девочка лет трёх, с огромным бантом, и вилкой пыталась наколоть котлету с тарелки.
Рядом с Леной сидел её парень, Олег, он работал водителем в автохозяйстве. Они жили гражданским браком.
Кроме Лены, у Риты был ещё младший брат. Петьке сейчас было шестнадцать. В свои годы он уже успеть получить два года условно, за угон мотоцикла, и набить татуировку на правой кисти. Петька учился на каменщика в местном ПТУ. Сейчас он сидел со своей девушкой.
Тетя Наташа, Риткина мать, круглая, как черепаха, женщина в больших очках, сидела за столом в компании с двумя мужиками, шутила, смеялась и наливала в стаканы водку.
Выпили за именинницу.
За счастье!..
За здоровье!..
В большой комнате ревел магнитофон. Молодежь, высыпав из-за стола, повалила танцевать.
Тетя Наташа, выпив, посадила к себе на колени внучку, рассказала про Игоря, Ленкиного мужа, отца трёхлетней девочки.
– Он был омоновец. Воевал в Афганистане. Имел награды. Прошлой зимой был в Чечне. После легкого ранения вернулся обратно. На войне не погиб, Бог миловал. Да, видно, судьба готовила ему более страшную участь. После командировки он перевелся на службу в Липецк. Ему выделили общежитие, рядом с комбинатом, на Дзержинского, 5. Забрал туда Ленку и внучку. А весной это всё произошло. Рядом с ними на этаже комендантша поселила зека. Матёрого ворюгу. Чуть ли не двадцать лет отсидки. Четыре судимости. И чем она думала, когда его селила? На этаже с омоновцами. Словно, провоцировала его… Как-то раз по пьянке этот зек устроил в общаге драку с алкашней. Мой зять Игорь вмешался на свою голову. Ну, зек его на нож и одел. Прямо в грудь попал. Игорь, истекая кровью, успел сбежать вниз, на первый этаж. Вызвал себе «скорую» и через пятнадцать минут умер, как раз к их приезду…
Ленка вернулась ко мне, в Вельминовск. Помыкалась-погоревала, а в сентябре вот Олег у неё появился. Сейчас вот живут гражданским браком. Я говорю, пока, мол, расписывать не надо. Пускай, пооботрутся, обживутся. Если всё будет нормально, тогда уж можно…
Сергей поднялся из-за стола. Пошёл к молодёжи.
Рита танцевала в центре круга. У неё очень ловко получалось. Движения её были быстрыми и пластичными…
Расходились глубоко за полночь.
На пороге Рита, взяв Сергея за воротник куртки, привлекла к себе и поцеловала в губы.
Сергей был в смущении. Он не мог разобраться в своих чувствах. Ещё позавчера после концерта «Алисы» он был с одной девушкой, сегодня с другой… Голова шла кругом. На ком из них остановить свой выбор? А может быть, повременить? Ведь ему только девятнадцать лет? Жизнь только начинается…
Он мягко отстранился.
– Я тебе не понравилась? – в глазах Риты появились искорки.
– Нет, почему? Просто всё как-то слишком неожиданно.
– Чего неожиданно? Ты пришёл тогда зачем?
– Просто. Ты ж пригласила.
– Мог бы и не приходить…
– Ну что ты обижаешься?
– А чего ты тут строишь из себя?
– Да ничего я не строю. Ты ж меня не знаешь совершенно. К тому же я завтра уезжаю. Мой отпуск закончился.
– Уже завтра? – она запустила свои руки в рукава его куртки.
– Да, завтра. Всё кончается. И отпуск тоже.
– Значит, до лета?
– Надеюсь, до мая… Я в мае призывался…
– Я буду ждать тебя.


Россия всюду, где хоть единая душа любовью и верой исповедует свою русскость.
Иван Александрович Ильин (1883-1954)
В основе всякого литературного произведения лежит конфликт. нет конфликта, нет литературы.
Иван Лукьянович Солоневич (1891-1953)

Неактивен

 

#2 2007-02-16 15:08:05

Александр Зрячкин
Хранитель традиций
Откуда: Саратов
Зарегистрирован: 2006-02-14
Сообщений: 2849
Вебсайт

Re: краткосрочный отпуск

А почему бы вот эту вещь не перенести в Прозу?

Неактивен

 

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson