Форум литературного общества Fabulae

Майкл Воро́тников.

Какаду.

(почти невыдуманная история) - ПРОДОЛЖЕНИЕ.

* * *
Последнее, пятое такси переехало через шаткий деревянный мостик, перекинутый через мелкий и грязный ручей, подъехало к навесу автобусной остановки и остановилось. Взяв плату, таксист не уехал сразу же, а подвёл наших ребят к высокому, двухметро-вого роста, но необычайно худому полицейскому, лениво дре-мавшему на скамейке в тени навеса. На голове полицейского был намотан огромный, цвета хаки тюрбан, с форменной полицейской кокардой. Судя по огромной, заплетённой косой бороде, он был брюнетом, но, в то же время, - с ярко-голубыми глазами.
- Типичный пенджабец и сикх! – заявил всезнающий помпо-лит, - нам на курсах повышения квалификации рассказывали, - добавил он.
Таксист что-то объяснил полицейскому на своём гортанном языке. Передал какую-то записку, которую вместе с пассажирами передавалась от таксиста к таксисту. И только после этого сел в машину и переехал через мостик. Там он остановился, видимо в ожидании возможных клиентов. А наши друзья пошли за поли-цейским к конечной цели своей «экспедиции».
Примерно через полчаса ходьбы по пыльной дороге подошли к высокому пятиметровому забору, представляющему собой час-токол из толстых, в полметра толщиной, врытых в землю стволов деревьев с заострёнными верхушками. Минут пятнадцать шли вдоль этого забора. Потом повернули за угол и увидели высокую и широкую дверь, выкрашенную ярко-синей краской. Полицейский открыл эту дверь, впустил туда наших моряков, потом зашёл сле-дом и закрыл за собой дверь. Помещение, в которое они попали, представлял собой вполне современный, европейского вида офис. Кондиционированный воздух, мягкая кожаная мебель, офисная стойка, с разложенными на ней рекламными проспектами. Поло-вину боковой стены занимал огромный аквариум с тропическими и коралловыми рыбками. За офисной стойкой виднелось два стола с телефонами, факсом и, вполне современным компьютером. В офисе никого не было, да и вообще стояла тишина, нарушаемая лишь гудением невидимого кондиционера.
Полицейский жестом предложил ребятам присесть. После того, как они присели, что-то прокричал на своём тарабарском языке. Из-за приоткрытой двери в глубине офиса послышался от-ветный отклик. В офис зашёл высокий голубоглазый индиец в ог-ромном светло-голубом тюрбане на голове. У него были огромные пышные, цвета вороньего крыла усы; и такая же чёрная борода, заплетённая в мелкие косички, сплетённые, в свою очередь в одну большую косу, сложенную, к тому же пополам. Внешний вид до-полнял огромный кривой кинжал в чеканных ножнах, засунутый под широкий красный шёлковый кушак. За километр было видно, что это был тоже пенджабец и тоже сикх!
- Good afternoon,  - приветствовал их вошедший, - I’m owner of this Eestablishment.  My name is Prackh Singh.  What can I do for you?
Доктор вскочил, подбежал к стойке и протянул листок бума-ги. Который дал ему клерк Агента перед посадкой в такси. Преж-де чем взять у доктора этот листок, сикх сложил руки ладонями вместе, поднёс их к груди и слегка, но очень грациозно поклонил-ся Сереге. Серёга вначале немного опешил, а потом неуклюже от-ветил тем же, не выпуская бумагу из рук. Серёга передал владель-цу питомника записку, тот взглянул на неё и с удивлением и радо-стью одновременно произнёс:
- Русские?
- Русские! – ответил Серёга.
- Ес! Рашен! – добавил боцман.
- Совьет юнион! – гордо произнёс помполит.
- Здравствуйте дорогие товарищи! – с заметным гортанным акцентом произнёс пенджабец, - очень. Очень рад встречи с вами, - почему-то с плотоядными нотками в голосе добавил он.
- Здравствуйте! – почти хором ответили ему наши моряки.
- Не удивляйтесь, я немного говорю по-русски. Я когда-то учился в Советском Союзе. В городе Воронеже. Там я окончил зооветеринарный институт. Очень, очень рад, что вы пришли ко мне в гости. Что вас сюда привело?
Серёга стал объяснять, что ему нужен попугай какаду, моло-дой годовалый самец, которого он сам хочет научить говорить.
- Всё понятно, - сказал Пракх Сингх, - у меня есть то, что вам нужно! Только надо подождать полчаса, пока птицу принесут сю-да. Она содержится в самом дальнем вольере питомника. И я, так понял, что Вам, товарищ советский моряк, нужен международный сертификат! Я сейчас сам вам его заполню.
Пракх Сингх позвал своего служащего. Молодого, но очень высокого и худого паренька, что-то сказал ему, и, достав из сейфа большую красивую корочку сертификата, начал его заполнять. Полчаса пролетели, как одно мгновение. Служащий принёс клетку с птицей. Это был небольшого размера белый, с жёлтым хохолком попугай. Он был абсолютно флегматичен, и, казалось, не замечал, что его вытащили из вольера, поместили в клетку, куда-то при-несли вместе с клеткой. И что вокруг много незнакомого, а не привычный интерьер родного вольера.
Боцман подошёл к птице, внимательно обсмотрел её и дал заключение:
- Какаду! Точно какаду! Мой такой же был размером. Только серый весь. А потом вырос. Точно молодой ещё. Бери, не пожале-ешь!
Против такого аргумента, как заключение боцмана не по-прёшь. Оставалось самое главное, узнать его стоимость. Но рус-скоговорящий владелец птичьего питомника упредил Серёгин во-прос:
- Только для вас, как для советских граждан, всего за двести рупий! Нет! Нет! Отдаю за сто пятьдесят ! Согласны?
- Согласен! – радостно ответил Серёга, мгновенно переведя рупии в чеки ВТБ.
Выходило всего двадцать четыре чека! Такой дешевизны он не ожидал! Даже учитывая двадцать пять рупий, потраченных на такси. Подумаешь, каких-то шесть чеков ВТБ!  Так что обошёлся ему попугай всего в сто семьдесят пять рупий из 350, выделенных на это дело!
- Вот и хорошо, - ответил ему Пракх Сингх, - кроме сертифи-ката, я даю вам бумагу на хинди и английском языке для индий-ской таможни. Она будет лежать вот в этом пластиковом кармаш-ке, - и он показал Серёге маленький, в четверть листа прозрачный пластиковый кармашек на белой кнопочке. Кармашек был при-креплён к внутренней части задней обложки сертификата, - кроме того, мой младший сын отвезёт вас на машине к воротам порта.
Всё было просто чудесно. Настроение у всех, а в первую оче-редь у доктора Серёжи, просто превосходное. Он радовался, что сбылась его мечта. Что он так дёшево купил попугая, Что ему да-ли к попугаю красивый сертификат на двадцати языках. И что в сертификате указано: птица родилась в неволе, от родителей, ро-дившихся в неволе, и предки которых, на протяжении не менее двенадцати поколений рождались и жили только в неволе. И в ди-кой природе эта птица жить не может. И привит тот попугай от всех возможных и невозможных птичьих болезней, общим чис-лом, тридцать пять. Птица полностью здорова и незаразна. Всё, согласно всем международным санитарным и карантинным нор-мам и требованиям. Можно беспрепятственно вывозить из Индии. Можно ввозить в любую страну. А судя по сертификату, у попугая сегодня день рождения, ровно один год, как он вылупился из яй-ца! «Сбылась мечта идиота!» Но почему-то сразу же, Серёга за-был про исписанный рукой владельца питомника листок бумаги, лежащий в пластиковом кармашке на обложке сертификата. Боц-ман радовался оттого, что предстоит обещанное доктором обмы-вание птицы. Помполит радовался оттого, что в каком-то приго-роде, какого-то Бомбея, какой-то пенджабец-сикх очень уважает советских людей и Советский Союз! Не забыть бы, отметить это в политотчёте! «Каждому - своё!»
До порта добирались каких-то полтора часа. Но и эти полто-ра часа пронеслись для счастливого Сергея Щеглова как одна ми-нута. Встречать доктора высыпался весь экипаж. Честно говоря, все были искренне за него рады. Ещё все радовались, что теперь доктор перестанет доставать их всех своими попугаями. Купил та-ки наконец-то птицу! Многие, уже заранее были приглашены на обмывание покупки, и теперь были в предвкушении долгождан-ной выпивки. А кое-кому судовой врач нужен был, именно как доктор, а не попугаевед-теоретик. Короче: «всеобщее ликование и бурные аплодисменты!»
По прибытию на судно, попугай расстался со своей тесной «походной» клеткой, которая «ушла» в кладовку боцмана. Новым домом для него стала, уже обжитая, просторная клетка Тотоши. Клетку с попугаем, накрытую тёмным ситцевым покрывалом, Сергей поместил в амбулаторию. Показав попугая только избран-ным, капитану, старпому и стармеху, закрыл амбулаторию на ключ, объявив остальным, желающим увидеть птицу, что переезд для неё стресс, поэтому надо оставить её в покое. Пусть отходит. Всем желающим демонстрировался красивый сертификат в со-лидной твёрдой обложке. Отрыв его на странице, где текст был написан на русском языке, торжественно, с пафосом в голосе чи-тал написанное. Потом сертификат был пущен по рукам, что бы каждый желающий мог убедиться в его солидности и достоверно-сти: как никак на каждой странице, написанной на своём языке, по нескольку круглых гербовых печатей, с названиями различных Индийских министерств и комитетов! Но никто, кроме четвёртого помощника, не обратил внимание на сложенный вчетверо руко-писный листок бумаги, лежащий в пластиковом кармашке, при-креплённом к внутренней части обложки сертификата. Валера вы-нул листок, присел на кресло и начал читать его содержание, ту страницу, которая была написана на английском языке. Лицо его при этом выражало и удивление, и недоумение одновременно. Прочитав написанное, он хотел, было подозвать доктора, но уви-дел, что тот опять занят декламацией написанного в сертификате, а на самого Валеру никто не обращает внимания. Валера ухмыль-нулся, потом лукаво усмехнулся, и в глазах его загорелся какой-то огонёк, который бывает у людей, когда они замышляют отмочить какую-то хохму. Валера сложил листок вчетверо, как он и был. Потом, дождавшись, когда доктор опять пустил сертификат по кругу, незаметно вложил листок бумаги в пластиковый кармашек.
К слову сказать, доктор сдержал своё обещание обмыть по-пугая. К выделенным на это дело пятидесяти рупиям Серёжа при-совокупил ещё и сэкономленные на покупке птицы сто семьдесят пять рупий! А литровая бутылка «русской» водки местного разлива стоила тогда в Бомбее всего 8 рупий! Так что газива на-брали – «пей, не хочу!» Обмывали какаду всем экипажем почти целую неделю. И всю эту неделю пьяный доктор ни разу не на-кормил и не напоил бедного попугая. Выжил наш свежеокрещён-ный Кока только благодаря стараниям непьющего четвёртого по-мощника Валеры. Видя, что доктор сорвался в «крутое пике», и, будучи единственным человеком на судне, случайно оказавшимся посвящённым в тайну птицы, Валера решил спасти птицу от не-минуемой голодной смерти. Но не ради каких-либо высоких по-буждений, а только по двум причинам: первая – «птичку жалко!»; вторая – решил дождаться развязки уже завязавшейся трагикоме-дии под названием «Какаду»!
Через неделю пьянок проспавшийся и опохмелившийся по-следним стаканом водки доктор решил всё-таки заняться воспита-нием волей злой судьбы, попавшего к нему попугая. Как я уже описывал ранее, учить птицу говорить доктор Щеглов собирался методом шокирования., к чему он приступил немедленно, сразу же после опохмелки. Уже само появление в амбулатории смердя-щего перегаром и парами алкоголя доктора стало для попугая са-мым настоящим стрессом! Бедную птицу от испуга хватил самый настоящий столбняк. Попугай, до этого мирно качавшийся на подвесной жердочке-качелях, замер от ужаса, не в силах пошеве-литься. А когда подошедший вплотную к его клетке Серёжа дых-нул на него перегаром, потерял своё попугаичье сознание и без чувств, почти замертво свалился с жердочки на пол клетки. Вот тогда стресс и ужас испытал наш орнитолог Щеглов! С криком: «Птичка сдохла!» он вылетел из амбулатории и понёсся в каюту четвёртого помощника Валеры пожаловаться на произошедший с ним удар судьбы! Увидев ошалевшего неизвестно от чего доктора, с нечленораздельными криками ворвавшегося к нему в каюту, Ва-лера сразу же понял, что что-то произошло с Серёгиным попуга-ем. Не спрашивая ни о чём доктора, Валера понёсся в амбулато-рию. Ничего не понимающий, ошалевший доктор поскакал за ним вслед. Когда они вдвоём забежали в амбулаторию, то бедный ка-каду уже пришёл в себя, несмотря на всё ещё витавшие в воздухе пары и запах алкоголя; и пытался, помогая себе клювом, забраться на свою любимую жёрдочку-качели. Но как только доктор опять заскочил в амбулаторию, то попугай, опять почуявший уве-личение содержания паров алкоголя в окружающей его атмосфе-ре, снова впал в столбняк и замер на своей жердочке, похожий на искусно сделанное опытным таксидермистом чучело! А как толь-ко доктор, опять приблизившись вплотную к клетке, снова выдох-нул на него перегаром – во второй раз, потеряв сознание, свалился вниз!
- Ты что, дурак пьяный, делаешь?! – заорал на Серегу Вале-ра, - ты же его своим пе-регаром травишь! Не вздумай до зав-трашнего утра не то, что к клетке подходить, даже в амбулаторию не входи! Ты, что забыл, что попугаи не переносят даже слабый запах алкоголя и табака? А тут такой духан, для него это же газо-вая камера!
- Да я же…, - попытался вставить в своё оправдание хоть слово Серёга.
- Всё! – сказал Валера,- до завтра амбулаторию на замок. Входить не вздумай. Пусть птица придёт в себя. И вообще, после сегодняшнего стресса ему минимум неделю отходить нужно! Так что раньше чем через десять дней и не пытайся учить его разгова-ривать! Ты всё понял? – строго спросил Серёгу Валера?
- Всё! – тихо и с нотками жалобливости ответил ему доктор.
- Вот и молодец! Пошли к тебе в каюту кофе пить! Я бы тебя и сам угостил, да боюсь, что от твоего духана и мой Тотоша соз-нание потеряет.
Уже сидя в каюте доктора, за чашкой растворимого индий-ского кофе «Nescafe», Валера поучал присмиревшего и ставшего послушным Серегу:
-Ты ещё смотри, что бы никто из наших судовых девок в ам-булаторию не входил. Не любят попугаи женский пол. Запах у них наверное не такой какой-то. Дуреют попугаи от женского запаха. Вот боцман мне рассказывал, что у него попугай дома уже два-дцать лет живёт, а ни жену, ни тёщу, ни дочь его на дух не перева-ривает, при первой возможности всё укусить старается, или на книжный шкаф забирается и там от них прячется. Да и нашу дне-вальную мой Тотоша не переваривает, как только она в каюту входит, что бы уборку в ней сделать, то сердиться начинает поче-му-то. И после этого полдня разговаривать не хочет. А капитан-ский Кокоша так же на буфетчицу реагирует, да же ещё хуже. Так, что ты уборку в амбулатории пока сам делай. А то если птица всё время под стрессом будет, то твой метод шокирования не про-канает.
К слову сказать, доктор внял убеждениям своего приятеля. В тот же день обрадовал нашу вторую дневальную Ирину тем, что в своей амбулатории, да и в изоляторе с сегодняшнего дня уборку он будет делать сам! Учебу попугая решил отложить не на десять дней, анна целых две недели. Пока птица окончательно не опра-вится от перенесённого шока, вызванного газовой атакой! Но где две недели, та и все четыре. Короче, к учёбе попугая человеческой речи доктор Щеглов приступил только через пять недель после его покупки. Сразу же по выходу судна в море.
Это было что-то ужасное. Издеваться так над живым сущест-вом мог кто угодно, любой фашист, садист и живодёр, но только не человек, дававший в своё время клятву Гиппократа! Или, так называемую, «клятву советского врача»!
Как я уже описывал ранее доктор Щеглов собирался учить попугаю разговаривать применяя им же и разработанный научный метод. Этот метод он назвал «методом шокирования». Заключался он в том, что попугая необходимо было периодически сильно пу-гать, громко произнося при этом желаемое для запоминания сло-во, или фразу! И началось! Что только не вытворял с птицей наш доморощенный «доктор орнитологии»! Он накрывал клетку с по-пугаем плотной суконной портьерой чёрного цвета, абсолютно не пропускающую свет. Оставлял всё в таком положении примерно на полчаса. Этого времени, по его мнению было достаточно для того, что бы птица полностью успокоилась у себя в клетке. Вклю-чал в амбулатории всё электрическое освещение, плюс несколько настольных ламп, свет от которых направлялся со всех сторон на клетку с птицей. После этого резко сдёргивал с клетки портьеру, причём частенько при этом опрокидывая клетку на пол, и истош-ным голосом орал:
- КО-О-КА-А!
Или наоборот: в ярко освещённой амбулатории ставил на пол клетку с попугаем. Включал пять или шестью настольных лампам. Направлял их свет со всех сторон на попугая, и минут через два-дцать после этого резко набрасывал ту же самую чёрную портьеру на клетку, и опять истошным и страшным голосом орал:
- КО-О-КА-А!
Он приносил в амбулаторию кассетный магнитофон. Резко включал его на пару минут на полную громкость. Потом выклю-чал, и опять орал:
- КО-О-КА-А!
От ужаса бедная птица впадала в ступор, отказывалась от еды и воды. А, примерно, через три дня уже при виде входящего в амбулаторию хозяина начинали биться в самой настоящей исте-рике!
Но желаемый результат так и не наступал. Попугай упорно отказывался произносить членораздельные звуки, и только посто-янно, почти без перерыва что-то громко кричал на своём какаду-диалекте попугаичьего языка! Как будто жаловался в неимовер-ном количестве расплодившимся по судну тараканам на свою злую судьбу!
- Что-то тут не так, - думал доктор Щеглов, - наверное надо применять другие методы шокирования. Может быть посовето-ваться с кем нибудь?
И доктор пошёл по судну, в надежде, что кто нибудь подска-жет ему новый, но более действенный метод шокирующего обу-чения попугая человеческой речи!
Но тех, кто бы мог ему что-либо посоветовать Сергей не на-шёл. Боцман работал на палубе, четвёртый помощник сидел в су-довом офисе и печатал на печатной машинке какие-то документы, мастер в каюте помполита «совещался» о чём-то с ним, со стар-шим механиком и начальником радиостанции. Короче, полный облом! Надо было что-то придумать самому. Сергей пошёл в свою каюту, достал свой «научный трактат» и начал его внимательно просматривать, стараясь найти на страницах своего же произведе-ния ответ на возникшую проблему. Внезапно его осенило:
- А может быть попробовать воздействовать на попугая запа-хом алкоголя?! - возникла в голове доктора «гениальная» мысль.
- Ведь шок у него тогда был самый настоящий! Надо попро-бовать!
И подгоняемый возникшей в голове мыслью побежал к себе в каюту, достал из холодильника пузырёк с настойкой элеутеро-кокка, и этой самой настойкой прополоскал себе рот! После чего быстренько, пока запах алкоголя, пополам с запахом элеутерокок-ка не выветрились изо рта, побежал в амбулаторию, где стояла клетка с бедным, почти сошедшим с ума попугаем. Вбежав в амбулаторию доктор подошёл вплотную к клетке и, дыхнув на попугая, заорал благим матом:
- КО-О-О-КА-А-А-А!!!
Нервы у попугая не выдержали. Он не стал впадать в ступор, терять сознание. Попугай просто-напросто взбесился! Дико оря во всю мощь своих попугаичьих голосовых связок что-то дикое и не-членораздельное, попугай начал биться о прутья клетки с такой силой, что, казалось, клетка сделанная из трёхмиллиметровых стальных прутьев не выдержит этих ударов и рассыплется как старая и гнилая ивовая корзина!
Вот тут-то пришла очередь самого доктора испытать самый настоящий шок! Не ожидавший от попугая ничего подобного, докторишка в ужасе остолбенел, потом с широко открытыми гла-зами и отвисшей нижней челюстью, упал на «пятую точку» и про-был в этом состоянии, больше похожий на огромную куклу, чем на человека, около пятнадцати минут! Наконец то, придя в себя, вскочил на ноги и истошным криком:
- КО-О-КА-А!…КО-О-КА-А!...КО-О-КА-А!... КО-О-КА-А!... – выскочил из амбулатории, и, как оглашенный, понёсся по кори-дору в сторону выхода на открытую палубу! Выбежав из над-стройки на палубу докторишка наткнулся на судовую повариху Анну Ивановну, Пожилую женщину гренадёрского роста и такого же могучего телосложения. Из-за своего имени-отчества и роста с телосложением, получила она погоняло Анна-Иоановна, в честь великой Российской императрицы, чем очень гордилась. Увидев вылетевшего, как ошпаренного, из надстройки, да и ещё дико оравшего что-то нечленораздельное и непонятное, доктора, Анна-Иоановна поймала его, худого и субтильного, за шиворот, резко встряхнула, поставила рядом с собой на палубу и строго спросила:
- Сергей Витальевич! Что с Вами случилось? Кто Вас оби-дел? Что, вообще, случилось?
- Ко-ка-а! – ответил ей Сергей, - Ко-ка!
- Что, Кока? Чего там с твоим попугаем случилось?
- Кока! – ответил в ответ ещё не пришедший в себя доктор, - Кока!
- Ну ладно, пошли к тебе в апартаменты посмотрим, что там с твоим Кокой случилось!
И подхватив за шиворот докторишку, кокша  направилась в амбулаторию.
Когда Анна-Иоановна с Сергеем зашли а амбулаторию, по-пугай уже успокоился, пришёл в себя и мирно сидел на бамбуко-вой жёрдочке, чистя себе перья на крыльях.
- Да всё нормально с твоим попугаем, - сказала ничего не по-нимающая кокша, - так что же всё-таки с ним произошло? Или ты у нас заболел? Заговариваешься, ты что-то голубчик! Всё Кока, да Кока. Ты что, других слов не знаешь? Или тебя с похмелюги пере-клинило?
- Кока, - тихим голосом, чуть слышно ответил доктор. И уже с жалобными интонациями в голосе, кивая трясущейся головой в сторону попугая добавил: - Ко-о-ка.
-Да, голубчик, видно точно тебя переклинило! Тебя, что опо-хмелить надо? Да по роже вижу, что надо. Ну, ладно, пошли ко мне, налью, да заодно и сама опостограмлюсь.
- Кока! – с радостными интонациями в голосе, и слегка при-топывая ногами по полу ответил ей доктор.
Кокша попыталась что-то ещё сказать доктору, как в это время попугай, который до этого времени, казалось, абсолютно не обращал на кокшу с доктором никакого внимания, очень громко и внятно произнёс:
- Сука! Шалава! Стерва! Курва! Бля**на! – и, немного по-молчав, разразился такой отборной нецензурной бранью, такими, сугубо русскими народными выражениями, что не только у Анны-Иоановны, но и у Серёги, да и любого мужика бы челюсть отвис-ла!
- Ты что сказал? – изумилась быстро пришедшая в себя кок-ша, - что он тут сказал, а? Ты чему это птицу научил, заморыш не-счастный.
- Ко-ка. – жалобным голосом ответил ей, ещё не пришедший в себя доктор.
Через полтора часа в каюте у помполита начались разборки. За это время Серёжа, опохмелённый Анной-Иоановной, пришёл в себя, опостограмилась и сама Анна-Иоановна. Клетка с много-страдальным Кокой, на всякий случай накрытая чёрной портье-рой, была водружена на стол посреди каюты помполита. В каюте собрались все, кто имел на судне право голоса: Капитан, старший и первый помощники, старший механик, начальник радиостанции. Были приглашены: электромеханик, как парторг судна; 4-й механик – как комсорг; и боцман – как предсудкома !
-Ну, - строгим голосом начал собрание капитан, - что та у вас произошло?
- Попугай заговорил, - жалобным голосом ответил доктор Щеглов, и я его такому не учил.
- Да какое заговорил! – начала возмущённо причитать Анна-Иоановна, - ругаться от начал, меня просто оскорбил! Такое мне наговорил. И какой гад его этому научил. Это кто-то втихаря, по ночам бедную птицу этим гадостям учил! Тфу! Какая гадость! И как не стыдно такому попугаем обучать. Бедный Сергей Виталье-вич даже дар речи потерял, когда это услышал. От ужаса из амбу-латории как током ударенный выскочил. Всё «Кока», да «Кока»! А чего, «Кока» и объяснить не может! Это, когда я в амбулаторию зашла, и меня, бедную женщину, этот петух индийский последни-ми словами крыть начал, то всё поняла! От такого даже мне дурно стало! А уж про доктора, я и вообще молчу! Куда ему с его здоро-вью такое слушать!
С этими словами Анна-Иоановна вдруг заплакала и вытирая носовым платком слёзы, выбежала из каюты помполита.
А попугай Кока, словно поняв, что речь идёт про него, что-то тихо заверещал из под портьеры на своём попугаичьем языке.
- Вот, гад, варнякает там что-то, ехидным голосом констати-ровал помполит.- Так кто же его этим гадостям научил? А, Сергей Витальевич! А не Вы ли сами его этому научили?
- Не-а! Не я. Ну, честное слово! Я его только своему имени учить начал, - начал оправдываться доктор.
- Так, кто же тогда?! Пушкин, что ли! – не унимался помпо-лит, срывая с клетки портьеру.
- Ко-ка! – неожиданно, грассирующим голосом произнёс по-пугай, - Кока, Кока!
- Во! Заговорил, - изумлённо произнёс доктор, а не хотел. Из клетки вырваться хотел! На меня бросался. Я даже дар речи от ис-пуга потерял. Вот этому я его учил. А ругаться я его не учил. Я его хотел научить стихами разговаривать.
- Разрешите войти! – раздался от двери голос 4-го помощ-ника Валеры, - я знаю в чём причина всему этому! Я сейчас всё вам объясню. Только пусть доктор принесёт сюда сертификат на попугая, а в каюту пусть кто-то из девчат зайдёт. Не кокша, толь-ко, а буфетчица или пекша , или кто-то из дневальных.
- Ну-ка, ну-ка! – ответил ему капитан, проходи, присаживай-ся, - и ещё раз объясни, что ты по этому делу знаешь и откуда?
- Вот сейчас доктор принесёт сертификат, и вы всё сами пой-мёте. А сейчас пусть буфетчица в каюту зайдёт. Вот она, как раз под дверью шарится.
- Лена! Елена Леонидовна! А, ну-ка, зайди сюда! – громко произнёс капитана.
В каюту медленно и застенчиво протиснулась буфетчица Ле-на, по прозвищу Мальвина. Своё прозвище она получила из-за своей кукольной внешности и привычке всех входящих в кают-компанию, даже капитана, посылать в буфетную, сначала  вымыть руки с мылом, а уж потом садиться за стол!
- Ой! – сказала Ленка-Мальвина, - а он на меня матюками ру-гаться не будет?
- Будет, обязательно будет! – ответил ей 4-й помощник, - только ты все равно проходи! Нам для эксперимента надо!
- Я боюсь! – застенчиво и кокетливо продолжала буфетчица входя в каюту и садясь в свободное кресло рядом с капитаном, - Только, Вы, Анатолий Фёдорович, скажите этому павлину-мавли-ну на меня не ругаться.
- Это, Елена, не павлин-мавлин, а попугай-какаду. А прика-зывать ему я не могу, он мне не подчиняется, он же птица, а не помощник мой, и не член экипажа.
И тут, перебивая капитана, попугай, учуяв рядом присутст-вие женского пола, громким и четким, чуть грассирующим голо-сом произнёс:
- Сука! Шалава подзаборная! Стерва! Проститутка базарная. Курва недо*баная! Бля**на! – и далее последовал «джентльмен-ский» набор таких отборных выражений, что все сразу же притих-ли. А заплакавшая от обиды Ленка-Мальвина с громкими рыда-ниями и причитаниями на тему, что все мужики козлы, быстро выбежала из помполитской каюты.
Все сидели с отвисшими челюстями, не в силах произнести ни одного слова. Первым нарушил молчание 4-й помощник Вале-ра:
- Это он так только на женский пол реагирует. Можем на пекшее и дневальных проверить! Они тоже под дверью стоят, я когда сюда шёл, видел их в коридоре. Можем позвать, проверить!?
С этими словами в открытую дверь постучались, и в каюту протиснулись обе дневальные и пекша.
- Нас звали?! Можно войти?! А что тут случилось?!– почти хором спросили они.
Помполит вопросительно посмотрел на капитана.
- Пусть по очереди заходят, дал распоряжение капитана, - и, посмотрев на своего 4-го помощника, добавил: - проведём экспе-римент!
- Пусть первой Светлана заходит, а потом дневальные по очереди, - распорядился помполит.
Первой, как было сказано в каюту зашла пекша Светлана. Ре-акция попугая на её появление же, как и на появление буфетчицы: попугай начал нецензурно её оскорблять и так же нецензурно ру-гаться. А как только пекша в изумлении обидевшись выбежала и каюты, как ни в чём ни бывало, замолчал. То же самое повторя-лось при появлении к каюте сначала одной, а потом и второй дне-вальных. При появлении вблизи клетки женского пола, попугай начинал нецензурно ругаться на русском языке, при их удалении от клетки примерно на 4-5 метров, или из поля зрения - немедлен-но замолкал!
Пока экспериментировали с женским полом, доктор принёс сертификат.
- Ну, что, Валера? – поинтересовался капитан у 4-го помощ-ника, - так зачем тебе сертификат на птицу понадобился?
- Сейчас, Анатолий Фёдорович, ещё один эксперимент про-ведём, а потом и насчёт сертификата всё объясню. Мы сейчас по-пугая его настоящим именем назовём.
- Кока! – радостно закричал доктор.
-Не Кока, а Ники́та!
И тут, услышав своё настоящее имя попугай встрепенулся, расправил свой белые крылья. Хохолок на голове попугая поднял-ся дыбом. И попугай внятно и чётко, слегка грассируя произнёс:
- Ник-кит-та – хор-роший пар-рень! Пар-рень! Ник-кит-та – хор-роший пар-рень! Ник-кит-та кр-рас-сивая пт-тичка! Нал-лейт-те Ник-кит-те стопку вод-дки и д-дайте з-зак-кури-рить!
Все присутствующие снова застыли в шоке от изумления и недоумения, ещё больший шок все присутствующие испытали, когда Никита произнёс следующее:
- Я – Ник-кит-та Сер-р-р-геев-вич Хр-рущёв! Я – Ник-кита Хр-рущёв! Я – Хр-р-рущёв! Хр-р-рущёв лыс-сая зад-дниц-ца! Хр-рущёв – кук-кур-р-руз-зный х*й!

* * *
Когда у всех присутствующих, а особенно у помполита, прошёл шок, 4-й помощник капитана Валера и раскрыл всем при-сутствующим тайну этой многострадальной птицы. Валера взял у доктора Серёжи сертификат на птицу, достал из маленького пла-стикового кармашка вложенный туда листок бумаги, взял его, и стороной на которой текст был написан на английском языке и отдал его капитану. Капитан взял листок бумаги с такой осторож-ностью, как бут-то брал в руки гремучую змею или атомную бом-бу. Осмотрел его со всех сторон, потом вернул Валере и сказал строго:
- Ты у нас тут главный «англичанин»! Вот ты и переведи всем нам тут это письмо с английского на русский!
- Зачем переводить с английского на русский, когда есть ещё один экземпляр этого письма, написанный на русском языке. Здесь так и написано. А ещё написано, где спрятан третий экземп-ляр.
- И где он спрятан? Где же? – поинтересовался капитан.
- Заклеен в обложку сертификата! Здесь так и написано, – с этими словами Валера достал из кармана маленький перочинный ножичек, раскрыл его и острым лезвием распорол коленкоровый торец задней обложки сертификата. Потом, запустив под обложку пальцы, достал оттуда листок плотной глянцевой бумаги.
- Вот он! Я же говорил! Сейчас мы прочитаем, что здесь на-писано! Сейчас я вам всем это прочитвю.
- Валерий Иванович, давайте я прочитаю! У меня дикция лучше, - перебил его помполит, - Анатолий Фёдорович, вы, я на-деюсь, не против?!
- Да не против! Читай сам, если так уж хочешь! Валера, от-дай ему листок! Пусть продекламирует! Око наше недремлющее! – и обращаясь опять к помполиту, добавил: - только ты всё читай, ничего не пропускай! Не стесняйся, здесь все свои! Все равно я это письмо потом сам перечитаю и всем дам почитать. А потом решим, что с ним делать! Читай, давай! Не медли!
И помполит, взяв в руки письмо, надев очки начал:
- Ну, что это тут написано такого? Слушайте: «Дорогой со-ветский друг!» - это тут так написано, - «Если ты читаешь это письмо, значит всё произошло так, как я и задумал! Извини, что я тебе сразу не рассказал всё правду про эту птицу. Иначе бы ты её у меня не купил! А вот теперь прочитай всю правду про этого по-пугая. Вылупился он из яйца в мае 1960 года. И до года жил в Ин-дии, в питомнике для птиц, принадлежащем поему отцу Викраму Пхатте Сингху. В 1961 году я закончил учёбу в Воронежском зоо-ветеринарном институте, выучился на специалиста по птичьим болезням. После окончания института я поступил учиться в аспи-рантуру. Мечтал защитить диссертацию, и уже с учёной степенью вернуться домой, в Индию, чтобы работать в птичьем питомнике своего отца. Особенно мечтал об этом мой покойный отец. Он очень хотел, что бы его сын, то есть я, получил учёную степень, стал доктором наук и профессором Бомбейского университета. А какая реклама была бы нашему птичьему питомнику! Но, видно такая карма у меня и моего отца, что наши мечты так и не сбы-лись. Перед началом учёбы я съездил домой, на родину. И привёз оттуда с собой годовалого попугая-какаду, которого мне подарил отец. В аспирантском общежитии вместе со мной жили два весё-лых крестьянских парня. У обоих, к сведению, отцы были предсе-дателями колхозов. Так вот эти мои соседи по комнате и научили бедную птицу ругаться нецензурными словами при виде женщин. Но это не самый большой их грех. Самое грустное во всём этом, что они научили попугая ругать вашего лидера Никиту Хрущёва. Впрочем, оправданием для них обоих это то, что они оба не пона-слышке знали как по приказу вашего Хрущёва у крестьян в колхо-зах по самые окна домов урезали, так называемые, приусадебные участки. И, ради утопического лозунга «Догнать и перегнать Аме-рику», в колхозах и у крестьян в один год отобрали и забили весь скот, чтобы, так называемые, первые секретари райкомов ста-ли, так называемыми, героями социалистического труда ! Попугай ругался очень громко. Донесли, или как у вас говорят, «настуча-ли» в политическую охранку КГБ очень быстро. Кто, - неизвест-но! Моих советских товарищей отдали под суд и отправили на ка-торгу в концлагерь. Но это я узнал позже, уже в Индии, от моих земляков. А меня, как иностранца, вместе с попугаем выслали из СССР в 24 часа! Так я и не окончил аспирантуру и не защитил свою диссертацию. И, видно, не судьба стать мне профессором Бомбейского университета. И я поклялся себе, что первому же со-ветскому человеку, заглянувшему в наш питомник всучу эту пти-цу! А раз, ты читаешь это письмо, то, значит моя задумка удалась, значит, что я выполнил свою клятву. С уважением к тебе, мой не-известный советский друг! Пракх Пхатта Сингх. 09 мая 1962 года.
Помполит закончил читать письмо и замолчал. Все присутст-вующие молча сидели и «переваривали» услышанное. Как вдруг, сначала капитан, потом старший механик, а вслед за ними и все остальные, кроме помполита разразились таким смехом, что каза-лось, это не помполит прочитал письмо индийского птицевода Пракха Пхатты Сингха, сам знаменитый юморист Михаил Михай-лович Жванецкий живьём выступил перед ними! Смеялись все, даже доктор Серёжа, даже, подслушавшие за дверью каюты кок-ша, пекша, буфетчица и обе дневальные. Все, кроме помполита, громко возмущавшегося, что не видит в прочитанном ничего смешного. Смеялись до тех пор, пока 4-й помощник Валера, сквозь смех и икоту не промолвил:
- А там в английском тексте продолжение есть!
- Ну так читай же! Переводи нам скорее! – сквозь смех сказал ему капитан.
- Сейчас, все успокоятся, и я переведу! – ответил Валера, и как только все прекратили смеяться, а помполит возмущаться, на-чал переводить с английского языка на русский то, что было на писано на одной из сторон этого листка.
- Здесь написано, что в 1967 году этот самый Сингх защитил докторскую диссертацию, а в 1970 году стал профессором Бом-бейского университета. Во, даёт! В 1985 году, после смерти своего отца стал хозяином и управляющим их семейного заведения. И он очень рад, что у него оказалась очень счастливая карма! А вдвойне он рад, что наконец-то всучил этого проклятого попугая советскому человеку! Так и пишет: «Soviet People»! И дата стоит: 05 сентября 1986 года! Это как раз в тот день, когда попугая поку-пали!
Больше уже не смеялись. Тем более, что помполит на полном серьёзе предложил антисоветскую птицу сразу же утопить вместе с клеткой посреди Аравийского моря. А судового врача Щеглова Сергея Витальевича, 1960 года рождения, члена ВЛКСМ, исклю-чить из того же ВЛКСМ за проявленную политическую близору-кость и утерянную политическую бдительность, проявленную в покупке попугая-антисоветчика! А кроме того, считать его с этого списанным с судна. И при первой возможности его надо переса-дить на ближайшее судно, следующее на Союз. И надо дать пред-ставление для отдела кадров для закрытия ему визы  и увольнения из пароходства.
- Ну, это ты, товарищ первый помощник, слишком уж за-гнул! – ответил ему парторг судна электромеханик Леонид Ивано-вич, недавно заочно закончивший приравненный к Высшей пар-тийной школе Институт марксизма-ленинизма при областном до-ме политпросвещения. И добавил очень веский аргумент:
- Предположим политическую близорукость и политическую безграмотность проявил ты, Валентин Иванович, И политическую бдительность именно, ты потерял! Зачем тебя вместе с доктором за попугаем посылали? А!? Не только же ради компании, на шару по Бомбею на моторе прокатиться?! Вот ты и проглядел, что пти-ца антисоветским ругательствам обучена! К тому же Никитку уже больше двадцати лет назад сняли! И кукурузную его эпопею пар-тия осудила. А лысым, как задница, он и на самом деле был! А птица не виновата, что его этому всему научили. А топить его в море, - это живодёрство и фашизм! А уж ежели кого и исключать, так это тебя из партии. И гнать с первых помощников взашей! И мой тебе совет: с приходом в Союз сам иди в партком сдавайся, и это письмецо к своему политотчёту приложить не забудь. Сам по-каешься перед парткомом – глядишь строгачём  и отделаешься. А так, заложит кто, из партии взашей выгонят.
- Я знаю, к чему ты клонишь! – возмутился в ответ помпа, - ты давно в первые помощники рвёшься! Ты давно на моё место метишь! Ага! Я тебя понял: - это ты меня и собираешься зало-жить! Ты на меня давно кляузы в партком пароходства строчишь! Только, чёрта с два, ты у меня в первые помощники пробьёшься! Я тебе рекомендации никогда не подпишу! Я тебе такую характе-ристику дам, что тебя самого в два счёта и из партии, и с загранки, и из пароходства попрут. Я про твои делишки тёмные контра-бандные всё знаю!
- Да мне твоя характеристика до фени! Она мне и на фиг не нужна. Меня на должность первого помощника обком партии вы-двигать будет. У меня там тесть инструктором работает. А насчёт контрабанды, так по этой части у нас на судне, ты у нас тоже са-мый первый!

* * *
Ругались по этому поводу до самого вечера. Все. И не только помполит с электромехаником. У этих двух парткомовских стука-чей и прихлебателей до драки дошло. Еле этих дураков разняли. Но прежде дали им возможность по паре фонарей друг-другу по-ставить! Попереругались все и со всеми. Перессорились оконча-тельно все и со всеми. Птицу, которую от обиды доктор Серёжа на самом деле хотел утопить в море вместе с клеткой, забрал к себе старший механик. Дед когда-то служил на военно-морском флоте, был командиром БЧС-2  на дизельной подводной лодке. А с военной службы ушёл в звании капитан-лейтенанта во время знаменитого сокращения армии и, особенно, военно-морского флота, проведённого по инициативе Хрущёва во время его правления! Так, что зуб на Хруща он имел давно. Останься он на военной службе, сейчас бы, может быть и капитаном первого ранга  был бы! Может быть! А так клетка с попугаем стояла у него в каюте, и птица периодически радовала слух старого стармеха руганью в адрес Хрущёва.
Доктор ушёл в глухую депрессию. Целыми днями не выхо-дил из каюты. Практически ничего не ел. С голоду не умер только благодаря стараниям второй дневальной Ирины, которая неожи-данно для всех, и для самого Серёжи воспылала к нему какой-то непонятной привязанностью. Всё свободное время она проводила в каюте Серёги. Носила ему в каюту его порции с кают-компании. Уговаривала его ну, хоть немножечко, поесть. И как бывшая мед-сестра добровольно взяла на себя обязанности медработника на судне. Было ли у них там ещё что-то, никто точно не знал, могли только догадываться. Да если и было! Ну и что! Дело молодое! Но, на самом пике своей депрессии Серёга сжёг в печке для мусо-ра свой «Научный трактат доктора С.Щеглова», все свои книги про попугаев, папку с вырезками и обе видеокассеты! Короче, из-бавился от всего, что ему напоминало о попугаях! Но из депрес-сии его вывел именно старший механик, подарив ему вместо по-пугая одну из своих четырёх говорящих ворон-майн. Майну дед окрестил Машкой, абсолютно не став разбираться в половой при-надлежности птицы. Машка, да Машка! Вот эта самая (или самый) Машка, прыгая целый день по своей клетке, периодически выкри-кивала: - «Машка – дура!», или «Я – ворона!».

* * *
Судно, тем временем дошло до Эфиопского порта Асэб, Простояв две недели на рейде и месяц в порту у причала, выгру-зило там большую половину своего груза. А после Асэба пошло на довыгрузку в другой Эфиопский порт - Массауа. В Массауа на судно пришли в гости, «крепить дружбу» наши советские военные советники. Так наш дед и встретил своего бывшего командира ко-рабля, бывшего уже давно в звании контр-адмирала , и занимав-шего должность дивизиона подводных лодок, базировавшихся в Эфиопском порту Массауа. Вот ему то наш дед и продемонстри-ровал уникальные лингвистические способности попугая! Спо-собность попугая материться в присутствии женщин не произвела на бывшего подводника никакого впечатления. Мол, мы сами и не так умеем «коленца загибать»! А вод нелюбовь попугая к Никите Сергеевичу Хрущёву пришлась кадровому советскому офицеру по душе!
- Уступи! – предложил контр-адмирал своему бывшему командиру БЧ-2.
- Не могу! – ответил стармех, набивая цену, - птица не моя, а нашего доктора! Без его разрешения не могу. Его звать надо. У не-го просить!
Торговались очень долго. Наконец-то дед с доктором усту-пили попугая за двенадцать больших и красивых кораллов, уже выделанных и отбеленных, и приклеенных к красивым подставкам из полированного пальмового дерева. Кроме этого, им принесли восемь больших картонных коробок из-под сигарет, полных больших и не очень, и совсем маленьких, но очень красивых тро-пических ракушек! Кроме этого наши «бизнесмены» заработали на птице по два огромных панциря морских черепах: по одному круглому, диаметром почти в метр, а вторые два были продолго-ватые, длинной более полутора метром каждый! А так же им дос-талось и по чучелу таких же черепах, только сравнительно по-меньше своих сородичей, от которых остались только панциря. И ещё по три огромных акульих челюсти с острыми как бритвы зу-бами. И это не считая целой картонной коробки каких-то местных сувениров: терракотовых фигурок, статуэток и масок из пальмово-го дерева, каких-то поделок из черепашьих панцирей. И это Всё это было ими поделено и по-справедливости, и по-братски, то есть - поровну! Кроме всего этого заполучили наши коммерсанты по паре живых местных пустынных черепашек, которые и стали «по-следним козырем в колоде адмирала»! Торг состоялся!
После того, «как ударили по рукам», бывший стармеховский командир корабля накрыл «поляну». На пьянку были приглашены и капитан, и старпом, и помполит, и электромеханик, и боцман За стопкой-другой водки все помирились, забыли все обиды и ссоры. А главное, все были очень рады, что наконец-то удалось так удач-но избавиться от поднадоевшего всем, даже стармеху, попугая, ставшего на судне, неожиданно для, себя яблоком раздора, и ко-торого теперь не надо ни топить, ни ввозить в Союз, неизвестны-ми после этого последствиями.
А попугая-какаду наш доктор Серёжа приобрёл себе на сле-дующий год в Индонезийском порту Сурабая. Но это уже другая история!




23 декабря 2003 года, 07-25 января 2004 года, 18-30 января 2005 года.
г. Мариуполь.