Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

#1 2013-05-01 15:37:35

Андрей Кротков
Редактор
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 2006-04-06
Сообщений: 15500

Очередной московский идефикс

http://rus.ruvr.ru/2013_04_27/Na-meste- … Romanovih/

Самое интересное в этом бреде - что у него есть "обоснование".

Памятник Пушкину на своём нынешнем месте стоит сравнительно недавно - с 1950 года. Изначально, по проекту Опекушина, он стоял через площадь - в начале Тверского бульвара. Там его поместили из религиозно-этических соображений - чтобы зад поэта не был обращён к Страстному монастырю.

Страстной монастырь в 1929-м превратили в музей Союза безбожников. В 1937 году вообще снесли. Сквер с фонтанами и кинотеатр "Россия" построили только в 1961 году.

Но при чём тут часовня во имя убиенных Романовых - понять решительно невозможно. Государь последний император Москву не любил. Каждый раз во время его приездов в старую столицу происходили большие неприятности. Подмосковный памятник ему в Тайнинке - совершенно идиотский и идолообразный, сооружённый известным истребителем бронзы Вячеславом Клыковым - один раз даже взорвали.

Взорвут и часовню - ума хватит. А главное - кому-то ещё не надоело таскать Пушкина с места на место, как будто других дел нет.

Старое фото Страстной площади. В глубине слева - известный дом Нирнзее. Памятник Пушкину сейчас стоит примерно там, где видны два ближних трамвайных вагона:

http://www.oldmos.ru/photo/view/55320


No creo en Dios pero le tengo miedo

Неактивен

 

#2 2013-05-01 23:20:09

Батшеба
Автор сайта
Зарегистрирован: 2009-01-23
Сообщений: 4418

Re: Очередной московский идефикс

Андрей, часовню предполагается поставить не в честь убиенных Романовых, а в честь Михал Фёдорыча и Алексея Михалыча, которые так или иначе приложили руку к постройке собора Страстной иконы Божией матери и основанию самого монастыря. Под этим соусом памятник Пушкину вполне могу отправить на прежнее место или даже куда подальше.


Di doman non c'è certezza.

Неактивен

 

#3 2013-05-01 23:43:23

Андрей Кротков
Редактор
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 2006-04-06
Сообщений: 15500

Re: Очередной московский идефикс

Ага, это я написал, поверив непроверенному слуху и не просмотрев как следует сообщение.
Если в Москве наставить "часовен в память монастыря", а вслед за ними - в память всех членов всех царствовавших фамилий, начиная от князя Владимира, то будет не пройти и не проехать. Маятник большевистского вандализма качнулся в обратную сторону, и благолепие потихоньку превращается в идиотизм.


No creo en Dios pero le tengo miedo

Неактивен

 

#4 2013-05-02 00:46:41

Батшеба
Автор сайта
Зарегистрирован: 2009-01-23
Сообщений: 4418

Re: Очередной московский идефикс

Да, увековечение чьей-либо памяти - своего рода высокое искусство, требующее ума, такта и культуры, дабы в раже этого увековечения не покуситься на память о ком-то / чём-то другом.


Di doman non c'è certezza.

Неактивен

 

#5 2013-05-02 20:29:11

Сергей Александровский
Автор сайта
Зарегистрирован: 2011-09-15
Сообщений: 642

Re: Очередной московский идефикс

.

                                                                                      Михаил Осоргин

                                                                           Человек, похожий на Пушкина


   
   Если живали в Москве, то, может быть, встречали на Тверском бульваре фигуру в черном плаще, высоком и широком воротнике, пышном галстуке, а шляпа почти всегда в руках. Смуглое лицо, бакены, кудрявая голова, задумчивость — такое сходство с Пушкиным, вернее, со статуей на памятнике Пушкина, что даже как-то неловко. Появлялся со стороны Никитских ворот, держа в одной руке шляпу и книгу, а в другой толстую палку, медленно проходил весь бульвар и садился против памятника.
   Этого человека звали Александром, но не Сергеевичем, а Терентьевичем, а фамилия его была Телятин. Служил по акцизному ведомству маленьким чиновником. Жил в Мерзляковском переулке, в двухэтажном доме, в собственной квартире. Был женат и бездетен.
   Утром он вставал, пил с женой чай и шел на службу. Служба была в том, что целый день он заполнял пустые места на цветных бланках. У него был преотличный почерк, а машинка в те времена была еще не в большом ходу, так что почерк ценился. Бланки он заполнял без ропота и без гримас, даже отчасти любуясь на свою отчетливую работу; но если кто-нибудь к нему обращался, особенно из захожих по делам посетителей, то он медленно поднимал от бумаги черно-карие глаза, смотрел устало и отвечал снисходительно. Сослуживцы звали его, конечно, Пушкиным или просто поэтом; но в общем любили, не смеялись над ним, так как он был хороший человек.
   В четыре часа возвращался домой; тогда перерывов на обед не было, да и вообще всюду обедали в пятом часу; нынче, говорят, пошли заграничные привычки. Жена встречала его супом. Она была добрейшей женщиной, только толста, непомерно толста, ума же среднего. Александра Терентьевича она очень любила и вышла за него именно потому, что он похож на Пушкина, а Пушкина она все-таки читала, особенно стихи.
   Вышла-то за Пушкина как будто легкомысленно, а получила в мужья очень сносного человека, хотя и с небольшим жалованьем. Возвратившись домой, он надевал старый пиджак и садился за стол. И всегда, даже за вторым блюдом, сидел молчаливо и задумчиво. Необходимое говорил, и не дулся или гримасничал, а таким был по своему характеру. После же обеда переодевался в знаменитый свой костюм — воротник, галстук, широкие штаны без заглажки, надевал плащ, брал широкополую шляпу и книжку — и уходил. А жена провожала его любящим взглядом, более или менее коровьим.
   Она знала, куда он идет. Никогда идти с ним не напрашивалась, и это оттого, что она понимала, как ему важно быть одному. Не задумываясь, а просто по хорошему женскому чувству считала, что таково его призвание, как бы указание судьбы — быть похожим на Пушкина и сидеть на Тверском бульваре против памятника. Для чего — неизвестно, но уж значит — так сложилась его жизнь. Любящее сердце не позволяет себе критиковать поступки любимого, а жизнь наша вообще — загадка, и должно в ней быть что-нибудь особенное. Когда он уходил, жена думала: "Вот он сидит там, и все на него смотрят". И на сердце ее становилось легко и приятно.
   А он нисколько не рисовался. Он тоже чувствовал, что в его судьбе есть странность и что иначе поступать нельзя, как, например, нехорошо зарывать свой талант или уклоняться от исполнения общественного долга. Иногда и погода была плоха, и не совсем здоровилось,— а он все-таки шел на бульвар отбыть положенное время, полчаса или весь час. Был и тут добросовестен и аккуратен, как на службе в акцизном ведомстве. Сначала его смущало внимание прохожих, особенно у самого памятника, где легче проверить сходство. Затем он привык. Обычно сидел, слегка склонив голову, и ловил доносившийся шепот: "Посмотрите, вот удивительное сходство!" Людей он разделял на две категории: на замечавших и ничего не замечавших. Первые были образованными и порядочными людьми, а вторые — бессмысленная чернь, чуждая поэзии. Но никогда он не старался сам каким-нибудь жестом привлечь на себя внимание. Посидев — шел домой в прежней задумчивости. Придя — переодевался, пил чай с баранками, а вечером заполнял взятые со службы бланки, а жена рядом что-нибудь вязала или вышивала. Хотя она была немногим его моложе, но он часто почти по-отечески гладил ее по голове и говорил что-нибудь ласковое, и она была очень этим счастлива. По воскресеньям, по ее просьбе, он читал ей стихи Пушкина, и тогда обоим казалось, что вот он читает ей свое, посвященное ей. Так что, когда он ей читал, например:
   
   Там, где море вечно плещет
   На пустынные скалы...—
   
   то ей думалось, что вот тут, во второй строчке, ударение, пожалуй, и неправильно,— но сказать, конечно, не решалась, чтобы не обидеть автора.
   Таков был Александр Терентьевич Телятин. Не фигляр, не актер, не заносчивый человек, а как бы человек, отмеченный перстом судьбы и несший свою участь безропотно, достойно и вполне скромно.
   
* * *
   
   Мы же были студентами, я и Петька Шулепов, тоже юрист, но большой озорник. Я убеждал его, что не стоит, выйдет какая-нибудь неприятность, но он настоял на своем, а мне, в общем, было тоже любопытно.
   Петька подошел первым, снял шляпу, низко поклонился и сказал:
   — Александр Сергеевич, от имени русской молодежи, воспитанной на ваших великих произведениях, и от имени всей России — позвольте выразить вам глубочайшую нашу радость, что видим вас опять живым и здоровым!
   Сказав, отступил на шаг. Я думал: вот сейчас начнется скандал. Петька, правда, здоровяк и будет биться до последней капли крови, но у Пушкина толстая палка.
   И вдруг человек, похожий на Пушкина, поднял голову, посмотрел грустными глазами и ответил:
   — Пожалуйста, благодарю вас.
   Ко всему мы были готовы, а такого простого ответа как-то не предвидели. Даже Петя Шулепов смутился и забормотал:
   — Мы ведь только так... Вот позвольте представить вам моего товарища, он тоже стихи пишет.
   Хотя я стихов не писал, но пришлось раскланяться, а Пушкин протянул мне руку и сказал:
   — Очень приятно... если у кого талант.
   Тут я потянул Петьку за тужурку и говорю вполголоса: "Идем, что ли, будет",— но он шепчет в ответ: "Как-то теперь неудобно уйти" — и опять к Пушкину:
   — А что, Александр Сергеевич, может, сделали бы нам честь, зашли бы с нами выпить пивца? О литературе там поговорим и о прочем.
   — Покорно благодарю, с удовольствием.
   Так и пошли. Мы по бокам, с почтительным смущением, а он посередине, в широкой крылатке, волосы в кудрях, голова немножко книзу — совершенный Пушкин. Публика смотрит с изумлением.
   В дверях пивной, пропустив его вперед, немножко задержался, и я спрашиваю Петьку Шулепова:
   — На какой черт ты его позвал, он, кажется, сумасшедший?
   — Вот вздор, здоровый человек; а может быть, он и впрямь Пушкин!
   — Ну, тогда, значит, ты сам рехнулся.
   — Да будет тебе! Зайдем выпьем, а там посмотрим.
   Нам подали калинкинского; пиво плохое, но свирепое. А к нему этакие маленькие бараночки, вроде обручального кольца, но с солью. Особо заказали раков.
   Человек как человек, не смущается, помалкивает, только грустный. Сначала у нас разговор не выходил, но скоро пиво помогло. Через полчаса, за которой-то бутылкой, Петька уже кричал на всю пивную:
   — Вы, Александр Сергеевич, поймите, каково это нам читать на вашем памятнике неправильные строчки! Что это за "прелестью стихов я был полезен" — какая польза от прелести? А у вас как написано: "Что в мой жестокий век восславил я свободу"! Вот за это, Александр Сергеевич, мы вас и любим, мы, русское студенчество. Только вы плохо пиво пьете, а раки нынче очень хороши.
   Еще через полчаса Петька неистовствовал:
   — Вот что, Пушкин, ты слушай! Хочешь, сейчас пойдем к твоему памятнику — и всю надпись к черту! Ты мне верь, Саша, я зря не говорю! Ты меня поцелуй, Саша, вытри бакены и поцелуй, а то как ты сосал рачью клешню, так у тебя и застряла корочка.
   Человек, похожий на Пушкина, пил пиво большими глотками, ласково кивал, иногда отвечал односложно, целовал Петю толстыми пушкинскими губами и был, по-видимому, доволен. Только к концу дюжины пива я заметил, что если пьян Петя Шулепов, если и мое сознанье не очень ясно, то наш гость совсем плох. То ли он не привык пить, то ли мы оглушили его беспардонной болтовней. Голова его склонилась, волосы спутались, галстук сбился набок,— и совсем он не был теперь похож на собственный памятник. Особенно пострадала крылатка, нехорошо им запачканная, когда мы подымали его из-за столика. Одним словом, кончилось это не так приятно, как началось.
   Адрес он все-таки нам сказал. Усевшись в пролетку, подъехали к дому в Мерзляковском переулке. С извозчика драгоценный груз нам пришлось тащить обоим, а на неистовый Петькин звонок отперла дверь толстая женщина, ахнувшая при виде мужа.
   Я еще довольно сносно владел языком и пытался ей объяснить, что вот какая произошла случайность, но что это ничего, даже очень хорошо. Но Петька перебил меня восклицанием:
   — Па-л-учите! И вот, Нат-т-талья Гон... Гончарова, к чему п-приводит легко... легкомысленное п-поведение. Мы, На-талья Г-гончарова, мы его привезли п-прямо с дуэли, а вот это (показал на меня), это — сам Дантес, и я ему р-разобью...
   — Перестань, Петька, нехорошо!
   — Знаю, что нех-хорошо, знаю! И все же не п-позво-лю обижать великого п-поэта!
   Назавтра мы, посовещавшись, чинно и благородно явились на квартиру нового знакомого извиняться. Его дома не было, а жена встретила нас сначала не очень дружелюбно. Но мы были молоды, а Петька, хоть и буян, — умел быть галантным и милым человеком. Главное — мы искренне раскаивались. Посидевши минут десять и объяснив, что во всем виноваты были мы и что силой затащили "Александра Сергеевича" в пивную, мы смирненько удалились. И, мне кажется, что была, в общем, довольна жена человека, похожего на Пушкина. Ведь все это происшествие было как бы доказательством того, что он — человек особой судьбы, как бы отмеченный роком. А Петька еще догадался ввернуть несколько слов о ничтожных детях мира, о святой лире и божественном глаголе. Удивительно, как у этого болтуна все приходилось к месту!
   
* * *
   
   Очень много — лет пятнадцать — спустя, после всяких житейских скитаний и мытарств, в дни революции, разрухи и московского голода, я вез однажды на детских санках полтора пуда мерзлой картошки. На улице были сугробы снега, а на Тверском бульваре дорожка более или менее протоптана и для санок удобна. И только повернул на бульвар со Страстной площади, как почти столкнулся с человеком странного вида, толстогубым, с полуседыми редкими кудрявыми баками, в легкой, вызеленевшей крылатке — это по зимнему-то морозу! Я был в валенках, а он в каких-то необычных глубоких калошах с меховой оторочкой многолетней давности. Сам — сгорбленный под кулем какого-то зерна, надо полагать — овса или проса.
   В другом месте я бы не вспомнил, а тут, у памятника Пушкина, сразу узнал человека. Теперь о сходстве, конечно, смешно было говорить,— а все-таки что-то осталось, вероятно в глазах или в странности одежды.
   Подумал сначала — не заговорить ли? Напомнил бы ему, как подшутили мы над ним в студенческие годы,— ведь быть того не может, чтобы он поминал нас злом. А время сейчас такое, что приятно отвлечь мысли от житейских забот. Но, посмотрев на свои саночки, решил, что накинуть на них еще его мешок — будет слишком тяжело, видеть же, как он надрывается под непосильной ношей, и забавлять его приятными воспоминаниями — как-то нелепо. Так я и не остановил человека, некогда похожего на Пушкина.
   Но вот что, помню, пришло мне тогда в голову. Пушкина мы все знаем по его молодым портретам, и умер он молодым. Мне же,— и тут смеяться нечему! — удалось видеть его старым и несчастным. Потому что ведь сходство то, столь разительное, сохранилось бы и в старости!
   И еще я подумал: а что этот человек, пушкинский двойник, испытывал, когда изменили надпись на памятнике Тверского бульвара? Вероятно, это было для него некоторым праздником. Может быть, жена, — если еще жива,— его поздравляла, а вечером они, после чаю, читали вслух:
   
И долго буду тем любезен я народу...
   
   Конечно — мысли праздные. Но не всегда же думать о серьезных делах.

.

Отредактировано Сергей Александровский (2013-05-02 20:30:44)

Неактивен

 

#6 2013-05-02 21:45:38

Андрей Кротков
Редактор
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 2006-04-06
Сообщений: 15500

Re: Очередной московский идефикс

У Пушкина при жизни был двойник - некий господин Александр Львович Элькан. Одни пушкинисты считают его тёмной личностью и провокатором, другие - просто мелким жуликом и балбесом.


No creo en Dios pero le tengo miedo

Неактивен

 

#7 2013-05-03 12:27:30

Александр Зрячкин
Хранитель традиций
Откуда: Саратов
Зарегистрирован: 2006-02-14
Сообщений: 2849
Вебсайт

Re: Очередной московский идефикс

Андрей Кротков написал(а):

У Пушкина при жизни был двойник - некий господин Александр Львович Элькан. Одни пушкинисты считают его тёмной личностью и провокатором, другие - просто мелким жуликом и балбесом.

О, не знал. А можно об этом поподробнее?

Неактивен

 

#8 2013-05-03 21:11:46

Андрей Кротков
Редактор
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 2006-04-06
Сообщений: 15500

Re: Очередной московский идефикс

О нём почти ничего толком не известно. Человек был авантюрный и шумный, но - сугубо частный. Чиновник. Много писал и печатался по музыкальной тематике. Однако ни официальной, ни научной его биографии нет.


No creo en Dios pero le tengo miedo

Неактивен

 

#9 2013-05-04 01:27:46

alv
Редактор
Зарегистрирован: 2006-02-14
Сообщений: 6500
Вебсайт

Re: Очередной московский идефикс

Андрей Кротков написал(а):

О нём почти ничего толком не известно. Человек был авантюрный и шумный, но - сугубо частный. Чиновник. Много писал и печатался по музыкальной тематике. Однако ни официальной, ни научной его биографии нет.

Да, напряги начинаются прямо с его года рождения - в диапазоне от 178_какого-то до 1819
Все свидетельства сходятся в одном - этого господина знал весь окололитературный и околотеатральный Петербург.
Вроде переводил всяких загармоничных драматургов. Вплоть до старины Шакспера.


Тэг <сарказм> по умолчанию, смайлики по вкусу.

Неактивен

 

#10 2013-05-04 01:39:05

Андрей Кротков
Редактор
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 2006-04-06
Сообщений: 15500

Re: Очередной московский идефикс

Покойный Натан Эйдельман рассказывал, что пытался найти сведения об Элькане, когда писал свою повесть про Ивана Пущина ("Большой Жанно"). Но уж на что Эйдельман был дока и знаток архивных материалов - однако и он ничего путного не нашёл. Сие нисколько не удивительно: если у человека нет прижизненных историографов и не сохранилась его переписка - то такой человек почти всегда исчезает бесследно, словно не жил на свете. А мемуаристам,  как мы знаем, верить бывает трудновато.


No creo en Dios pero le tengo miedo

Неактивен

 

#11 2013-05-04 09:55:50

Батшеба
Автор сайта
Зарегистрирован: 2009-01-23
Сообщений: 4418

Re: Очередной московский идефикс

В сороковые годы Элькан много публиковался как музыкальный критик в "Санкт-петербургских ведомостях", подписываясь "А. Э....н", "Э.....ъ" и "Квазимодо". Пописывал он и в "Иллюстрации", и в "Северной пчеле", но в последней у него был конкурент: о музыке очень недурственно писал Булгарин. Принято считать, что публицистика Элькана на музыкальные темы не особенно значима. Я с этим не согласна. Статьи у него толковые – в музыкальных материях он разбирался как настоящий профи. В качестве примера приведу отрывок из его рецензии на петербургский концерт одного из крупнейших европейских виртуозов того времени – норвежского скрипача Уле Булля (стиль оригинала сохранён):

"Мы слышали его [Уле Булля. – Б.] в прошлое воскресенье и должны сказать, что звук у него нынче мягкий и приятный, пение нежно и исполнено вкуса, флажолетные тоны прелестны; staccato вверх и вниз делает он с редким совершенством; двойныя и тройныя ноты у него удивительны, диатоническия и хроматическия гаммы октавами изумительно верны; смычок изящный и разнообразный; игра величественная и благородная. Одаренный такими качествами, Оле-Булль был бы величайшим скрипачем нашего времени, еслиб [sic] звук его был сильнее, мужественнее, еслиб у него было побольше жара (хотя огня у него все-таки больше, чем у Вьё-Тана [имеется в виду выдающийся бельгийский скрипач Анри Вьётан. – Б.]) и, особенно, если бы он не так часто делал скрипичные salto-mortali, в которых нередко недостает верности.
Композиция Оле-Булля плод одного таланта: учености в ней незаметно; но в сочинениях его нет ничего пошлаго, идеи свежи и стиль благороден; инструментовка также весьма недурна" (Квазимодо. Концерты Оле-Булля // СПб. ведомости. 1841. 16 мая. № 107. С. 476).

Думаю, биографическую информацию об Элькане найти можно, во всяком случае знаю место, где имеет смысл поискать...

Отредактировано Батшеба (2014-02-17 20:18:29)


Di doman non c'è certezza.

Неактивен

 

#12 2013-05-04 18:35:33

Андрей Кротков
Редактор
Откуда: Москва
Зарегистрирован: 2006-04-06
Сообщений: 15500

Re: Очередной московский идефикс

Всё так, всё верно. И тем не менее чёрные дыры и белые пятна попадаются даже там, где их вроде не должно быть.


Приведу ещё раз пример, который уже приводил - родительское семейство Пушкиных. Сергей Львович+Надежда Осиповна=8 детей.

До зрелых лет дожили: Александр, Ольга (20.12.1797-02.05.1868), Лев (17.04.1805-19.07.1852).

Николай Пушкин: 25.03.1801-30.07.1807

Платон Пушкин: 14.11.1817-16.06.1819

Михаил Пушкин: год рождения и год смерти неизвестны.

Павел Пушкин: год рождения и год смерти неизвестны.

Софья Пушкина: год рождения и год смерти неизвестны.


Не последнее было семейство, и не в глухомани обитало. Сведения о крещении и погребении должны были сохраниться хотя бы в приходских книгах. Ан нету...


No creo en Dios pero le tengo miedo

Неактивен

 

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson