Форум литературного общества Fabulae

Она хронически злая. Видно по манере ходить – набычившись, широко шагая. И ненавидит свою работу в газете, подозреваю. Знает, что чужда журналистике. Просто деваться некуда – уже за тридцать. Попала по случаю в репортерские ряды, и понеслось. Поднахваталась, пообтерлась, пообвыклась. Вросла. Бывает. Забавно, она всерьез считает себя могущим, умудренным, опытным корреспондентом. Подумаешь, лексика скудна, подумаешь, пишет безграмотно. Зато она уверенно и железобетонно прет по жизни - пыхтящим паровозом, многотонным грузовиком, груженым бетонными плитами, никогда не сворачивающим, убойным кусманом откормленной жирными сосисками и макаронами плоти.
    Она некрасива, икраста, крепко сбита, безвкусно одевается. Лицо ее белесо, розовощеко, постно. Лицо, похоронившее в себе хорошие эмоции. На голове – сальненькие русенькие волосики в косой пробор, шея книзу постоянно багрова – вероятно от избытка крови в организме. Вся она являет собой отличный образчик кустодиевских баб – дородных самок, недалеких, складчатых. Такие сегодня расплодились в большом количестве – по России. Но кто виноват?
    Летом она вынуждена прятать раздавшееся потное тело под длинные платья и бесформенные туники. Увы, одежда необъятных размеров только подчеркивает мастодонтность своей хозяйки. А еще на подошве ее правой туфли зеленеет несодранный ценник.
    Характер ее тяжел – под стать квашняподобности. На службе она всем видом подчеркивает, насколько ей комфортно сидеть в одиночестве перед компьютером и просматривать новости. В ее манере – неестественно громкий хохот с дальнейшими комментариями – якобы интеллектуальная реакция на прочитанное. Мой стол находится неподалеку, и каждый раз от этого смеха, от банальщины, его сопровождающей, челюсти мои сводит судорога.
    Она хамовата с равными себе, нередко использует незадачливого коллегу ради выгоды и ничего не дает взамен, даже не благодарит – так, ляпает словечко сленговое, какую-нибудь «пасибу». Она по-солдатски верна воле руководства, насмерть подчинена начальственной воле, будто присяге. Она опасный человек. Хамелеон.
    Что и говорить, я ее на дух не переношу, но терплю по роду службы, вероятно, как и многие те, кто вынужден быть рядом. Некоторые, преимущественно бесхребетники, коим лишь бы не змеи-горынычи по соседству витали, пытаются с ней шутить, любезничать, она отвечает, правда, фальшивовато.
    …Удивлению моему не было границ, когда я узнал, что она замужем. Эдакая тумбочка наглая, курящая, между прочим, – и кому-то понадобилась? «Представляю, какие у тебя дети», - мелькнуло тут же в моем правом полушарии. И вот, в прошлую пятницу, в обеденный перерыв дверь редакции медленно отворилась, и взору сотрудников предстало нечто. Точнее, некто из галактики эфемерных существ, живущих вне повышения цен, расчетливых друзей и гравитации. Некто, рискнувший заскочить к нам на пяток минут, - человечек довольно маленького роста, с тонкими светленькими косичками, напоминающими котеночьи хвостики, прошептал:
    - Здластуйте.
    - Привет, конечно, - обалдел Вовчик из отдела криминальных новостей. – Вы к кому?
    - К моей маме, - пискнула девочка, распахнув огромные голубые глаза.
    - Простите, а как вас зовут? - любезно пробасила Матильда Францевна, - «отв. за рубрику «Хобби и рецепты», доброжелательная дама с усиками. 
    - Полина, - вздохнула неожиданная гостья и… горько заплакала.
    - Донька, ты чего? Я ж сказала, погоди меня, я скоро. – Ребенка бережно охватили руки – той, кустодиевской героини.
    - Лапа, блин, какая, - Вовчик клацнул вставными зубами.
    - Дюймовочка, вона как, - поддержал его случайный человек, заглянувший по личному вопросу.
    - Ну, родная, наверное, хватит, – кустодиевская героиня преобразилась в летучий персонаж Шагала.
    - Мамочка, я плосто забоялась, - всхлипнула Полина и облегченно улыбнулась.
    Откровение? Метаморфозу? Обретение сущности? Что я увидел тогда? Чему стал свидетелем в минуту, когда с беззаветностью куропатки, закрывающей от охотников птенца, прижимала к себе свое дитя мать, источая сияние, в лучах которого растворилось всё лишнее, мелочное, – наша коллективная нелюбовь, собственная невезуха, бестолковые лишние килограммы, загрубелая кожа растерянности и злости, наросшая за годы существования в чужом и жестоком мире?

Отредактировано Александр Клименок (2011-10-05 11:55:25)