Форум литературного общества Fabulae

СКАЗКА О ЛЯГУШКАХ И КОРОЛЯХ


    Посреди одной маленькой лесной рощицы был когда-то довольно большой, хотя и не очень глубокий пруд. Невысокие берега его густо поросли камышом, а воды почти не было видно: ее скрывали под собой какие-то зеленовато-бурые водоросли, сокрывшие большую ее часть. Там же, где вода была видна, она почему-то имела такой приятный ржавый оттенок, что никто не отваживался в этом пруду купаться даже в самую сильную жару. Кое-где виднелись даже большие листья кувшинок, но сами цветы еще пока не успели вырасти. В любое время дня и года над прудом летало превеликое множество всяких мошек - больших и маленьких. Маленькие больно кусались, а большие противно жужжали густым басом (правда, кусаться они тоже умели и очень даже любили). Неизвестно, чем все эти мошки питались, ведь своим непомерным аппетитом они ухитрились отпугнуть от пруда практически все живое, за исключением, правда что самых толстокожих, но чувствовали они себя здесь, видимо, просто превосходно. И здешние жители, коими были самые что ни на есть обыкновенные зеленые лягушки, чувствовали себя ничуть не хуже, что и не было удивительно.

    Когда-то в этом пруду жили еще и рыбы. Было их не очень много, и целыми днями они только тем и занимались, что гонялись друг за другом - иного развлечения они не знали. Иногда рыбы вспоминали, что кроме них в пруду есть еще и лягушки. Почему-то именно в эти редкие моменты рыбы особенно остро ощущали, как же мешают им зеленокожие соседи. Тогда они переставали гоняться друг за другом и начинали преследовать лягушек. Но лягушки были очень хитрые и им почти всегда удавалось ускользнуть  прямо из-под носа какой-нибудь чересчур нахальной рыбы. Было это, конечно, нелегко, но и продолжалось весьма недолго: лишь только рыбы догоняли лягушек, как тут же забывали, зачем они им вообще понадобились. Пока рыбы бродили по лабиринтам собственной памяти (не очень обширным, надо сказать), лягушки спокойно от них убегали. Именно из-за этого в столкновениях с рыбами потери со стороны лягушек обычно ограничивались пятью - десятью головастиками, из любопытства или хулиганства заплывшими прямо в рот какой-нибудь рыбе.
    Но вот однажды, в сезон летних проливных дождей, рядом с большим прудом образовался еще один - маленький. Соединены пруды между собой были тонкой канавкой, по которой, недолго думая, и переплыли туда любопытные рыбы, причем все до единой. Не менее любопытные лягушки тоже сунулись было в маленький пруд, но их оттуда быстро и безжалостно прогнали. Тогда лягушки на рыб страшно разобиделись и дулись так почти месяц. Дулись бы они до сих пор, да только к концу месяца канавка совсем пересохла. Сильных дождей больше не было, так что рыбы так и остались резвиться в маленьком пруду. Рыбы всех ужасно раздражали, а поэтому никто не по этому поводу не огорчился. Нужно сказать, что и рыбы не сильно-то обиделись. Они даже и не заметили, что места стало поменьше, потому что после выдворения из малого пруда лягушек они сразу продолжили заниматься своим любимым делом - днями напролет гоняться друг за другом.

    Лягушкам же в большом пруду не стало одиноко, да они, пожалуй, даже и не скучали: за какие-то два месяца они расплодились так, что даже и не помещались в пруду. С пищей проблем не было: казалось, мошки не кончатся никогда, так много их было над прудом. Проблема была лишь в том, что жить стало негде. Некоторые особенно смелые перепрыгнули в соседний пруд - к рыбам, но оттуда уже не вернулись. Почему - до сих пор остается тайной для всего пруда. Тогда лягушки договорились между собой, что каждая лягушачья семья должна иметь не больше одного головастика, но и это не сильно помогло: слишком  уж поздно они спохватились.
    Но через несколько дней на пруд спустилась большая стая каких-то чудных птиц. Все у них было очень длинным - и ноги, и крылья, и шеи, и, что самое плохое, клювы. По всей видимости, птиц привлекло то, что сверху пруд выглядел чем-то большим, зеленым и шевелящимся. Спустившись на пруд, они обильно позавтракали за счет хозяев, но лягушки этого почти не заметили. Обратив наконец на птиц внимание, лягушки послали к ним гонцов, но, увидев их, птицы решили, что пора пообедать. После того, как прожорливые птицы по два раза успели позавтракать, пообедать, да еще и поужинать, лягушки наконец поняли, что их явно стало меньше. Когда же птицы провели на пруду целую неделю, изменения стали весьма заметны: птицы стали похожи на небольшие бочонки с крыльями, а лягушки стали большой редкостью. Их осталось ровно столько же, сколько было до того, как рыбы переселились в соседний пруд. Кстати, рыб там больше не было - оказалось, что птицы весьма неразборчивы в выборе пищи.
    Спасло лягушек лишь то, что птичий вожак, испугавшись, что его подчиненные могут лопнуть от обжорства, срочно отдал приказ лететь дальше. С трудом махая крыльями, кренясь на бок, стая поднялась в воздух и направилась на юг, сильно напоминая теперь не клин, а скорее уж блин. Они так наелись, что даже не смогли описать прощальный круг над местом стоянки, что вообще-то в обычае  этих птиц.

    Лягушки же вынырнули со дна, где все это время прятались, и на первом же Большом Совете решили: так  жить больше нельзя. Они избрали себе короля - самую большую лягушку из всех, кто жил в пруду (злые языки утверждали, что он был наполовину жабой, но это, разумеется, была ложь). Король с гордостью провозгласил этот пруд (как и все прилегающие к нему берега вместе с лесом) своей личной собственностью и собственностью всего Лягушачьего Королевства и издал два первых закона. Один из них сообщал, что одной лягушачьей семье дозволялось иметь не больше двух головастиков, а другой утверждал неприкосновенность королевской особы, равно как и его небесное происхождение. Под руководством новоизбранного короля лягушачий народ жил счастливо и множился лишь в установленных пределах. Птицы, видимо, забыли дорогу сюда, и пруд с тех пор посещали лишь одиночки, а от них вреда было далеко не так много. Тогда лягушачьи философы приплыли из своего конца пруда и сообщили, что наступила “золотая пора”. Как это обычно бывает с философами, слов их никто не понял, да им того и не надо было. Они лишь сидели в зарослях камыша и спорили друг с другом обо всем на свете.

    Спустя несколько десятков лет, этой весной, философы снова выплыли из своих зарослей камыша и сообщили, что “золотая пора” закончилась. Никто опять ничего не понял, но все почему-то огорчились. Прудом к этому времени правил молодой король Долгоскок II. Как и его прославленный отец Долгоскок I, и его дед Большеног III, и его прадед Дальноглаз IV и прочие лягушачьи короли, он был великим правителем. Заключалось это исключительно в том, что жизнь лягушачья при нем протекала, как правило, мирно и размеренно.

***

    Однажды ранним утром лягушек разбудили какие-то громкие звуки. Все они высунули из воды свои глаза, и стало похоже, будто на поверхности пруда внезапно появилось множество пузырьков.
    На противоположных берегах пруда стояли какие-то странные существа, стоящие на задних лапах. Кожа их была всех мыслимых и немыслимых расцветок, а у некоторых из них на головах были большие белые перья. У многих из них также было по одному длинному блестящему когтю на передних лапах.
    - Может, это еще какие-нибудь птицы? - предположили одни лягушки. - Смотрите, какие у них длинные перья на головах!
    - Какие же это птицы? - возмутились другие. - Где же тогда их крылья и клювы? Ну где же вы видели птиц без крыльев и клювов? Птиц без крыльев не бывает, это всякому известно!
    - А что у них тогда на спинах? Чем не крылья? Да и клювы есть у некоторых. Смотрите, какие  они красивые, блестящие! Прямо как вода в тихий летний день!
    - Но ведь не у всех же? И почему тогда у них четыре ноги? Ведь у птиц-то две! Да и почему они так непохожи друг на друга, а все-таки живут одной стаей?
    Король Долгоскок кашлянул и спорщики моментально умолкли.
    - Я как-то уже видел похожих существ, - сообщил он. - Эти чудища частенько к нам на пруд заходили. Только те были немного поярче и постоянно трещали как сороки.
    - Они называются “люди”, - протрещал кто-то сверху. Подняв голову вверх, Долгоскок увидел большущую черно-белую сороку, сидевшую на ветке ивы, склонившейся над прудом. Говорила она по-лягушачьи, поэтому лягушки ее поняли, а странные существа даже и не обратили на нее внимания.
    - Люди? - переспросил Долгоскок. - Так это и есть те самые ‘люди’, о которых нам частенько рассказывают вороны? Те, что вечно обманывают животных, постоянно воюют друг с другом, вырубают леса и срывают целые горы? Признаться честно, я всегда думал, что люди - не далее как сказка, чтобы пугать маленьких головастиков...
    - Они самые, - прервала его тираду сорока. - Да, это они, и поверь мне, они вполне реальные, хотя и кажутся слегка неказистыми. На самом деле они даже хитрее и злобнее, чем в сказках. А те, кого видел ты - всего лишь их женщины, надо думать, знатные. И, между прочим, они вовсе не ‘трещат как сороки’, тем более что у сорок  самый мелодичный голос на всем свете! - последние слова она произнесла очень обиженным тоном и демонстративно повернулась к королю спиной. Тем временем люди начали разговаривать, если, конечно это можно было так назвать.
    - Слушай, раз уж ты знаешь так много, не знаешь ли ты случайно, о чем они говорят? - спросил Долгоскок у сороки.
    - Случайно! - сердито фыркнула сорока и повернулась обратно. - Я знаю языки всех живых существ и даже язык деревьев! Как-то раз я целых два дня болтала с одним старым дубом. Эти деревья так медленно говорят, что мне даже пришлось...
    - Не могла бы ты тогда перевести для меня разговор этих людей? - не очень вежливо, но вполне решительно перебил ее Долгоскок.
    Сорока сердито насупилась, но ей хотелось блеснуть своим знанием языков, а его-то еще нужно было доказать... Немного подумав,  она все же начала переводить:
    - О, великий король Остроум III, мы встретились здесь с вами, дабы обсудить проблему мира между двумя нашими великими королевствами, - произнес тонкий, низкий человек с огромной головой и очень толстым носом.
    - Да, великий король Тонконос V, именно за этим мы и собрались, - пробасил высокий  и толстый человек с поросячьими глазками и в очень богатой одежде.
    Король Тонконос произнес еще что-то, но сорока переводить не стала.
    - Сейчас они вспоминают всех своих знатных предков, все их титулы, владенья и подвиги, - сообщила она лягушкам. - Я думаю, что это вам не сильно нужно. Но когда они начнут говорить о чем-то интересном, я снова вам переведу.
    Короли обсуждали своих предков очень оживленно, порой даже перебивая друг друга. Судя по тому, что обсуждение заняло несколько часов, они добрались уже довольно далеко, не иначе как до того места, когда их пра-пра-пра-пра-пра-пра-прадеды служили в подпасках у главного пастуха в первом из племен людей.
    Большая часть лягушек давно потеряла интерес ко всему происходящему и разбрелась по всему пруду, занимаясь другими полезными (и не очень) делами. Конечно же, Долгоскоку тоже надоело слушать бесполезную болтовню людских королей, смысла которой он к тому же не понимал, но ему нужно было сохранять королевское достоинство. Вот он и сидел на холодном камне под старой ивой и делал вид, что слушает и понимает, хотя на самом деле уже часа два как дремал. Сорока сидела на той же ветке и даже не пыталась делать вид, что слушает; она просто нахохлилась, закрыла голову крыльями и спала. Внезапно она встрепенулась, будто в нее ударила молния, отряхнулась и вновь начала переводить.
    - ...так что, вы согласны, ваше величество? - закончил фразу Тонконос.
    - Да, - ответил Остроум. - Я согласен отдать вам владения моих предков - Северную и Западную Болотию. Но за это вы отдадите нам всю Равнинию, включая этот лес и этот пруд, - он указал пальцем на пруд и продолжил: - Вы, конечно, понимаете, что я остаюсь внакладе, но ради дружбы с таким великим правителем, как Вы, я готов на любые жертвы...
    - Нет уж, ваше величество, так не пойдет, - отрезал Тонконос. - Вы предлагаете нам свои прогнившие болота, в которых даже лягушки давно передохли от голода, а мы должны отдать вам богатую и плодородную Равнинию? Ну нет, давайте лучше так: мы, король Тонконос, совершенно безвозмездно дарим вам всю Приозерию, а вы точно так же безвозмездно дарите нам большую часть Нагории и вашу часть Равнинии вместе с этим лесом и прудом (которые, правда, и без того наши).
    Те из лягушек, которые это слышали, едва не утонули от возмущения. Как так может быть, ведь этот пруд и лес вокруг него - священная собственность короля лягушек и всего Лягушачьего Королевства! Так гласит Первый Закон, а лягушки никогда не нарушают никаких законов, а тем более своих! Какое право имеют эти мерзкие двуногие на такие наглые притязания?!
    А мерзкие двуногие тем временем рассорились не на шутку. Они кричали, визжали, ругались, что-то друг другу убежденно доказывали, прыгали от злости - но все бесполезно. Они вцепились бы друг другу в бороды, но они стаяли на противоположных берегах пруда. Ног же мочить никому не хотелось. Договориться они так и не смогли и вместе со своими свитами разошлись по своим королевствам, крайне недовольные друг другом. На прощание они оба совсем не по-королевски плюнули друг в друга, причем по воле судьбы оба промахнулись и попали  в прекрасную Желтоглазку, любимую дочку лягушачьего короля, сидевшую посередине пруда и с интересом наблюдавшую за спором.
    Разумеется, Долгоскок воспринял это как личное оскорбление. Он выкрикнул несколько очень обидных ругательств в честь удалявшихся королей, что было, в общем-то, тоже не совсем по-королевски. Но короли так спешили, что не услышали этого, хотя, если бы даже и услышали, то все равно ничего бы не поняли, так что это уже не в счет.
    Король лягушек в пресквернейшем настроении ушел на дно, в свой замок и заперся в тронном зале. Вскоре туда же приплыли и все его дочери, включая обиженную Желтоглазку, плачущую горькими слезами. Все вместе они составили ноту королям Остроуму и Тонконосу, в которой Долгоскок сообщал, что их величества должны навсегда забыть о пруде, являющемся собственностью Лягушачьего Королевства и женить своих сыновей на его прекрасных дочерях. Оскорбленной же Желтоглазке они должны были прислать богатое приданое и публично перед ней извиниться.
    Ноту заучили двое гонцов, которых и отправили к королям. Они долго отсутствовали, но все же вернулись ни с чем: короли их даже и не поняли. Вообще, добавили они, их не понял никто из людей: они настолько глупы, что даже и не понимают языка лягушек, считая его просто “бессмысленным кваканьем”.
    Король Долгоскок весь покраснел от злости (Готов ручаться, что вы никогда не видели красных лягушек!) и глаза его начали часто-часто моргать, что являлось у него признаком сильнейших раздумий. Через некоторое время он позвал к себе начальника стражи (созданной после наглого вторжения людей) и приказал ему организовать поиски той самой сороки. Недолго думая, начальник стражи разослал во все стороны гонцов с приказом: любой встреченной сороке передать приглашение лягушачьего короля явиться в его владения ровно через месяц. Об этом он и доложил своему королю, похвалившему его за находчивость и согласившемуся терпеливо подождать один месяц.

    И вот наступило назначенное утро. Все было как обычно, кроме одного: над прудом стоял несмолкающий птичий гомон. Все лягушки попрятались по своим домам и не высовывались - боялись. На поверхность выплыл начальник стражи, лично убедился, что птиц, опасных для лягушек, на пруду нет, после чего отправился к королю. Долгоскок, услышав о том, что ‘сороки собрались’, выплыл на поверхность и там застыл от изумленья: такого он никак не ожидал.
    Да, уж чего-чего, а птиц здесь хватало. Здесь было множество самых разных: больших и маленьких; пестрых и не очень. “Еще хорошо, что тех, длинноногих никто не додумался пригласить!” - подумал Долгоскок с облегчением. Правда, невесть откуда прилетел огромный старый ворон размером чуть меньше орла. Казалось, ему под силу было проглотить любого из подданных Долгоскока, да и его самого тоже. По его виду нельзя было сказать, что он любитель поохотиться на лягушек, но кто же его знает...
    Стараясь не попасться на глаза ворону, Долгоскок отправился на поиски сороки. Он не видел ее, да это и невозможно было в такой-то кутерьме, но знал, что уж она-то точно прилетела. Пробираясь между толстыми утками и в меру сил своих уворачиваясь от летавших, как стрелы, воробьев, синиц и прочих мелких птиц, Долгоскок доплыл до места, где птиц было поменьше. “Это неспроста...” - подумал он и поднял голову вверх.
    Прямо над его головой весело резвился маленький красный дракончик, весело свистящий и ухающий в подражание совам и филинам, сидевшим на ветках вокруг пруда. Его никто не боялся, но все побаивались. Дракончик же веселился от всей души и никого не боялся, потому что он был еще очень маленький и глупый.
    Долгоскок сначала даже отступил от изумленья (он даже и не думал, что драконы здесь еще живут), но потом продолжил свои поиски. Он не был нимало удивлен тем, что дракончика сюда пригласили, потому что он знал, кто это мог сделать. Среди гонцов был один особенно умный по имени Белозуб, с раннего детства слывший прудовым дурачком. Такое имя, кстати, он дал себе сам. Скорее всего, думал Долгоскок, этот болван сослепу принял дракончика за птицу, а когда обнаружил свою ошибку, было уже поздно: дракончик выглядел очень любопытным и ни за что не упустил бы возможности немного прогуляться. Внезапно король лягушек увидел в дальнем конце пруда группу каких-то черно-белых птиц. Само собой, это были сороки. Обрадованный Долгоскок направился прямо к ним, с силой загребая задними лапками.
    Сороки, как обычно, были страшно заняты. Они красовались друг перед другом и сплетничали, рассказывая друг другу обо всем, что видели или слышали. При этом они силились перекричать друг друга, и, несмотря на то, что их было не больше двух десятков, это было самое шумное место на всем пруду. Когда к ним подплыл Долгоскок, он без труда вычислил ту сороку, что тогда для него переводила: она была немного больше прочих и имела весьма нахальный вид.
    Сороки же никакого внимания на него не обратили, и вежливый король Долгоскок подождал, пока они не выговорятся. Ждать пришлось довольно долго, но в конце концов на него обратили внимание. Он в самых вежливых выражениях попросил ее немного подождать, сообщив, что будет с ней иметь серьезный разговор, притом для нее очень полезный. Сорока сразу же согласилась. Тогда Долгоскок повернулся к остальным птицам и, приложив передние лапки ко рту, громко крикнул: “Все свободны!”.
    - Так нечестно! - хором заорали птицы. - Твои гонцы обещали, что ты вознаградишь нас за то, что мы явимся сюда! Подавай обещанное!
    Долгоскок совсем расстроился. “Вот дураки! - думал он про себя. - Они пообещали птицам, что я их вознагражу! Придется что-нибудь придумать...” А волнение среди птиц тем временем нарастало. Они все сгрудились вокруг старого ворона и о чем-то с ним шептались.
    - Так и быть, я разрешаю вам всем кормиться мошками с моего пруда один... нет, два дня, - произнес, увидев это, лягушачий король, а про себя подумал: “Если их не задобрить, они еще, чего доброго, объявят мне войну... Вон их как много!”
    - Три! - птицы дружно отвернулись от ворона.
    - Два! - неумолимо произнес Долгоскок, краем глаза наблюдая, как хитрый ворон вновь зашептал что-то птицам.
    - Четыре! - хором откликнулись они.
    Долгоскок потерял дар речи от такой наглости и просто не нашел, что им ответить. Птицы уже начали злорадно ухмыляться, предчувствуя быструю победу. Видя это, лягушачий король хлебнул воды, чтобы охладить горло. Вода помогла, и он уже собирался ответить наглым птицам, но в этот момент что-то большое закрыло солнце и на пруд упала большая тень...
    Все, кто был на пруду, подняли головы и увидели... спускающегося на пруд огромного красного дракона. Все, кроме маленького дракончика и Долгоскока так и прыснули в разные стороны. А дракон спускался все ниже. В лесочке стало темно, будто ночью, и лишь глаза дракона светились ярко-красным светом. Зрелище было жуткое, но король лягушек не очень испугался. Он знал, что драконы не очень хорошо видят то, что находится к ним так близко, а его, такого маленького, не увидят и издалека.
    Так оно и случилось. Большой дракон, совершенно не обращая внимания на Долгоскока и разлетающихся птиц, навис над дракончиком, отвесил ему оплеуху передней лапой и что-то ему прорычал. Маленький дракон что-то запищал в ответ, потирая ушибленное место, и выпустил небольшое облачко пара из ноздрей. Большой дракон слушал-слушал, да и пыхнул самым настоящим огнем над деревьями, слегка опалив листву, и маленький дракончик виновато умолк. Пообщавшись таким образом, драконы полетели назад, видимо, в свою пещеру.
    Долгоскок остался на пруду один.    Пока дракон окончательно не скрылся за горизонтом, никто не высунул из пруда головы, но как только он пропал, лягушки начали постепенно вылезать на поверхность с немного виноватым видом. Ни одна птица уже не вернулась; напуганные драконом, они летели быстрее ветра и вскоре были в своих родных гнездах. В лесу остались только совы да филины, всю жизнь жившие здесь. Они прекрасно понимали, что дракон при всем желании в лес не пролезет, потому и не боялись.
    Но король лягушек был уверен, что и сорока не улетела далеко. Скорее всего, она где-то спряталась. Долгоскок знал твердо: даже страх не может пересилить жажду наживы в этих птицах. Сорока никогда бы не улетела, даже не узнав, что ей предлагали. В воду залезть она никак не могла - сорока, безусловно, была выдающейся во всех отношениях птицей, но в воде и она  задохнулась бы, а это значило, что спряталась птица где-то на берегу. Кликнув своих стражников, Долгоскок вылез на берег и отправился на поиски сороки.

    Вместе со стражниками Долгоскок успел обшарить почти весь лес, не найдя и следов сороки. Но, когда они в третий раз возвращались на берег пруда, внимание лягушачьего короля привлек старый пень, стоящий прямо на берегу. Что-то в нем было не так. Наверное, то, что он шевелился.
    Долгоскок добрался до пня и присмотрелся. Конечно, если бывают пни, у которых из одного дупла торчит сорочий клюв, сам он покачивается и громко при этом возмущается, то этот пень был самый обыкновенный и ничем среди прочих не выделяющийся. Но таких пней Долгоскок еще не встречал, а потому просто из любопытства дотронулся до клюва. Пень молчал мгновение, а потом весь лес разразился истошными воплями:
    - Спасите меня, это дракон! Он съест меня! Помогите кто-нибудь!
    - Дракон? - фыркнул Долгоскок, когда сорока откричалась. - Хотелось бы... Я - лишь король Долгоскок, и только-то.
    - А дракон улетел? - поинтересовался пень после непродолжительного молчания.
    - Ага, - ответил лягушачий король.
    - Давно?
    - Да уж час тому назад
    - Точно-точно?
    - Точно-точно, - ухмыльнулся Долгоскок.
    Старый пень затрясся и загудел, будто в нем самом сидело по меньшей мере три дракона, и  выплюнул сороку со звуком, какой издает пробка, вылетая из винной бочки. Проехав немного по берегу, сорока встала на ноги, выплюнула песок из клюва и начала отряхиваться. Пока она приводила себя в порядок, сзади к ней подобрался Долгоскок.
    - А ВОТ И СТРАШНЫЙ ЗЛОЙ ДРАКОН! - Грозно крикнул он за ее спиной прямо на ухо.
    Сорока взлетела вверх как ошпаренная, а потом, когда падала, ввинтилась в песок, как штопор. Долгоскок и его стража чуть не умерли от смеха. Лягушачий король вообще очень любил посмеяться и смеялся даже тогда, когда нужно было плакать, причем делал это очень громко. Услышав смех, сорока высунула голову из песка и посмотрела на него с укоризной.
    - А теперь ты, конечно, скажешь нам, что драконов ты не боишься, в пень залезла, чтобы лучше видеть, а в песок зарылась так, ‘на всякий случай’? - сквозь смех поинтересовался Долгоскок.
    - Да, именно так! А как ты угадал? Я как раз сейчас занимаюсь изучением поведения драконов. Не могла же я пропустить такой великолепный эк-земпляр? - гордо ответила сорока, но потом поняла, что над ней издеваются, и злобно добавила. - А ты что, просил меня остаться специально чтобы поиздеваться? Тогда я, наверное уже могу лететь ... продолжать изучение поведения драконов в природных условиях?
    Не спеши, - внезапно посерьезнел Долгоскок. - У меня к тебе действительно есть дело, причем очень важное. Я хочу предложить тебе должность придворного переводчика.
    - Дай-ка угадать... Заплатишь, конечно, мошками? - едко поинтересовалась сорока.
    - Мошками, разумеется, но есть у меня еще одна вещица, которая, как я думаю, должна тебя заинтересовать, -  ответил король и сделал знак своим стражникам. Один из них нырнул в пруд и через несколько минут возвратился с коробочкой, облепленной водорослями и тиной. Долгоскок открыл ее и вынул оттуда золотое кольцо с большой жемчужиной. - Как тебе такое колечко? Вы, сороки, любите воровать все блестящее, что плохо лежит
    - Это вор-роны, дур-р-рак... - произнесла сорока задыхающимся голосом и требовательно протянула лапу. Долгоскок лично надел на нее кольцо. Сорока подбежала к пруду, путаясь в собственных крыльях, и начала прихорашиваться. Король лягушек вместе со свитой подошли поближе и молча ждали. Наконец, сорока обернулась и поклонилась Долгоскоку. В ее черных глазах блеснул хитрый огонек.
    - Что прикажете, Ваше Величество?

***
    Долгоскок с сорокой медленно прогуливались по берегу пруда. Лягушачий король подробно сообщил сороке все, что он хотел сделать и все, что из этого получилось. Сорока отсмеялась от души (разумеется, над гонцами, а не над королем), затем поинтересовалась, что же он теперь намерен предпринять. И король ответил ей:
    - Вот что. Слушай мой первый приказ. Ты полетишь к людям, но не одна. На твоей спине полетит мой любимый гонец...,  - тут сорока хотела возмутиться, но Долгоскок прервал ее. - Это приказ, а не просьба, тем более что он очень маленький и ничем тебе не помешает. Это делается специально для твоего удобства - тебе не придется запоминать мое послание людям, потому что он знает его наизусть. Твое дело - только доставить его к ним и перевести то, что он будет говорить. После этого ты просто привезешь его обратно. На этом можешь считать задание выполненным.
    Из пруда появилась очень маленькая ярко-зеленая лягушка с большими ясными глазами. Это и был  любимый посол Долгоскока. Он подошел к сороке, тут же учтиво подставившей крыло, чтобы посол мог забраться ей на спину. Когда тот уже сидел на месте, Долгоскок подошел к сороке поближе и прошептал ей на ухо:
    - И запомни: жизнь и здоровье моего посла теперь на твоей совести. Ты должна вернуть его назад целым и невредимым.
    - Будет сделано! - отчеканила сорока, затем подпрыгнула и взлетела, тяжело размахивая крыльями: лететь с грузом на спине было для нее непривычно, хотя совсем и не трудно. Посол держался крепко; он уже делал и не такое, поэтому не сильно удивился, когда именно его послали на это задание.
    Поднимаясь над прудом, гонцы еще долго видели Долгоскока. Но когда они взлетели над деревьями, листва заслонила его. Тогда посол стал смотреть вперед, на быстро приближающиеся холмы, покрытые лесами.

    Первым, кому нанесли визит, был король Остроум III. Не то чтобы Долгоскоку он больше насолил, а просто он жил ближе. Сорока без труда прошмыгнула мимо многочисленной охраны и уселась на подоконнике королевских покоев. Отсюда отчетливо было видно самого короля, стоящего посреди комнаты спиной к окну. Посол спустился со спины сороки и учтиво с ним заговорил. Сорока не менее учтиво перевела. Король не издал ни звука, он даже не пошевелился. Тогда гонцы повторили еще раз, и еще - никакой реакции. Когда посол хотел повторить в четвертый раз, ему помешал какой-то странный звук. Он прислушался к нему и понял, что это - храп. Король Остроум спал, стоя посреди комнаты!!!
    - Да он спит! - произнес посол, обращаясь к сороке. Она тоже услышала храп и посмотрела на посла. Тот посмотрел на нее. Несколько мгновений они так и стояли - просто молча смотря друг на друга, затем громко расхохотались и единогласно решили не будить соню - времени не было. Посол забрался назад, на спину сороке, и они полетели во владения Тонконоса. Теперь сорока летела спокойно и не фиглярничала, изображая, что ей ужасно трудно - все равно смотреть на нее было некому.
    В землях Тонконоса как обычно царил беспорядок. Стражников было поменьше, но все - с луками, так что они представляли большую опасность, чем стражники Остроума, вооруженные ржавыми алебардами. Но эти стражники совершенно не обратили внимания на сороку. Правда, пролетая над ними, сорока обнаружила, что стрел-то у них и нет, а луки нужны просто для важности. Совершенно беспрепятственно гонцы начали поиск здешнего короля.
    Король Тонконос нашелся на веранде, где он сидел, в полном одиночестве поглощая уже третий завтрак. Заветной мечтой Тонконоса было хоть немного потолстеть, дабы обрести царственный вид. Пока ему это никак не удавалось; сколько бы завтраков он ни съедал за раз - все не толстел.
    Сорока приземлилась на краю веранды, посол сошел с ее спины и начал говорить. Едва прозвучали первые слова сороки, как король откинулся на спинку стула с куриной ножкой в зубах. На лице его читалось изумление, а глаза его искали того дерзкого, кто осмелился прервать его завтрак. Наконец глаза его остановились на сороке и лягушке. Куриная ножка выпала из его внезапно раскрывшегося рта, как только он понял, что говорит сорока. Затем глаза его переместились чуть ниже и удивление резко сменилось гневом.
    - Подлые воришки! - Тонконос поднял руку и нацелился своим крючковатым пальцем прямо на сороку. - Это кольцо мы подарили своей дочери в день ее рождения! Стража! Взять этих воришек! В тюрьму их!
    Конечно же, сорока совершенно не боялась тюрьмы, но попадать туда ей совсем не хотелось. Посол безоговорочно разделял ее мнение по этому вопросу. Он быстро, без лишних церемоний запрыгнул сороке на спину, и та быстро взмыла в небо, не дожидаясь стражи. Король вскочил, подбежал к краю веранды и погрозил быстро удалявшейся птице своим кулаком. Затем он просто сел на место и спокойно продолжил прерванный завтрак. Когда стражники влетели на веранду, бряцая доспехами и оружием, король уже доканчивал курицу. Он взглянул на них, вскочил, затопал ногами и заорал: “Вон отсюда! Как смеете вы прерывать королевский завтрак!?”
   
    Сорока совершенно не желала знакомиться со стражей, а в особенности с их луками (Кто же их знает - может и найдется во всем королевстве с десяток стрел!). Поэтому она летела быстрее, чем обычно, причем плотно закрыв глаза. Нужно сказать, что она была последовательницей новой философской школы, главный мудрец которой утверждал, что если ты не видишь опасности, то она не так опасна. Подробности последних секунд его жизни тщательно скрывались от его последователей, так что сорока могла оставаться совершенно спокойной. Послу же было не до страха. Он держался изо всех сил и с весьма озабоченным видом обдумывал слова, которые нужно было сказать королю Долгоскоку. Наконец посол решил, что нужно говорить все как есть - все-таки люди сами виноваты. Он посмотрел вниз через крыло сороки.
    Поля, реки, холмы, дороги, деревни - все неслось с такой скоростью, что посол испугался и зажмурился. Он решил не смотреть туда, чтобы не свалиться. Но любопытство все же взяло верх над благоразумием, и посол все же посмотрел вниз - одним глазком. Поле, показавшееся вдали, чем-то привлекло его внимание. Он легонько дернул сороку за перо на шее и через шум ветра прокричал ей, чтобы она летела немного помедленнее и постепенно снижалась. Сорока открыла глаза, оглянулась, поняла, что королевской страже при всем желании не догнать их даже за сутки, немного успокоилась и выполнила просьбу посла.
    Птица пролетела сквозь завесу тумана и взорам их открылось поле битвы. Как можно было понять по флагам и расцветке доспехов, сражались две армии: короля Остроума и короля Тонконоса. По всему было видно, что сражались они давно. Сначала гонцу стало страшно, но потом он увидел, что обе армии настолько хорошо владеют искусством сражения на мечах, что даже не знают, какой стороной и в какую руку нужно брать меч. Между воинами и той, и другой стороны беспрестанно сновали лекари, бинтовавшие порезы тех, кто все-таки ухитрился взять меч за лезвие. Некоторые воины сражались по старинке - на кулаках.
    - Ничего себе,  простые люди тут воюют, а их короли занимаются невесть чем! - сорока на лету повернулась к послу и тот согласно кивнул головой. Чудом избежав столкновения с толстым дубом, внезапно оказавшимся на пути во время этой реплики, сорока набрала скорость, взлетела повыше и направилась к пруду Долгоскока - сообщить ему о полном провале дипломатической миссии.

    Когда лягушачий король узнал о провале, он еще больше разозлился на людей. Да какое право имели они так обращаться с его гонцами? Не обращать на них внимания, спать во время приема, называть  их ворами, пытаться посадить их в тюрьму, и, наконец, натравлять на них стражу - все это было равносильно оскорблению самого Долгоскока. Да за одно это уже можно было объявить им войну, тем более что из донесения сороки лягушачий король знал, что их войска заняты сражением друг с другом, а, значит, сопротивляться не смогут. В голове его зрел хитрый план, и, недолго думая, он приступил к его осуществлению.

    Сорока была вознаграждена удвоенным жалованьем и отправлена на новое задание - собрать десятка три орлов в юго-восточных горах. На это ей давалось три недели. Начальнику стражи было приказано научить три десятка самых сильных лягушек держаться на переворачивающемся бревне. Посол был вознагражден утроенным жалованьем и отправлен в двухнедельный отпуск для восстановления сил, вернувшись после которого, он должен был помочь в обучении воинов. Все остальные лягушки занимались маскировкой пруда - оттягиванием водорослей от берегов, где они скопились в немереном количестве, к середине, дабы пруд издалека можно было принять за болото. Сверху на водоросли набросали зеленой травы и хвои, что добавило еще сходства. Маскировка пруда заняла неделю, еще через неделю вернулся посол, за два дня закончивший тренировку воинов, уже начатую начальником стражи. Все приготовления были закончены, оставалось лишь дождаться сороки.

    А сорока долетела до орлиных гор за четыре дня, что несказанно ее обрадовало: оставалось еще полно времени. На радостях она отправилась к своей тетке, жившей совсем неподалеку. К тому моменту, как они обсудили примерно половину из всего, что хотели, у сороки осталось всего два дня на поиски, не считая четырех дней на обратную дорогу. Не теряя времени, она принялась за поиски орлов.
    Наконец, она увидела одинокого орла. Он тоже ее увидел и бросился к ней. Сорока поняла, что он летит не здороваться, хотя только тогда, когда он лишь чудом промахнулся. Осознав грозящую ей опасность, сорока бросилась наутек. Орел погнался за ней. Преимущество орла было в том, что он был больше и летал быстрее, но он был голоден и немного неповоротлив. Сорока же была маленькой, юркой и к тому же сытой. Вскоре орел начал отставать: голод давал о себе знать. Тогда сорока тоже замедлила полет и прямо на лету сообщила орлу все, что о нем думала, не забыв, однако же и то, что приказывал передать Долгоскок. Услышав имя Долгоскока, орел немного подумал и согласился выслушать сороку перед тем, как ее съесть: имя лягушачьего короля, впервые открыто объявившего войну людям, было очень популярно и дошло даже до орлов. Он уселся на скалу и начал слушать. Сорока, держась от него на почтительном расстоянии, медленно и внятно сообщила ему все, что хотела. Орел выслушал и согласился помочь.
    Дальше они летели вместе. Задача сороки теперь многократно упростилась. Спутник ее был не большим, а просто огромным орлом, так что от них все старались держаться подальше. С безопасного расстояния она сообщала все, что хотела тем, кому хотела. Всего за один день они собрали почти три десятка орлов. Сорока посчитала, что этого даже больше чем достаточно и птицы, не торопясь, полетели к пруду. Время не поджимало, в запасе был по крайней мере один день, так что по дороге они неплохо подкрепились; Долгоскок, конечно, хозяин не скупой, да только ведь одними мошками не наешься...

    За один день до окончания срока дозорные, предусмотрительно выставленные Долгоскоком на старой иве, временно превращенной в наблюдательный пункт, заметили какие-то точки вдали. Один прыгнул в пруд - сообщить королю, прочие же сидели на месте и с замиранием сердца следили за огромными птицами, все приближавшимися и приближавшимися. Одно хорошо - на тех, что в давние времена истребили так много лягушек, они были совсем не похожи, что, безусловно, успокаивало лягушек. Предупрежденный Долгоскок не преминул присоединиться к дозорным, и как раз вовремя.
    Сделав круг над прудом, стая приземлилась на берегу пруда. На то, чтобы не приземлиться прямо в замаскированный пруд, ума у них хватило, и птицы сели на берегу перед ивой. Сорока же пруда не разглядела и села на самом его краю. В этот момент приземлилось еще двое орлов и порыв ветра от их мощных крыльев сдул ничего не подозревающую птицу прямо в пруд. Теперь из воды торчал только ее облепленный тиной клюв, который пошевелился и произнес скрипучим голосом:
    - Ваше величество, я выполнила ваш приказ! А как насчет отпуска?
    - Насчет отпуска поговорим позже, - ответил король Долгоскок. - А сейчас выйди из воды и не позорь себя и меня. К тому же ты, кажется, кого-то там задавила.
    Клюв пошевелился и исчез. Через некоторое время сорока выбралась из пруда, вся мокрая и облепленная водорослями. На нее было жалко смотреть, но тем не менее то тут, то там в лягушачьей толпе проносился легкий сдавленный смешок. Сорока отошла в сторону и начала чиститься, а Долгоскок, понявший, что в ближайшие полчаса от сороки уже ничего не добиться, обратился  к орлам сам:
    - Итак, вы знаете, зачем я вас сюда позвал?
    Орлы языка лягушек совсем не понимали, но догадались, о чем их спросили. В орлиной стае началось шевеление и всем скопом они вытолкнули вперед самого большого и представительного. Тот посмотрел на них презрительным взглядом и, глянув на Долгоскока, утвердительно кивнул. Долгоскок посчитал кивок за ответ и продолжил.
    - Вы согласны мне помогать?
    Недолго думая, орел энергично завертел головой, давая понять, что уж он-то совершенно не согласен.
    - Так я и думал, - подумал Долгоскок вслух, сообразив про себя: “Если я буду всем раздавать свои богатства, мне самому ничего не останется... Ладно, новых наберу на войне...”. - А что вы скажете, если я предложу вам за помощь эту чудесную вещицу? - с этими словами он достал откуда-то простую тонкую золотую цепочку.
    Орел подумал и снова завертел головой.
    - Так и быть, - неохотно согласился Долгоскок. - Каждому по такой, а вожаку - вот эту... - ему поднесли коробочку. Долгоскок открыл ее и достал оттуда кулон с большим рубином, висящий на цепочке чуть потолще. Для того, чтобы было понятно, он показал все это доступными жестами.
    Орел еще немного подумал, затем затряс головой, всем своим видом выражая согласие.
    - Вот и прекрасно, - произнес Долгоскок. - Эй, сорока! Ты закончила чиститься? Подойди-ка сюда, мне нужно сообщить орлам, что от них требуется.
    Пока птица заканчивала приводить себя в порядок, Долгоскок вдохновенно считал орлов и насчитал двадцать пять (вместе с вожаком). Сосчитав, послал двух гонцов: одного в сокровищницу, другого - к начальнику стражи. Сам же подошел и вручил вожаку цепочку с рубином. Тот ее принял и повесил себе на шею. Через некоторое время явились воины - и слегка оробели. Они догадывались, что намечается что-то грандиозное, но не настолько же?! Шестеро передумали участвовать в битве и упросили Долгоскока, чтобы он оставил их дома. Осталось двадцать четыре - сколько и нужно было. Двадцать пятым, как поведал король собравшимся лягушкам, будет он сам - король Долгоскок II собственной персоной. Пока он сообщал эту новость своим подданным, явился казначей с помощниками.
    Среди орлов прошло оживление. Долгоскок с казначеем прошли между ними и каждому раздали по цепочке. К тому времени, как они закончили раздачу цепочек, сорока закончила приводить себя в порядок и подошла к королю. Еще издалека она заметила цепочки и начала возмущаться:
    - Но ваше величество, ведь я служу вам верой и правдой, почему же мне...
    - Лететь не сможешь! - сухо оборвал ее Долгоскок и она притихла, зная, что такой справедливый король, как Долгоскок, никогда не оставит ее без своего внимания без важной на то причины.
    Через сороку Долгоскок быстро объяснил орлам, что именно от них требуется. Без дальнейших раздумий довольные орлы еще раз кивнули головами. Сама же сорока должна была лететь рядом с вожаком, дабы переводить приказания. Король Долгоскок приказал готовиться к полету.
    Орлы выстроились в шеренгу, и каждый положил на землю левое крыло. Напротив стояли готовые лягушки. Вокруг орлов суетились прочие стражники, обвязывающие орлов ремнями так, чтобы лягушкам было за что держаться, но и орлам было удобно лететь. Наконец, стражники закончили свою работу и отошли подальше. Глядя на них, все собравшиеся также сделали по пять шагов назад - мало ли... Долгоскок отдал приказ “По местам!” - и все лягушки-воины рванулись вперед, занимая свои места. Сам лягушачий король отдал последние приказания своему заместителю, затем повернулся и занял свое место на спине орлиного вожака. По его приказу армия быстро взмыла в небо и, находясь довольно высоко над лесом, направилась на запад - в гости к Остроуму. Сорока летела рядом с орлиным вожаком.
    Уже вечерело. Как только птицы окончательно скрылись из виду, по краям пруда зажглись посадочные огни - специально наловленные светлячки, посаженные в маленькие клетки. Теперь пруд было видно издалека, но только сверху. Сбоку же пруд вообще не было видно из-за стены, окружившей территорию Королевства Лягушачьего. Стену (а точнее, густо натянутые лозы дикого винограда) по личной просьбе Долгоскока возвели сообща все лесные жители, весьма гордившиеся своей дружбой со столь просвещенным правителем.

***

    К утру птицы перелетели границу Остроумова королевства. Внизу попадались редкие деревеньки, кое-где курился дымок. Стражников на дорогах было мало, а в небо не смотрел никто: дети еще спали, а у взрослых на это просто не было времени. Никем не замеченная армия Долгоскока подлетала к главному и единственному городу королевства, в котором и находился замок Остроума. Строго говоря, город этот скорее напоминал большую деревню, а замок - внушительных размеров трехэтажный деревянный дом с двумя большими пятиэтажными башнями. “Замок” весь был облеплен глиной, издалека делавшей его похожим на каменный. Однако одна башня, видимо, была из настоящего камня. К ней-то и летела армия во главе с Долгоскоком.
    Все окна замка были распахнуты настежь, но Долгоскок решил влететь в окно на верхнем этаже, как раз то, в которое влетала сорока. Нет нужды говорить, что он влетел первым.
    По докладу сороки Долгоскок помнил, что Остроум спал и даже не соизволил проснуться, чтобы выслушать его послание. Так вот, он и сейчас спал, стоя посреди комнаты. По его виду не было похоже, чтобы за прошедшие три недели он соизволил продрать свои очи хоть раз. Увидев эту картину, орел Долгоскока как каменный застыл на подоконнике, закрыв все окно крыльями, которые от удивления даже забыл сложить. Он видывал многое, но такое - в первый раз. Тем, кто был позади, тоже хотелось посмотреть, и они начали напирать на вожака. Тот держался крепко, но в конце концов не выдержал и все орлы, вместе с сидящими на спинах лягушками попадали на пол. Орлы быстро поднялись, чтобы не переломать перьев и не передавить лягушек. Лягушки отряхнулись от пыли, лежавшей в комнате толстым слоем, и быстро осмотрелись: все ли на месте?
    На месте были все, но Долгоскоку повезло меньше всех; он вместе со своим орлом оказался в самом низу кучи. Однако он отделался лишь легким и незначительным ушибом. Все остальные не получили даже и ушибов, а Долгоскок даже не обиделся: ведь какая же война без ранений? Он смотрел на своих воинов и ждал, пока они закончат делиться впечатлениями. Когда ему надоело ждать, он подозвал сороку и что-то ей шепнул. Сорока пролетела по комнате и клюнула самых буйных. Тогда в комнате наконец воцарился порядок. Потирая ушибленные головы (сорока постаралась на славу), лягушки смотрели на своего короля. Тот распорядился: “Вылетаем наружу и крушим все, что попадется на глаза. Людей не трогать!”
    Один за другим орлы вылетели из комнаты. В ней остались лишь Долгоскок со своим орлом. Как только со двора послышались женские вопли, Долгоскок, управляя своим орлом с ловкостью заправского наездника, начал ломать, крушить и разбивать все, что было в комнате. Сорока помогала ему по мере своих сил. С разгромом комнаты управились за несколько минут.
    Уже улетая, Долгоскок “нечаянно” задел крылом орла спящего Остроума. Тот пошатнулся и с грохотом рухнул на усыпанный обломками и осколками ковер. Самое удивительное, что и после падения он не проснулся, продолжая оглашать всю комнату звуками своего громогласного храпа.
    Снаружи все почти закончилось. Большинство орлов держались на почтительном расстоянии от дворца, прочие же добивали чудом уцелевшие стекла. Через несколько секунд и с ними было покончено, и вся стая собралась на крыше дворца. Остроум был наголову разгромлен, все слуги и стражники давно покинули дворец и совершенно бесцельно носились по всей деревне. Во всем дворце и вокруг не осталось ни одного целого предмета кроме тех, что были выкованы из металла, так что Остроуму (если, конечно, он соизволит проснуться) предстояло потратить на починку не менее года. Осмотрев причиненные разрушения, орлиная стая взлетела с крыши и направилась ко второму врагу, опасному и хитрому Тонконосу...

    Король лягушачий Долгоскок справедливо полагал, что Тонконос окажется более сильным противником, нежели Остроум. Во-первых, у него было больше стражников, во-вторых, он жил в самом настоящем замке, а в-третьих, по проверенным сведениям, у его стражников были луки. Поэтому по дороге лягушачий король рассказал своим воинам, чего следовало ожидать и опасаться. Точнее, он сообщил это сороке, а та уже разнесла весть по всей армии. Послание, помимо всего прочего, включало в себя некую систему условных знаков, служивших для того, чтобы лягушки могли управлять орлами без помощи сороки. Пока армия летела к землям Тонконоса, воины немного попрактиковались в управлении орлами. Для первого раза получалось весьма неплохо, и Долгоскок был уверен в своей победе.
    Лишь только вдали показались первые стражники, птицы резко набрали высоту - рисковать своими перьями не хотел никто. Собиралась гроза, и это было на руку Долгоскоку. Такие большие и сильные птицы, как орлы, без труда могли пролететь над облаками. Конечно же, из-за грозы люди будут чаще поглядывать на небо, но будут ли они обращать свое драгоценное внимание на каких-то птиц? Так и порешили. Орлы взлетели как можно выше, а сороке было приказано лететь под тучами, дабы она сообщила, когда армия приблизится к замку. Конечно же, сороке это поручение не очень понравилось, но она решила промолчать: уж слишком много усталых и голодных орлов столпилось вокруг. Даже король Долгоскок не смог бы ее защитить. Конечно же, она согласилась. А как бы вы поступили на ее месте?
    Орлиная армия бесшумно летела над темными хмурыми облаками. Кое-где пробивались маленькие, но опасные молнии, а из туч, случайно оказавшихся над птицами, уже потихонечку начал накрапывать дождь. Никто не высказывал возмущения: орлы привыкли к влаге в своих горах, где снега всегда хватало, а лягушки так просто наслаждались, ведь вода - их дом родной. Внезапно из тучи выскочила взъерошенная и мокрая сорока. Она произнесла лишь одно слово: “Пора!” - и в тот же момент орлы посыпались вниз, прорывая грозные темные облака подобно гигантским черным молниям. Лягушки держались изо всех сил: до земли было еще очень далеко, упадешь - вовек костей не соберешь. Тучи были очень большие и плотные, причем настолько, что некоторые лягушки даже начали задыхаться, ибо дышать действительно было просто нечем. Но вот тучи наконец кончились...
    Сорока не солгала: они находились прямо над Тонконосовым замком. Долгоскока приятно удивило то, что на башнях не было ни одного стражника; по всей видимости, они испугались дождя. Неприятно же его удивило то, что все окна были закрыты поднимающимися решетками.
    Не теряя времени и боевого духа, орлы начали кругами облетать замок в поисках хоть одного окошка. Они искали и искали, искали и искали, и в конце концов нашли одно окошко, которое было закрыто обычными ставнями и распахнулось от сильного порыва ветра. Орлы разделились: два десятка орлов остались снаружи и немедленно принялись за дело, а пятеро по очереди  протиснулись в окошко.
    Орел Долгоскока попал в окошко самым последним, и взору лягушачьего короля открылся просторный зал со слегка облезлыми колоннами. На полу лежал красный ковер, покрытый неумело пришитыми заплатками, а на ковре толпились стражники. Их было так много, что Долгоскок сразу понял, куда подевались все стражники с башен и стен замка. А в конце зала, за косоногим столом, сделанным из неотесанных бревен и покрытым скатертью того же цвета, что и ковер, стоял старый знакомый - великий король Тонконос. Его нос, очень смахивавший на старую картофелину, был задран высоко вверх, глаза  были прикрыты, а левая рука была задрана вверх, будто король желал почесать макушку. Своим визжащим противным голосом он что-то отрывисто кричал стражникам. Им, правда, была безразлична речь короля, потому что половина из них откровенно и неприкрыто дремала, а остальные либо играли в кости или в ножички, либо зевали, либо покачивались из стороны в сторону, что-то себе напевая под нос.
    Внезапно у одного из стражников вырвался из руки кинжал, немедленно угодивший прямо в ногу соседу. Бедняга вскрикнул от боли, и Тонконос открыл глаза. Гневным взглядом он осматривал зал, ища того, кто отвлек его от любимого занятия - еженедельного двухчасового распекания стражников за все проступки, что они совершали или даже не совершали. Если уж проступков совсем не было, он на ходу придумывал их сам. Фантазия на это у него была очень богатая.
    Совершенно случайно Тонконос увидел пятерых птиц, парящих прямо под потолком. Он долго смотрел на них с открытым ртом, потом воздел руки к закопченному потолку и заорал: “Воры!!! Эту цепочку я подарил  своей любимой дочери в позапрошлом году! Стража! Взять дерзких грабителей и ощипать их!!!”
    Эта тирада чуть не стала причиной гибели пяти благородных птиц и одной сороки. От смеха, разумеется: во всем зале не было ни одного лука, а все вооружение стражников составляли лишь маленькие кинжальчики для заточки стрел. Как же они должны были ‘взять’ птиц?
    От птичьего смеха замок чуть не развалился (Да, птицы умеют смеяться ничуть не хуже людей), а стражники тем временем решили соорудить живую лестницу. Они встали друг другу на плечи, пытаясь дотянуться до птиц. Нужно ли говорить, что через пару минут лестница с жутким грохотом развалилась? Те же, кто после падения сумели подняться, с бранью и руганью предприняли еще одну попытку, затем  еще и еще... С каждой неудачной попыткой стражников становилось все меньше и меньше, и после седьмой попытки остался лишь один, самый крепкий. Он так и прыгал в одиночку, пока не поскользнулся и с грохотом не растянулся на полу. А орлы, отсмеявшись, построились и начали наступление.
    Пока четверо орлов громили зал, Долгоскок на своем орле погнался за Тонконосом, с которым имел личные счеты. Он гонял Тонконоса по всему замку. Пару раз орел даже клюнул его. Наконец, после того как Тонконос дважды обежал кругом весь замок, он вбежал в винный погреб, где запрыгнул в самую большую пустую бочку и накрылся крышкой. Там он и остался, злобно хихикая. Орел несколько раз ударил по крышке, забивая ее. Как только Тонконос понял, что наружу ему не выбраться, хихиканье стало очень похожим на змеиное шипение.
    Орел Долгоскока вылетел из погреба, пролетел по разгромленным коридорам, приведшим его во внутренний дворик. Там тоже все было разломано и разбито, а посреди дворика сидела вся Долгоскокова армия. Гроза уже заканчивалась и из-за туч выглянуло солнце. Едва птицы увидели Долгоскока, как взлетели и направились назад - к пруду. Война была выиграна без потерь, оба врага разбиты наголову, опасности для пруда и его жителей более не существовало, а значит, герои могли возвращаться домой с победой. Так они и сделали.

    По пути домой лягушки разрешили орлам подкрепиться и те спустились на пастбище Тонконоса, где паслось много коров и коз. Лягушки слезли с орлов и устроили себе привал: спешить было уже некуда. Пока орлы подкреплялись, лягушки успели немного вздремнуть, а главное - хоть немного отдохнуть от изрядно поднадоевших седел и расслабить затекшие лапки... Когда привал был окончен, армия Долгоскока продолжила свой полет: долгий, но приятный, потому как все-таки домой.
    В пути Долгоскок вспомнил о сражавшихся войсках Тонконоса и Остроума и изъявил желание посмотреть, что же там происходит сейчас. Круг получался небольшой, а потому все единогласно согласились. Сороку заставили показывать дорогу.
    Место это было совсем недалеко, потому добрались быстро. Вся равнина была усеяна телами павших воинов и залита чем-то красным. Сначала зрелище было жутковатым, но, едва птицы спустились ниже, в ноздри ударил сильный винный запах. К тому же, некоторые из воинов ворочались, а на это мертвые вряд ли способны. Все становилось ясно: им наконец надоело сражаться и они торжественно сдались друг другу. Значит, победили все, а победу просто необходимо было отметить. Вот воины и доотмечались до такой степени, что даже и ползать уже не могли. Птицы и лягушки громко смеялись, но Долгоскок не смеялся. С крайне философским видом он произнес слова, запомнившиеся лягушкам навсегда и впоследствии даже записанные золотыми буквами на королевском гербе: “Все хорошо, и это хорошо!”.
    Собрав войско, Долгоскок объявил об окончательном возвращении домой. Вскоре птицы уже скрылись в лучах заходящего солнца, оставив воинов, “павших” на поле боя, дожидаться рассвета.

    Птицы долетели к Долгоскоковым владениям лишь к следующему вечеру. Солнце давно село, а потому они обязательно пропустили бы пруд, если бы не посадочные огни, ярко мерцавшие по краям небольшой полянки, на которой можно было сесть, а также вокруг пруда, чтобы в него не сесть.
    Едва птицы приземлились, как из пруда, несмотря на поздний час, посыпались лягушки. Они бурно встречали героев. В эту ночь на пруду уже никто не спал: отмечали победу. Король Долгоскок единогласно был признан  самым великим из всех лягушачьих королей, а воины, летевшие с ним, получили высокие титулы и стали очень уважаемыми лягушками. Сорока получила свой долгожданный отпуск и простила Долгоскоку все обиды. Она также получила пожизненную должность переводчика.
    Утром Долгоскок простился с орлами. Они привязались к лягушкам, но соскучились по родным горам, да и проголодались. Лягушачий король просил их навещать его хотя бы иногда, и орлы согласились. Расставание было недолгим, но совершенно искренним. Вскоре орлы уже возвращались домой. Долгоскок проводил их взглядом и вернулся в пруд, спасенный от захватчиков с таким трудом.
    Вот так и закончилась великая война лягушек с королями - война, о которой вы не прочитаете ни в одной книге по истории, но все же война очень важная, ибо она изменила судьбу всего многочисленного лягушачьего народа. И теперь, если вы увидите лягушку, вы можете похвастаться ей тем, что знаете самую важную часть их истории. Она все поймет, но сказать ничего не сможет, потому что хотя все лягушки знают теперь язык людей, говорить на нем им природой не дано.
Вместо послесловия:
    В последующие годы под мудрым правлением Долгоскока Лягушачье Королевство достигло своего расцвета. Скучных и грустных философов изгнали, людей больше не видали, так что жить было очень даже весело. К еще большей радости лягушек, пруд превратился в самое настоящее болото. Само собой разумеется, заслугу эту единогласно приписали Долгоскоку. Тот мудро отмалчивался, ибо прекрасно знал: если уж толпа что-либо вбила себе в голову, то переубедить ее никак нельзя - себе дороже выйдет. Стену вокруг бывшего пруда на всякий случай оставили, но по просьбе Долгоскока зайцы прогрызли в ней ворота, а белки своими цепкими лапками связали лозы так, чтобы ворота не заросли - король решил, что ему следует быть радушным хозяином и не портить отношения с соседями, которые так ему помогли.
    Через несколько лет порядком состарившаяся, но все еще бодрая сорока решила разузнать, чем занимаются люди. Она спросила разрешения у короля и полетела на разведку. Сначала сорока направилась к Остроуму.
    Весь город Остроума зарос травой, и в нем не было никаких признаков жизни. Замок был почти уже разрушен непогодой, а оставшиеся развалины густо покрывали заросли плюща. Но башня Остроума все еще стояла, практически нетронутая временем. Сорока едва не умерла от смеха, когда обнаружила толстого короля на том самом месте, где его и оставил Долгоскок. Король Остроум до сих пор спал, храпя на всю комнату. По его виду смело можно было сказать, что он еще ни разу не просыпался. Поэтому сорока уже не удивилась, обнаружив в землях Тонконоса примерно то же, что и у Остроума, а его самого - до сих пор сидящим в большой бочке. В этом сорока убедилась, припав к бочке и услышав до сих пор доносившееся из нее шипение, изредка перемежающееся с хихиканьем.
    Само собой, ни будить Остроума, ни вытаскивать из бочки Тонконоса сорока ничуть не собиралась, да и зачем они ей могли понадобиться? Все, что ее интересовало - куда все-таки делись люди? Пролетев немного на запад, сорока нашла ответ и на этот вопрос.

    В двух часах полета от земель Тонконоса вырос новый город, которого ранее сорока не видала. Здания были еще совсем свежепостроенными, а значит, городу было не более десяти лет, ибо всякому известно, что через десять лет любое здание начинает нуждаться в ремонте.  Расспросив городских птиц, сорока выяснила, что не ошиблась. Город этот был основан чуть более восьми лет назад, причем  именно теми людьми, что убежали из королевств Остроума и Тонконоса. Теперь у них был новый король, люди жили хорошо и о покушении на Лягушачье Королевство даже не помышляли. Оставалось лишь донести эту весть до Долгоскока.
    Приземлившись на берегу лягушачьего болота, сорока послала гонца к Долгоскоку. Старый король не замедлил явиться. Собственно, королем он уже не был, он давно передал власть своему старшему сыну. Долгоскок был уже очень старым для лягушки: он почти ослеп и оглох. Выслушав доклад сороки, он с трудом разжал губы и произнес лишь одно: “Все хорошо, и это хорошо!”, после чего запрыгнул обратно в пруд. Я же скажу еще кое-что, ничуть не менее важное:

КОНЕЦ.