Приглашаем литераторов и сочувствующих!
Вы не зашли.
Хранилище личных досье спецслужб выглядело неожиданно уютно.
Аккуратные журнальные столики с бутылками минеральной воды и стопками одноразовых стаканчиков. Мягкий свет сквозь теплые янтарные шторы. Кондиционер и несколько неспешных вентиляторов.
За одним из столиков, поближе к стойке, напряженно читал документы худощавый человек с залысиной. :read: Он оглянулся на приглушенный толстым ковром звук шагов, нервно протер платочкем голову.
За стойкой скучал за компьютером молодой человек в отличном костюме. :working:
Я подошел, назвал себя.
- Конечно, - кивнул библиотекарь. – Зачем вы так подробно изложили основания для получения своего досье? Вы не знаете, что для этого достаточно простого заявления гражданина старше тридцати лет по форме ЗК-двести пятьдесят восемь?
- Знаю, - растерялся я. :o Статья за незнание законов, прошиб холодный пот. – Я думал…
- Что вы думали? Что законы пишут не для вас? Что вы умнее государства?
- Нет, конечно! – испугался я. :-x - Но чтоб вы знали…
- Мы – знаем! – отрезал библиотекарь. – Вам хочется почитать, кто стучал на вас. Это понятно и приветствуется, для этого и открыли архивы старше десяти лет для свободного доступа. Непонятно, зачем вы писали про свое писательство и желание освежить в памяти некоторые события давно минувших дней. Вы хотели нас обвинить? Или вам стыдно?
- Мне и правда хотелось бы, - выдавил я. – Да. Так и есть. Освежить – это второстепенное дело.
- Может быть, ты не безнадежен, - хмыкнул библиотекарь. Швырнул мне папку. – Напоминать про ответственность за порчу документов надо?
- Что вы! – в очередной раз испугался я. :o Сгреб папку и поплелся за первый же столик.
Уныло посмотрел на свои имя и фамилию. Дату и время рождения.
Надо же, - рассеянно подумал я. – А мы с мамой ошибилась на целых пятнадцать минут.
В деле были копии доносов на меня – и моих, за всю жизнь до двадцати двух лет. Через три дня мне должно было исполниться тридцать три. :read:
Первыми шли сочинения на тему «как я провел лето». Пометки фиолетовыми чернилами: проверить возможность отпуска на море на трудовые доходы родителей; почему не посещал полит. занятия; почему не ходил в школу предпионерской подготовки. :read:
Потом – первый ученический донос, в шестом классе, на Ваньку Потеряева. Я вспомнил разговор на кухне. Отец заметил, что я пришел домой «не такой», позвал говорить. Спросил, что случилось.
- Ванька мне анекдот политический рассказал.
- Ясно, - вздохнул отец. Закурил.
- Про президента.
- Хватит, - замахал руками отец, :o пугливо оглянувшись на стены из микробетона. Десять процентов бетона – девяносто микрофнов. – Не повторяй эту гадость. Садись пиши.
- Но…
- Все стучат на всех. :| Такая жизнь. В том, чтобы стучать – нет ничего позорного. Это нормально – все так делают. В том, чтобы не стучать – нет ничего благородного. Один идиотизм. Если на тебя напишут, и ты напишешь, никто не пострадает. А если на тебя напишут, а ты поиграешь в благородство – уйдешь по этапу. Благородство вышибают за несколько сидок. Мне хватило одной. Ты будь умным – не повторяй моих ошибок. Садись пиши. Первый донос – как первая ночь с девушкой.
Рядом в досье была аккуратно вклеена докладная записка Вани Потерявеа – «анекдот рассказан на перемене перед вторым уроком. Рекомендую время до шестнадцати ноль-ноль». На моем первом доносе проставлено время – пятнадцать-пятнадцать, резолюцию «успел, но долго».
Дальше – горы бумаги, о большинстве я уже забыл. И всегда – рядом с моим доносом ответный «стук» обвиненного. Одноклассники, соседи, учителя, тренер команды «Что? Где? Когда?».
Институт. Подшивка доносов старосты – каждый пропуск, каждая неготовность к занятиям. Это ясно, это все знали и «стучали» в ответ. Кипа от Глеба – «жилетки группы». Все девушки плакали на его плече. Глеб всегда выслушивал, кормил мороженным, ребят поил пивом, давал советы. А если плакались о чем не положено – то уходили работать на благо родины.
Когда об этом узнали, парни на общей сходке единогласно решили поймать Глеба в подворотне, потом разошлись по домам и дружно настрочили, куда следует о сходке и решении. Генка, единственный, кто пытался урезонить «горячие головы», отложил донос до утра. Когда его арестовали ночью, донос лежал на столе – ждал рассвета.
Работа.
Литературные вечера.
Всегда доносы сопровождались ответами. Все стучат на всех. Чтобы осведомление не считалось делом «неправильным», открыли доступ к архивам. «Стук» стал делом почти общественным. А что делается всеми на виду у всех – не может быть позорно по определению.
Я вздохнул. Библиотекарь поднял голову. Внимательно посмотрел на меня. Как будто знал, что у меня была дикая надежда найти хотя бы одного романтика, который был не «как все».
Я последний раз пролистал дело. :read:
Вернулся. Стал читать внимательно. Сравнивать. Вспоминать.
Сосед Вадим.
Мой донос на него – нет ответа.
Еще раз. Еще – вот за этот он «ушел» на три года, отпустили раньше за примерное поведение. И еще раз.
У меня задрожали руки. Я всегда считал Вадима недалеким, дурачком, причем злобным. Старался прошмыгнуть мимо в коридоре. Никогда не мог подумать, что он…
Я перепроверил еще раз.
Все верно.
Значит, можно жить без «стука». Можно отсиживать сроки, и все равно не садится за клавиатуру, не брать ручку – не доносить. Я достал сигареты. Перехватил выразительный кивок :iseeyou: на щит «Не курить!», убрал пачку. Сжал до боли кулаки. Закусил губу.:storm:
Решился.
Подошел к библиотекарю.
Спросил, можно ли взять досье на другого человека.
- Можно, - осторожно кивнул библиотекарь. – Только нужны веские причины. Они у вас есть?
- Есть, - я решительно мотнул головой. :| Будь, что будет. Я не хочу жить по-старому. Я не могу жить как раньше. Если меня заберут прямо отсюда – пусть. Вадим бы не колебался. Раз он может так – смогу и я.
- Чье?
- Вадим Перепелов. Причины… - я задумался, :o подыскивая, зачем оно может мне понадобится. Я же писатель. Должен что-то придумать. Ничего не придумывалось. Ноги стали ватными. В голове зашумело. Вот сейчас он спросит «А причины?», потом предложит объяснится, потом…
- А, Вадим, - сказал библиотекарь. - Берите. Обратите внимание на страницу пятьдесят семь.
На непослушных ногах я вернулся за столик.
Папка была намного тоньше. Логично. Нет доносов Вадима. А учитывая, сколько он отсидел – то и на него сведений мало. Я посидел, успокаивая бешено колотящееся сердце. Налил себе минералки. Выпил – смочил пересохшее горло.
Трудно начинается новая жизнь. Муки рождения.
Полностью раба выдавить не удалось – я послушался рекомендации библиотекаря. В конце концов, это же не донос.
Я открыл страницу пятьдесят семь.:read:
«Спешу довести до вашего сведения, что Вадим Перепелов, не смотря на Закон о всеобщем общем образовании и наличие огромного количества вечерних школ, не умеет писать…»
Отредактировано Средин Ник (2007-06-01 15:01:18)
Неактивен
Добрый день!
Рада видеть Вас на Фабуле!
Вот не знаю, получилось бы так забавно, если бы не смайлы? Они здорово вписываются, и какую-то легкость восприятия вносят - как будто комикс перед нами. И это хорошо. Без претензии на глобальную серьезность эта вещь живее звучит.
Однако, удивляюсь лени этого Вадима, которого даже такие суровые обстоятельства не заставили научиться писать
Неактивен