Форум литературного общества Fabulae

В пятницу, когда я плелся из института, в голову пришла неожиданная и очень глупая мысль.
«Ну что за абсурд! - думал я, загребая слипшиеся листья ногами. – Что за бред!»
И в самом деле, тащиться к бабушке сразу после четырех пар, да еще с огромным рюкзаком за спиной… И денег совсем мало - ни купить ничего в подарок, ни поесть на скорую руку не удастся.
«Бред… - размышлял я, потихоньку сворачивая к остановке. – Самое лучшее сейчас – придти домой, поесть холодные макароны прямо со сковородки и засесть наконец за курсовик… А в восьмом часу, когда стемнеет, позвонить Саше…»
Да, все верно, но Город... Он давил на меня тусклой серостью домов, грязными лужами, в которых тонули черные листья, тоскливым небом в расползшихся, размазанных облаках… Подходя к остановке, я насмехался над Городом. Мне казалось, он в бешенстве от того, что я почти выбрался из его ловушки. Я даже улыбнулся въедливо шумящей машине, торчащей посреди разрытой канавы.
«Все бегут от тебя, Город, скоро останутся лишь вот такие махины устрашающего вида, которые разроют все и разрушат тебя…»
Никого и вправду не было. Пустовали и аллея, и остановка. За забрызганными окнами одинокого автобуса я разглядел лишь пару-тройку людей. Остановка была конечной, автобус не торопился, и я спокойно посмотрел его номер.
«Мой, до вокзала…»
Я рассеянно вошел в переднюю дверь и принялся копаться в карманах, удивляясь удачному совпадению. Город иногда не так уж и плох…
В карманах денег не оказалось. Я снял рюкзак, поставил его на сиденье и, порывшись среди тетрадей и накопившегося хлама, добыл мятую десятку. Сжав ее в кулаке, я закрыл глаза, и в ту же минуту толстая кондукторша грубо ткнула меня в плечо. Я сунул ей бумажку, пробормотав, что сдачи не надо, снова положил голову на рюкзак и понял, что не усну. Было слишком душно, у водителя тихонько играла какая-то отвратительная музыка, а сзади кричала и громко болтала девочка. Обернувшись, я увидел, что она ехала с двумя здоровыми мужиками, у каждого из которых была бутылка пива и пакетик каких-то сухариков. Они угощали девочку этими сухариками и ржали над тем, как она просит «попить». Один из мужиков дал ей наконец свою бутылку, и она, глотнув, заревела, а они – как оказалось, ее брат с приятелем – опять заржали. Равнодушно наблюдая за этим, я задумался и чуть не проехал вокзал.
«Нет, Город, тебе меня не обмануть…»


В справочной сидела грустная тетка, которая сообщила, что ближайшая электричка будет в пять. Я устало глянул на часы – половина четвертого.
«Что ж, подождем… - думал я, выходя из старого здания вокзала. Здесь было лучше, здесь чувствовалась близость чего-то, не связанного с Городом, не напоминающего о нем…
На пустой платформе я опустил рюкзак на перила и устало прислонился к ним. Почти расхотелось куда-то ехать, непривычная звенящая тишина резала слух. Тоскливо…


Первое время по воскресеньям я в одиночестве бродил по Городу, лавировал среди серых домов, плелся по широким улицам, заходил в огромные магазины и удивлялся огромному количеству людей – куда-то спешащих, оживленно болтающих по мобильникам, пьющих пиво и хохочущих… Тогда мне страшно хотелось, чтобы все они исчезли, замолкли, прекратили напоминать мне о том, что в Городе можно жить и по–другому. Я ненавидел их за их веселье, за их неотложные дела и проблемы, за то, что они жили, живут и будут жить так всегда, и им не надо этому учиться. Я понимал: они не замечают ни того, что главный универмаг похож на тюрьму, ни того, что в плотине, около которой гуляют парочки, грязная, рыжая вода, ни того, что изредка встречающиеся красные кирпичные дома уже почти серые… они привыкли, а я не мог простить им того, что не в силах привыкнуть сам. Но на вокзале, на платформах я любил наблюдать за крикливыми и веселыми мамашами, за малышами, носящимися по платформе, за бабушками, спорящими с дедушками и беспокоящимися за внуков, молодыми девушками, собирающимися в кучки… Я знал, что все они, такие же слегка обеспокоенные, но веселые, такие же живые и шумные точно так же болтают, спорят и играют на улицах и во дворах Города. Но здесь они ненадолго становились Своими.
Да, Своими. Ведь только здесь кто угодно мог подойти к тебе и весело сказать что-нибудь про вечно опаздывающий поезд, полушутя пожаловаться на непослушного малыша или просто понимающе улыбнуться.
И только здесь можно было так же легко ответить на эту улыбку…


Но еще очень рано. Да и в пять мало кто подтянется – все будут ждать восьмичасовой…
Восемь часов… Мысль о Саше уколола меня, но я быстро успокоил себя тем, что позвоню с деревенского председательского автомата и скажу…
Что скажу?
Что невыносимо то, что единственный Свой неразрывно связан с Городом?
Что даже ей кое-чего не понять?
Что временами, когда так хочется уехать, я готов наплевать на все – на институт, на родителей, уверенных в том, что сын прекрасно учится и  живет замечательной студенческой жизнью, на бабушку, которая будет рада, что я переберусь ближе к ней, но не обвинять себя не сможет - я сжимаю зубы и терплю только ради Саши…
Терплю, потому что я не уверен…


Я встрепенулся, услышав какой-то гулкий звук сзади, и в ту же секунду с ужасом понял, что моя рука уже давно не держит лямку рюкзака. Так и есть – на перилах было пусто, и я с замиранием сердца глянул вниз…
Все было хуже, чем можно было предположить. Рюкзак не просто упал вниз, он угодил в открытый люк неизвестного назначения и неизвестной глубины.
С минуту я тупо смотрел на этот люк, но весь ужас произошедшего осознал, только когда понял, что в рюкзаке не только тетради с конспектами за весь семестр, но и деньги на билет…
Захотелось завыть, захотелось кинуться самому в этот люк, захотелось разбить собственную голову о рельсы… Но я просто осел на землю, прислонился спиной к перилам и закрыл лицо руками.
«Сыночек, ты поступил, слышишь! Наконец выберешься из нашей Тмутаракани!»
«Нет, мам, я не поеду… » - И что было бы? Крик отца, тихие слезы матери. И все. И не заставили бы они уезжать. И бабушка была бы рада.
«Как бы там с ребенком не случилось ничегошеньки…»
«Ба, какой я ребенок, я выше тебя…» - дурак тогда был, дурак…
Не надо было ехать. И не было бы того долгого кошмарного года, не было бы тоскливого неба, не было бы одиночества по вечерам, когда в комнате нечем дышать, а на улице тошно… И Сашу бы я никогда не увидел. Да, не встретился бы с ней, и не надо было бы тысячу раз подходить с твердым намерением сказать все, что нужно… и молчать, боясь, что она покрутит пальцем у виска и все-таки останется в Городе. И не будет ни одного Своего, и зачем тогда куда-то уезжать…
«От себя не убежишь, внучек…»
Бабушка, как ты была права…
А если я не успею ей это сказать?  Вдруг сейчас, в эту минуту, она, кряхтя, снова начнет спускаться в погреб, и старые морщинистые пальцы снова разожмутся, отпустят его край?
Все это я представил в один короткий миг, и ужас накатил волной: я даже затряс головой, чтобы выкинуть непрошеные мысли…
«Это клиника. Это бред. Все будет хорошо, все будет хорошо… Хорошо…»


-    Эй! Эй…
Я открыл глаза и поспешно подскочил, поправляя куртку. Рядом стоял парень с большим рюкзаком и какой-то старушечьей котомкой. Он недоуменно таращился на меня.
-    С тобой что? – спросил он.
«Говорит так, будто мы знакомы всю жизнь, а не встретились секунду назад…» - подумал я и тут же сообразил, что это я только что увидел его, а парень вполне мог стоять здесь все время, пока… Вспомнив недавнюю истерику, я поспешно ответил:
-    Да вот… Рюкзак в люк упал.
-    Че-го? – парень еще больше вытаращился на меня.
-    Да вон… - я махнул рукой в направлении перил, и паренек, взглянув вниз, присвистнул.
-    Значит, туда рюкзак и улетел? – он уже улыбался краем рта.
-    Так точно… - устало сказал я и снова прислонился к перилам. Навалилась жуткая тоска: стою и беседую с этим любознательным товарищем, хотя мог бы… Да что я мог?
-    Ага, ясно…  - парень весело взглянул на меня и добавил:
-    Как доставать будем?
-    Что? – я подумал, что ослышался.
Парень улыбнулся во весь рот, поставил котомку и начал стаскивать с плеч рюкзак.
-    Как, говорю… – он стащил рюкзак, сделал движение, будто хотел поставить его на перила, глянул на меня, снова ухмыльнулся и с выражением довольства самим собой поставил его на платформу рядом с котомкой. – Во избежание… Как, говорю, доставать будем?
Будем… Нет, ну надо же…
-    Не знаю… – я явно выглядел полным идиотом и удивлялся, что парень до сих пор меня так не назвал.
-    Ну, я тоже, конечно, не знаю… - с полушутливой серьезностью сказал он. – Но, думаю, надо сперва проверить глубину и… э-э-э … содержимое. Пошли.
И он тут же развернулся и зашагал к лестнице на платформу. Я рассеянно поплелся за ним. Меня так и подмывало спросить: «Зачем ТЕБЕ-то это все?», но парень явно не задумывался над таким вопросом. Он бодро шагал впереди, а когда спустился с лестницы, спросил:
-    А тебя как звать?
    Я ответил, парень кивнул и сказал:
-    А я Саня.
От этого имени у меня засосало под ложечкой. Я вспомнил Сашу, сидящую на подоконнике рядом с аудиторией. Она теребила рыжую прядь и грызла ручку, глядя в толстый конспект. Вспомнил свой собственный неуверенный голос:
-    Саня, не переживай ты так… Он уже устал, даже Артемьева не стал валить…
Она косо посмотрела на меня и капризно сказала:
-    Никогда меня так не называй. Идиотское имя…
… через много-много дней, проснувшись утром, я прошептал:
- Ну, теперь-то ты разрешишь мне называть себя Саней?
-    Нет, никогда… И попробуй только, я тебя убью… - сказала она и поцеловала меня.


Мы подошли к люку. Саня осторожно глянул внутрь и задумчиво сказал:
-    Кажись, ничего особенного…
-    Что там? – я дернулся вперед. Саня шутливо ухватил меня за локоть и сказал:
-    Тихо ты, а то сам туда улетишь… Да не боись, лежит твоя сумка целая-невредимая. И лесенка есть. Спуститься да забрать…
-    Спуститься? Ага, сейчас… - я стал торопливо расстегивать куртку. Саня насмешливо поглядел на меня и произнес:
-    Да не копошись… Я заберу.
-    Не-не, ты что, ты мне и так помог… - промямлил я и стал скидывать куртку, но Саня уже занес ногу над люком.
-    Лучше помоги мне… а то мало ли… - сказал он достаточно весело, но я заволновался и подбежал к нему.
-    Что делать? – спросил я, сняв наконец куртку.
-    Да ничего пока, – он посмотрел на меня. – Да не боись, тут глубина метров пять, не больше.

А погреб был метра два…

Саня, крепко схватив меня за руку, встал на верхнюю ступеньку, затем осторожно спустился ниже… Я вцепился в него мертвой хваткой, однако скоро он совсем скрылся в люке и отпустил меня. Но я не отошел от люка, только накинул на плечи куртку и присел на корточки. Вниз смотреть мне не хотелось, и я, закрыв глаза, представил себе, как обрадуется бабушка, когда я нагряну так неожиданно, да еще и на все выходные, как я схожу с ней на речку, как позвоню Саше… Что-то я хотел ей сказать… Поздравить… но с чем?


-    Порядок! – донеслось снизу. – Начинаем подъем!
Я радостно подскочил. Саня поднимался не так бесшумно, как спускался: мой рюкзак гремел по ржавым ступенькам. Я вздохнул с облегчением: оставалось совсем немного, уже ничего не могло случиться… Какое совпадение – именно сегодня, именно в такую минуту встретить парня именно с таким именем… и именно такого…
«Он Свой - думал я. – Я неслучайно встретил его. Своих никогда не встречаешь случайно.»
А может, я просто мало их встречал? Да, своих мало – бабушка, Саша… А тот парень из группы, который, как и я, приехал из области. Он писал стихи и учился играть на гитаре, часто говорил мне, что его тоже все тяготит. Но он скоро забыл об этом -  Город поглотил его с потрохами, новая жизнь захлестнула…  Мы постепенно перестали общаться, он ходил с двумя другими гитаристами и вместе с ними выступал на вечеринках. Если б я занимался музыкой, я бы тоже выступал. Если бы захотел.
Или та девчонка, с которой я ходил давно-давно, в начале первого курса. Она была «не от мира сего», ее вечное скорбное выражение лица и неизменный взгляд «в никуда» заставили меня почувствовать что-то.  Я говорил ей о Городе, она отвечала, что «тоже не создана для этого мира». Я радовался, как ребенок, думая, что наконец-то нашел родственную душу… пока не понял, что тем самым, чем являлся для меня Город, для нее был весь мир – и только на словах.
Может, поэтому я никогда не говорил о Городе Саше…


- Эй! – донеслось из люка. – Эй… Иди сюда…
Что-то в голосе Сани мне не понравилось. Я быстро глянул в люк. Саня держался обеими руками за ступеньку, за спиной его темнел мой рюкзак. Я не видел, насколько он высоко – внизу было темно, но до края люка ему оставалось метра два.
-    Что такое? – спросил я и тут же понял, что Саня не стоял на ступеньке. Он висел в воздухе, держась за ступеньку, а мой рюкзак тянул его вниз…

Я плохо помню, что было дальше. Помню, как старался не глядеть в обманчивую темноту… Помню ржавые ступеньки, за которые отчаянно хватался руками… из одной что-то торчало, я ободрал руку. Помню, как Саня что-то кричал, как я схватил его буквально за шиворот, как он отказывался кинуть рюкзак… Помню, как мы перевалились через край люка, и я, еле дыша, упал в почерневшие листья…


-    Дурак. – снова произнес я.
Саня промолчал.
-    Зачем ты сказал, что там пять метров? Зачем?
-    Чтобы ты не волновался… - робко ответил Саня. – У тебя такая физиономия была…
-    Дурак.
-    Ну, ничего же не было…
-    Ага.
-    Ну, я же не знал, что ступенька отвалится…
-    Я бы сам слазил.
-    Ага… - уже насмешливо сказал Саня. – Такой красивенький. Ты городской, вы непривыкшие.
Меня словно облили кипятком. Я медленно поднял на него глаза.
-    Какой-какой? – я спросил это так, что Саня мгновенно стушевался.
-    А какой? Не из города, что ли? – спросил он с удивлением.
Ну и что тут ответить?
-    Из города. – я посмотрел в его глаза – серые, большие, непонимающие. В самом деле, что он мог знать?
-    А я нет. – сказал Саня. – Я из поселка… Тут, неподалеку. Я в город ездил в магазин. Знаешь, универмаг такой большой? Там эти продают… магнитофоны большие… А мне брату надо подарок. Он с детства хотел большой магнитофон, а где у нас… Теперь из армии вернется, будет слушать.
Он явно испугался, что обидел меня, и теперь заговаривал зубы. Но я с удовольствием слушал: от того, что Саня оказался не из Города, злость на него медленно испарялась.
«Он Свой. – с удовлетворением подумал я. – И за рюкзаком чужим полез… и даже про глубину не сказал… Интересно, а…»
- Сань, - оборвал я его. – А ты никогда не думал… Тебе никогда не казалось… Этот универмаг… он на тюрьму не похож?
-    Похож, - кивнул Саня. – У вас много что похоже… Не на тюрьму, так на монастыри… У нас лучше. – закончил он и улыбнулся.
-    У вас лучше, Сань, я не сомневаюсь. – злость исчезла, осталось только огромное желание говорить с этим парнем еще и еще… Скоро подойдет мой поезд, и я уеду к бабушке…  а Саня уедет в свой поселок ждать брата… И мы, наверное, никогда не встретимся. Зато я буду знать, что он есть. И мне будет легче.
-    Слышь… - осторожно сказал Саня. – А ты… В смысле… Почему ты так боялся за меня, когда я лез в люк? У тебя… что-то случилось такое?
Я помолчал. Первая мысль – неужели все так понятно по моему лицу… а потом я сообразил, что понятно только ему. Потому что он Свой.
-    Моя бабушка, когда мне было пять, полезла в погреб за огурцами. – чужим голосом начал я. – Я стоял рядом и голосил: «Баба, скорее…».
     А у нее уже тогда болели пальцы. Она случайно отпустила край погреба  и упала вниз. Она лежала внизу без сознания, а я стоял наверху, плакал и звал ее…
-    Она умерла? – тихо спросил Саня.
-    Нет. Но с тех пор я боюсь погребов.
Мы помолчали. Саня вздохнул и спросил:
-    Идем?


Рюкзак был грязный и помятый, однако мобильный телефон, на вид полностью раздолбанный, работал. Все тетради и деньги оказались на месте. Я немного почистил рюкзак платком и надел его.
-Без пятнадцати… - напомнил Саня. На поезд, как и следовало ожидать, никто не пришел. Я был рад – последние минуты мы должны были провести вдвоем…
-    А ты куда? – спросил я, надеясь, что нам все-таки по пути.
-    В город. Я ж только приехал – до этого просто магнитофоны смотрел, сегодня куплю. Переть далеко, а что делать…
-    Погоди… Так зачем ты на платформу пошел?
-    Я? Да так… Смотрю, парень один стоит… Дай, думаю, поговорим малость, а то ему долго пятичасового ждать… А когда ты там чуть не это…
«Да так»… Это ненормальное совпадение… Это что-то значит… Ненормальное совпадение…
И тут я вспомнил об еще одном совпадении.
-    Сань… - позвал я, улыбаясь. – С именинами!
-    Че-го? – произнес Саня, как в первые минуты знакомства.
-    С именинами! Сегодня у… у подруги моей именины, я ее поздравлять хотел… а она Александра. Так, наверное, и у тебя сегодня именины.
Саня подумал.
-    Да, знаешь, необязательно. Хотя… Не знаю, все равно спасибо. – он заулыбался и протянул руку. – Ну… пока.
-    Пока. – я пожал его руку. На ней, как и на моей, была ржавчина со ступенек того люка.
Саня, видимо, подумал о том же. Он произнес:
-    А погреба… Ты знаешь… Так бывает. Долго боишься чего-то… или что-то сделать не решаешься… Так лучше сделать. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.
-    Что? – меня словно насквозь пронзили копьем. -
Что?
-    Лучше ужасный конец, чем ужас без конца…


… когда он скрылся из виду, я медленно, как во сне, снял рюкзак, нашел в нем треснувший телефон, неслушающимися пальцами набрал номер и, услышав знакомое «Алло…», быстро заговорил:
- Саша… Да, родная… Я тоже тебя люблю… Слышишь, Саша, я уезжаю. Из Города. Я не могу там жить… Я еду домой. Саша… Да, навсегда… Саша… ты поедешь со мной? Поедешь..?

Отредактировано Лариса (2007-01-25 20:07:11)