Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

#1 2007-01-12 18:04:20

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Письма. Счастливый человек.

Евдокия - Одоевскому
                      Из Царского Села в Петербург

Вчера я получила твое письмо, Володя, прости, что не сразу отвечаю тебе. Зачем ты не пишешь ничего о своем здоровье? Я непрестанно молюсь о том, чтобы это новое похолодание не отразилось на нем. Пожалуйста, впредь будь аккуратнее и сообщай мне, как ты себя чувствуешь. Я же очень больна, Володя. Третьего дня с утра пешком отправилась в Большой дворец к Александре, а на обратном пути меня застал дождь - я насквозь промочила ножки и простудилась. Сейчас лежу в сильном жару, от которого ничего, кроме твоих прохладных рук, мне помочь не может. Единственное, что утешает меня, так это то, что болезнь избавляет от постоянного присутствия мужа: Павел заходит ко мне редко, и тогда я притворяюсь спящей. В основном же все время я провожу одна - нашла старый нумер «Северных цветов» и перечитываю твоего «Бетховена», и подолгу гляжу на подпись под ним. Часто заходит ко мне Пашенька, с которой в последнее время мы очень сблизились; я попросила ее подобрать твой романс и теперь утомляю просьбами играть мне его. Мишель заходит реже, он ухаживает за женою, которая тяжело переносит беременность.
Если бы знал ты, Володя, какая страшная тоска владеет мною, как тяжело мне выносить эту обыкновенную простуду без присутствия твоего. Пришли мне, пожалуйста, небольшую прядь волос твоих - я, как и ты, зашью их в медальон, и частица тебя на сердце моем будет хотя бы немного облегчать мои страданья. Пока же у меня есть платок твой, который не успевает высыхать от непрестанных слез моих. Прости меня, Володенька, за такое письмо, но другим оно не могло быть. Поскорее присылай мне страницы журнала твоего (я не веду сейчас своего, и, по существу, мои письма к тебе также являются дневником). Как я поправлюсь, мы сразу же поедем в Петербург, где я смогу чувствовать присутствие твое еще явственнее,  но, возможно, это произойдет лишь к началу октября.
Прощай, Володя, целую очи твои.




Одоевский - Евдокии
Из Петербурга в Царское Село
                   1831, сентября 14 дня
Дунечка, милая, для чего ты так огорчаешь меня? День мой сегодняшний, как и все, начался в восемь часов утра и начался тобою: поцеловав локон твой, заключенный на сердце моем, я, еще лежа в постели, получил письмо от тебя. Если бы знала ты, сколько горести доставило мне известие о твоем нездоровье! Зачем мне дыхание, если оно не может согреть ножек твоих, зачем мне руки, если они не могут облегчить жара твоего, зачем мне сердце, наконец, если на нем не бьется твое? И что отрадного в том, что здоровье мое в порядке, когда ты так страдаешь?
Сейчас в Петербурге идет дождь - с недавних пор я так полюбил его. Но внимать дождю в одиночестве нестерпимо, воспоминания становятся еще живее, полнее, выразительнее…
Сейчас же мне надобно, облачившись в вицмундир и длинный плащ, окунуться в серый Петербург, в этот холодный, сырой город, где нет ничего приветного, кроме окон дома твоих родителей - и то они пусты и темны. Только рубашка, еще хранящая твое тепло, согревает меня в этом огромном неприютном Петербурге, откуда так тянет в наше с тобою Парголово.
Сейчас я в департаменте, где имею небольшой перерыв от работы - да, сейчас я не Володенька, а всего-навсего князь Одоевский, причем коллежский асессор.
Уже в сумерках, опустившихся на Неву, возвратился я со службы и, закрывшись в кабинете, сел за фортепьяно. Тщетно пытался я уловить какие-нибудь признаки движения за стеною, что соединяет флигель дома твоего с моим - это невыносимо. Приезжай поскорее, здесь, по крайней мере, я смогу каждый день получать письма твои и, если Богу то будет угодно, - видеть тебя…нет, не стану предаваться мечтам о невозможном, сейчас мне следует только молиться об улучшении здоровья твоего. Посылаю, как ты просила, прядь волос моих и медальон, такой же, как мой, в который ты его спрячешь.
Пожалуйста, живи для меня, я также постараюсь жить - для тебя, и верь, что когда-нибудь мы соединимся, и не будет тогда ни тебя, ни меня, а будет единое целое.
Прости мне младенческие мечты мои, передавай поклон Прасковье Николаевне, которая так обязывает меня, разделяя твои страданья, и прими взаимные поцелуи
                                                    Твоего Володеньки.


                                Счастливый человек
«Дуняш, как ты себя чувствуешь?» - присаживаясь на край кровати Евдокии, спросил Михаил. - «Спасибо, Миша, мне намного лучше. Как Аглая?» - «Спит. Доктор сказал, что ее недомогание вполне естественно. Но я все равно очень волнуюсь». - «Ты будешь замечательным отцом, Миша, - убежденно проговорила Евдокия, пожимая руку брата.
Улыбка осветила большие ясные глаза Михаила, который так  часто слышал сейчас такие слова, всегда отвечая на них долгими размышлениями вслух о своих будущих детях. Начав было делиться с Евдокией планами относительно своего потомства, князь вдруг вспомнил, для чего пришел сейчас в ее комнату: «Что мы все обо мне да обо мне?  - остановился он, - я заметил, ты в последнее время какая-то грустная. Ни споешь ничего, ни пошутишь?» Евдокия молчала. Сейчас, только прочитав письмо Одоевского и едва успев вытереть слезы, она как никогда была готова открыться брату, разделить с ним свою печаль. Но слова никак не могли вырваться из ее груди, они стояли где-то в глубине, еще сильнее мучая. Михаил, словно почувствовав это, решил попытаться как-то подвести Евдокию к ответу: «С тех пор, как ты вернулась, я ни разу не слышал твоего смеха. А как приехал Павел, ты и вовсе слегла». - «Я всего лишь простудилась, Миша, попала под дождь, вот и все», - не решаясь открыться, отвечала Евдокия. - «Тогда, когда начиналась буря, ты тоже простудилась, попав под дождь. И князь Одоевский, у которого ты остановилась, сумел вылечить тебя всего за два дня, - то ли вопросительно, то ли утвердительно говорил Михаил, - может быть, написать князю и попросить его, чтобы он приехал и вновь помог тебе выздороветь?» - спросил ничего не подозревающий Михаил и с удивлением увидел, как Евдокия неудержимо зарыдала, уткнувшись головою в подушку.  -  «Да что с тобою, Дуня? - воскликнул растерявшийся князь, обыкновенно называвший сестру Додо, - что произошло?» Евдокия подняла к нему мокрое от слез лицо и, упав на плечо брата, несвязно, сквозь рыдания,  заговорила: «Напиши ему…пусть он приедет, Миша…скажи, что я умру без него…пусть Володенька приедет…» Михаил, пораженный внезапностью услышанного и сразу же им понятого, поднял к себе лицо сестры: «Как же, Додо? Ты хочешь сказать, что князь Одоевский…» - «Я люблю его, Миша…» - исступленно прервала брата Евдокия.
Не слишком далекий Михаил, наслаждавшийся своею идиллией с Аглаей, простодушно полагал, что другою семейная жизнь быть не может. И едва ли ему были понятны устремления сестры, стоящие слишком высоко над общепринятыми понятиями о благополучии, которое часто приравнивается к счастию. Ее слова показались ему дикими, почти преступными, они словно разрушали его полудетский мирок, стоящий на трех столбах: мы, Полин, Мурановы…
«Мне казалось, ты счастлива с Павлом» - недоуменно расширив глаза, пытался он понять причину слов сестры. - «Мне тоже так казалось!» - горько произнесла Евдокия. - «Но почему? Павел - он как-то обидел тебя, или…» - «Нет-нет, Миша, Павел здесь не при чем, во всем виновата я, я одна. Понимаешь: безысходность, пустота, и вдруг - зеркало души моей…а два зеркала, когда они отражают друг друга…нет , ты не поймешь», - встретив глаза брата, то ли разочарованно, то ли облегченно произнесла Евдокия. Михаил  и сам чувствовал, что не поймет, с опаской прикладывая руку к голове сестры - в какой-то момент ему показалось, что вернулся горячечный бред. Вдруг захотелось отойти от этой темы, отойти и постараться забыть то, о чем услышал.
Увидев на  заполненном книгами и старыми альманахами столике у кровати Евдокии небольшой листок бумаги, исписанный нотами, Михаил, как истинный музыкант, не мог оставить его без внимания. Быстро проглядев и мысленно прочитав мелодию, заинтересовавшийся князь повернулся к сестре: «Что это за музыка, Додо?» - «Это написал он…князь Одоевский, для фортепьяно». - «Как бы то ни было, позволь мне переложить эту музыку для гитары?» - спросил Михаил и, увидев, как утвердительно кивнула Евдокия, торопливо вышел из комнаты.
…Миша, Миша, какой же ты счастливый человек! Ты соединился с существом, столь же непосредственным, живым, восторженным, как и ты сам. Ты любишь ее, счастлив с нею, скоро станешь отцом…
Для чего мне недоступно понять такого счастия? Почему я не могу быть счастлива благополучием? Зачем для меня открылись на мгновение двери, за которыми таиться то, высшее, что составляло, вне зависимости от моего знания, всю цель существования моего?  Открылись - чтобы, ослепив меня сиянием этого немыслимого счастия, тут же безжалостно захлопнуться передо мною? О, лучше бы я не знала этого, лучше бы, глядя на Аглаю, училась быть счастливой…Но смогла бы я?..

Неактивен

 

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson