Форум литературного общества Fabulae

Цена жизни зарыта глубоко в нас,
аж под самым нашем гением
и одиночеством, и = 0.

Снова день – и со всех сторон тёплый ветер приносит дивный мусор созвучий; откуда они летят? Звуки, словно, краски обрисовывают чудо-превращения – добрые символы: дерево, цветочек, пылинка, смех…. Они славно ладят друг с другом и в простом танце, красотой маня, заставляют улыбаться. «Что происходит? Как это? Я хочу тоже так же! Прыгающие цветочки, возьмите меня собой, я тоже умею прыгать, вот сморите! Ребята смотрите, что я нашёл – они умеют летать, вот видите!». Волшебные картинки легко отдаются, но как их поймать? И вроде близко, тянешься к ним рукой, а достать – проблема. Так много интересного. Большие люди, глупые прятки, тёплые картинки и я. Я и большая мама, среди мягкого, которое раскачивая уводят меня в…

Приятное ощущение свежести в голове, бодрая улыбка и полное лёгкостью тело, обогащённое моим духом, стремительно неслось по главной из улиц района. Я дерзко признавал, что люди вокруг только и ждут моего бесценного внимания, что ради моей искренней радости именно они и собрались тут, и только ради меня они пожелали сегодня жить. Да, я мог бы открыть закон душевного счастья, тогда ещё…, но мне было некогда – я должен был одарить собой всех.
Несколько шагов спустя, обратил внимание на неё – девушка с дивным блеском на щеке. Ей так шло это светло-голубое платье, особенно таким, казалось выдуманным мною, днём. Не только я заметил её столь яркой – рядом, высокое дерево прикрыло её от лучей, которые так упорно пробирались через листья, чтобы пасть к ней, и словно танцующий кавалер оно отрицало этой красоте в спокойствии. Тихий ветер, будто вздох листвы, гладил её по тонким, с нежностью детской улыбки, волосам... говорить можно вечно.
Мне упустить таких минут само сердце не дало. И вот я уже близко – в той же тени…, как вдруг, тот светлый блеск невинно-златых глаз обретает форму и смысл слёз.
- Вы плачете? – спросил я, так глупо, что тут же оробел.
- Ой, извините… я… я не сумела сдержаться… - и снова в слёзы.
- Они идут вам. Честно. Будь я проклят. Но зря вы тратите такие глаза – сказал я и чуть приподнял её лицо. Она далась мне так легко, что я уверенно повёл её вслед за собой.
- Вы знаете, что… - и я точно, с мужеством дипломата начал говорить с ней обо всём. Это было действительно приятное ощущение самого себя в ней, как некого спасителя. Ходили по парку, сидели на скамейке и радовали друг друга всякими историями из жизни. Она много смеялась, мне было настолько приятно делать с ней это, что я легко забыл и откинул все свои запланированные дела.
Её звали Роза. Девушка с приятной чистой улыбкой, очаровательным диалогом, и достаточно открытая – она стала моей историей. Роза – такой насыщенный идеями цветок, она не далеко уходила от этого образа; её шипы – скромность, лепесток – это её тайна тела, запах – она в момент молчания. Но как бы всё это ни было интересным, нам всё равно пришлось таки, разойтись как день начал кончатся. Мы быстро дошли до её дома, где и распрощались легко и спокойно, будто бы очень скоро увидимся снова. К ней было не трудно привыкнуть, и я поддался этому. После, побрёл домой и не спокойное ощущение боли головы, от голода и от много всего, разрывало меня на мелкие нелепости. Какое-то эхо счастья в синтезе с физическим истощением. Двадцать метров от остановки к дому – выкуренная сигарета – и вся ситуация разложена по полочкам.
Дверь открыл своим ключом, нахмурился, чтобы снова стать типичным глупым сынком и тупоголовым, совершенно безмозглым братом.
- Уже десять!? Вай! Кто-нибудь наполнил бы мне душевно-тёплую ванную? – торжественно вступил я в семейный храм, где царил степенный дух «любви к кому-то».
- Уже сделали! посмотри под кроватью, если не хватит, я завтра ещё наблюю – тут же откликнулась младшая.
- Слушай, а я тебе ещё нос не ломал?
- Нет, ты говорил, что как с маникюром закончишь, так сразу же.
- Так может мне тебе сейчас…, заодно и язык твой тебе поглубже в глотку затолкаю, чтоб слишком часто не выскакивал. А!? – пригрозил ей, и шёпотом на ушко более точно и понятно объяснил, что будет лучше ей с закрытым ртом, чем с выбитым. Затем шустро переоделся в спортивку, на ходу перекидываясь мелкой «грязью» с сестрёнкой. Приняв нужное обличие с телефонной трубкой в кармане я отправился на балкон, где всегда можно было найти спокойное место для себя самого, особенно ночью. Там, стоя у окна, лицом к лицу с дивным вечером, я набрал номер телефона, по инерции.
- Оля! Девочка моя… привет! Я так скучал… не злись… я снова влюбился в тебя. Ты была там? Извини меня, но мои планы изменились, и я просто не смог… ну, рассказывай, как провела время вдали от моего тела.
- Весь день торчала на толчке и гадила, разглядывая каждую какашку, с надеждой, что одна из них будет так похожа на тебя, любимый… и я обниму её и скажу «О! как долго я тебя ждала» - заговорила вдруг занавеска, из комнаты, с выключенным светом, что висела рядом, голосом моей сестрёнки.
- Извини радость, но мне тут предложили другой вариант… подожди пожалуйста – стараясь как можно мило, я сказал ей и зажав рукой микрофон телефона с жутким ощущением зверя внутри, полукрича говорил через спину - … слушай ты комок вони, если я ещё раз, то есть снова, то есть опять, даже где-то вновь почувствую тебя рядом, то ты и жалкий слепок соплей в твоей башке, что когда-то по ошибке был назван мозгом, будете ночевать по разным комнатам. Я ясно выразился?
- А! Извини, я прослушала, ты чем-то недоволен?
- Так по моему, пора смывать гавно… - говорил я, поднося трубку к уху – знаешь дорогая, мне кажется, что действительно кому-то стоит показать его же собственную задницу изнутри и у меня такое жуткое ощущение, что я уже слышу, как знакомым мне голосом, кто-то молится.
- Точно! Это доносится из твоей жопы, где твои упитанные глисты молятся, чтоб ты вдруг не перданул от злобы, а то ты так переполнился дерьмом, что вот-вот рванёшь ко всем чертям, и придётся тебе уже потом натягивать штаны на разрамашенный зад…
- Слушай красавица, давай я тебе перезвоню…, а лучше завтра днём встретимся там же и в то же время, идёт?… ну давай, целую! – сказал и выключил телефон. Я знал, что сестрёнка давно уже заперлась в комнате и быстро одевается во всё мягкое, но всё-таки мне нужно было ей отомстить.

- Сердце моё, здравствуй! Я мучился от тоски – это я честно адресовал своей, ненаглядной девушке, с которой я с детства. Сначала дружили, потом гуляли, и вскоре переспали - так всё типично и получилось.
- Привет, Сердце! Как очередное убийство сестрёнки?
- Лучше не вспоминать, это было вкуса свежего пива,… я помню каждую царапину…
- Она всё ещё, я надеюсь, девственница!?
- Ты тоже надеешься, вставай в очередь за мамой. Ладно, хер с ней… давай про тебя.
- Так вот, значит на мне блузка, шорты, трусики, лифчик, носки и кроссовки, и это всё, что можно спокойно оставить около кровати, что бы часом позже снова одеть.
- Так-так, ну я не знаю, стоит ли, – в шутку прикинулся шлангом – а зачем, тебе это?!
- До начала пар есть ровно полтора часа – сказала, и наши глаза были уже в интимном сговоре. Десять диких минут, что бы добраться до той самой кровати и двадцать семь жизней полных самого изысканного наслаждения. Я снова стал частью нашего тела. О! Какая же всё-таки это вещь – секс!
Пары конечно же мы прогуляли, так как весь день пролежали вместе. Я не удержался и рассказал ей про вчерашнюю встречу с той девушкой, удачно замазал свою вину так, что Олечка не обиделась, значит всё нормально. Удивительно, но она спокойно отреагировала на сказанное, что меня чуть не рвануло возмущение – я промолчал и слушал. Мы говорили о всяком и, как всегда я удивлялся простотой всех её решений, она была настолько логична в своей речи, что я часто кидал ей тему и давал ей просто разойтись по ней. Как бы, мне было приятней наблюдать за ней, тогда она действительно стоила всей своей красоты. И этим мы занимались часы на пролёт. Замечательно, шикарно и даже лучше. Хотя однажды:
- Пойми, Сердце, ты как тот жуткий толстяк, который только и делает, что каждое утро выволакивает свой гигантский зад, только для того, что бы подняться на самую высокую из ступенек нашего города. А знаешь, зачем он это делает?! Да, потому что он всё просчитал: что, типа, за ровный месяц он сбросит вес ровно на столько, чтобы на следующий день понравится одной путёвой бабе, с которой он и проведёт свой единственный, а может и последний десяток счастливых лет. Более того, ступая каждый жуткий раз на каждую следующую ступеньку он задаёт себе один и тот же вопрос: «А, стоит ли эта сраная баба, всей этой хрени?» он твёрдо говорит: «Стоит!» - следующий шаг. Но, Сердце, если этот жиртрес хоть однажды, хоть один сопливый раз скажет, что она не стоит того…, он то перешагнёт ступеньку, но толку от этой ступеньки, как от него самого… только лишний стимул для следующего «Не стоит!». Он не потеряет вес, ни страх, а лишь приобретёт себе лишний день для бега, что бы убрать-таки его из своей, как было сказано выше – жирной задницы. Ты понимаешь, и там можно многое всего расписать и разложить…, но главное ты пойми, этот жирный хер – ты-ученик, а значит дело не к добру.
- Пойми, у него хотя бы есть, какая-то реальность в результате. Он точно знает, зачем всё это делает, а у меня нету этого конца…, я буду учиться, учиться, учиться как пионер, а потом всё окажется стоимостью жидкого поноса и меня это не радует.
- А, всё потому, что ты это так поставил. Ты говоришь не знаешь, что будет!? Это же так глупо…, потому что ты сам должен придумать себе будущее. Только так!
- Нее, ну это как-то…
- Тупые, лоховские отговорки… стиль неудачника: я не смогу, я не знаю, не канает и всё такое. Нащупай свои яйца, ты же мужик, я точно знаю…, а ты?! Как ты считаешь…?
- Стоп, тайм аут, пауза, перекур. Вопрос: Какого хрена? Время пошло.
- В каком смысле?
- Я имею ввиду, что ты чего это тут разгорячилась… я понял тебя, более того я с тобой согласен, что надо пахать и добиваться цели, но всё-таки… к чему такое давление!?
- Извини, я не хотела тебя обидеть. Может быть я слишком сурова всё оцениваю.
- Послушай, я знаю, что тебе хочется иметь идеального парня – красивого, милого, где-то умного, и я так же понимаю, что ради тебя стоит таким быть…, но всё же дай и мне свободу последнего выбора.
- Ещё раз!?
- Я имею ввиду, что я сам буду выбирать, как мне жить и каким быть, ладно?! – сказал я и аккуратно, будто букет только что сорванных хрупкий, редких цветов, обнял её плечи рукой. Она свободно устроилась щекой на моей груди и райской тишиной, наш разговор был завершён. «Прекрасный день, чудесное время, как я тебя люблю, всё отлично» - единственное, что летало в моей голове. Прошли считанные тридцати-минуты, как я, подобно сонному ребёнку, начал натягивать на себя одежду в то время, пока она принимала ванну. Лихо улыбнулся в зеркало, где пировал свободный человек, так на меня похожий, и поспешил прочь. Мы всегда так расстаёмся, чтобы не прощаться.
Улица полная жизнью, я чувствую пульс дороги под собой, я знаю, что кто-то меня ждёт не дождётся. Я вижу как небо, где-то, девственной плотью своей, накрыло меня. И только сейчас так, как никогда раньше я понял как оно при всём этом своём гигантизме и величие, так нежно по сути. И я действительно заново начал чувствовать эту забытую свободу, с дерзким запахам удачи.
Мне снова хорошо и я иду домой. Вольный шаг, хитрый взор, мятая рубашка – это я, иду и просебя смеюсь над каждым, кто не схож со мной. Мелькнул дым наглеца, перед глазами и за его растворением у самого края дороги я вижу её, снова её. Ту девушку – Розу. По виду, она ждала транспорт, но моя душа так не считает, она чувствует – Роза ждёт меня. И вот мы снова вблизи, мне до неё шагов десять и вдруг – автобус – она уезжает. Мне стыдно за душу – она просчиталась, хотя... тот взгляд, что оставила мне, уезжая, прощает ошибку. Быть может, она ждала меня…, просто дразнится, ей охота подурачиться.

Ладно, зато мне по пути к хорошему другу.
- Здравствуйте, тётя Элла! – воскликнул я при виде матери друга, по ту сторону порога. Всегда приятная женщина; говорит, что любит готовить только то, что красиво выглядит, а на самом деле готовит практически всё, но просто каждое её блюдо – красота, это её первый талант.
- О! Это к добру, проходи располагайся... – сказала она, явно куда-то спеша, – Данил, к тебе тут Настроение пожаловало! – громко сказала в коридор и тут же испарилась. Я просидел пару минут в ожидании своего друга, но взамен ко мне вышла только та часть его, что могла хоть как-то двигаться и хоть что-то замечать, волоча за собой остальные части.
- Торец, ну и хреново, же ты выглядишь – отметил я в нём, когда он свалился в диван напротив. Оценив на ощупь место он медленно, хитро прищурив глаза, начал вспоминать меня и когда узнал отдельностями вскрикнул:
- О! Друг мой, сто лет прошло… как ты?
- Всё в штанах! Даже глубже. Как у тебя-то, я вижу, ночка оказалась на много светлее, чем рассчитывал.
- Это был ужас… когда я проснулся и она всё ещё была рядом, я чуть не сошёл с ума.
- И кто это был?
- Сестрёнка Тихони.
- Младшая?
- Самая!
- Ва-ха ха… – меня прорвало, так нагло и не честно по отношению к нему, но я просто не мог удержаться.
- Прикинь, какая срань… вот после этого и доверяй своему органу.
- Не, ну, парень, я понимаю, как ёжик в анекдоте слезает с кактуса и говорит: «надо ж было так ошибиться!»…, но вот как ты мог с этой младшенькой… ва-ха ха…, люди дайте мне сдохнуть в таком настроении.
- Да отвали ты, я сам не понял, как так вышло…
- Как вышло это, друг, не важно, а вот как зашло… это действительно, надо было умудриться. Неспроста!?
- Теперь Тихоня, меня зароет. Точно!
- У-у он умеет, наверняка у тебя это даже в гороскопе на будущее есть. Ты, а может х с ними со всеми, поехали к кому-нибудь – погуляем, а?
- Ты чё, не видишь?… как?… Перед тобой только что проблювавшийся человек.
- Да ладно, пивком взбодримся, поболтаем и всё пройдёт. Поехали!
- Не, я должен хоть часок отдохнуть, просто физически сбросить усталость. Давай я пока полежу не много, а ты пока поиграй в c-strike.
- Ладно, только сделай мне чаю.
- А ты безногий, или всю ночь бухал с другом… и в конце отшпилил его сестрёнку – младшенькую, а?
- Я мудак, причём тот, что последний – сказал я, направляясь в его комнату, где стоял компьютер.
- А, значит, ты за мной стоишь, хорошо – мелкими шагами, он пополз на кухню, где ему в удачу уже был приготовлен горячий чай. Он взял его и пару кружек, и той же походкой отправился ко мне. У него в комнате жутко попахивало слабостью, и мне как-то было там не по себе, поэтому я открыл форточку (не помогло).

Жила-была знатная семья Квадратов и не менее уважаемая семья Кругов. Они жили на очень плодородной и богатой земле. Род Квадратов включал в себя сотые поколения и поэтому выступал доминирующим для народа, хотя не всегда. Самым главным квадратом был Квадратилиникумиватолиус, но все звали его Квадрат. Народ, состоящий из маленьких бедных листочков, всегда исполнял любую, даже самую издевательскую волю их повелителя. Вся задача этих граждан-Листочков заключалась в том, чтобы строить дома. Всё дело в том, что эти два разных рода были равноправными владельцами страны, так как Круги сильнее, а Квадраты умнее. Вся их политика состоит в решении утреннего вопроса «Кто сегодня будет правителем?», если подерутся, то Круги станут правителями, а если договорятся, тогда Квадраты. И в зависимости от того, кто сегодня правитель (Круг или Квадрат) Листочки перестраивали дома то в квадратные, то в круглые. Всем Листочкам было наплевать, на все великие обещания той или иной стороны, так как им от всей этой собачей жизни не нужно было почти ничего, только одного гигантского бегемота. О да, бегемот – это было любимое лакомство листочков. Одного бегемота им хватало на пять лет, а после каждый раз на следующее утро выигрывали Круги (ни кому не было ясно почему, но…), которые тем же утром отправлялись в путь и под ночь обязательно притаскивали какого-нибудь бегемота. На следующий день выигрывали Квадраты и прятали его от населения, типа в экономии питания. А когда выигрывали Круги, бегемот снова шёл в полный расход. Вот такая вот хрень, одним словом всё было нормально и стабильно.
Однажды, в одной из семей Листочков приветствовали рождение сына. Отец с матерью были так рады, что забыли придумать ему имя, и поэтому по ходу роста он привык к слову «штангенциркуль», так его и стали называть. Хотя первое слово его было: «Бей!», затем: «Мочи!», а вскоре: «Мочи, Чумазых!», ни кто не заподозрил за ним никаких умственных отклонений, и все продолжали называть его Штангенциркулем, а среди друзей сокращённо Трактор. Вот такая вот хрень. Он рос так быстро, что не заметил, как умерли его родители, и наконец-то он мог слушать свою музыку (он слушал dead) на мамином магнитофоне, во всю громкость. Штангенциркуль был не простым Лепесточком, по мере его возмужания и становления, так сказать, настоящим Листком, он часто шокировал своих друзей. И даже учительницу по анатомии, которая, по рассказам её самой, видела как директора посадили на кол в собственной школы, она видела его окровавленное тело, обвитое всякими мелкими вредителями. А ещё она рассказывала, что один ученик, из её класса, однажды по уговорам своих товарищей умер, и многое другое…, вот поэтому она и очутилась здесь. Больше всего эти истории нравились Штангенциркулю, и он вечно допытывал у неё подробности, что всегда заканчивалось слезами учительницы.
- Почему ты вечно такой? – спросила, однажды его подружка.
- Какой, такой? – неуверенно переспросил её он.
- Ну, какой-то ты не такой, как те которые там… и тем которым, как-то ты не так, и как бы, было бы, чтобы быть не так как, так, как быть не с нами.
- Не понял!
- Ну, так… – сказала и почесала край себя, тот, что покраснел.
- Ну, ладно, я понял! Да, я не такой! – успокоил он её, дабы не задеть её красноречивость.
- Ты, не такой, как…?
- Как, ты такая везде.
- А, где, везде я такая? Какая такая я? Где?
- Ни какая, ни где! – сказал Штангенциркуль и оцепенел. Она всё что-то пыталась спросить у него, но Лепесток, всё понял от одного слова. Он медленно и плавно побрёл домой, и в голове его мелькали дикие мысли. Тоскливый взгляд подруги проводил его до поворота. Он провёл кучу времени дома, пропустил два дня и на конец, одним прекрасным утром, когда он жутко проголодался, вышел из дома, совершенно другим. Его глаза блестели, а тело было переполнено пряностью, он вышел жить.
- Я понял! Как мне нужно понимать вас! – воскликнул он толпе, и неожиданно для себя увидел гигантскую кучу осенних листьев, унесённые ветром, по дорогам. Он подумал: «где мой кусочек бегемота!?». «Не нужен тебе кусочек бегемота» - умалчивали хулиганы Круги, что подкрадывались сзади.
На следующее утро тело Штангенциркуля, тихо и мирно высыхало на солнце. На это утро выиграли Квадраты. Они спрятали бегемота в сундук и Квадратилиникумиватолиус, взойдя на самое главное место, гордо застыл. Он светился всякими огоньками, и казалось, что на его поверхности отражаются некие преломленные линзой лазерные лучи, которые испускает специальная лампа и рассеивает их по поверхности. И все смотрели в него и удивлялись.

- Как, ты это делаешь? Я просто поражён.
- Это просто… надо представить, что вот твои руки, а комп – это ты, то есть полностью въехать в игру, и тогда ты можешь надрать всех или проиграешь, но проиграешь не как последний лох... так значит, ты уже проснулся. Но самое главное не нервничать!
- Я уже тут вторую минуту, наблюдаю, как ты рубишься в этот c-strike, и мне просто надоело.
- Чё, может тогда уже пойдём?
- Ok, только я сейчас… переоденусь.
- Давай, - сказал и затянул глоток чая, так как горло на ощупь было, как грязная пятка старой бомжихи – что внутри, что с наружи. Мимо открытой двери метался Данил, я сидел напротив с фотографией счастья вместо лица и думал, к кому же пойти.
- Слушай, Торец, ты ведь с Полинкой уже второй год гуляешь…
- Да, и чё?
- Второй год, и до сих пор, как вчера познакомились, а как ты это делаешь?
- О! Мой друг, это она со мной делает.
- Что делает?
- Всё что захочет. Она просто чудо! Ты пойми, они ведь такие удивительные.
- Не, ну, Оля тоже удивительная, но как у меня с ней и как у тебя с Полиной…
- Я знаю, в чём дело.
- Ну.
- Дело в тебе. Ты не говоришь с ней о ней.
- В смысле?
- Не говоришь ей, как, например, она прекрасна в этот день и тому подобное. Пойми, друг – чувство и принципы это разные вещи…
- Я знаю, ну и чё?
- А, то, что частенько, ты об этом забываешь. Вечно ты говоришь ей о том, какой ты крутой при таких ситуациях, при других ситуациях, а на самом то деле ей на это нагадить. Есть правило «что на сердце – сказать, а что в уме – показать» понял.
- Почти. Но не совсем.
- Всё просто, – говорили мы уже выходя из квартиры – человеку, тем более близкому, всегда важно знать, что ты думаешь о нём, и подсознательно каждый из них не хочет, даже не имеет право, ошибиться в своём действии, а то провал; отсюда следует, чтобы человек был уверен в себе рядом с тобой, ты должен ему на прямую об этом заявлять, причём постоянно. Что-то типа, имеет ли он право так поступать с тобой, при тебе и вообще стоит ли ему. Понял? А если ты ему условно, намёками, глазами и в этом стиле будишь говорить, то ничего не добьешься, только лохонёшься.
- Значит, надо вечно показывать ей, что она интересна мне…
- И не только она, не только это для девушек, это для всех… для общения вообще.
- А вот Оля. Смотри, мы с ней уже долго и она знает меня, и как ей надо реагировать знает, зачем говорить?
- Тоже самое… ей даже ещё больше нужно знать об этом, если любит, потому что она такая рядом с тобой, только потому, что ты однажды был рад ей такой.
- Стоп, стоп! Такой, такая… я ни хрена не понял! Получше объясни.
- Короче, в последний раз, когда ты ей был очень рад, она оценила это состояние, для себя записала в голове и теперь им пользуется. Поэтому чем реже ты говоришь ей, что она прекрасна, тем скучнее она становиться. И кстати, так же и ты для неё!
- Не замечал.
- Это никто не замечает.
- Так значит, вот как всё происходит…
- Да, именно так, я проверял.
- Вот! Теперь я понял, какое между нами отличие – сказал я и у меня в голове лихо пронеслась куча историй нашей компании, и действительно он был так прав. Я снова понял, как всё должно быть. Пару метров мы уверенно шли в одно хорошее кафе, где часто заседали. Данил шёл рядом так тихо и незаметно, казалось, что вообще затаив дыхание, он был несказанно рад, что открыл мне эту тайну и я ему в ответ был благодарен. Мысли и мысли, всё больше лезли в голову, и я не заметил, как вошёл и сел за ближний, свободный столик и как передо мной оказалась кружка пива. Данил уже начал думать о своём, как я всё уложил в голове и улыбнулся, глядя на него торжественно.
- С открытием, новой жизни! – сказал я и приподнял свою кружку пива, он был не менее рад и поднял свою.
- И снова мы и пиво! – воскликнул он всем духом. Мы всегда могли находить себя счастливыми, не смотря ни на что, это и соединяло нас. Он никогда бы не позволил мне грустить по пустяку, если сам был бы весел. Так и спасал меня всегда, заодно и учил делать тоже самое; и я вроде научился. Скоро вопрос начался с «к кому бы рвануть?», перешёл на тему про строительство дач и закончился на «никуда». Мы долго сидели, в том кафе, пиво давно выпито и день за окном чуть потускнел.
- Ладно, у меня личный грех намечается, через час, так что я пойду – сказал он и сразу изменился в свежего, только что приготовленного искусителя.
- Пошли – решили мы и тронулись от стола к выходу, где пожали друг другу руки, что означало прощание. Я действительно, переварил всё то, что он мне сказал, и мне показалось, что как-то вырос ростом. Странное чувство, как будто самый умный, но в тоже время не стоит задирать высоко нос, а то любой придурок со двора может без всяких проблем тебе его спустить.
Дорога темнела слишком быстро, и я шёл по ней, глубоко затягиваясь воздухом, в свою сторону не замечая никого вокруг, всё думал об Оле. Вдруг мимо проскользнула машина, где на заднем сиденье была Роза, я не стал тратить удивления на это, и холодно бросил в кучу для «показалось». Шёл дальше. С каждым шагом я всё глубже и глубже уходил в вопросы и вскоре просто, чуть не взорвался. Я старательно забыл про всё, поглядел на восхитительную картину, что сотворил сегодня вечер специально для меня, словно он с самого начала задумал заманить меня сюда этой ситуацией и покрасоваться собой. «Ну что, я оценил тебя Вечер, но это не значит, что ты выиграл».
- Здорова сопливцы! – чётко вонзился я в любовный диалог, между моей сестрёнкой и её парнем, проходя мимо. Их атмосфера была так переполнена тайной и возбуждением, что я просто не мог при таком настроении им всё не испортить. Они вздрогнули, и сразу застыдились себя.
- Ты…, наверно действительно, когда маме кесарево сечение делали, плод с аппендицитом перепутали. Этим всё и объясняется: ТЫ и у мамы большой живот – ревниво ответила она мне при этом, глядя на своего парня. Я же к тому времени не останавливаясь побрёл домой, мне стало так дурно, что на этот раз я обменял дикую расправу над сестрёнкой на блаженные сны.
- К тебе Оля, звонила – ввела в курс дела мать, которая давно привыкла к поздним приходам и странным исчезновениям своих отпрысков. Не то что бы ей плевать, просто однажды у неё пропал голос, и она молчала две недели, а когда вылечилась, то поняла, как это классно – не орать.
- Чё сказала?
- Просила, чтобы ты перезвонил.
- Ладно – сказал и не задумался даже об этом. Закрыл глаза, лёг на кровать и тут же выделился из тела, как какой-то химический газ, а тело в свою очередь, приняло место осадка. О как!
Жадная толпа прохожих прёт позади меня, и я уже не хочу им показывать дивные места, как обещал, мне уже плевать на свободную жизнь; они уверенно топают сзади переполненные чувством гордости, а я, тот который всё это замутил – хочу удрать…, но не могу – со всех сторон они, и если остановиться, то просто на хрен задавят, потом раздавят, а после подметут, но это может быть вечным. У меня кончились силы: «Смотри не омочись!» послышалось из толпы, что проносилась над моей головой, и я грохнулся об асфальт.
Потом пришёл в себя и ощутил мягкую плоть кровати, за пеленой сна почувствовал движение и приоткрыл глаза.
- Бедняжка, за тобой наверное во сне оранжевые пиписьки бегали. Ты чуть не обмочился!
- Так, похоже день начнётся с убийства.
- Да ну, ты снова задушишь свою собственную какашку в туалете?
- На счёт какашки ты верно, но вот на счёт какой… тут, тебе придётся пораскинуть мозгами, сказал я, надевая свои тапочки – сказал я, надевая свои тапочки.
- У-у, да наша пиписька уже такая злая стала, что скоро будет напоминать настоящий страшный ХЕР! – всё ещё прикалывалась она, пока не заметила, тень у двери – ой, ты уже на ходу, тогда мне пора…
Я зашёл на кухню мелкими шагами, трезво рассмотрел всё что изменилось, и оценил ситуацию:
- Не хочу… не хочу… не вкусно… не хочу. А что делать, ладно даем её завтрак – подошёл ближе к самому грязному месту на кухне, презрительно заглянул в чашку, где сжималась от страха отгрызенная яичница и кружка чая, где сверху плавал, не успевший раствориться, харчёк – б..я, и как она умудрилась так быстро понять, что я буду доедать её завтрак, и нагадить в него. Во даёт!
Звонок. Я поднимаю трубку и вместо того, чтобы всё-таки по интересоваться кто звонит и кого ему надо, просто вздыхаю, зажав её плечом к щеке, и брожу по комнате в поисках съедобного.
- И всё-таки алло, я думаю – прозвучало из трубки голосом бодрой девушки.
- Допустим – ответил я бездушно, как кусок тлеющего косяка.
- Мне если можно придурка.
- Можно! А в какой позе?
- Позе болтающейся балды.
- Б..я! Сегодня по-моему, весь мир на пиписьках проснулся. Одно и то же!
- Так, я чувствую, пахнет паленной сестрёнкой, ты что снова её…
- Перестань, это у нас каждый день с шести лет. Это уже как принадлежность к утру.
- Слушай, ты где вчера был – как бы невзначай, спросила она.
- Да, так гулял… к Данилу зашёл. А чё случилось, Сердце, ты так волновалась и не находила себе место?
- Да, я просто с ума сошла, обзвонила все морги, все арыки, всех твоих любовниц, но нигде и никто тебя не видел.
- А ты им описывала меня одетым, умытым…
- А ты был голый, грязный. Да?
- После тебя же!
- Ну спасибо за комплемент, рада стараться.
- Ладно, Сердце, оставим эту тему. Ты лучше мне скажи сегодня, как всегда?
- Ну, вообще-то я тебя ненавижу, но… как всегда.
- А как у нас всегда!?
- Не знаю как у вас, а у нас по домам.
- Ах, вот вы какие…
- Да, мы такие! Мы очень растакие.
- Тогда давайте дружить.
- Ладно, будем дружить сегодня и начнём – как всегда. Целую, пока.
- Пока.
Вот теперь мне действительно уже намного лучше. Хорошо я так рад, что она спросила про меня, что она такая внимательная ко мне – она любит меня! А я обожаю её, я на коленях перед ней. Меня дико влечёт к ней, к такой… Звонок. Блин, только разошёлся.
- Алло!
- Здравствуйте, а Леру можно?
- Здесь такая не живёт! Вы ошиблись номером.
- Ошиблась номером, вы уверены? – сказал голос так, как будто кто-то играет со мной в шуточки.
- Более чем, хотя… – тут я узнал этот голос – Роза!?
- Даси дания! – подшутила в конце, и телефон, с той стороны, отключился. Роза, это была точно она, я узнал её голос, но откуда… почему так… и вообще какого хрена? Я некоторое время простоял в раздумьях, пока короткие телефонные гудки не замучили меня, и был вынужден в резком его отключении. Снова, миллионы злобных вопросов заметались в гуще моих ленивых мыслей. (Этим утром я думал! Если бы меня видел таким мой препод по физике, то зачёт бы был точно готов без денег). Странно, что-то не то во всей этой истории и мне жутко это не нравиться. Как всё выяснить я не имею ни какого понятия (но морду нахмурил и довольно убедительно). Автобус ждал последние десять минут и больше просто не мог ждать, а я опоздал ещё на две.
Типичным не быстрым шагом я отдавливал асфальт, и он так щедро отвечал мне пылью, к следующей остановке, потому что идея просто стоять и ждать прибытие очередного автобуса мне показалась скучной. Я не успевал в институт, так утверждали часы, и мне не особо охота туда – в этом я убеждён. Проходя мимо той самой тени, которая и приютила два дня тому назад девушку со слезами, почувствовал взгляд, где-то слева, там стояла толпа ждущих утренний рейс. Но я упорно шёл к своей остановке, отмахивая все эти чувства, дабы не ворваться в бред, как у меня часто раньше бывало. Какая-то девушка, стояла ко мне боком, и смело глядела в какой-то порнографический журнал, скорее читая, чем красуясь. Она так напомнила мне мою давнюю первую, такую чистую любовь, когда я был совсем юнцом. И это дикое чувство, этот резкий лишний удар сердца, сбивший обыденный ритм, эта страсть без всякого труда и борьбы завладела всеми силами моего разума. Помню, был так свободен от глупого чувства стыда или не нужного чувства страха, я мог забыть про всё на свете, только из-за того, что нам взбрендило в голову поболтать. Я вспомнил, как тогда было легко вынести любую неудачу, любую обиду – всё казалось, так глупо и не столь важным…, но это уже далеко. Я мирно стоял рядом с ней и перебирал опилки истории, пока не подъехал автобус. Он встряхнул меня сегодняшним смыслом и я учёл, что мне и так хорошо – у меня есть теперь Оля.
Было ещё рано, когда я подъехал на условное «наше» место, так что я покорно приготовился к длительному одиночеству. Кружка пива и шоколадка – это всё, что я смог найти себе в компанию, хотя и так приходилось не особо дурно. Я скромно обдумывал все события, не обращая внимания на перемены вокруг. Первый час прошёл мучительной скукой, следующий просто свёл меня с ума, и вот я уже приготовился к следующему, собрав всю волю в кулак. Но жертвовать силами не пришлось – на пороге показалось мне, дивной красоты, девушка с серо-голубыми глазами, такими яркими, что они сбили меня тем же мигом. Она только выходила из кафе, дерзко бросив мне лишь взгляд и ничего более, но этого мне хватило узнать в ней Розу. Я вскочил со стула и рванул к ней, но жадный угол стола, злобно впился мне в ногу и заставил меня остановиться на пару секунд, которых хватило ей исчезнуть по ту сторону дверей. Никого! только лишние, не нужные мне люди и я. Странным холодом разило от щели дверного проёма, что медленно сужалась, отрезая мне вид затемнённым стеклом. Что это было? Я что рехнулся, или я спутал кого-то? Я в своём уме? Почему я так захотел поговорить с ней, что аж слетел с места, ведь это была всего лишь Роза, не Оля ведь. Моему виду мог позавидовать любой актёр играющий мертвеца. Сел и неподвижно стал очухиваться. Потом отхлебнул остаток пива, доел шоколадку и солидно опрокинулся на спинку стула. Так дополз мой третий час и, по сути, было как раз время для встречи любимой. Она меня не подвела, появилась прямо, когда я о ней подумал. Вся в светлом, с самой очаровательной улыбкой в истории человечества.
- Привет, Сердце, как ты?
- Здравствуй, моя любовь… здравствуй ненаглядная…
- Врёшь! – сказала она и прищурилась, в знак недоверия – что случилось, у тебя лицо моей преподши по философии?
- Сердце, послушай, у меня паника.
- В чём дело?
- Я оказался чистой воды мудаком!
- Да ну, и где ты это вычитал?
- Не, я на полном серьёзе. Вчера был у Данила, он мне открыл жуткую реальность, вообще другую сторону жизни…
- Да ну?!
- Да, и в этой жизни я наиполнейший мудила!
- Ты, может всё-таки, перейдём к объясняющей части разговора.
- Всё дело в том, что я обманывал тебя всё это время и хочу измениться, хочу всё поменять.
- В каком плане? – насторожилась Ольга, и расслабила свою чудную улыбку.
- Я обманывал тебя, как человек, который крутой. Выпендривался, умничал часто рассказывал про все свои ночные супер-пупер безумия. Всё это было дрянь, не более, и я умышленно затолкал её в твою золотую головку.
- Слушай, ты в своём уме? Мы с тобой с детства, я тебя как свои собственные оценки знаю. О чём ты говоришь!?
- Нет, тебе не понять… было время, когда мы не особо тусовались, лет пять не общались, помнишь? Я тогда учился далеко от дома, и мы почти не виделись.
- Да, ты там себе отрастил гигантские кроссворды вместо извилин.
- Вот! Именно за это время, меня так и изменило.
- Что тебя изменило?
- Я вспомнил, каким был, и понял каким стал. Вывод – …
- А каким ты хотел стать?
- Понятия не имею! Но всё-таки, вывод – я мудак.
- Сердце, какой же ты всё же глупец! Как ты можешь так говорить, про себя?
- В смысле?
- В прямом, ты говоришь, что просишь прощения за то, что обманывал меня. А я именно это и обожала в тебе!
- Чё! Не понял! Нравился!? Объясни.
- Ведь чем вообще человек отличается от животного?
- Не ну так… многим… – сказал и пожалел об этом.
- Тем, что человек, в отличие от животного, выдумал такие интересные качества как жадность, самолюбие, хитрость и всё в таком плане, хотя ещё и альтруизм, но это так, частные случаи в истории.
- Не ну, звери бываю же жадными.
- Например?
- Когда еду один отбирает у другого.
- Нет, Сердце, всё проще на самом деле это не жадность, это просто низкое интеллектуальное развитие: это мой кусок и кто в него носом сунется получит в жбан!
- Ну вот, зажал кусок.
- Нет не зажал, а пометил его, потому что имеет право, потому что круче. Ясно!
- Ну вообщем-то…
- Значит хитрость – это тоже одно из выдающихся качеств человека…
- А кошки-то, тоже хитрые?
- Они не хитрые, это просто их обычное добывание пищи. Это у них такая система. А сама хитрость это, продумывание плана, специально обманывать ради достижения своей цели. Если говорить о животных, то они всё это делают неосознанно, это их образ жизни – они не выбирают реакции, они действуют. А знаешь почему!?
- Почему?
- Потому, что они не боятся смерти.
- Как? Они же всегда убегают, прячутся и всё такое.
- Во-первых, они прячутся и убегают от опасности, а о смерти и знать не знают. А во-вторых, как они могут знать, что такое смерть, если у них нет религии. Ведь это только религия ввела основное понятие о смерти, до неё это было просто «был, упал, нету, ну и ладно», а как придумали всякие байки про душу и ещё там всякой ерунды, чтобы этим обезьянам с зажигалкой было интересно своих родоков закапывать. Вот и всё…
- Ты, а ведь точно! Звери – инстинкты, люди – миксуют эти инстинкты.
- Ну так вот, значит хитрость это чисто человеческое качество, а зачем ты вообще родился? Чтобы быть человеком, как минимум. А значит обманывать! это каждому человеку надо, иначе его в прихожую на коврик и миску в уголке кухни… слушай и так ты думал, что я одна из тех, кто верит всякой этой ерунде… всяким байкам про дикие пьянки и всякое такое?
- Нет конечно, просто я…
- Всё ясно, ты просто захотел избавиться от меня. Порвать отношения!
- Как ты могла, так подумать? У меня, просто началось время для размышления и, как назло слишком много всякого дерьма, всё лезет и лезет.
- Так значит ты всё-таки не мудак?
- Кто тебе сказал такую чушь? Я же самый из самых, очень крутой… не ну просто, очень перекрутой.
- Мда, научила тебя на свою же голову, вот дура. Ты, если даже взять реальную бытовую жизнь, то там человек просто не может без хитрости. Каким ты ходишь дома, и каким ты являешься на улице, и каким тебе приходиться быть на учёбе перед учителями. А кошки и всякие животные везде одинаковые. Видишь это всё чисто на подсознательном уровне, ты меняешься сразу же по мере обстановки, как покажет атмосфера. Верно?!
- Да, точно. Выходит, что ложь это одно из хороших свойств человека – сказал я и как-то потерялся.
- Не совсем, ложь это очень сильное и надёжное оружие и если овладеть им, то можно уже замахиваться на самые необычные мечты.
- И как ты? Овладела эти навыком?
- Я работаю над этим.
- А почему ты позволяешь себя обманывать, если знаешь об этом?
- Ты понимаешь, осознанный обман это, где-то даже благородное дело. Пойми если ты идёшь на обман, чтобы быть со мной, значит я тебе очень нужна – это возбуждает.
- У-у, какая ты хитрая… аж порыжела.
- Спасибо, Сердце, за комплемент, а кстати, рыжий цвет – цвет желания.
- Какого?
- Самого интересного – и вот она снова смотрела мне в глаза, взглядом пламени. Я почувствовал, как её мысли замелькали между зрачками, и я с легкостью отдался себе – зверю. Ближайшими часами я мог спокойно заменить всю свою жизнь. Мы занимались дикой любовью, казалось, покоряя всё новые и новые вершины страсти. Полёты у самого дна облаков; мне позавидовали бы ангелы, которые на самом деле не знают что такое блаженство, они всего лишь балуются им, – мальчишки.
- С удачным открытием вечера тебя – с придыханием сказал я, оценив серое небо за окном.
- Я тебя люблю! – сказала Оля, так нежно, прижимаясь ко мне, что я просто улетел выше себя.
- Нет, это я тебя люблю!

Было уже около шести, когда я снова тихо улизнул из хаты, пока моя милая мылась в ванной. Дело близилось к вечеру, но им ещё не совсем пахло, и улица всё также захлёбывалась бегущими людьми, у всех вместо лиц страницы, выдранные из школьной энциклопедии, и все ужасно заняты, аж задница боится пёрнуть, чтобы не показаться нормальной. Все с фамилиями из трудно выговариваемых согласных и жутко ненавидят человека, который в неровной, но весьма решительной, стойке пел им развесёлые песни своего детства: «колючие пиписьки пугаю нас зимой, цепляются за сиськи и бегают толпой…». «Здравствуйте господин горошек ни хотите ли по роже?» - ярко обращался тот к толпе, которой было наплевать на него так же, как и ему на неё. Я прошёл мимо бедолаги, когда он уже устал говорить и начал мучительно вспоминать дорогу домой, его хмурый вид был достоин моей усмешки, и он её получил. Хорошее время… это время когда все кто считает себя взрослыми, спешат по берлогам чтобы по сценарию вечернего быта улыбнуться семье. Так же это время для тех, кто всё ещё жив, они смело выползают на встречу дорогам и занимаются лишь тем, что приходит в голову. Тсс! Уже начинается.
- Эй! Тихоня, как жизнь? Ты снова с новой, я вижу.
- Да, ты зоркий… и слишком умный для меня, так что держись подальше.
- О-о, какой злой! Аплодисменты! Однажды ты проснёшься, Тихоня, и найдёшь свои яйца заспиртованными в литровой банке они будут мило стоять на полочке и с лёгкой иронией вспоминать те минуты, когда ты почёсывал их бархатистую чешуйку…
- Заткнись…
- А почему? – глупо спросила его девочка, на что с шоком вызвала наше внимание.
- Почему!? Да потому, что такой крутой девочке яйца не нужны…
- Ты не находишь, пахнет мертвечатиной! – сказал он своей подружке, та как и подобает малолетке глупо захихикала, похрюкивая после каждого третьего «хи».
- Да, я думал, что ты как всегда забыл подмыться и поэтому промолчал, но так как ты сам начал разговор… друг, не обижайся!
- Слушай, ты же шёл куда-то.
- О, да, точно! Спасибо, тебе за заботу, а то действительно свой золотой слиток времени раздариваю всяким придуркам. Даси дания!
- Ещё раз запахнет твоим поганым поялом и твоя гнидская задница познает все тяжёлые будни рядовой ромашки – разговаривали уже наши спины. Вместо очередного дерзкого ответа я рассчитался с ним одной отрыжкой и довольный, посчитал это достаточным предлогом для точки. Хорошо быть наглым. Интересно когда на тебя обращают внимание, люди оборачиваются и забывают про свои проблемы только потому, что тебе захотелось крикнуть: «Люди планеты, бегут в туалеты!», и вроде ничего тут плохого нету, а скрытыми диалогами я оказываюсь полным придурком, странно.
Темнело. И последнее, что мне оставалось сделать в этот день я отложил на завтра – сходить к Данилу. Хотя судьба штука упрямая, ведь это она придумала «Если Магомед не идёт горе, то гора идёт к Магомеду», поэтому Данила я встретил по дороге. Его кошачью походку узнал ещё когда он был за две остановки от меня, но кто был с ним тогда – это вопрос. Знакомые фигуры начали полнеть, и потихонечку переходить из чисто чёрного в мягкие цвета одежды. Особенно бросалась в глаза его любимая красная рубашка, которую я подарил ему год назад, настолько гладкая и плотная, что в ней отражались самые яркие моменты вечера и поэтому она создавала эффект свежей лужи крови. Пара так же поняла моё присутствие на данной дороге, и мы уверенно потопали друг к другу на встречу. Когда мы сблизились, и я мог уже слышать радостные приветствия друга, внимание привлекла его дама, так что я на миг отвлёкся, это заставило меня чуть притормозить.
- Как дела, друг? Как жизнь? – заполнял восторгом Данил, как он всегда умел делать, атмосферу. Дама его стояла рядом, вцепившись в меня взглядом, было ощущение, что она уже разорвала меня на куски, и осталось только их съесть; по виду где-то напоминала Розу, но я из-за всех сил старался не обращать на неё внимание.
- Торец, о чём ты говоришь, всё в штанах! Как ты то?
- О! Друг, моим делам позавидовал бы сам… - сказал и указательным пальцем очертил над головой спираль. - Сам понимаешь!
- Да, по-моему, у него уже слюнки текут – сказал я и жестом скинул с плеча капельку чего-то. Она всё ещё пялилась. Твою мать!
- Твою мать! Торец, может ты нас познакомишь – сказал я, чтобы загладить то, что у меня вырвалось, нечаянно.
- Нет! С какой, это стати… – сказал он, ухмыльнувшись, и я его тут же перебил.
- Да, друг мне же надо было потолковать с тобой.
- Когда?
- Ну, когда ты свободен?
- Да хоть щяс, только провожу… тут не далеко.
- Давай, я тебя в кафешке жду.
- Ладно, я буду.
Мы, как-то не определённо разошлись и каждый потопал в свою сторону. Я последний раз оконтурил интересный силуэт его подружки, сзади, и не торопясь отправился в то самое «Кафешка». Чувствовался этот дивный прилив вечерних сил; уже было близко к темну и смешные кадры не давали покоя, когда люди-пиджаки, как тараканы на кухне, всё быстрее и быстрее прячутся в норы. Глубокий вздох, ровная спина, голова на самой высокой полке – я. Вот такая вот хрень!
- Ну, в чём дело? – начал Данил, как вошёл.
- Тут, друг, проблема. Как же тебе сказать-то…
- А ты начни с «такая вот хрень» и дальше попрёт.
- Ну, значит, такая вот хрень… это так всегда происходит, вроде тащишься от девушки и всё такое – катаешь яйца, и когда она просто соглашается и уже твоя… как-то не по себе – не знаешь что делать. Просто, по-моему, сам факт очарования девушки он и есть то самое, что ты от неё хочешь. И как бы когда уже вся борьба прошла и все довольны, как раз всё и кончается. Остаётся только самое скучное.
- Хорошо и…?
- А как быть дальше, как ты делаешь!?
- Ты, сам сказал «сам факт очарования» и намного раньше ты говорил, что люди меняются мгновенно, а значит, за минуту они становятся совершенно другими. Вывод - просто делай своё дело каждый раз с новой, там Олей или кто там ещё…
- Роза!
- Роза! Какая ещё Роза?
- Ну есть одна, хорошая девушка с одного района, она не давно приехала из Германии.
- Уитни Ганс?
- Не знаю, я не спросил.
- Невысокая, тёмноволосая, голубые глаза – говорил он переполненный азарта.
- Да, в общем-то, но…
- Шикарная девушка! Я её пару раз видел, не смог удержаться и познакомился «Уитни Ганс Роза» сказала она, и я улетел… – описывал Данил свои воспоминания, словно облизывал леденец из пива. Я же в его словах чётко видел её, и поэтому верил. А просебя думал, ну имя у неё как у той группы «Guns N’ Roses» мне нравится только одна песня из них. Он продолжал расхваливать её формы, пока не заметил, что мне уже его неслышно и я где-то у Оли – далеко. Пока…
- Ни чего себе! Как говорят же, хочешь пёрнуть – вот и оно.
- Ты о чём? – спросил я, прерванный на самом интересном воспоминании. Он махнул носом в столик чуть позади нас. Там спокойно и, довольно-таки, привычно располагалась Роза, видно проголодалась. Данил, прильнув к столу, прошептал: «Помни про Олюшку» и словно сдул меня своим дыханьем за её столик.
- Привет, Роза! – прозвучало на расстоянии метра от неё, что заставило немного застыть во взгляде.
- Здравствуй, как дела…?
- Мы встретились пару дней на зад. Помнишь?
- Конечно, ты был так мил, что позволил мне похитить твоё время на тот вечер.
- Всё в порядке. Как твоя жизнь?
- Жизнь!? Вроде бы где-то есть, но я забыла где.
- Что опять не то самочувствие?
- Да не, я просто… раньше это стреляло, но теперь… забудь, а выброшу эту фразу.
- Решила поужинать?
- Нет, просто перекусить – домой идти не охота.
- Ты, мне тоже не охота. Может прогуляемся в дебрях вечернего городка.
- Давай! Без проблем.
- Значит замётано, вот только с другом попрощаюсь… – сказал я и лихо повернулся обратно, где остывали, недавно наши, стулья. Ушёл. Странно.
- Что не нашёл?
- Он же только что был здесь, странно.
- Не бойся, это всегда так – думаешь друг всегда рядом, и если надо будет спасёт, но судьба иного мнения.
- Не, он наверное просто вышел, я знаю…
- Это не важно, расскажи что-нибудь.
- Например?!
- Например, почему ты домой не хочешь?
- Да, просто надоели уже все эти тупости, которые там творятся – сказал я и оглянулся. – Он наверное свалил, пошли что ли!?
- Пошли! – подхватила она меня эмоцией и мы резкими ритмом, распрощались с этим местом.
- Да и тем более вечер такой сильный, зачем его тратить на всякий быт.
- А меня всегда мучил вопрос, как быть, когда родители тебе говорят, что всегда поймут и, что с ними я могу быть откровенна всегда?
- А разве не так?
- И при этом ставят кучу рамок в общении, там… грубо не разговаривать, уважать, всегда слушаться. Ну как можно человеку, с которым ты и поспорить не можешь, тайну открыть. По-моему чушь!
- Где-то ты права, но я думаю, что на самом деле эти дешёвые на вид слова, просто говорят не с тем смыслом.
- Не понимаю, когда мать диким воплем орёт на сына, который в тихую откусил кусочек торта, оправдываясь словами, что ему следовало бы сказать об этом всем – они бы его поняли. Не понимаю!
- Ну…
- А, чё ж она орёт-то, если понимает его. Или она тогда бы поняла, а сейчас не может.
- Ну…
- И вообще семьёй уже давно по всему свету, было напридумано куча законов и рамок, которые, просто психологически отталкивают ребёнка от чистого и честного разговора с мамой и папой. И на самом деле дом это никогда не был, для меня, чем-то особенее идиотского класса какой-нибудь пресловутой школы.
- Это твоя причина не идти домой?
- Где-то да.
- А я думаю, что всё это и к лучшему, потому что из-за всего, собственно говоря, этого и появились друзья, из которых в свою очередь лучшие друзья, и так далее…
- Но, где же правда, когда начиная с раннего детства тебя обманывают и этот обман решает солидную часть твоей судьбы ТОБОЮ же!? А!
- Ты это поняла, я рад за твоих детей они будут на редкость свободными и чистыми. Правда?
- Даже не знаю…
- Вот видишь, ты сама… это похоже на то, что человек зверски бьётся лбом о стену и кричит: «Что вы делаете это же больно!», но когда дело доходит до того, чтобы не дать биться лбом другому, тут человек молчит…
- Я вижу, только то, что эти люди надевают смирительные рубашки на тех, кто не бьётся лбом, и уже стеной разбивают ему лоб.
- Один человек, в каком-то фильме сказал: «Я был и «я нормальный, а вы все не нормальные» и «мы нормальные, а он придурок», но на самом деле я понял, кто я, только тогда когда стал «эти нормальные, а те ненормальные»».
- И ты, считаешь, что что-то объяснил!?
- Я имел ввиду, что мало того, что ты оцениваешь, эту реальность так или иначе, главное кто тебе верит и если не многие, то есть два пути – научить или молчать.
- А, ты мне веришь? – спросила она, взяв меня за руку, и я с ужасом чувствовал, как её взгляд всё глубже и глубже таранит мои глаза и вот-вот заденет мозг.
- Да, я тебе верю.
- Поможешь мне?
- В чём?
- Научить!? – и она мило хитро улыбнулась, и все-таки задела мой мозг (хорошо, что я отделался лишь лёгкой дрожью).
- Помогу, – сказал я, смешав уверенность с ухмылкой – но не сейчас.
- А когда?
- Будет время – говорил я, а может и не я, ощущением слова просто отлетали от меня, будто не родные. Её глаза – мягкая гладкая поверхность штильного озера; её голос – неописуемо нежен, с чуть мятным придыханьем. После всего этого, я мог бы спокойно умереть, чтобы на небе вечно рассказывать ангелам о красоте. Я невольно дал ей повод улыбнуться и снова оробел, как в тот первый раз нашей встречи.
- Значит, мы вместе – сказала и лихо сдвинула брови, это напомнило мне недавнее описание Данилки.
- Слушай, а тебя случайно не Утни Ганс зовут?
- А ты откуда знаешь?
- Чувствую!
- Интересно, ты чувствуешь. А, сколько мне лет?
- Не, ну я же не железный, за просто так чувствовать не пойдёт, нужно топливо… - не успел я сказать, как резким шоком, этот вечер повернул мне судьбу. Вкус помады из сочного свеже-выжатого лимона – застывшая картинка жизни – бешенная груда мыслей истаптывают мне внутренность головы.
- Вот всё, что я могу себе позволить – я услышал шёпотом, где-то рядом. Дальше не было слов, мы их полностью исключили. Дивный синтез этого вечера и её откровенных глаз свёл меня с ума – я на коленях. Двумя миллионами поцелуев этот случай не отделался, следующим шагом была пастель. Я видел что-то большее, чем страсть, я слышал что-то большее, чем стон; скорее треск железных оков с груди – какое-то свободное дыханье. Казались лишними все те события, что так старались сбыться, и сбылись на счастье. Я оттолкнулся с облаков, и вроде бы лечу – я Бог.

Утро. Яркий луч света пилил глаза и я ограничив его от себя рукой, еле поднятую первой порцией сил того утра, вздохнул. Дождавшись бодрости, начал собираться с мыслями «Где я? Зачем? И что дальше?».
Здравствуй весна, и глоток воздуха ягодой застрял в горле. Чистейший голос не торопливого ветра, и старые руки вцепились в дряхлую кожу шеи. Сладкая нить полётом из, придуманных гением, цветов дрожит в танце от каждой моей мысли, и кровь отравленная лишней дозой адреналина теснится в венах, зажатые мышцами. Кто!? Кто хочет видеть чёткий силуэт самого счастья, подходи – смотри, я даже встану; бессловная мольба об ещё одном лишь вздохе – наивность что ещё. Старик дрожал от страха, от боли, от собственной наготы, от стыда. Его глаз изошли на слёзы, а голос изошёл на выдохи и вот он без всей своей стены падает; уже чувствуя запах пола, а скорость падения слишком большая для надежды или последнего шанса. Старик дрожал от холода – в или под чем-то собой, что уже покрывалось тонкой, но крепкой корочкой льда и всё под ней яростно бесилось. Старик пока ещё дрожал и извинялся, глупости вытаскивая из запазухи и, ранняя их на пол себе под колени, рыдал. Старик пытался вздрогнуть…

Тихая, даже пронизана мглой пауза. «Какая херня!» крикнул Листочек, откинув книгу, «какая херня!», он искренни жалел потраченные два дня на её прочтение. «Родился, жил да умер – какая ХЕРНЯ!». Листочек побродил по дому, улыбнулся в зеркало и вышел на улицу, перед ним виднелась надпись «Ты понял!?», которая сочеталась с яркой картинкой кругов с угрожающим видом.