Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

#1 2011-11-02 20:08:09

Геннадий
Участник
Зарегистрирован: 2011-10-31
Сообщений: 42

Долго не протянет…_3 часть

2


Вот и однопалатники.
А где же старик? Не хватает его... А вообще-то нет, это не однопалатники - все мы здесь смертники, и вроде бы у нас игра, кому первому выпадет... это... Сегодня мне.
Кто следующий?

Вечереет. Как пролетел день. Настроение улучшилось. Какая-то чертовщина! Всегда в это время у меня очень плохое настроение, всегда все неприятности случаются в боль-шинстве в это время. Но стоит стрелки перейти границу 21.00, как всё меняется. Что-то непонятное, я многих спрашивал, некоторые тоже испытывают, в это  же время,  некото-рое неудобство.

Черт возьми! Что только на меня не влияет!  Всё связано со всем.
Но с другой стороны, этих влияний можно избежать, это удается немногим, мне, ко-нечно, уже поздно...
Хотя, по правде говоря, я никогда и не стремился к этому. Жил, как птичка: поклевал, и спать, - и никогда не думал об этом. Вот, сейчас только, может быть, впервые задумался. Слышать - слышал, но никогда об этом не думал.

Какой воздух... Он становится необычайным, вот, все прозрачнее и прозрачнее - еще мгновение и темнота поглотит его, превратив в вечную прохладу, которая тонкими щел-ками...
Как красиво я стал думать... А ведь и в ночи есть своя жизнь, может и в грядущей тем-ноте, также обнаружится жизнь?

Вот и старик появился. Ну, вот, неугомонный старик заговорил. Только отвлекся, успокоился - он тут как тут! Чего это он бормочет насчет простуды? Идиот! Мне-то теперь какая разница? Стоит ли ему объяснять? Ох, уж эти старики. В молодости что-нибудь сделает и потом всю свою жизнь только и занимается тем, что стрижет с овец своего случайного деяния, которое не всегда великое, но обязательно к моменту, ко времени; потом это маленькое обрастает подробностями и уже становится, эдаким гигантом, который в состоянии перевернуть земной шар.

Ну, сейчас начнётся! Сел на любимого конька. Ну вот: «Когда  мы...». Да горите вы, огнем синим!
Заткнулся. Слава, Богу!
Повернулся к окну.
Вижу….
Вот, прошу любить и жаловать, появилась  на горизонте моя разлюбимая...
Бог ты мой!
Кто это?!
Вот те раз... Поцеловались!
Так!
Где там её цветы?  Передача?
В окно!
К чёрту!

- Что вы говорите?
Рехнулся?
Нет, в своем уме!
Уй – ди - те…
Всё исчезло.

Сегодня первый раз встал.
Тяжело.
Тошнит...
Противно.
Как всё противно!
Неужели даже в такой день надо было врать?
Зачем припёрлась?
Есть хахаль? Есть, тогда привет и  будь здорова!
Чего мне душу травить!
Иди своей дорогой!
Проявление гуманизма? а кому нужен, такой гуманизм, ну что мне с него?
Легче стало?
Нет.
Хуже!
                                                                               3
Не могу успокоиться. А старик опять что-то плетёт. Вот неугомонный. Наверно, и про-жил столько, потому что вот так балаболит беспрерывно, у него ничего не остается, а все с этим трепом выходит, ведь болтуны долго живут.

Начал заливать про былое. Ага, со старухой они прожили. Хотел бы я посмотреть, сколько бы он выдержал с этой стервой, что только что покинула меня…... Наверняка на половине своего срока загнулся бы. А  мне то что?
Ведь...
Закружилась голова.
Надо лечь.
Опять плачу...
И какая-то слабость...
А это говорит, что меня выпишут:

- Да угомонись, скоро-скоро меня выпишут на Тот Свет!


Что я говорю?
Не понимаю.
Ничего не понимаю, не могу...
Вроде бы прошу прощения... кивает, а глаза, какие у него: как шары. Успокаивает... Как тяжело.
Ничегошеньки больше не хочу!
Ничегошеньки.
                                                   

















                                                                3

Возникает странное ощущение, как будто на  всех предметах, что  меня окружают, ско-пилась пыль,  и мне, вроде бы нужно  навести порядок, но безразличие так велико, что стирать её не хочется и всё остается  без изменений…

Ничего не хочется.
Постепенно начинаю свыкаться с мыслью. Человек ко всему привыкает. Раньше каза-лось, что в жизни можно сделать многое, но вот в эти минуты, когда мысленно оборачиваешься на прожитое – понимаешь, что ничего нельзя сделать, все предрешено, а мы только играем роли. Как ни странно, но измотало, измучило ожидание, что хочется, чтобы  это произошло быстрее, может тогда наступит успокоение. Помнится, считал... Не могу все-таки думать об этом, даже сейчас меня охватывает чувство сопротивления грядущему, что таится за этими двумя словами: «Долго не протянет…».

Холодно.
И все-таки за этим напускным безразличием скрывается страх.
Я - боюсь!
И с этим ничего не поделаешь.
Страх...
Какая тишина.
Закрываю глаза. В ушах начинает гудеть. Но все-таки уже ничего не хочется. Как гово-рят итальянцы: «Комедия окончена...». Италия... Меня почему-то всегда влекло туда. Те-перь уже я никогда там не побываю.

Снова плачу... Теперь, практически постоянно, чуть что - плачу. Наверно, хорошо бы-вает только в книгах. В жизни - наоборот.

Там, герои, когда узнают, что немного, остается до конца, начинают делать свои воз-вышенные дела. У них все хорошо получается, и когда все сделано - красиво умирают. А у меня никаких дел. Никаких! Я просто лежу и умираю... Уже рыдаю. Это слово прямо... Не могу!

Ну, вот слезы кончились.
Тоскливо. Завыть бы! Сесть и выть, выть до тех пор, пока не станет лучше. Наверно Волки воют вот от такой тоски, которая охватывает их неожиданно, или они что-то вспо-минают, может о своих прежних жизнях... В прежних жизнях? Да, я помню, где-то слы-шал, что все живые не исчезают бесследно, а постоянно перерождаются...

Может  быть, я в кого-нибудь перерожусь, а?
Хорошо бы!

Поговорить бы... И старик исчез. Когда нужно помолчать - говорит, а когда необходимо поговорить - исчезает. Ну ладно. Интересно, сколько времени? А вот и часы. Ого! Уже половина двенадцатого. Где же старик? Наверно перевели в другую палату. Решили перевести в другую палату. Ясно! Гуманизм... хорошенькое дельце! Какая разница, как уходить: одному или под разговоры старика. Кстати, уж лучше было бы спросить меня, что лучше, но - об этом забывали. Человек уже ничего не стоит. За него все решают. Он только должен радостно кивать головой. Так всю жизнь... И все довольны игрой. Все в восторге! Нас заставили поверить, что происходящее не столько человечно, что личное мнение уже не играет никакой роли. И ни у кого не явится простой мысли, что человек, хотя бы в последний свой час имеет право на единственное проявление воли... Но кого что интересует?

Вроде бы спал...
Открываю глаза.
Утро.
День обещает быть хорошим. Пытаюсь вспомнить сон... Неожиданно на память прихо-ди вчерашний день. Тоскливо ноет сердце. Становится душно. Как хорошо было бы, если вчерашнее - плохой сон, а вот теперь, когда я проснулся -  всё  позади и никогда не вер-нется.

Ладно, надо доживать.

Утро! И все же, как хорошо просыпаться. Интересно, долго ещё? Не могу понять одно-го, что заставляет постоянно думать об этом? Какая сила? Каждое мгновение, о чем бы ни думалось, я как-то аккуратненько сворачиваю в эту колею.

Думается, что все безразлично, но в тоже время цепляюсь за каждое мгновение. И все вопросы так и останутся без ответа. А зачем мне оно?  Какая разница, сколько осталось: год, неделя, один день.  Вcё равно - все будем там. Как не ловчи  - один конец. Это един-ственное, что всех единит - и гениев и простаков... И, всё-таки, не хочется в это верить.
Что-то сопротивляется этому.
Ну почему?
Почему всю жизнь я должен бояться?
Боишься этого, того.
Если хорошо вдуматься,  то оставшиеся  людишки  приговорены - к смерти.
Да, к смерти!
Нечего бояться того, что реально,  и может быть является высшей реальностью. Никто не избежит этого.

Мне не повезло...
А почему не повезло?
Может, я тихо уйду сейчас, а оставшихся счастливчиков  ожидает что-то ужасное?
Говорят, что в 2012 году наступит конец…

Пройдет  время, и все забудут... Только ... Родители... Им плохо.
Милые мои…
Я  ничего не могу поделать.

Плачу.
К этому привыкаешь.
Слёзы стали литься по поводу и без...
Раньше  в детстве,  они приносили облегчение.
Сейчас – тяжесть на сердце.


Однажды я видел, как умирал старик, легко и без сожаленья. Он верил в бессмертие своей души, и это придавало ему силы. Его не пугало, что  его больше никогда не будет  на этой  Земле.  Его не волновало мимолетное.
К смерти он  готовился торжественно, и боль переносил, улыбаясь.
Я ему завидую.

А у меня...
Только страх.

А может...
может это расплата за неверие?
Неужели есть Тот, кому мы должны отчитаться за прожитое?
Не могу поверить...
Не умею...
Всю жизнь говорили, что Его нет, а вот сейчас...
Говорили, что  уйдешь - и всё.
Ан, нет, - не всё.
Вот как душу разрывает.


Разум не приемлет Ухода.
Видимо, вера - от сердца, когда просто веришь, а не доказываешь, что веришь.
Где-то не то читал, не то слышал: зорко  только сердце, потому что главного глазами не увидишь.
Вот и вера тогда вера, когда она от сердца, когда не надо доказывать,  а ты просто ве-ришь. Она есть – и всё тут!



Когда вера есть, тогда  на сердце праздник.  Жить легко и хорошо, а когда постоянно нужно себе доказывать, что это так и никак иначе - это мука. Противоречия, разные моти-вы, а  в центре ты - несчастный, всеми заброшенный.

В правоту сердца нельзя лезть с доказательствами...

Чёрт!
Опять сомнения…   
Если  Он есть, то почему он не сделает людей счастливыми?
Или есть  ещё тот, Кто ещё выше?
Мне с моего  места  трудно судить - ничего не видно...

Я лежу.
Трудно встать.
Все сильнее ощущаю, что моё тело становится чужим. Оно всё меньше и меньше  под-чиняется мне.
Что я вижу?

… нос, стены, потолок, окно (в которое  не хочется смотреть).
Что  мне осталось?
… воспоминания, уже искаженные, неправдоподобные, где все перепуталось, переме-шалось, и осталась только жалеть, что это больше никогда не повторится.


Если быть честным, то не такое уж радужное и прекрасное моё прошлое, оно наполне-но обидами,  просчетами  и ошибками - всего хватает…
Нет только радости!

Уход…
Что за эти стоит.
Все бубнят: счастье, счастье!
А спроси их, что это такое?
Начнут говорить о том, что не хватает в эту минуту, и все больше: ковры, машины, квартиры….
А я вот  лежу и  ожидаю Ухода…
Мне не хочется упоминать слово Смерть.
Мне от него становится страшно.
Просто Уход.
Я уйду в  Не Знаю Куда!

… мне уже  ничего надо. Туда ничего с собой  не возьмешь.
По большому счёту мы  на этой Земле временщики. У нас так мало времени, а мы дела-ем вид, что  у нас его много.
Всё – тлен!
Нас гонят желания…

Я   считал, что  у меня есть Любовь, а на деле ничего у меня нет. Но когда было  первое знакомство, тогда всё было окрашено в розовые тона,  и  я ощущал себя счастливым.
Но всё испортило то, что я увидел.
Это измена?
… хотя...
Какая же измена мне?

Смотри-ка, как всё поворачивается: это счастье, которого я так  и не достиг, на самом  деле только тропинка, ведущая в Никуда.
Всё проносится мимо.
В конце – концов,  у меня остались только воспоминания, которых я не хочу.

Остаются воспоминания,  которые  заменяют мне жизнь…


Странное видение... Мне  чудится, что люди, которых я знал, стали свиньями... Вот они  бегут, отталкивают друг друга, ставят подножки. Господи! Топчут упавших... Хочу открыть глаза - не могу. А вот и корыто. Набросились, а потом отвалились... Вон, та свинья похожа на меня …

Открыл, наконец, глаза. Фу! Такая яркая была картина.
А всё просто – мы не знаем, что  такое добро, что такое зло.
Вся наша жизнь – это  игра.
Мы - игроки
Нам предлагают правила. Объявляют их ценностями и  наша жизнь – это следование этим правилам или нарушение их.
Создатели  сделали нас  такими, чтобы позабавиться, чтобы увидеть наши пороки и са-мим, проиграв их, не делать такого.


Но  есть и главный Игрок.
А, кстати, ведь Он - воплощение добра и любви... Я даже читал на майках, что «Бог - это любовь!», тогда почему не сделать так, чтобы  воцарилось в мире  добро и в головах людей не возникало плохой мысли?
А  стоило бы ему только наделить нас своей волей, как бы мы стали выполнять законы. 
Но он  дал нам выбор.
Он нас испытывает…
Для чего? 


Происходящее - непонятно, о будущем – и говорить нечего, прошлое -  искажённые тени.  Ничего нет…   
Есть только  секунда, когда я подумал, но за ней уже спешит следующая, и я  постоян-но обретаюсь в прошлом, а будущего и настоящего у меня нет...

Дух захватывает! Может быть, вообще меня нет,  ведь я даже толком не знаю, что я та-кое.













                                                                    4

Как бы было хорошо с кем-нибудь поговорить... Опять все разбежались. Старик и тот не появляется.
Ох, какая тоска.
И мысли, как на подбор, одна лучше другой - не избавиться, не понять, а вот только од-но - беспросветная тоска и какая-то отчаянная попытка разобраться во всём, или, уж, на худой конец, понять для чего весь этот балаган…

Ну, узнай я, что к чему, - разве мне  полегчает?  Какие-то новые проблемы начнут гло-дать душу? Кто знает?  Всё-таки, почему именно сейчас, когда и без того осталось мало времени - думаю об этом, хотя о чем мне еще думать, а?  Да не о чем! Я ничего не могу  сделать,  чтобы прекратить поток мыслей. Эти мысли существуют сами по себе.
А кто я?
Я ничего - не могу.
Ничего не могу…
Всё сквозь пальчики. Всё! У других, может по-другому, а у меня - мимо.
Всё мимо…


Я, как несчастный несмышлёныш, потерявшийся в лесу, и при этом не умеющий ни найти выхода, ни добыть себе нормального пропитания…
Я обречён...
… обречён на одинокую и голодную смерть в этой жизни. Отчаявшись,  я ложусь под кусточком и начинаю умирать, но смерть сразу не приходит,  тогда вспоминаю о про-шлом, и пытаюсь, в надвигающейся темноте, увидеть лучик, хотя бы тоненький, толщи-ной с ниточку, чтобы увидеть, ощутить, ухватиться за неё и попробовать вылезти наверх. Но не добраться! Нить скользкая…

Всё бесконечно, в этом, никем необозримом пространстве, перестраивается и суще-ствует неограниченное количество времени. Являясь и исчезая. Исчезая и являясь.

Моё тело разложится   на  частички, а вот как быть с тем, что думает, решает, оценива-ет, радуется, страдает -  это не тело, это я точно знаю. Тело выполняет приказы.
Эта загадочная субстанция,  также на атомы распадается?

Всё бесконечно… моё существование, или прозябание, также должно быть бесконеч-ным…. Мне это доказывать не надо, теперь я точно знаю – моё существование конечно.

    Я пытаюсь разобраться, но всё бежит от меня, только ухвачусь за хвост птицы, она взмывает, и только перья в руке остаются...
А где ответы?

Как у Иванушки-дурачка…   Но не такой уж он и дурачок. Его какая-то сила влекла ко всему, что только душа пожелает. А меня если и тащит - то это горькая судьбина, да всё больше по кочкам, да  прямёшенько к пропасти.

Конечно, есть умники, которые свои воспоминания украшают, получается, что у них  была не жизнь, а разлюби малина! Мне кажется, что постепенно выхожу на их тропу.

Я внушаю себе, что у меня было перо, которое я потерял, в этой безостановочной  гон-ке к корыту, и вот тогда  я начинаю страдать о потерянном пере, внушая, что оно было, что оно не привиделось мне.

Это блеф, который   не даёт ни одного шанца, но  более никто  не даст мне шанец…
Все бегут  к корыту, о тебе забывают, будто и нет тебя.
И меня, считай, больше уже  и  нет.

Я выбыл из гонки к корыту.

Я на обочине…

Во многих книгах жизнь представляется как Путь.
Не дорога.
Не спринтерская дорожка к корыту, а Путь.
По нему…..
Бог ты мой! Так,  это наверно   лестница, о которой говорил Старик.
Это Путь, который  бесконечно  устремлён вверх.
Нет ему ни начала, ни конца…
Это движение к горизонту….
Чем ты ближнему, как тебе кажется, то он дальше от тебя, как это обстоит на самом де-ле.
Чем ближе подходишь, тем дальше он удаляется, бесконечное движение его основа...

Успокаиваюсь.
Значит ещё не конец, ведь я еще не приблизился к горизонту. А ведь можно заблудить-ся, уйти в сторону, но куда бы, я ни двигался, везде есть горизонт.
Последнее время, я отчётливо стал понимать, что всё происходящее имеет особый смысл!
Всё не просто так.
Что отрицаешь, то и утверждаешь!

Это большее, чем праздное разрешение проблемы свободного времени. Теперь я ощу-щаю исчезновения  времени.  Поступь окончания  моего времени, от которого корчится моё бренное тело...   Это точно. Все бренно. Что-то приходит, что-то уходит…

Уход…
Это переход из этого Света в Тот.
Наверно,  переход - боль, а я боюсь боли, и ещё больше….  неизвестности.   
Во мне живёт страх. Я боюсь  неизвестности.
Что меня ждёт?
Там…

Я боюсь боли.
Но ведь боль касается только тела. А над ним возвышаете разум – бестелесный он мо-жет проникнуть  везде.
А что если...
Даже не верится...
Он останется! Точно!  Если тело – оно состоит  из чего-то, и в конечном  итоге – рас-сыпится.   Разум невозможно пощупать, но его можно ощутить.
Как со зрением? Так, что такое  я - разум или зрение?

Мне  всё равно, что такое я….
Мне хочется  зацепиться за что-нибудь и остаться в этом  бренном и  непостоянном ми-ре, хотя уже и не понятно  зачем.
Может это просто отголоски слепого инстинкта, который цепляется за всё, даже за ми-раж, только бы что-нибудь сохранить, хотя бы маленькую частицу, хотя бы одно мгнове-ние.
Могучий инстинкт самосохранения.
Он диктует мне остаться.
Неважно кем, неважно как.

Хотя бы как-нибудь…..

Меня всегда удивляло слепое желание людей написать своё имя везде, где только при-дётся. А вот сейчас, я понимаю, что это желание остаться в  памяти тех, кто просто прочи-тает ими написанное.
Человек хотя и ограничен во времени  всё-таки имеет что-то такое, что влечёт его к бесконечности….

Хотя бы  что-то  должно остаться от каждого. Нельзя просто так уйти,  ничего не оста-вив от себя. 
Или о себе?
А что даст эта зацепка?
Меня не будет, но обо мне будут вспоминать. Жизнь в памяти людей….. Может быть, вспоминая, люди тратят энергию и эта энергия питает какие-то незримые сущности, кото-рые остаются после нас?

А может  это желание выпятить себя. На протяжении жизни,  в разной степени, все лю-ди делают всё, чтобы показать себя. Погарцевать, так сказать, на белом коне, перед вос-хищенной публикой.

Не хочется уходить бесследно. Это и заставляет людей что-то делать. Нежелание исче-зать бесследно, потому что и память, наверняка, имеет какое-то значение, имеет какую-то протяженность, это не простое механическое действие - это что-то более сложное, более представительное, то, что дает уверенность и от чего исчезает страх.

Успокоился.
Нет страха. Осознаю и понимаю, что меня ожидает. Уже не пугает Красавица С Ко-сой… Как всё быстро меняется, ещё вчера не мог найти себе места.

Интересно, а как это произойдет?
Наверно, всё будет темнеть, темнеть и  вдруг раз - исчезнет и как бывает во сне, когда крепко спишь, все пропадёт и тебя не станет… Если всё произойдёт  по этому сценарию, то чего пугаться - не станет, значит, уже никогда не буду испытывать боль, страдание, му-ки - всё  исчезнет. Остатки от меня начнут бродить по миру,   появляясь в бесконечном количестве всевозможных сочетаний.

Смотрю в окно.
Я  от всего отстранился. Окружающее наблюдаю так, как будто я сморю на всё проис-ходящее со стороны. Моё Я стало сторонним зрителем, которому нет никакого дела до того, что произойдет и как произойдет.

Волнения ушли. Правда, я не уверен, что надолго. Моё тело как старый костюм. Его жалко, но сила привычки заставляет искать повод, чтобы его оставить, хотя  он уже  изно-сился ,  него нет мало проку.

В этой камере смертников мне уже неинтересно. Происходящее не только не волнует, но, более того,  не касается меня. Как ветер, который  влетает в открытое окно и вылетает в дверь, прикасаясь безразлично ко всему, лишь потому, что это встретилось ему на пути, так и я обтекаю всё, что вижу и оно  уже не волнует меня, не вызывает никакого душевного отклика -  это чужое...

Тело стало чужим и неприятным, будто я надел чужой костюм. Может это странно, но это так, и мне хочется избавиться от него. Эта мысль тревожит меня. Но тот, кто наблюда-ет за мной изнутри, как мне кажется, начинает брать бразды правления в свои руки. До этого мгновения он только наблюдал.

Теперь он становится господином всего.

Может быть, он  и есть моё настоящее Я.

Мысли продолжают  тревожить душу.
Но  я не могу понять одного – зачем я сейчас, когда осталось так мало времени, выяс-няю всё это? Мне не ответить на этот вопрос. Хотя, если на это посмотреть под другим углом, то чем мне ещё заняться?

Когда-то, давным – давно мне  чудилось,  что  меня кто-то зовёт и самым непостижи-мым  в этом было то, что меня звали изнутри. Я испугался и  рассказал об этом  своему другу и тот посоветовал мне об этом никому не рассказывать.
Сейчас я точно знаю – это Маленький Человечек.
Возникало желание пойти на зов. Трудно было этому противиться. Но я не знал куда идти…
Я мучится. Если бы знал - ушёл. Ничего не могло меня задерживать. Ничего. Сейчас тем более, когда я постепенно свыкся с мыслью о том, что Уход не за горами.

Всё, что было уже в  прошлом. Оно не вернется. Ушло, стало не моим, а воспоминания, как известно, вещь скользкая,  они не отражают то, что было, они его украшают в  угоду самолюбию, оставляя что-то не жизненное, а сладенькое. Но если посмотреть правде в глаза, то  останется   Голос Зовущий мня…  Это, может быть, и есть  самое главное в моей жизни, а остальное  - так себе. Хлам.
Наверное, и об этом намекал Старичок, когда  говорил о лестнице. Шаг за шагом вверх.   Подъём  на другую ступеньку…..
А где я?



А может быть  после того, как я услышал свой приговор, мой разум помутился?
Говорят, что если Он рассердится, то отбирает разум?
Ну, за что?
Что я сделал не так?

  Но нет... Если я всё правильно понимаю, то навряд ли. Есть такая поговорка: своего горба не видно.
А, ведь это действительно так. Когда дело касается самого себя, мне хочется чуть-чуть всё приукрасить, чтобы было всё красиво, как в книгах или в кино.
И чтобы другие восхищались…
Смешно?
Наверное…

Мы – искаженное  зеркало чужих мнений о нас.

Нельзя расправить крылья и взлететь, постоянно чего-то, боясь, особенно, если это ка-сается людских мнений.
От них погибель!
А что они такое?
Да просто - слова. Пустые злобные слова, от которых нельзя ожидать ничего хорошего. Мне  не приходилось видеть, чтобы они кого-то осчастливили. Быстрее, наоборот, в них заложена динамическая сила разрушения.  Важно понять это.

Чужие мнения – это смертельный яд, для  истинного Я.

Повеяло из окна прохладой. Как хорошо! Господи, ведь больше всего на свете я люблю весну и лето...
Но не дотяну...
А может это и хорошо, что сейчас, а не зимой. Весна, дарит надежду, и вместе с ней за-бываешь, о своём страхе.

                                                                               5


Прошло два дня.

И быстро, и медленно, кажется, что все исчезло, и остался, … нет, точнее, остались только мои рассуждения, и ничего не может их остановить, с ними стало даже как-то уютнее. Они не опасны…  А что такое опасность для человека в моём положении?

Почему-то сейчас я подумал о бесконечности
Я часто думал о бесконечности. Если все бесконечно, то и вот этот день, и все преды-дущие, в своей каждой точке также должны бесконечно продолжаться, потому что они вытягиваются, и тянуться вечно.
Я чувствую так, как устроены мои органы чувств. Совершенствуя их, я раздвигаю свои возможности, тогда и мир предстанет другим.

Надо встать.
Тяжело.
Тело будто не моё.
                                                                         


                                                                  6


С трудом сделал горку из подушек.
Лёг на бок.
Окно.
Смотрю в него.
Немного рябит и расплывается.
Ба! Кто к нам идёт!
Интересно, видит она меня или нет? Быстрее всего нет. И, боже ты мой, какая скорбь! На этот раз её приятель за забором - это предусмотрительно. А что, она играет неплохо, видимо, есть данные. Могла бы стать актрисой, хотя все женщины актрисы.

А что если сказать ей?
Нет! Будет сцена и, потом станет стыдно за неё. Так бывало. Она что-то делает, а у ме-ня такое чувство, будто при огромном скоплении народа я голый. Так и вижу, как она бросается к окну, заламывает руки... Противно! Хочется сплюнуть.
Что я злюсь?
Кого винить?
Некого.

Всё идёт своим чередом.

Заходит.
Опять цветы. Эти выбрасывать не буду. Пусть стоят.
- Хорошо себя чувствую.
- Сухо разговариваю? Нет, тебе это показалось, просто настолько хорошее настроение, что лицо ничего не выражает. Это от полноты счастья и изменений,  происходящих в та-инственных глубинах моей души.
- Это хорошо, что ты понимаешь..., -  побледнела. Что это она? Может, узнала? Ну-ну, посмотрим, что будет дальше.
- Посидеть со мной? Зачем? У меня всё есть. Не надо. - Хочется, чтобы она ушла.
- Обиделся? На что? - чуть не спросил про ее провожатого, Слава Богу, сдержался! Не хочу лжи.
- Хорошо. Спасибо. Буду стараться.
- Ничего не надо. Если будет время...
- Я понимаю, тебе нелегко: работа, начальник! Не надо меня целовать, а то расстроюсь. - Какие у неё противные губы - мягкие податливые...
- Не обижайся, я шучу. Ну, привет.

Бедный, истомился, не выдержал, только она вышла тут же к ней. У него мужественное лицо. Молодец! Хорошо держится. Такой не промахнется. Хотя, кто знает, как бы повел он себя, попади в такую ситуацию, в какую попал я….


Долго не протянет!

                                                                       7

Все хороши, когда много свободного времени, а когда его совсем не остается, когда в любую минуту всё может кончиться, то здесь не до громких слов, не до поз.
Ну, да Бог с ним!
Придёт и его черёд.

Чем бы заняться?
Скучно.
Как всё это понимать: остались считанные секунды, а мне скучно, но, тем не менее, и с этим ничего не поделаешь, - скучно.
Вон муха опять ползёт. Какое мерзкое создание. Вчера ползала, сегодня, завтра... Под-ползла к ручке. Остановилась. Подрыгала ножкой. Что-то не нравиться. Поползла дальше. Взлетела.

Вот у кого жизнь: живёт не думая, и умирает не страдая. Никаких переживаний, коле-баний. Все на своих местах. Есть, так есть; нет, так нет. Как легко: раз и нет. И никаких тебе самобичеваний, пониманий, созерцаний все предельно просто. А вот с человеком судьба, или еще кто-то, посмеялся, дав  разум, который при жизни ничего не может, а пе-ред смертью своим нелепым сопротивлением тому, что приближается, только  увеличива-ет страдания. Всё из-за него. Не будь его, мы  жили бы легко, и умирали  без страданий. Правда, смерти боятся и животные, но у них это не связано с осознанием, а значит, и нет страдания. Человек понимает, а они ощущают. Неизвестно, что лучше. А может, они тоже осознают, но только сказать не могут?

Пока живёшь, и ничего не угрожает, то не думаешь о смерти, но стоит только заболеть, как мысли об этом начинают одолевать. Встретишь похороны - пугаешься. Становится страшно потерять то, что имеешь сейчас. Только боязнь потерять, потому что никто не знает, что там... Все скоротечно. Одно сменяется другим. Радость заменяется горем, потом приходит забвение, потом радость и снова горе... Или последовательность меняется, но нет постоянства.

А душа хочет постоянства.

Вот, я лежу.
Жизнь  для меня - это постель.
Лежу, вспоминаю. В голове что-то неясное, как смутная догадка.  И вот, таинство мыс-ли – думаешь об одном, и вдруг поворот – мысли о ней….

Помню, однажды назначил ей свидание, своей дорогой, возлюбленной... Ни к чему моя ирония, да и слушателей нет. …Она долго не приходила. Я метался, не мог найти места, потом прошло время - успокоился и весь вечер занимался делами, уже ни разу ни вспомнив об этом….. Все приедается, все заставляет искать новое. Радость хороша только в тот момент, когда радуешься, некоторое время спустя - это уже не радость, а томление.

Интересно, каким бы я стал, доживи до возраста старика, моего сокамерника?
Картина не из приятных! Я не красавец. Это известно. Не хочу быть больше того, что есть, в действительности, в старости, когда все черты обезображены, когда ты ничего не можешь – человек становится обузой для всех. Разве это жизнь? Некоторым помогает ве-ра.
А я ни во что не верю.
Да нет... Все обманчиво.
Может и верю, только не знаю….

Если бы меня не останавливал страх, то бы наверно, уже давно ушел из этого мира.
Страх - это сила.
Где-то слышал, что когда умирал Гёте, то он, родимый, так орал, что за несколько кварталов были слышны  его вопли. Не хотел расставаться с жизнью...
…просто боялся. А ему было за восемьдесят. Хорош мыслитель! Поучал, поучал, а как настало время - завопил.
Да оно и понятно – страшно…

Я думаю, что  Фауст - это голубая мечта любого человека.

А с другой стороны – что даст бессмертие?
Мне об этом даже страшно подумать.
Жить в этой жизни и с каждым днём понимать, что она - наказание.


Спать хочется.
Какая тишина.
Холодно.
Странно,  я не пытаюсь согреться!
Кажется, я увидел Маленького….



































                                                Часть пятая

                                                              1

…Фу ты, чёрт! Надо же такому присниться, только закрыл глаза, как неизвестно откуда появилась она и сказала, что мы уезжаем. Я не стал спорить - встал и стал одеваться. Всё делалось не спеша.  Она нервничала.

Потом  мы ехали на машине. Вдруг она закричала, я повернулся - её не было.  Шофёр сосредоточенно вёл машину. В окне  мелькали дома, но рассмотреть ничего было нельзя. Смотрю на часы, но стрелок не вижу. Всем своим существом ощущаю - опаздываю.
Куда и зачем - не знаю.
Стал просить шофера, чтобы он поехал быстрее, но он, смеясь, показывает на светофо-ры, которых невероятно много.
Стоит проехать несколько метров - красный свет.

Неожиданно услышал крик.
Оборачиваюсь - она.
Сидит, сжалась, вся  мокрая, будто попала под дождь, я хотел что-то сказать, но по-слышалось биение капелек о  крышу     машины - на улице шёл дождь. В окно было видно, как бежали люди, смеялись, прятались под навесы.
Светофоры стали исчезать, и шофёр поехал быстрее. Я хотел откинуться на спинку си-дения и только прислонился, как она стала разгибаться, и через секунду я уже лежал. От-крываю глаза, передо мной стоит шофер в белом халате и, улыбаясь, говорит:

- Приехали, но вы долго не протянете..., - в ответ начинаю хохотать, вокруг меня соби-рается народ. Понимаю, нахожусь на вокзале.
Люди стоят, кивают головой, из их разговора ничего нельзя разобрать, будто нахожусь за стеклянной перегородкой, потом  они начинают расходиться. Вот уже никого нет. Только она. Вначале, стоит, молча, потом начинает говорить,  я силюсь понять, но ничего не могу расслышать. Приподнимаюсь на локтях, и тут мой взгляд нечаянно падает на ча-сы, и тогда понимаю, что опаздываю на поезд. Вскакиваю, поворачиваюсь и вижу, как она идёт под руку с доктором, вначале хочу закричать, но перед глазами возникают часы - срываюсь с места - бегу.

Вижу последний вагон. Ба! Знакомые все лица: она, поворачивается и приветливо ма-шет рукой.
Хочу побежать быстрее, но ноги становятся свинцовыми 
Нет сил!
Из глотки вырываются хрип.
Неожиданно спотыкаюсь и падаю. Но, ни удара от падения, ни бешено колотящегося сердца - не ощущаю. Поднимаю голову и вижу, как какой-то незнакомый человек протя-гивает мне билет - хватаюсь за него, как за соломинку. Билет разрывается и одна половинка остается у меня. Хочу заплакать, но кто-то говорит мне на ухо, что билет счастливый.

Поднимаюсь, но  не сделав одного шага, спотыкаюсь и  падаю. Дотронувшись до зем-ли, чувствую тепло и становится так хорошо, что хочется заплакать. Становится трудно дышать; начинаю ощущать, как лёгкие разрываются от нехватки воздуха.

Я становлюсь каким-то тюбиком и  мои жизненные  силы, какой-то неведомой силой, выжимаются из меня.
Мне кажется, что я умираю.
Боже мой!
Ведь всё это происходит сейчас...
Это...
Это... оно...
Я лечу... нестерпимо долгий коридор.
Ударился, но боли не ощущаю.
Когда же конец?
Гул, какой гул, кажется, что лопнут перепонки.
Никогда не слышал такого.
Где я?

Что-то мелькнуло перед глазами, такой яркий свет...
Ничего не вижу.
Перрон.
Как я сюда попал?
Какой длинный.
У него нет конца.
Я понимаю, что он продолжается и за горизонтом.

Не встать.
Не могу, что-то удерживает меня…
                         
Кажется, стало легче.
Опять свет!
Какой яркий, но не слепит. Теперь вроде бы отпустило, и можно подняться. Перрон стал как тротуар. Вон, какие-то люди. Да они несут картинки. Присматриваюсь - да это... это вся моя жизнь. Господи, такое ощущение, что я всё это переживаю  вновь: вот я ма-ленький...
Всё повторяется!
Всё!

Это продолжалось всего несколько мгновений.
Да, вот палата, старик стоит около меня.
Плачет... Зачем... Хочу сказать, но не могу. Я только вижу, но ничего не могу сделать.

Опять перрон.
На нём никого нет.
Какой чудной день. Что-то совершенно необычайное. Кажется, что такого и быть не может, а вот, на тебе - может. Яркие краски, и так хорошо все видно, что могу описать даже мельчайшие детали, а вид такой, какой мне приходилось видеть на открытке - там была изображена Швейцария.

Разжимаю кулак - билет. Он же счастливый. Оглядываюсь. Где-то у линии горизонта - поезд. Почему-то понимаю, что мне нельзя на него опоздать. Бежать! И  странное ощуще-ние: бегу и в тоже время стою на месте. Вот уже, кажется, что сейчас силы покинут меня и я упаду, почему-то думается, что должен проснуться, но неожиданно мысль пронзает меня - я не сплю... Страха нет. Есть успокоенность, такое чувство, что  желания удовлетворены и  больше нет хотений.

Вспоминаю - в кулаке счастливый билет. Вдруг охватывает беспричинная радость.
Хочется петь! 

И тут, совершенно неожиданно на память приходит разговор со Стариком!  Я вдруг сразу же понимаю, о чём он  говорил.
Я  радостно кричу:
Вспомнил!

На душе так и легко и светло. И лёгкость. Она разливается по всему телу, которое тут же теряет тяжесть прошлого. Я освобождаюсь от оков воспоминаний. Они больше не му-чают меня! Они больше не приходят как незваные гости, когда их не ждёшь!

Мне легко!

И даже показалось, что если я  подпрыгну, то полечу! Как будто вес пропадает, каждое движение приносит облегчение, и я снова могу двигаться.

Вот дверь, протягиваю руку, но расстояние между рукой и ручкой увеличивается и увеличивается, у меня нет сожаления,  ведь это весёлая игра.  Чувство радости не покидает меня.

Оно увеличивается. Потом краски начинают мешаться. Становится серо и тоскливо. Словно шар проткнули, и из него выходит воздух, так из меня - легкость. Появляется тя-жесть.

Становится нестерпимо тоскливо - я теряю основное, - свою обетованную землю. Вот она передо мной, но всё начинает наклоняться, и я теряю устойчивость, начинаю сколь-зить, цепляюсь  пальцами за землю, хочу  удержаться - не получается! Под ногти попадает грязь, какие-то палочки, комья - становится нестерпимо больно. Закрываю глаза….
Хочется, во что бы то ни стало удержаться!
Становится страшно….
Мелькнула мысль: упаду и конец!

И тут же, следом, другая мысль:

конец чему?

И тогда я понимаю: это не сон!
                                                                         2


Всё идёт своим чередом.

Тут же всё остановилось.
Я обрёл почву под ногами.
Будто ничего и не было.

Но не могу понять: где я?
Перед глазами мелькают картинки. Одна, другая.… Это же воспоминания.
Я маленький….  вот….
Всё мешается.
Чувствую, что я снова проживаю каждое мгновение моего, такого теперь далёкого  прошлого. 
Неожиданно  вспоминаю, что совсем  недавно я уже переживал это!
И  тут же другая: ну и что?

Всё завертелось, закружилось!

Я  бегу, вижу последний вагон, ловлю  себя на мысли, что всё происходит как в кино: движения становятся замедленными, всё как бы проплывает мимо меня. И тут совершенно неожиданно я чувствую, как моё сердце остывает. Другого слова нельзя подобрать. Именно остывает.…

Всё уходит  в  далёкое Никуда.
И это уже не пугает.
Становится  смешно….

Всё идёт своим чередом.

Так бывает с актером, играющим свою последнюю роль. Спотыкаюсь, медленно падаю, неожиданно в полёте передо мной возникает лицо. Вначале черты несколько неясные, потом  становятся яснее и яснее. Я вглядываюсь. Вдруг, неожиданно для себя, я опускаю глаза вниз и вижу тело, которое медленно падает на землю. Я поднимаю глаза, и теперь я сморю  уже снизу вверх. Лицо, кажется до боли знакомым, но я не могу узнать кто это.

Напрягаюсь. Мне хочется вспомнить, во что бы то ни стало. Мелькают, с невероятной скоростью, воспоминания, ни на одном я не могу остановиться. Мгновение – и всё смешалось, потом рассыпалось. Я не вижу, я ощущаю каким - то чувством, что это она моя первая, и, наверное, единственная любовь. Я хочу, что – то сказать, но губы такие тяжёлые,  что ими трудно двигать. Они не подчиняются мне.

Снова вглядываюсь, но никак не могу рассмотреть лицо. Я быстрее  догадываюсь, что это она, но в тоже время такое ощущение, что это кто-то другой, совсем незнакомый. Вдруг что-то дрогнуло -  лицо как бы качнулось и стало  расплываться, будто оно нарисо-вано красками  и на них попала вода и они стали расплываться. Мне хочется это остано-вить, но это уже как - то лениво. Я хочу и не  хочу одновременно.

Появилось  уже другое лицо, тоже знакомое - в нём все лица, которые мне приходилось видеть, они  представали в том виде, в котором я их видел в последний раз, но  все эти картины не находили во мне отклика. Я продолжал остывать. Это уже касалось не только моих чувств, но всего: и тела, и каждой клеточки отдельно, и чего – то ещё такого, о чём я не могу сказать,  потому что не знаю, как это описать словами, я могу это только  почувствовать.

Понимание, что это прошедшее было настолько сильным, что я не мог к этому отно-ситься как к чему-то существенному.  И я, неожиданно для себя, опять увидел мелькаю-щие картинки и вдруг - увидел себя стоящим около часов… Это первое  свидание. Мне захотелось там остаться и тут же это свершилось.

Я перенесся к месту своего  первого свидания.
Стою около часов. Банально, но это так и было потому, что мы договаривались встре-титься около них, мне было лучше обозревать всю площадь, которая была необычной, с каждой секундой я ощущал, что волнение нарастает, а мне хотелось - то петь, то рыдать...
Вот, волнение достигло наивысшей точки, кажется, что моя  грудь разорвется...  Смот-рю по сторонам, я не знаю, откуда она появится.  Неожиданно приходит понимание, что я  там –   на месте своего первого свидания. Я жду. Очень хочется, чтобы она пришла.
И тут я вижу -  она идёт.  Улыбка, такая милая, что мне хочется броситься к ней. Об-нять её. Говорить только хорошие, только нежные слова,  и неожиданно я понимаю, что я не хочу этого, что это уже не моё, что это уже прошло, потому что это только  картинки, которые мелькают  в моём сознании, но мне не хочется останавливать это мелькание...

Всё идёт своим чередом.

Я почувствовал удар. В глазах замелькали разноцветные шарики. Танец, непонятный, замысловатый, такой, какой я видел в кино, когда показывали - искусство майя... А ведь майя - это иллюзия, может быть, и это то, что происходит сейчас, со мной тоже  иллюзия?

И тут я  увидел себя стоящим перед  стеной. Я почувствовал, что мне стало тесно. Это не было ощущение того, что мне жмёт  одежда. Это было другое.  Напрягая все свои силы, я старался  освободиться от этого странного состояния.

Мгновение – я ощутил лёгкость, которая была мне знакомой.

Я снова лечу... Теперь  это  узкий  канал. А может быт  труба. Полёт оборвался так же неожиданно, как и начался, и передо мной предстала палата, но она была видима сверху, как будто я был на потолке, при этом все прекрасно слышал и видел, что происходит вни-зу.

Осматриваясь, неожиданно я заметил... Внизу на кровати лежало моё тело. Я не знал, кто там, но я точно знал (не знаю, откуда) это моё тело.

Около, суетились люди в серых халатах. Они подняли его - бросили. Завернули в про-стынь и понесли. Потом зашёл доктор, с ним еще кто-то, обращаясь к нему, он сказал:
- Я не думал, что все так быстро произойдет.
- Но смерть была хорошей.
- Да, он умер во сне. Лучше нельзя и пожелать. Заснул и больше не проснулся. Но в его истории это был лучшей исход. Кто это рыдает?
- Да, вроде бы,  его невеста.
- Бедная, она третий раз теряет сознание. Все говорит о своей вине...


Вдруг нестерпимо стало жаль её, захотелось как-то утешить,  сказать, чтобы она ничего не боялась, что всё не так как мы думаем, что пугаться нечего, но тут  я снова полетел по трубе и в глазах возник свет. Необычайно яркий, казалось, что от него можно ослепнуть, такой он был яркий.

Всё идёт своим чередом.


Постепенно я взлетал всё выше и выше. Казалось, что от меня как грязь отлетают  ка-кие-то старые заботы, надежды и желания, они становились такими незначительными. Мне даже стало смешно. Я рассмеялся и услышал свой смех. Он был как звон колоколь-чиков. Это был другой смех.
 
Я смеялся,  и в ушах зазвучали колокольчики. Их было  много и они были  светлыми и добрыми. Их  звук не раздражал, наоборот – успокаивал.
Я понял, после того как увидел  своё бывшее тело – меня  больше нет.

Всё идёт своим чередом.

И тут же, в одно мгновение я ощутил, что труба кончилась, и я, как вода, вытек в про-странство, которое, переливалось красками, и было теплым и приятным….

Вокруг   мелькали огоньки. Это были звёзды. Всегда казалось, что они холодные, но сейчас они были тёплыми и нежными. Как любил я с ними обращаться на непонятном языке, это бывает так, когда не говоришь, а как бы читаешь мысли, и то, что хочешь ска-зать, как бы выскальзывает из тебя...

Неожиданно я увидел, как из звёзд образовалось кольцо, оно заискрилось, засверкало.
И зазмеилось!

Всё идёт своим чередом.

Я пригляделся и вдруг отчётливо увидел, что это  была золотая  змея,  кусающая  себя за конец хвоста.… И какая-то неведомая сила повлекла меня в этот круг, я захороводился и восторг пронзил меня.

И тут, совсем некстати, вспомнилось, что совсем недавно меня терзала скука и тоска, но сейчас этого не было, была  легкость.  Ощутив её, я как бы почувствовал, что вернулся домой, как будто я долго был  пути, забывал обо всём, даже о том, куда я иду, но вот сей-час, придя сюда,  вспомнил весь свой путь, и тут передо мной поплыли страницы моей жизни, как будто я смотрел кино.  Мелькали кадры, и на время, как бы вновь переживал всю жизнь: день за днём, час за часом секунда за секундой.  Это было в другом измерении, где мгновение могло растягиваться на миллионы лет и сжиматься до неразличимости. И вдруг я ощутил  себя, и захотел  её увидеть и не успел об этом подумать: вечер счастливый и радостный, а рядом - она. Этого не было в действительности, но здесь, в этом таинственном миру, можно сделать всё, поэтому я был с ней, и она была такой нежной, такой преданной.

И я принял её облик. Тут я понял, что могу, как бы воплотиться в любое состояние. Вижу её глаза.  Она смеётся.
Вдруг грохот. Я отлетаю вверх и внизу вижу груду обломков;   мгновение - огонь всё сжигает.

Всё идёт своим чередом.

Вокзал.
Я понимаю, что пришел кого-то проводить, а кого - не знаю.  Начинаю шарить глазами, искать, стараюсь вспомнить, но ничего не удаётся и тут мой взгляд останавливается на часах: большие, круглые, они почему-то кажутся старинными. Стрелки на них большие и массивные и идут они как-то странно, кажется, что именно на них отразилось все мироздание. Приглядываюсь и вижу, что цифр нет, нет ничего, но если посмотреть на стрелку, то увидишь, как течет время. И это течение странное: все стоит, но стоит посмотреть с другой стороны, оно начинает бешено двигаться, потом с третьей - и ты одновременно видишь и движешься,  и стоишь, и еще что-то, а потом ещё, ещё...

И снова тот же поезд, который и движется и стоит и что-то еще с ним происходит - не могу понять. Я начинаю приближаться, на душе покойно. Ощущаю в себе какие-то силы, какое-то неясное предчувствие необычайного, но того к чему я стремился всю свою жизнь, такого, что станет со мной в одно из мгновений, но того чувства, которое, я обыч-но, испытывал в подобных состояниях, - нет, есть другое, может не совсем понятное сей-час.

Подхожу к вагону. Смотрю, и в окнах опять начинает мелькать мое прошлое, но я    смотрю по сторонам.

Перрон.
Его конец у линии горизонта. Напрягаю силы, хочу добежать до конца, понятно и меня охватывает нестерпимое желание. Вижу поезд. Последний вагон и желание сильнее...

Все исчезает.
Вот я куда-то проваливаюсь. В ушах свистит, слышится неясный шум, который пере-растает в гул. Кажется, что я стал самолетом и лечу на землю, вот она ближе-ближе, еще мгновение и расшибусь.

Всё идёт своим чередом.

Потом тишина. И снова перрон! Поезд. Стоит. Бросаюсь к нему, в этот раз все получа-ется легко, я бегу быстро, едва ощущая свое тело, и мое сердце заполняется  лёгкостью. И снова  светлое, чистое заполняет меня, и вот уже исчезает ненависть, злость, все то, что было где-то там...
   
Остается только радоваться тому, что это прошло, исчезло, что больше никогда вернет-ся.

Неожиданно спотыкаюсь. Отчаянье, как черная тень перечеркивает легкость состояния. Хочу закричать... Крик застревает в горле. Трудно дышать. В полете вижу счастливое лицо. Закрываю глаза. Грохот. Он нарастает. Сейчас, вот-вот приближается ко мне еще немного... Сжимаюсь...

Всё идёт своим чередом.

И опять чудесное превращение: я бегу по полю. Вдали птицы. Я приближаюсь, они взлетают. Потом через несколько метров  садятся, и я снова  бегу к ним. Всё во мне  зве-нит и поёт от восторга. Ничего нет, кроме этого неповторимого и ни с чем несравнимого бега.

Набегавшись, я  чувствую усталость. Ложусь на землю. Тишина. На душе спокойно и как- то тихо и  радостно.
Нет ни памяти, ни желаний.
Лежу на поляне перед глазами травинка.
Ползёт божья коровка.
Растворяюсь в окружающем.
Становится тихо, уютно и  так хорошо, как - будто я, лежу в кроватке, и мне добрый-добрый любящий голос рассказывает  бесконечную сказку, повторяя:
« Мой, маленький друг, в  бесконечном пространстве  не может быть конечного».

Всё идёт своим чередом.

И тут,  я понял, что я это уже видел!
Я вспомнил!

И тут я отчетливо услышал стук колёс.

Всё идёт своим чередом.

Моё время наступило.

Неактивен

 

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson