Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

  • Форум
  •  » Проза
  •  » СОБАЧЬЯ ПЛОЩАДКА. Московский роман. Часть 4

#1 2006-07-25 16:42:19

RUTА JURIS
Автор сайта
Откуда: Аборигенка с Рублёвки
Зарегистрирован: 2006-03-20
Сообщений: 817

СОБАЧЬЯ ПЛОЩАДКА. Московский роман. Часть 4

Штормовое предупреждение метеорологи дали ещё вечером в субботу. Поэтому устроители праздника МК засомневались, не перенести ли гулянье. Но к ночи пришла поправка - грозовой фронт идёт стороной. И праздник прошёл как надо, солнышко ни разу не спряталось за тучи.
В Лужниках народ оттягивался после рабочей недели и затянувшихся с мая дождей. Воскресенье раскинулось над Москвой безоблачным ярко-синим небом и ослепительным июньским солнцем. Ни одного облачка! Гуляющий народ потихоньку «размундиривался», как сказал бы отец. Катя частенько вспоминала его словечки, и глаза её становились грустными…
Фонтан пива больше напоминал банку со шпротами. Там можно было только стоять и ловить губами падающие сверху холодные пивные струйки.
Катька с Павловым нагулялись, попили пивка, искупались в Москве-реке и пешком пошли через всю Москву к Павлову в гости.

Сколько же они прошли! Завернули, разумеется, на Арбат. Оказалось, что в детстве жили почти рядом. Только семью Павлова переселили в Перово. А это Перово, вообще, конец всякой географии, как говорил он сам. И мечтал вернуться в любимые переулки, хоть когда-нибудь. Присматривался, приценивался… Короче, выбирал. Как работать пошёл после института, стал деньги на Арбатскую квартиру откладывать. Чуть-чуть не потерял всё накопленное в 1991 году: вовремя раскидал по друзьям и обменял на новые. Удачно выкрутился и во время дефолта, так что сумма на квартиру уже была солидная. Он ни с кем не делился своим желанием вернуться опять на Арбат.

Катька с Павловым постояли, задрав головы посреди улицы - им обоим нравился высокий дом с рыцарями на фасаде. Вспомнили, какие вкусные были на Арбате круглые леденцы на палочке – всегда было интересно, кому с каким рисунком достанется. Вспомнили, как подолгу любили стоять у витрины зоомагазина, облизывая этот леденец. А ещё – горячие бублики в булочной рядом с магазином «Охотник»…
- Погоди, - сказал Павлов, - ещё сюда вернёмся. Дай срок!

Пока добрели до Яузских ворот, был уже восьмой час вечера. Ноги были уже просто ватные и заплетались…
Катерина ещё ни разу не была в его евро-отремонтированной квартире, которую он получил по завещанию родной тётки. Павлов веселился в Лужниках от души, но эта весёлость показалась Кате какой-то наигранной. От неё ещё утром, когда они только встретились, не ускользнуло, что Павлов излишне взволнован. Даже взвинчен. Хотя всеми силами старался не показывать этого…
Но Катя знала, спрашивать нельзя. Скажет сам.

Гулянье в Лужниках, купанье в фонтане пива и крутой подъём по переулку, который был тупиком, начинаясь от набережной Яузы, утомили их. Липа дурманила своим запахом, у кого-то на балконе благоухала маттиола. Переулочек был старый, и многие его дома по времени, наверное, были ровесницами Царю Гороху... Но куда ни бросишь взгляд, он натыкался на современный стеклопакет.
Мэр приложил немало усилий, от чего городская казна похудела, но ненадолго. Дома эти изменились не только внешне. Деньги, вырученные от продажи приведенных в чувство домов, окупились моментально. Даже те домики, что были окнами под самую землю, - ушли на ура (люди, купившие особнячки, устроили там кухни и кладовки).
В переулке стояла такая тишина, что слышно было как звенят осы или шмели над цветами в вазонах балконов. Всё окружающее и настроение Кати можно было определить одним старинным словом – лепота!
Где-то посреди переулка под липой кокетливо спряталась ажурная скамейка. Катя высвободилась из-под руки Павлова и опустилась на неё совсем без сил. Сбросила босоножки и детским голоском запричитала: «Ой-ой-ой, мои бедные ноженьки!»
Она вытянула их прямо на тротуар. Но асфальт был так нагрет за день солнцем, что даже обжигал пятки.
Павлов снял с плеча спортивную сумку с мокрыми полотенцами и Катиным купальником и опустился перед ней на колени. Чего-чего, а массаж он умел делать классически, на практике в мединституте дурака не валял, потому что понял ещё мальчишеской своей головой, что это всегда будет приносить хороший дополнительный доход. Помнил, сколько мама выкладывала массажистке после перелома ноги…
Он умел не только считать деньги, но и не ленился их зарабатывать.
Павлов стал аккуратно и нежно массировать уставшие Катины ноги. Катя закрыла глаза, и можно было подумать, что она задремала. Не-е-е-т… Сквозь крошечную щёлочку она наблюдала за Павловым. Она любила за ним подглядывать. Когда он увлечённо занимался чем-то, мимика его лица соответствовала тому, о чём он, наверное, думал в этот момент. И Кате казалось это забавным. Она частенько играла с ним в такие «подгляделки».
Он аккуратно надел ей на ноги босоножки и протянул руку: «Ну, пойдём, лапуль, уж пару шагов осталось…»
Дом был самым высоким и самым последним, замыкающим переулок. Подъём к нему с набережной был приятен. Катьке казалось, что их соприкасающиеся бока искрят... Обнявшись, они потихоньку добрели именно туда, где Катька утром припарковала свой кабриолет...
Поднявшись на 7-ой этаж, они сели на верхнюю ступеньку площадки и, не сговариваясь, выдохнули: «Уффф..».
Каждый из них думал, как они проведут эту долгожданную ночь вдвоём. Они так устали от чужих квартир и дач... Так бы и сидели. Не было сил встать. Катя положила голову ему на плечо, а Павлов нежно, словно дуновение ветерка, поглаживал её обнажённую руку, покрытую розово-золотистым Кипрским загаром…
Потом он встал потихоньку, протянул Катьке руку, помогая подняться, щёлкнул замком двери и распахнул её, приглашая войти, галантно раскланявшись и махнув предполагаемой мушкетёрской шляпой.
Катя изобразила книксен и переступила порог.

Квартира сквозь вертикальные жалюзи была наполнена светло-апельсиновым цветом. Павлов вообще любил апельсиновый цвет. Он никогда не называл его оранжевым. Только – апельсиновым. Вся его посуда была такого цвета, велюр на новой мебели и кафель в ванной. Ему казалось, что этот цвет согревает его. На столе всегда стояла ваза с апельсинами…
- Ой, подожди, - Катька бросилась вниз к машине и вернулась с огромным оранжевым, апельсиновым котом. Она усадила его на диван и обернулась к Павлову.
- Учти, третьего я не потерплю, - усмехнулся он и потянул её за руку в спальню, ремонт в которой был уже полностью закончен, - Только глаза закрой, будет сюрприз, - и он пошёл, осторожно ведя перед собой Катю с зажмуренными глазами. Когда они вошли, то Катька побоялась открыть глаза.
- Открывай же скорее, - сказал Павлов. Катя открыла, и у неё захватило дух: бОльшую часть спальни занимала НАСТОЯЩАЯ двуспальная кровать с высоким изголовьем. Такие Катя видела в мексиканских сериалах и не верила, что такое может быть на самом деле. Уставшая спать на холодной односпальной кровати после смерти мужа, она больше всего мечтала о таком вот семейном ложе.

С мужем они спали на старенькой диван-кровати, которая в разложенном виде занимала почти всю комнату, даже шкаф нельзя было открыть, только бочком в туалет. Бочком...
Как крабы, которых в первый раз она попробовала, когда Павлов водил её на Зубовскую, в ресторан Три пескаря, чтобы сделать ей предложение.
Диван тот она выбросила, о чём потом очень жалела, А старшая сестра отдала ей односпальную кровать из гарнитура, они как раз меняли мебель в очередной раз.

Мебель в спальне Павлова была оранжевого цвета, под апельсин. У изголовья каждого стояла тумбочка с красивой настольной лампой. А на тумбочке Павлова стоял радиотелефон.
Оранжевый... И где он только такой выкопал? Сам что ли покрасил...
Над кроватью висело чУдное фото, напоминающее майскую поездку на Кипр.
Павлов манерно отвёл руку в сторону и произнёс: «Редкий Павлов долетит до середины такого сексодрома». Катька прыснула в кулак.
- Давай чай пить, уже всё готово, - Павлов потянул её не кухню.
«Господи, - подумала Катя, проходя через гостиную, в которой мебель была ещё сдвинута к одной стене, на противоположной стене ещё только были наклеены обои под покраску, - неужели я скоро уеду с этой противной Профсоюзной…»

Катерина с нетерпением ждала окончания ремонта, может быть, даже больше, чем сам Павлов. Она, как они и договорились, сразу же переедет к Павлову. Тогда сын сможет, наконец, жениться.
После армии с сыном никак не ладились у неё отношения. Хоть и был он по отцу сирота, да попал в первую Чеченскую кампанию. Пришёл сам не свой. По ночам вскакивал, кричал.
С матерью был не ласков. Даже хамоват.
Купил себе японский телевизор. И замок в дверь вставил...
А когда узнал про Ленкин подарок, вообще перестал с матерью разговаривать. И денег перестал давать на оплату квартиры. Холодильник себе в комнату купил, стал питаться отдельно. У них словно очередь какая-то установилась, кто, когда на кухне находится. Стоило Кате войти в кухню, сын сразу уходил к себе. А если она готовила себе что-нибудь, он дожидался, пока она закончит стряпню.
Так и крутилась Катерина одна. Кате было обидно и непонятно. Одна она его поднимала. Даже институт чуть не бросила. На заочный перевелась. Шила по ночам да лестницы мыла, пока в ЖЭК не пристроилась.
Тридцать лет прожила на Профсоюзной она в этом доме, но так и не привыкла.
Когда Катька вышла замуж, тётку взяла к себе старшая сестра, Надежда, которая жила у мужа в сталинском доме на Соколе.
А Катин муж, Виктор, учившийся двумя курсами старше, не прожил долго в этой квартире.
Катерина частенько вспоминала их знакомство в стройотряде, и лёгкая улыбка трогала её губы, несмотря на выкатывающиеся из глаз слезинки…

…С Витькой они познакомились в стройотряде после второго курса. Знакомство было неординарное, поэтому рассказы о нём постепенно переросли в чудесный анекдот.
Стройотряд расположился в бараках метрах в двухстах от Волги, в чудном месте под Астраханью. Посёлок, который находился рядом, назывался словом непонятного происхождения - Шамбай.
Ребята и девчонки работали порознь. Девушки собирали арбузы и помидоры. А парни эти помидоры и арбузы грузили на баржи. Ребята возвращались с пристани, когда девчонки, накупавшись уже после работы, потихоньку подтягивались к ужину, о котором оповещал повар, стучавший половником в специально подвешенный таз. Звук этот разносился далеко по степи.

…В тот день Катерина шла с Волги одна. Ей показалось, что она перегрелась, потому что стало знобить, и заболела голова.
Перед самым лагерем был небольшой овражек, заросший бурьяном и ещё какими-то неизвестными Кате южными травами. По самому дну овражка был прокопан узенький ровочек, по которому стекала вода от умывальников, стоящих на пригорке с мальчишечьей стороны барака.
Она спустилась в овражек и уже занесла ногу над канавкой. И дёрнуло же её посмотреть вниз, вместо того, чтобы перешагнуть и идти дальше.
…По дну канавки беззвучно скользила змея. Это была гадюка. Чёрная и противная. Им накануне такую, только убитую, демонстрировал отрядный доктор, объяснявший, что надо делать, чтобы избежать укуса, и куда бежать, если укусили…
У Катьки сразу прошёл и жар, и головная боль. Она заорала так, что ребята, плескавшиеся под умывальниками после работы, остолбенели.
Первым пришёл в себя Витька. Он спустился к канавке и стал уговаривать Катю перешагнуть. А гадюки уже и след простыл. Если бы змеи умели слышать, то от Катькиного крика, змею хватил бы инфаркт. А она всё стояла, боясь шелохнуться, и орала. Тогда Витька перешагнул через канавку, подхватил девушку на руки и пошёл с ней к лагерю. Катерина уже не кричала, а сипела: она сорвала голос. Она обхватила Витьку за шею и опять вспомнила, что перегрелась. Её начало знобить. Витька понёс её сразу в лазарет, как прозвали остроязычные студенты крошечный закуток, в котором обретался Андрюха, высоченный детина с пятого курса мединститута, поехавший отрабатывать обязательную практику. Там же был устроен крошечный изолятор. Доктор показал ему, куда  положить девушку, и быстренько выставил спасителя за дверь.
Укрыв девушку хорошенько, доктор дал ей лекарство и велел уснуть.
Витька вышел из лазарета под аплодисменты. Театрально поклонился на все стороны, приложив руку к сердцу. И тут же получил прозвище, прилипшее к нему до самого выпуска - Змеиный Король. Почему Король, никто не смог бы объяснить. Просто очень красиво звучит.
На следующий день после работы Витька пришёл проведывать Катю.
- А, спаситель! - улыбнулся доктор, - Заходи! Катюшка, к тебе гости!
Катерина растерялась и даже покраснела так, что и астраханский, почти африканский загар, не смог скрыть этого.
- Привет! Вот тебе ребята велели передать! - Витька втащил громадный арбуз. Катя засмущалась ещё больше.
- А это - от меня! - Витька отпустил край раздутой футболки и осыпался, как осеннее дерево душистыми персиками, которыми их угостил на пристани местный мужичок, отбывающий на рынок в Астрахань.
Они расстелили лазаретное полотенце и принялись уплетать нежнейшие плоды. Сок стекал по их подбородкам, по рукам до локтей. Они смотрели друг на друга и смеялись. Кате уже полегчало, и доктор обещал выписать её утром.
«Ты с какого факультета?» - спросил Витька.
«С Кибернетики, на третий перешла, а ты?»
«Я - с Финансов и Кредита, с осени пойду на диплом».
Утром доктор выписал Катерину из лазарета, но в поле не пустил, оставил на кухне помогать. Чтобы опять на солнце не перегрелась.
Вечером, как обычно, были танцы. Генератор выключали в половине двенадцатого, чтобы загнать всех спать, потому что подъём был в 6-30, а в 7-00 уже приезжали машины, чтобы развезти девчонок по полям.
Ребята ходили на работу пешком, пристань была рядом.
Но разве можно было уснуть под чёрным южным небом, где звёзды были с кулак величиной, а иногда начинали так сыпаться с небес, что и желаний не хватало, чтоб на все загадать.
Витька крутился рядом с Катей, не скрывая своей симпатии. Они уже наплясались до одурения под «Шизгару», сводившую тогда с ума всю молодёжь, посидели у костра, где обычно собирались любители попеть под гитару. Комиссар владел этим инструментом столь виртуозно, что иногда возникал вопрос, почему он учится на факультете АСУ, а не в консерватории..
Когда Катя с Витькой уже собирались разойтись по отсекам барака, в которые их поселили, к ним подошла Ленка Петрова, с четвёртого курса факультета Статистики: «Вить, мы завтра пойдём до зарядки купаться, мне тебя будить?»
Катерина  и не придала значения тому, как заходили желваки на Витькиных щеках, она увлечённо подпевала комиссарской песне про Донну Магдалину.
Витька поднялся резко, отвёл Ленку в сторону, крепко держа её за локоть, и тихо прошипел: «Если ты хоть слово ляпнешь при Катьке, я тебя утоплю. Поднырну и утоплю… Поняла?»
- Не очень-то и хотелось, - сказала Ленка, проглотив слёзы. Она уж давно положила глаз на Витьку. Жених он был завидный. С московской пропиской. А она так устала таскаться каждый день из Томилино в Москву! Тем, кто жил в области, общежития не давали. Оно полагалось только иногородним.
Когда только заселялись в бараки, один отсек остался пустым. Ленка, вьющаяся шёлковой ленточкой вокруг Витьки, соорудила там за горой матрасов чудесную постель, повесила над ней оставшийся лишним полог от комаров. И, подпоив Витьку, уложила его с собой. Правда через две ночи он сбежал, уж очень Ленка была потливая, а Витька был ужасный брезгуша.
Катя, вся погружённая в новые впечатления, слегка опьяневшая от вкуса свободы, даже и не знала об этом, хотя комиссар на утренней линейке пообещал отчислить Ленку за аморалку и отправить обратно в Москву. Витьку он тронуть не мог, потому что ребят и так в отряде было мало, и рабочих рук на пристани не хватало.
Витька опять подсел к ничего не заметившей Кате. «Кать, - сказал он тихо, - Давай завтра до линейки искупаемся! Вода утром, как парное молоко… Пойдёшь?»
Катя засмущалась, но на свой страх и риск согласилась…
Утром Витька тихонько постучал в дверь Катиного отсека. Она, уже одетая в купальник, накинула лёгонький халатик и бесшумно, чтоб не разбудить бригадиршу, выскользнула за дверь.
Туман ещё висел над калмыцкой степью, но взошедшее солнце растапливало его на глазах, оставляя лишь полоску над самой Волгой. Вода была спокойная, гладкая, как зеркало. Даже страшно было нарушить это сонное спокойствие реки. Витька с разбегу нырнул. Его долго не было видно, и Катя забеспокоилась. Потом его голова показалась над водой. Он смеялся, отфыркивался и звал девушку к себе. А Катерина плавала плоховато. Она уговорила его перейти на то место, где бы он мог спокойно стоять на дне, чтобы ей не было страшно.
Вода была, действительно, как парное молоко. Катька, по-собачьи, как учил папа в детстве, поплыла к Витьке. Подплыв к нему, она попыталась встать, но не достала дна. Она не рассчитала, что парень был намного выше её. Она испугалась и повисла на нём, обхватив за шею. Когда она отдышалась, то вдруг поняла, что Витька стоит в воде совершенно голый. Она хотела развернуться и плыть обратно, но парень обнял её и так крепко прижал к своему горячему телу, что Катька чуть сознание от страха не потеряла. Витька потихоньку спустил лямочки её купальника с плеч, стащил их с рук, а потом и вовсе снял с девушки купальник. Катя молчала. У неё от страха отнялся язык.
У неё было ощущение, что она, зажмурив глаза, прыгнула с моста!
А Витька швырнул её купальник метким движением на берег. Он шлёпнулся рядом с его плавками. Парень плавал хорошо, поэтому, обняв одной рукой девушку, он потихоньку поплыл к берегу.
Аккуратно он положил её так, что вода покрывала наготу. И улёгся рядом. Его рука скользила по её телу, аккуратно, ласково. А Катеринино тело напоминало натянутую тетиву лука. Но под ласкающей рукой девушка постепенно расслабилась. Теплая вода омывала их молодые тела, такие загорелые на фоне удивительно белого песка.
- Витя, не надо… Мне хорошо с тобой, но не надо! - попросила девушка, - Я ещё не знаю, как я отношусь к тебе. И потом… У меня ещё никого не было…Никогда…
Витька, привыкший к тому, что девицы вешаются на него, оторопел. Но именно этим Катя его купила, сама того не подозревая.
- Отвернись, я оденусь, - и этой фразой она его добила.
Щучка стонала бы от восторга. Но Катя ни слова не сказала ей.
В конце ноября Катя С Виктором поженились… Как же счастливы они были!
И как же давно это было, словно в другой жизни.

Виктору было только тридцать, когда он умер во сне, - остановилось сердце. С тех пор Катька жила одна и воспитывала сына.
Она боялась снова к кому-то привыкнуть, прикипеть сердцем и душою, потому что у неё всё время перед глазами была одна и та же картина.
Соседка уносит сына к себе, чтобы накормить. Вокруг суетятся врачи и милиционеры.
А она сидит в полупрозрачной сорочке на тахте рядом с покойным мужем.
Потом молоденький милиционер снял с вешалки зимнее пальто, впихнул в него онемевшую Катьку, нашёл в прихожей зимние сапоги, обул ей озябшие ноги и, увидев бутылку коньяку в серванте, плеснул в чашку и заставил выпить. Катька делала всё, о чём её просили, сама она ничего не соображала.
Истерика началась только тогда, когда вошли санитары с носилками, положили на них такого милого, любимого и красивого Витьку, заменившего и заставившего забыть её блондинчика Димку, щучкиного мужа.
...Витьку накрыли простынёй, закрыв даже лицо, то самое, любимое, которое она поцеловала накануне на ночь...
Пожилой милиционер оттеснил молоденького и, расстегнув бушлат, прижал Катькину голову к своей груди, сказав ласково по-хохлятски: «Поплачь, доню, поплачь...»
В этот момент в квартиру влетела сестра. С синяками под глазами, посеревшим лицом. Она увела Катю на кухню и накапала ей валокордину. Но Катерине было всё равно, что коньяк, что валокордин. Внутри что-то оборвалось. Словно все струны разом лопнули на гитаре. На той гитаре, что подарили им на свадьбу. А они так и не научились на ней играть. Решили, что сына научат, как только подрастёт маленько…
Было ей тогда 27 лет.

А дом буквально разваливался - один подъезд уже расселили, но квартиры давали то в Косино, то в Жулебино. Тем, кому достались квартиры в Митино, считались счастливчиками. Каждый раз, когда устраивали собрание жильцов, возникала надежда. Но когда чихал сосед на 5-м этаже, у них, на 2-м, звенела посуда в серванте, надежда пряталась опять.
Они с сыном давно уже не пользовались ванной комнатой: там всё было разъедено плесенью и грибком. Даже заходить было страшно и противно. Там давно уже перегорела лампочка, но новую так и не вставили. Как говорят теперь, ванная комната была полностью убита…
Умывались на кухне, а мыться - кто куда. Сын ходил с друзьями в сауну, а Катька ездила к сестре Надежде на Сокол. Надежда, по её словам «развела в ванной такую икебану, просто полный фэн шуй». Мыться в такой ванной комнате было приятно. А потом пить с сестрой на кухне чай с вареньем, сидя в махровом халате и в тюрбане из полотенца.
Так продолжалось довольно долго, пока однажды, выключив воду, она не услышала разговор сестры с мужем.
- Мне надоело, что она ездит к нам мыться.
- Миленький ты мой, неужто я сестру родную не пущу помыться?
- А, может, у неё грибок или венерические заболевания?
- Это у тебя в мозгах грибок.
Катька услышала звонкую пощёчину и вздрогнула.
Ездить к сестре она перестала.

Попробовала ходить в баню, хотя была брезглива. Рядом не было ни одной бани, приходилось ездить в центр, а это было дороговато. Так продолжалось несколько месяцев, пока с просьбой потереть спинку к ней обратилась сухонькая, поджарая бабуля, мывшаяся рядом. Бабуля ополоснулась и, уходя, сказала: «Помолюсь, чтоб мужика тебе хорошего Бог послал. Ты - девка видная, да измаялась одна. Не грусти. И хитро подмигнула своими удивительно синими глазами».
- Ведьма, - подумала Катерина и испугалась не на шутку, даже в баню ходить перестала. Нагревала два ведра на газу и в тот день, когда сын уходил в ночную смену, мылась в большом тазу на кухне, плотно занавесив окно, глотая слёзы, оттого что и спинку потереть некому, да вспоминая покойного мужа.

Приближался Новый Год.
Катьке дали премию, и она решила себе купить что-нибудь вкусненького. Особенно она любила рахат-лукум и печенье с корицей.
Сын сказал, что будет встречать его со своей девушкой и приедет только после Рождества, числа 10-го. Ключа от комнаты он не оставил.
А в 6 часов вечера у Катерины сломался телевизор...
Он только показывал, но не говорил. Она, запыхавшись, с трудом приволокла на маленьком коврике из коридора ещё один, точно такой же, приготовленный на запчасти, который, в отличие от первого, только говорил, но ничего не показывал. Поставила сверху показывающий, а снизу – говорящий. Включила оба телевизора на одну программу. Стало веселее. Она придвинула стол поближе к кровати. Поставила рядом на пол телефон - вдруг кто позвонит, чтобы поздравить.
Взяв из шкафчика с инструментами маленькую пилочку, он срезала пробку с шампанского. Открыть шампанское обычным способом она не смогла, сил не хватило.
Потом наполнила штук десять пластиковых бутылок горячей водой, обложила себя ими. Топили как всегда еле-еле, да и познабливало что-то, видно плохо укуталась после кухонного мытья.

...Очнулась она, когда телевизор уже просто шипел, все программы закончились. Голова была тяжёлая, бутылки уже остыли, и Катю трясло. Она протянула руку к серванту и достала градусник.
39,9 С.
Из того же ящика она достала анальгин и приняла сразу две таблетки. Еле дотянувшись, выдернула из розетки вилку удлинителя, телевизор замолчал...
Проснулась она оттого, что кто-то тронул её за плечо. Это была сестра Надежда. Сзади стояла тетя Зина. У них были ключи от её квартиры – «на всякий пожарный», как сказал бы папа…
Они обе примчались утром, потому что никто не поднимала трубку телефона. Катя была уже укрыта вторым одеялом.
- Катюшка, ты где ж так простыла? Так кашляла во сне! Я уж скорую вызвала, - сказала Надежа.
Тётя Зина присела на краешек узенькой кровати, стала ласково гладить по голове, убирая со лба мокрые от пота прядки. Чудная она, подумала в полубреду Катя, но добрая, как мама…
Вскоре раздался звонок, и в комнату вошли врачи из бригады 03, которых вызвали сестра с тёткой.
Один забрал на кухню тётю Зину, чтобы заполнять документы. Надежда осталась с врачом в комнате.
Доктор внимательно осмотрел и послушал Катю. Потом повернулся к Надежде.
- Думаю, двустороннее воспаление лёгких на фоне общего ослабления организма. Что ж, муж не кормит её совсем, худая какая, просто астеник… А? Слушаю, Вас, мадам...
Сестра поджала губы.
- Надежда Васильевна...
- Ну-с, Надежда Васильевна, - хмыкнул доктор.
- Одна она, доктор, живёт. С 27-ми лет вдова. Работает в ЖЭКе. Паспортисткой. С сыном... в состоянии гражданской войны, - она кивнула на два составленных вместе телевизора, - Уехал, даже матери свой телевизор японский не оставил. А дверь запер,  - Надежда указала на пирамиду из телевизоров.
Доктор с интересом посмотрел на сооружённую Катей  конструкцию.
- Как это? - у доктора взлетели брови.
- А вот так. Жизнь такая. Знаете, песня есть - кому-то всё брёвна,
    а нам-то всё щепки.
- По Вам не скажешь...
Надежда надулась. Это у неё с детства такая привычка осталась. Уж бабушка, а чуть что, так надувается. Катя подшучивала: «Надёк, лопнешь!»
Доктор стал что-то писать в своих бумагах, а Надежде сказал: «Дома я её оставить не могу. За ней уход нужен. Хороший уход. Уколы три раза в день. Есть кому делать?»
Надежда отрицательно покачала головой.
- Ну, вот…Вы пока сумочку-то ей собирайте. Рубашечку, трусики, тапочки. Халатик не забудьте и носочки. Пасту, щётку, чашку. И, пожалуйста, покажите мне, где у Вас телефончик.
Катя постанывала, мокрые волосы прилипли ко лбу. Она приоткрыла глаза, мутные от высокой температуры, они всё равно были необыкновенно зелёными.
Доктор сделал несколько звонков по телефону, потом подозвал женщину-фельдшера, приехавшую с ним, и они стали совещаться. Из всех слов Надежда знала только одно психосоматика. Недавно по телевизору слышала, там доктор Бранд говорил.
Она аккуратно собрала сумку и сказала: «Я готова».
- Молоток, - не к месту задорно сказал доктор, который уже вызвонил место в больнице, - Только вот думаю, сама она не дойдёт. Марина, давай вниз за шофёром и носилками. Одеяло не забудь. Бабушка с нами? - обратился он к Надежде.
- Конечно, - сказала Надежда, - Она... чуднАя.
- Это я уже понял. Это от рождения?
- Нет, в детстве упала головой на камень… Доктор, не будем лукавить. В отдельную палату, - Надежда положила ему в карман деньги.
- Спасибо, - доктор переложил их в карман фельдшера, - Мне и так хватает.

Фамилия доктора была Павлов.


С уважением к своим читателям и критикам.
Но не пытайтесь вывести меня из себя глупыми подколами...

Неактивен

 
  • Форум
  •  » Проза
  •  » СОБАЧЬЯ ПЛОЩАДКА. Московский роман. Часть 4

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson