Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

#1 2006-10-19 21:38:49

Владимир Молотов
Автор сайта
Откуда: Западная Сибирь
Зарегистрирован: 2006-08-15
Сообщений: 127

Бункер

Около девяти утра я пришёл в роту. Завтрак и развод уже были, и большую часть матросов разобрали на хозяйственные работы. Оттого казарма заметно пустовала. Прыщавый дневальный памятником стоял у стены, уставив глуповатые глаза в дверной проём. Двое матросов с тряпками, громко и часто бухая «кирзачами», бегали вприсядку, как неуклюжие птицы. Старшина второй статьи Беленький нагло лежал на «шконке», закинув руки за голову, и глядел в потолок.
    Увидав меня, дневальный очнулся, отдал честь, громко, но сбивчиво прокричал приветствие. «Бакланы» бросили тряпки и картинно выпрямились. Я махнул рукой. Беленький медленно слез с койки. Уборщики вернулись к своему занятию.
    – Белый, командира роты не видал? – спросил я, приблизившись.
    – А он в штаб уехал, – сонно протянул старшина, расправляя руками гюйс.
    Ну вот, сказал я себе, опять опоздал. «Кап три» будет недоволен. Что ж, придётся сходить в бункер без доклада. Неделю назад при плановой проверке бункеров в шестом я случайно оставил свой блокнот. А там всё: ценные наблюдения, наброски рассказа, черновик письма к матери. Без этого блокнота, как без рук. Сегодня я был полон решимости вернуть его.
    – Чёрт с ним, – вполголоса сказал я и добавил уже громче, – слушай, Белый, возьми одного матроса и пойдём… Не забудьте лопату.
    – Есть!
    Старшина степенной походкой двинулся к пыхтевшим поломойщикам.
    – Эй, отцы! – баском пропел он, – один кто-нибудь одевается, а второй дальше «стягивает».
    «Отцы» тут же замерли в замешательстве, по-видимому, огорошенные необходимостью выбора.
    – Ну, чего уснули? – нетерпеливо проговорил Беленький и решил определиться сам. – Ладно, Игонин, ты пойдёшь. Даю минуту… Да, лопату прихвати.
    Игонин, долговязый, с как будто высохшим лицом матрос в неестественно большой робе, забавно висевшей на нём, как плащ на огородном чучеле, раскидывая в стороны длинными руками, побежал к вешалке с шинелями.
    Я отвернулся в окно. Какая-то обречённая чернота. Казалось, так будет вечно…
    Ровно через минуту Беленький и Игонин в шинели с лопатой стояли предо мной. Беленький, не спеша, застёгивал свой бушлат.
    – Пойдём, – бросил я и направился к выходу. Они последовали за мной.

    Утро как всегда было паршивым. Ветер, казалось, нападал со всех сторон. С остервенением бросал горсти подхваченных снежинок прямо в лицо. Я поднял воротник пальто, прикрыв горящий подбородок рукой в перчатке. Чернь была повсюду. И неважно, утро это или день. Она не испарится, я знал. Полярная зима в самом разгаре.

    Мы вышли за пределы части. Нужно было обогнуть одну сопку и забраться на другую. В общей сложности километра три. Но ветер мешал идти. Позади, за холмами, многочисленными жёлтыми квадратиками окон светились многоэтажные коробки. Причудливый какой-то этот город Северофлотск. Вот уже полтора года прошло, а я не переставал удивляться. Похоже, намеренно он был выстроен ввысь, а не вширь. Девятиэтажные дома, странным образом вертикально растущие прямо из сопок, скрывали во дворах маленькие военные части. Кроме того, в центре города имелся длинный подземный переход, напичканный продуктовыми ларьками. От всего этого, от высоких домов и перехода, слегка веяло каким-то столичным духом. Иногда мне чудилось, будто бы некий великан похватал с разных мест больших городов продолговатые девятиэтажные коробки и поставил их сюда. А ведь жителей здесь вряд ли набралась бы хоть сотня тысяч…

    С большим трудом мы взошли на сопку по узкой наполовину заметённой тропке. Пришлось преодолевать ещё и земное притяжение. Но вот, наконец, перед нами открылось небольшое углубление. Шлюз бункера был примерно на треть занесён снегом.
    – Ну, давай, Гоня, разгребай, – вальяжно распорядился старшина.
    Игонин вонзил деревянную лопату в снежный покров и принялся расчищать подступы к шлюзу. Я достал сигареты.
    – Товарищ лейтенант, не угостите? – Беленький жадными глазами уставился на пачку «LM».
    Я протянул ему сигарету. Мы прикурили. Впрочем, на таком ветру удовольствия от курения было мало.
    – Живей, Гоня, живей! – бодро поторопил старшина.
    Гоня прогнусавил:
    – Да я и так… Снегу много.
    – Разговорчики!
    – Слушай, Белый, – оторвал я старшину, – тебе до дембеля сколько осталось?
    – Полгода.
    Так я и думал. Мы в некотором роде коллеги с ним. Только я ночую в тёплой комнате в обнимку с Настей, и ещё я закончил филфак, и старше по званию, а в остальном – мы наравне.
    – А у тебя гражданская специальность есть? – поинтересовался я.
    – А как же. Техник-технолог.
    – Вот как? Технолог чего?
    – Машиностроения.
    – Ясно, – заключил я и отбросил недокуренную сигарету.
    Беленький вытягивал из халявной «элэмки» всё до самого бычка.

    Наконец, Игонин закончил работу. Я отстранил его, присел и сорвал пломбу. Набрал код.
    – Давайте, открывайте, – приказал я матросам.
    Игонин подошёл к люку и всем телом навалился на рычаг. Но замёрзшее железо не поддавалось. Видя, что молодой не справляется, старшина ухватился за рычаг вместе с ним. Наконец, механизм заскрипел и к всеобщему облегчению поддался. Мои подопечные с совместным усилием потянули дверцу на себя. Та открылась. Матросы встали в нерешительности.
    Я вошёл внутрь, приглашая их следовать за мной. В бункере было немного теплее, по крайней мере, отсутствовал ветер. Но непроглядная темень навевала невольное желание выколоть себе глаза.
    Я с трудом нащупал тумблер и включил свет. Лампочка едва мерцала.
    – Блин, свет дерьмовый, – с досадой констатировал я.
    – Экономят, – предположил Беленький.
    – Игонин, закрывай шлюз, – скомандовал я.
    Матрос послушно захлопнул дверцу. Придерживаясь руками за перила, мы спустились по трапу в глубь бункера.
    – Так, Белый, ты проверь вентиляцию. А ты, Игонин, осмотри противогазы.
    Сам я сел за стол (матросы удалились и занялись своим делом). Прежде всего, конечно, меня беспокоил мой блокнот. Я обнаружил его, собственно, там, где и оставил – в верхнем ящике стола среди служебных бланков. Я сунул его в карман, облегчённо вздохнув. Теперь допишу рассказ и отправлю письмо матери. Раскрыв лежавший на столе журнал проверок, я сделал положенную запись о посещении бункера.
    Вскоре Беленький, а затем и Игонин, выполнив поручения, предстали передо мной.
    – Всё в порядке? – спросил я.
    Они доложились. Что тут вообще может быть не в порядке, подумал я? Закрыв журнал, сказал:
    – Ладно, пошли обратно.
    Игонин двинулся к трапу. Я встал из-за стола. Беленький застёгивал верхнюю пуговицу на бушлате. Подобравшись к шлюзу, Игонин навалился на рычаг. Что-то звякнуло, как будто оборвалось. Матрос сплюнул.
    – Фу, чёрт, заклинило!
    – Ну-ка, дай-ка, – подоспев, Беленький отстранил Игонина и попробовал сам.
    Увы, люк не поддавался.
    – Ну что у вас силёнок не хватает? – беззаботно спросил я, приблизившись.
    – Там что-то сломалось, – промямлил Игонин.
    – Не может быть, – я изо всей силы надавил на рычаг. Но механизм словно умер.
    – Похоже, шестерня накрылась, – сделал предположение Беленький.
    – И что теперь делать?
    Он пожал плечами.
    – Болты со стороны язычков. К ним не подобраться, значит, и замок разобрать не сможем.
    – Дурацкая система! – возмутился я.
Получается, мы оказались в ловушке. Совершенно неожиданно. Как глупо! Надо ж такому было случиться: ни с того, ни с сего очутиться в холодной клетке!..

– Самое хреновое, что связь тут обрублена, – с горькой усмешкой сообщил я своим подопечным, – бункер в скором времени хотят списать.
Беленький присвистнул. Игонин опустил голову. Они этого не знали. В прошлый раз я был здесь с другими матросами.
– Как же быть? – спросил старшина.
– Сухари сушить, – опять ухмыльнулся я.
Но юмор здесь, пожалуй, был не уместен.
– Изнутри фиг взломаешь, – тут же заметил я, оглядывая дверцу.
– Если бы отпилить шарниры, – протянул Беленький, – но ножовку мы здесь вряд ли найдём.
– Всё-таки надо посмотреть, что тут есть подходящего, – сказал я.
За этим мы спустились и разошлись по бункеру в поисках каких-нибудь сподручных предметов.

Однако нам не повезло. К сожалению, ничего подходящего найти не удалось. Игонин попытался попилить шарниры какой-то тупой железкой, но через несколько минут в отчаянии бросил её на бетонную ступень.
– Может, разобрать вентиляционный вход? – сделал предложение старшина.
– Ладно, пойдём, посмотрим, – согласился я. – А ты, Игонин, пробуй пока открывать, вдруг заработает.
    Матрос навалился на рычаг, а мы прошли в вентиляционный отсек. Там было очень тесно. Беленький принялся разглядывать вентиляционную решётку.
    – Четыре шурупа, – отметил он, – чем бы их открутить?.. Хотя труба всё равно маленькая.
    – А вдруг хотя бы Гоня пролезет, – сказал я.
    Беленький достал связку ключей из кармана брюк, отцепил её от ремня. Один ключ был круглого профиля. Им-то старшина и попробовал выкрутить шуруп. Последний поддался с трудом. Так, не спеша, один за другим Беленький выкрутил все шурупы и снял решётку. Но тут нас ждало разочарование. Одна только голова старшины едва пролазила в трубу.
    – Бесполезно, – с грустью сказал он, – даже Гоня не пролезет.
    – Да, здесь ловить нечего, – вздохнул я.
    Старшина почесал затылок. Ставить решётку на место уже никто не хотел. Мы вернулись обратно. Игонин уже сидел внизу, примостившись на первой ступеньке трапа. Белый присоединился к нему. Я сел за стол. Воцарилось молчание. Все стали напряжённо думать.
– Может эту ручку каким-нибудь тяжёлым предметом долбануть, чтоб открылось, – предложил Беленький.
– Попробуйте, – я пожал плечами.
Старшина прошёлся по бункеру и подобрал какой-то старый кирпич. Поднявшись к двери, он со всего маху ударил им по ручке. Ещё раз. И ещё раз. Всё оказалось бесполезно: кирпич раскололся на две части.

    Сомнений не оставалось: ситуация была безвыходной.
1. Выйти самостоятельно отсюда мы не сможем.
2. Еды и воды здесь нет.
3. Тепла нет.
4. Связи с внешним миром нет.
И пятое, самое главное: никто не знает, что мы здесь. А в этом виноват я. Так как командира роты не было на месте, я никому не доложился. И всё из-за чёртового блокнота. Впрочем, ведь для меня он был очень важен. Но кому есть до этого дело! Хотя мои матросы даже и не догадывались об истинной причине нашего похода.
Вывод напрашивался однозначный: остаётся ждать, когда нас будут искать. А искать начнут, когда спохватятся. Очевидно, это произойдёт только вечером, при вечерней поверке, во время которой не досчитаются двух матросов. Дезертирство сразу исключат, ведь дневальный и поломойщик видели, что матросы ушли с лейтенантом, то есть, со мной. Но когда догадаются обойти бункера? Через день? А сколько можно прожить без пищи и воды? День, два? Положение очень серьёзное! Просто удручающая ситуация!
– Выход один, – резюмировал я, обратившись к подчинённым, – ждать помощь и верить, что она придёт быстро. Для этого надо всё время стучать в дверь. Назначим дежурного, будем меняться. Может кто-то случайно пройдёт вблизи, что маловероятно, а может, нас быстро начнут искать, что очевиднее.
– Ясно, – согласился Белый. – Гоня, бери палку, начинай стучать, через час я тебя сменю.
Игонин взял валявшийся в углу хромой стул, с треском выломал «больную ножку», забрался к люку. Поудобней устроившись на пороге, он принялся равномерно отстукивать по железу.
Старшина поднялся к нему.
– Гоня, ты знаешь, как «сос» отбивать азбукой Морзе?
Игонин помотал головой.
– Давай я покажу.
Старшина взял у него палку и изобразил сигнал «сос». Затем Игонин попробовал сам…

Я сидел за столом, Беленький – у стены. Игонин стучал.
– Вот, бля! Что же это такое? – вдруг возмутился старшина, – что за глупая ловушка? Ну неужели мы никак отсюда не выберемся? Ведь такого не бывает. Какой идиотизм!
– Бывает, Белый, бывает, – протянул я.
Пожалуй, только сейчас он осознал всю абсурдность ситуации.
– А если нас не будут тут искать? Кто-нибудь знает, что мы здесь?
– Знают, – сказал я. – Вчера я говорил «кап три», что утром пойду в шестой бункер. Значит, когда он вернётся в роту, нас сразу же найдут.
Я соврал. Командир роты, капитан третьего ранга Семёнов ровным счётом ничего не знает. Но так было лучше. Пусть хотя бы они надеются…

Не прошло и часа нашего пребывания в ловушке, как мы все основательно промёрзли.
– Ладно, – сказал я, – придётся сжигать стулья. Другого выхода нет… Сначала стулья, а потом стол.
Игонин, стоявший на вахте у двери, затих.
– Стучи, Гоня, стучи, – сказал старшина и встал с пола.
У люка снова раздался вялый сигнал «сос».
– Сейчас я выгребу все бумаги.
С этими словами я принялся освобождать ящики стола. Бланки, черновики, чистые листы – всё годилось для растопки. Только журнал осмотров я отложил в сторону. Затем, вместе с Беленьким мы перевернули стол и стали выкручивать ножки. Мебель была совдеповская, обшарпанная. Для начала мы решили сжечь бумагу, два стула, выдвижные ящики и ножки стола. Пока всё это будет гореть, старшина разломает, собственно, стол. Он сам вызвался.
Итак, я развёл костёр, а Беленький принялся ломать стол. Скрежет дерева заполнил глухое пространство бункера. Игонин опять перестал стучать по двери.
– Иди, Гоня, погрейся, – сказал я ему, – всё одно, нас никто не слышит…

* * *
К вечеру настроение у всех упало. Конечно, искать нас здесь никто и не собирался. Старое сухое дерево прогорало быстро. Стучали мы уже лишь время от времени.

– Странно, – недоумевал Беленький, – вроде «кап три» уж должен вернуться. Почему он не послал за вами в шестой бункер?
– Не знаю, – снова соврал я, – может, уехал в срочную командировку.
– Как жрать хочется, – протянул Игонин.
– Не трави душу, – старшина сплюнул, – лучше иди постучи.
Игонин послушно встал и двинулся к трапу.
Чувство голода к этому времени стало невыносимым, оно завладело всеми мыслями, захватило душу. Трудно было подумать о чём-нибудь другом кроме еды. Курить стало невмоготу, хотя у нас осталась ещё треть пачки. Стоило только закурить, как живот начинал бурлить и внутри словно что-то сжималось. Раньше сигареты хоть отвлекали, а теперь они приносили только неудовольствие.
Я попытался пересилить себя и хоть как-нибудь отвлечься.
– Слушай, Белый, – сказал я, – у тебя подруга на гражданке есть?
– Угу.
– И что, ждёт тебя?
– А как же, после армии поженимся. Мы ещё со школы дружим.
– Что, в одном классе учились?
– Не, наши родичи – хорошие знакомые. А учились мы в параллельных классах.
– Она красивая?
– Очень.
– Когда выйдем отсюда, покажешь фотку.
– Обязательно, Виктор Палыч… А у вас можно спросить?
– Что?
– У вас есть невеста?
– Знаешь, Белый, до службы я чуть не женился, но потом всё расстроилось.
Он, раскрыв рот, промолчал. Очевидно, ждал, что я расскажу ему теперь все подробности. Но мне явно не хотелось с ним делиться. Даже в такой ситуации субординацию надо соблюдать.

Да, всё расстроилось, глупо как-то, само собой. Нельзя сказать, что я любил Лену очень сильно. Это была скорее страсть. Сильное физическое влечение. Хотя я очень переживал наш разрыв. Она знает, что я теперь в далёком угрюмом краю. Интересно, как бы она отреагировала, узнай она о моёй смерти? О том, что я сгинул от голода и холода. Стала бы переживать? Пришла бы на похороны? Позовут ли её в этом случае мои родители? Они ведь её не любили. Фу, чёрт, куда меня занесло!
Нужно думать о хорошем. Например, о Насте. Что-то она там сейчас делает? Сегодня она меня не ждёт, а вот завтра… Сегодня утром я выскользнул из её объятий. А через мгновение мягко сказал, чтобы вечером не ждала. Настя, милая, с острыми, словно выточенными коленками, с кукольным личиком, глазами цвета сосновой коры. Я люблю купаться в её длинных роскошных каштановых волосах. «Милый, ты, правда, увезёшь меня отсюда?» – как ребёнок, спрашивает она ночами, приподнимая голову с моего плеча. «Конечно, любимая!» – вру я в ответ. Господи, что же это за жизнь такая, что всё время приходится врать? Не оглядываясь на вечность, на самое главное, от чего потом будет стыдно? Вот сейчас я здесь замёрзну и сдохну, и всё станет таким мелким и ненужным…
Бедная Настя из глухого гарнизона! Ну, куда я привезу тебя? В однокомнатную квартирку, где ещё мать, отец и бабушка? И любишь ли ты меня? Или только хочешь вырваться с моей помощью из этого круга, из полярного Мухосранска? Где женихов – раз, два и обчелся. Где все офицеры пьют безбожно, а мичманы разворовывают хозбазы. Где милиция так забавно бдит, что по ночным улицам не пройдет ни один пьяный служака. Его сразу препроводят в часть, а там, на ночь глядя, он никому не нужен… Ах, Настя, Настя, будешь ли ты плакать, когда узнаешь, что я умер от голода и холода?..

    Ловушка… Мне хорошо знакомо это понятие. Как часто я попадал в различного рода ловушки на протяжении всей своей жизни, весьма короткой. В течение 27 лет. Больше всего я всегда ценил личную свободу. И почти никогда не имел её до конца. Да и год, проведённый с Леной – тоже ведь ловушка. Это было одновременно и счастьем и мучением, если такое вообще возможно. Я существовал по её правилам, на её территории. И в прямом и в переносном смысле. Я жил в её квартире и потакал её бесконечным капризам. Было ли что-то с её стороны? Не знаю. Мне кажется, она просто пользовалась мной, умело выжимала деньги. А до армии я неплохо зарабатывал… Вот и в последнее время, уже полтора года подневольной службы – тоже ловушка, да ещё какая! А сейчас? Этот бункер – абсурдная ловушка.
    Какой странный порядок вещей. Почему у других всегда всё было лучше? Почему у них всё «как у людей», а у меня нет? Они успешные, удачливые; карьера, семейная жизнь – всё даётся им легко, складывается ещё до двадцати пяти лет. У меня же до сих пор ни того, ни другого. Я что, лузер? Вроде бы нет. Умный, практичный. И у меня есть цель. Но до её осуществления ещё ой как далеко! Когда-нибудь я стану известным писателем. Если выйду отсюда. Пусть мои рассказы пока не блестят оригинальностью и нигде не печатались, но я работаю. Вот, за полтора года службы их уже набралось на целый сборник. А самый пока лучший здесь, в этом блокноте, что греет карман. Из-за которого я сюда пришёл. Из-за которого теперь может ничего не быть. А если выйду отсюда, у меня появится ещё один интересный сюжет. Как я назову этот рассказ? Наверно «Бункер». Когда-нибудь я отыграюсь. Может быть, лет через десять, но я стану выше всех их.
    Я тут же представил, как приду, нет, приеду на джипе, на встречу одноклассников в тридцать семь лет. Как все будут мной восхищаться, как одноклассницы будут предлагать интимные отношения…

    – Гоня, подъём! – неожиданный крик старшины вывел меня из оцепенения.
    Беленький, оказывается, забрался на трап и тряс за плечи вдруг уснувшего матроса.
    – А? Что? – вздрогнул Игонин.
    – Не спи, а то замёрзнешь!
    – Игонин, давай к костру! – приказал я.
    Они спустились, сели со мной рядом. Вялые языки пламени грели слабо. Игонин протянул к ним озябшие руки.
    – Хотите анекдот? – оживился я, обрадовавшись, что придумал способ их отвлечь.
    Они молча кивнули. Я рассказал очень смешной анекдот из последних. Матросы лишь ухмыльнулись. Но всё-таки, Беленький поддержал меня и принялся рассказывать свой анекдот. Мы с Игониным тоже вяло посмеялись. Затем старшина, поднявшись и сходив в вентиляционную помочиться, потребовал анекдот от Гони…

* * *
    К ночи стало ещё хуже. Дрова почти кончились, костёр едва поддерживался, и мы снова стали замерзать. Страшно хотелось пить. Раньше мы сглатывали слюни, но теперь и их запас иссяк. Беленький придумал слабую отдушину. Он первым начал слизывать жалкую испарину с бетонных стен. Мы последовали его примеру. Что же касается голода, то это чувство, к счастью, немного притупилось. Но появилась новая проблема: всем хотелось спать. Однако каждый боялся замёрзнуть и умереть во сне. Собственно, это нам и грозит, если нас не найдут.
    Игонин, как самый ненадёжный, теперь лишь сидел у костра. Отстукивать «сос» ходили только старшина или я. Время от времени.
Да, с немалой вероятностью нам грозит голодная и холодная смерть! СМЕРТЬ. Это слово пугающе всплыло на поверхность. Словно едва проник в бункер её запах. Его не хотелось, конечно, подпускать и близко. Но он (запах) навязчиво, словно невесть откуда взявшийся комар, начинал напоминать о себе, нагоняя ужас.
Однажды в детстве я видел, как в деревню привезли «груз 200». Я отдыхал на летних каникулах у дедушки с бабушкой. А в соседнем доме у одинокой матери случилась беда. В горячей точке погиб сын. И вот привезли в деревню цинковый гроб. Стояла жара, из металлического ящика просачивался запах разложения, настоящий запах смерти. Собралось много ротозеев, почти вся деревня, в том числе присутствовал и я. Мне тогда было лет десять. Двое мужчин вскрывали гроб: стучали молотками. А бедная мать всё плакала и просила: «нельзя ли потише стучать?» Вскрытия я тогда не дождался. Мне стало тошно…
ТАК НЕУЖЕЛИ И МЕНЯ ПРИВЕЗУТ ТАКЖЕ? Эту ужасную мысль я поспешил отогнать. Нельзя пускаться в мрачные раздумья! Нужно верить, что нас спасут.


    Когда мы все сидели у слабого огня и молчали, с Игониным вдруг случилась истерика. Он заплакал, схватившись руками за голову.
    – Ы-ы… Я не хочу-у! Я не могу больше! Мы никогда отсюда не выберемся! Я не хочу умирать! Я не хочу-у! Мы все сдохнем тут!
    – Заткнись, Гоня, – зашипел старшина.
Я схватил рядового за грудки одной рукой, а другой, ладонью, шлёпнул по щеке. Матрос тут же обмяк и молча опустил голову.
Ему всего восемнадцать лет. Интересно, что его, прежде всего, пугает в самом факте собственной смерти, спросил я себя? Скорее всего, его беспокоят примитивные физическая и бытовая стороны. Он боится самой возможности уснуть и не проснуться, а также лишения прав на дальнейшее существование. Ему ведь не удастся в этом случае испытать очень многое, чего он ещё не успел за столь короткий отрезок. У него, может, ещё и женщины-то не было.
Белый, тот оставался загадкой. Похоже, он вообще ещё не задумывался о смерти. Он свято верил, что нас скоро освободят. Верил в мою ложь, что «кап три» уехал в срочную командировку, но ведь вечером всё равно вернётся…
Что касается меня, то физическая и бытовая стороны заботили меня меньше всего. Я долго изучал философию в институте. Я был знаком с основными философскими концепциями. Если Гоня ощущал, по-видимому, какой-то животный страх, то я отнёсся к этому философски. Я вспомнил экзистенциалистов, и подумал, что вот я теперь в реальности нахожусь на пороге того самого НИЧТО. Оно уже коснулось меня. Затронуло тенью вороного крыла. То есть, вот я усну, и будет НИЧТО. Как я и ожидал, на фоне всего этого прожитая жизнь казалась мне теперь жалким призраком и цепью недоразумений.
Нельзя сказать, что я не боялся. Страх присутствовал, но это был какой-то тупой страх с привкусом обреченности. Я как бы понимал, что в нем нет смысла, и он – только реакция моего тела. Тело боится, что оно больше уже не сможет чувствовать. А душа… Она как-то быстро смирилась… Я стал ворошить прошлое.
Почему я ушёл от Лены? Ведь можно было всё переиначить. Она потом звонила несколько раз. Скажи я тогда одно слово «да», наперекор родительскому мнению, всё было бы по-другому. Ну и пусть мне пришлось бы и дальше играть по её правилам. Во всяком случае, я был бы более счастлив, чем с последовавшей одинокой и унылой свободой.
Почему я так плохо относился к матери? Только здесь, за тысячи километров от неё, я понял, как пренебрегал её любовью. Я не замечал эту любовь. И теперь, если замёрзну, уже никогда не смогу ничего исправить.
А институт? Зачем я поступил сначала в Технологический и потерял целый год? Если бы я тогда не послушал своего одноклассника на выпускном вечере…

– Слушай, Игонин, – сказал я, – ты после армии учиться собираешься?
Он поглядел на меня удивлёнными глазами, словно я спросил что-то из ряда вон выходящее.
– Наверно, – Гоня пожал плечами.
– Наверно, – передразнил я. – Самое главное, сразу чётко определись, чего ты хочешь от этой жизни, чтобы потом не было мучительно больно, понял?
Но он ничего не понял, смотрел на меня, как на памятник и моргал.
– А я вот всегда мечтал лётчиком быть, – протянул старшина.
– И что тебе помешало? – вяло спросил я.
– В военкомате ещё врачи сказали, что переносица у меня дефектная. Обломайся, мол…
– Всё ясно…

* * *
Ближе к утру мы совсем потеряли надежду. Как мы не старались бороться, сон побеждал. Игонин вообще стал бредить. Что-то про маму лепетать. Я отключался два раза, однако быстро приходил в себя.
– Будем спать по переменке, по полчаса, – предложил, наконец, я.
– Кто первый? – сонно спросил Белый.
– Пусть Игонин поспит.
– Похоже, он и так уже не в себе.
Мы растрясли матроса и с трудом вдолбили ему, что он может спокойно поспать полчаса. Потом мы его разбудим, чтобы не замёрз. Гоня тут же заснул. Хорошо хоть перестал бормотать. Я достал сигареты. Угостил старшину. Прикурили от едва тлеющих углей. Говорить ничего не хотелось. Полчаса мы продержались, но Игонина удалось разбудить с трудом. Он мычал и спросонья не понимал, что происходит. Наконец, он очнулся и стал протирать глаза руками.
– Белый, теперь твоя очередь, – сказал я.
Белый кивнул, свернулся калачиком около углей и закрыл глаза. Я прислонился к стене…

Но вторые полчаса продержаться не удалось. Я отключился основательно. Игонин, по-видимому, тоже. Я спал и мне снилось грустное лицо матери. Потом я понял во сне, что уснул, что так можно действительно замёрзнуть и силился проснуться. Но мне не удавалось, как я не старался. Это выглядело кошмаром. Тогда я решил, что всё. Вот оно: НИЧТО, – на подходе. Снова с невероятной ясностью возник образ матери. Я видел, как она просто убита горем, потом явились отец, бабушка. Все они оплакивали меня. А я как бы мысленно разводил руками, и хотел сказать: «Ничего не поделаешь. Спастись было невозможно. Такова судьба…»
Настя… Её лицо было последним. Потом – пропасть…

* * *
И снова Настя. Светлая комната. Я лежу в белой постели. Что это? ТОТ свет? Нет, кажется жив.
– Где я? – спросил едва слышно не мой голос.
– В госпитале, – ласково сказала Настя и едва улыбнулась, глядя на меня одновременно жалостливыми и влюблёнными глазами.
– А Беленький, Игонин? – прошептал я.
– Сними всё в порядке. Они здесь же, недалеко…
– Как нас нашли?
– Когда вы поднимались на сопку, вас видел проходивший мимо отряд из другой части… Не волнуйся, теперь всё будет хорошо.
И она положила руку мне на грудь. С жадностью я схватил эту тёплую ручку и крепко сжал. Теперь я знал, я заберу Настю отсюда и увезу домой, за тридевять земель. Чего бы мне это не стоило…

                                                                                                  2004 г.

Отредактировано Владимир Молотов (2006-10-19 21:46:51)


Владимир Молотов

Тот, кто не надеется иметь миллион читателей, не должен писать ни одной строки.

Неактивен

 

#2 2006-10-20 02:28:07

Ксюша Пешкина
Автор сайта
Зарегистрирован: 2006-09-17
Сообщений: 194

Re: Бункер

:talk: Когда прочла как там выход захлопнулся, хотелось смеятся. Потом стало срашновато под конец, что не спасут хлопцев. Надеялась, что людоедство будет. Ан нет, всех спасли, герой получил "задаром" возлюбленную. Лучше б девку звали Надежда, было бы по крайней мере символичнее; что же ты автор не додумался?
Вообще-то длинноватый текст.

Отредактировано Ксюша Пешкина (2006-10-20 02:30:05)


О, как в Бобруйске тяжело Вам,
Но зря, скажу, трудились Вы,
Не овладеть прилично словом,
Не утруждая головы.
" Готовые рецензии для авангардистов" Алиса Деева

Неактивен

 

#3 2006-10-20 12:22:19

ЖукоВ
Участник
Зарегистрирован: 2006-08-15
Сообщений: 827

Re: Бункер

Мне читалось легко, достаточно интересно.

С моей колокольни (с моей колокольней) сильным по содержанию назвать рассказ никак не могу, и вот почему.
Герои попадают в экстремальную ситуацию, в западню, с реальной угрозой замерзнуть. Их трое, и естественно хочется  сопереживать за каждого. Кто эти трое? – Лейтенант, (скорее всего двухгодичник после филфака, то бишь вполне с понятиями), это как бы Вы, повествование в основном идет только про лично вас, и про ваших баб. И два матроса-пацана, которые тоже естественно не скотина, но в рассказе почему-то только «мычат», хотелось бы чтобы они конкретно сказали по поводу, вдобавок и обматерили ли бы вас за расп...дяйство.
Не спорю, наверно так и бывает в натуре, вспоминать своих баб. Только вопрос когда? Если вы хотели показать характер героя, например сопляка в пагонах со звездочками, то ходили очень близко. А для сильной натуры, полагаю, бабы в очереди должны постоять (куда без них!) после душ  матросиков, и после еще чего-нибудь, того, о чем вы не смогли нам рассказать. А помните громкое событие с год назад:  какой-то офицер-расп..дяй на ветру в аэропорту заморозил взвод солдат?. А у вас? - лейтенант полрассказа по праву гоняет матроса, а полрассказа считает его «скотиной»: я так понял из ваших:  «… Скорее всего, его беспокоят примитивные физическая и бытовая стороны. Он боится самой возможности уснуть и не проснуться, а также лишения прав на дальнейшее существование. Ему ведь не удастся в этом случае испытать очень многое, чего он ещё не успел…». Вы, писатель, никак показали рядового. А вдруг это поэт. ))

Экстремальные случаи тем и интересны, что здесь «оголяются» характеры героев. Ваш герой тоже показал себя, но по большому счету очень слабо.

Не скрою, очень хочется видеть сильных героев. Их очень мало на Фабуле, их практически нет. Мода пошла на слизняков, наверно от жизни скользкой.

Отредактировано ЖукоВ (2006-10-20 14:29:53)


Не откажите мне в любезности
Со мной пройти слегка туда-сюда )) 
Н.Рыбников

Неактивен

 

#4 2006-10-20 13:17:32

Эмилия Галаган
Бывший редактор
Откуда: Гомель
Зарегистрирован: 2006-04-30
Сообщений: 855

Re: Бункер

ЖукоВ написал(а):

Не скорою, очень хочется видеть сильных героев. Их очень мало на Фабуле, их практически нет. Мода пошла на слизняков, наверно от жизни скользкой.

Жизнь  запутнанная. Хотите - рубите этот узел, как Александр Македонский, будьте сильным героем.  Только прямолинейность такой силы пугает. Ладно, это я так - по житейски...
Относительно рассказа. Объем достаточно велик, но читается текст легко -несомненный плюс. Неоднозначность характера главного героя - тоже плюс. С одной стороны - это эгоист и эгоцентрик несомненный, а с другой - все-таки человек не с каменным сердцем, склонный думать, анализировать события. И советь, какая-никакая в нем есть. То, что он филолог, писатель очень сильно проясняет его характер (это я говорю как филолог). В этом плане все верно.
Минус текста в том, что слабо раскрыты характеры других попавших в бункер человек - Игонина и Беленького. Пусть рассказ написан от лица лейтенанта, неважно, все равно нужно было больше внимания уделить этим двум персонажам. А то получается перекос какой-то.
Все-таки, мне кажется, герой должен был понять, что СМЕРТЬ одинакова и для него и для Игонина, и для Беленького...Возможно, после этого он стал писать бы лучшие рассказы...Вот в такую сторону, мне кажется, стоит повернуть мораль рассказа. А не на Насте эту историю заканчивать...
Творческих успехов!


Эмилия Галаган

Снег. Смех. Свет.

Неактивен

 

#5 2006-10-20 16:33:50

Ксюша Пешкина
Автор сайта
Зарегистрирован: 2006-09-17
Сообщений: 194

Re: Бункер

Слушайте Молотов, рассказ ваш слаб и куц характером, ну не удалось вам вытянуть пафосных струн; я вот чё подумала: было бы драйвово, если бы они все были геями, дверь захлопывается (НЕ В БУНКЕРЕ) и подводная лодка(под знаменитый хит битлз) с флагом росийской федерации уходит под психоделическое садящееся солнце. А еще надо было разных национальностей: евреев, украинцов, грузинов... В итоге стебалово, и метафора всей нашей Великой Русской Державы, которая в грязном вакхическом буйстве уходит в открытый хаотический океан жизни, к свободе, к бунту.
А, каково закрутила?
Как по мне так лучше смех, нежели этот вялый целомудренный бункер.
PS: А все-таки имя девушки поменяйте на Надежду (СимволизмЪ!!!!)


О, как в Бобруйске тяжело Вам,
Но зря, скажу, трудились Вы,
Не овладеть прилично словом,
Не утруждая головы.
" Готовые рецензии для авангардистов" Алиса Деева

Неактивен

 

#6 2006-10-20 23:44:57

Владимир Молотов
Автор сайта
Откуда: Западная Сибирь
Зарегистрирован: 2006-08-15
Сообщений: 127

Re: Бункер

Герой - слабый, субтильный философ с большим самомнением - это первое. Такие типажи интереснее, про сильных читайте у Лондона и Хэмингуэя - они уже все сказали о сильных и добавить больше нечего. Повествование ведется от лица этого героя - для него матросы - мясо, это специфика армии (плюс опять же самомнение), хотя все равно можно переделать, допустить, что офицер заинтересовался их личностями, но тогда станет еще длиннее, а вы и так жалуетесь, что затянуто.
Эмилия писала: Все-таки, мне кажется, герой должен был понять, что СМЕРТЬ одинакова и для него и для Игонина, и для Беленького...
Ах, милая Эмилия (как созвучно, да?), близость смерти все воспринимают по-разному, это по моим личным наблюдениям, (однажды и сам я был в полшаге, правда, не в бункере), почитайте также "Стену" Сартра.
Ксюша Пешкина, может, станете моим соавтором? Прикиньте, как классно, если вдруг поженимся на почве общих интересов, писать будем вместе, а деньги все будут вам доставаться


Владимир Молотов

Тот, кто не надеется иметь миллион читателей, не должен писать ни одной строки.

Неактивен

 

#7 2006-10-21 01:26:35

Ксюша Пешкина
Автор сайта
Зарегистрирован: 2006-09-17
Сообщений: 194

Re: Бункер

Извините Молотов, но я уже пообещала Кроткову...
Только он еще этого не знает.


О, как в Бобруйске тяжело Вам,
Но зря, скажу, трудились Вы,
Не овладеть прилично словом,
Не утруждая головы.
" Готовые рецензии для авангардистов" Алиса Деева

Неактивен

 

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson