Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

  • Форум
  •  » Проза
  •  » Наивный рассказ Маргариты Лолы "Встреча через 338 лет"

#1 2010-01-30 17:57:10

Игорь Мангазеев
Участник
Откуда: Тверь
Зарегистрирован: 2007-09-21
Сообщений: 375
Вебсайт

Наивный рассказ Маргариты Лолы "Встреча через 338 лет"

В С Т Р Е Ч А   Ч Е Р Е З   338   Л Е Т

                     Наивный рассказ

Не помню, когда я узнала о городе Мангазее. Мне кажется, что я знала о нем всегда, по крайней мере, со школьных лет, которые прошли в Северном крае. Северяне, еще те рассказчики – «баюнки», любят поведать о себе были и небылицы. Рассказывали они и о городе Мангазее, о путешествиях архангельских поморов в те края, где в 17-м веке на берегу реки Таз был построен  город Мангазея. Сначала мы, дети, думали, что это сказка. Как мог стоять за Полярным кругом, где вечная мерзлота, город с золотыми куполами. Но сказку слушали с интересом, а потом сами ее рассказывали друг другу, присочинив от себя разные подробности.
    Когда мы выросли, то узнали, что такой город действительно существовал за Полярным кругом, и в самом деле там стояли церкви с золотыми куполами. За это Мангазею звали «Златокипящей». Когда я стала  взрослой, и прочитала о Мангазее в разных книгах и научных трудах, то не удержалась и сочинила рассказ о путешествии на место, где стоял этот город, придуманной мной экспедиции. Об этом - в моей книге «Откуда взялся Остап Бендер». Экспедицией руководил профессор Василий Иванович, и в ней в качестве нанятого рабочего участвовал всем известный Остап Бендер. В своей книге я не стала называть город Мангазеей,  но из упомянутых географических названий всяк догадается, что речь идет о городе Мангазее.
    О том, что моя смелая (если не сказать, очень смелая) литературная придумка будет иметь продолжение – я и не подозревала. Но получилось так, что я узнала о тверском журналисте Игоре Мангазееве. Меня поразила его фамилия, и я написала ему письмо. Сначала  подумала, что «Мангазеев»  его литературный псевдоним, но оказалось – родовая фамилия, которая его самого удивляет и интересует, как и город Мангазея. Изучая историю города Мангазеи и происхождение своей фамилии, Игорь Александрович познакомился с потомком коренных жителей страны Мангазеи Алексеем Болиным – современным молодым человеком – предпринимателем, живущим в Санкт-Петербурге, и меня познакомил с ним.
    Алексей Болин откликнулся на мое письмо, назвал имя своего рода – Монкаси-Монкасия-Мангазея. «Это именно моему роду принадлежала та самая земля Мангазея», - так написал Алексей в своем письме.
    До чего же тесен Мир! И при этом до чего же жестоки его беззакония. Мне показалось, в письме Алексея Болина сквозит обида за то, что так все получилось с его землей и с его народом.
    Когда Русский царь узнал, что на земле Мангазее водится много пушного зверя, то послал туда своих подданных наловить ему соболей на шапки и шубы, а если достанет, то и продать за большие деньги драгоценную «мягкую рухлядь», «мягкое золото». Много соболей оказалось на земле Мангазее, но ловить их непросто. Вот местные жители – хозяева тех мест, умеют. Это северный народ – энцы. Сами себя они звали «эннэчэ», что значит – человек. Энцы – эннэче, серьезные люди – пасли своих оленей, которых у них были большие стада, охотились на зверя и птицу, ловили рыбу. Иногда добывали соболя, если попадался в ловушки. Сами они не ценили соболиный мех. Что из него можно сделать? Опушку на женскую шапочку – «саву», подкладку в рукавицы.
    Слух о том, что соболя в Мангазейской земле видимо-невидимо,  ширился и даже достиг иноземных государств. Стали наезжать жадные русские купцы и охотники, и из-за границы суда приходить, и все – за соболями. Русский царь, видит такое дело: «Моё это будет!» - сказал, и повелел построить город в самом центре соболиных промыслов, чтобы ловчее было добывать соболей. «Чтобы самоядь привести под государеву руку и ясак с них ежегодно собирать». А иностранным судам  запретил ходить  в город Мангазею. Ловить соболя стали заставлять северных местных жителей, которые на этой земле   прежде были хозяевами. Им объяснили, что земля эта царская, а они, за то, что на ней живут, должны платить царю ясак соболями.
Много соболей надо царю. Жители страны Мангазеи были добродушны и легковерны. Они подумали, что так оно и есть – «должны они» и стали ловить соболей, приносить их в город Мангазею и отдавать царским людям: воеводам, дьякам, стрельцам. Много царских людей жило в городе Мангазее и всем нужны соболя. Но все меньше становилось соболей в лесах вокруг города, а потом их и совсем не стало.
    Русские люди ушли в другое место и там построили город Новую Мангазею (Туруханск). Старый город обезлюдел, со временем разрушился и исчез с лица земли.
    Ушел из города  и Казак-Мангазей. Когда-то давно, он пришел в город Мангазею с казаками, и нес там царскую службу. Прозвали его Казак-Мангазей. Когда он уходил из города, то встретил в тундре молодого охотника Эннэчэ и отобрал у него последнего соболька. «Ну ничего, - подумал на своем родном языке Эннэчэ, - вот пройдет 338 лет, и мой пра-правнук найдет твоего пра-правнука, Казак-Мангазей, посмотрит ему в глаза, и стыдно будет твоему пра-правнуку».
    Эннэчэ стал пасти своих оленей, и его сын пас, и его внук, и дети внуков пасли. Потом пришла революция. Оленей отобрали, согнали в одно большое стадо и сказали, что это будет колхоз имени Кирова. Тогда пра-пра и еще 5 или 6 раз «пра» внук Эннэчэ окончил школу и ушел из родных мест. В Большом городе Санкт-Петербурге он окончил университет, стал директором крупного промышленного предприятия. Все время он думал о том, что  должен найти пра-пра и еще 5 или 6 раз «пра» внука Казака-Мангазея и посмотреть ему в глаза.
    А Игорь Мангазеев думает: «Откуда у меня такая фамилия – Мангазеев?». Долго думал и той порой выучился на писателя-историка. Все узнал про Мангазею, Казака-Мангазея, и узнал он про народ, который 300 лет тому назад был хозяином местности Мангазеи. Ни русский царь, ни его подданные: воеводы, купцы, стрельцы, казаки, и не думали, что у этой земли есть хозяин. Они и не заметили маленького народа… Протопали по Мангазейской земле, «освоили» ее, как любят выражаться политики и писатели, и хвалят за это «Русских землепроходцев», «смелых и сильных людей». Ставят им памятники, рассказывают о них своим детям.
    Долго думал  Игорь Мангазеев обо всей этой истории, и стало ему стыдно за те давние дела своих предков и решил он найти потомка того Эннэчэ, у которого Казак-Мангазей отобрал последнего соболька и повиниться перед ним. Он даже поехал, пошел, полетел в страну энцев  Мангазею, чтобы разыскать его там.  Но на  полпути, кончились у него дорожные деньги, и пришлось вернуться с досадой.
    Однако нашел потомка, обиженного Казаком-Мангазеем эннэчэ, теперь уже энца. Тот носил русское имя и фамилию, жил в Санкт-Петербурге, имел ученую степень кандидата наук, был генеральным директором крупного промышленного предприятия, имел квартиру, загородный дом (не чум) и автомобиль (хоть олени и лучше). И они встретились. Посмотрели друг другу в глаза, и ничего такого не произошло – не вспыхнула межнациональная рознь, не завязалась война. Они зашли в ресторан «Балтика», выпили «огненной воды», и между ними возникла «дружба народов». Они стали мечтать, создавать энецко-русские проекты обустройства страны Мангазеи. Первым делом, они взяли географическую карту Советского Союза, и нанесли на нее границы страны Мангазеи в том виде, в каком они были в 1600 году. Они нанесли границы с юга, востока и запада. С севера границы не было, там расстилались безграничные просторы. Кружочком отметили место, где стоял город Мангазея. Потом они написали указ об отмене царского указа  о запрете плаванья иностранным судам по морскому пути, называемым «Мангазейский ход». Дело в том, что этот царский указ так и не был отменен ни царской властью, ни властью рабочих и крестьян, то есть Советской, ни властью демократического государства и, значит, до сего времени имеет силу. Вот они его и отменили. Пусть теперь ходят иностранные суда, пусть люди смотрят на страну Мангазею, пусть удивляются, но нельзя стрелять зверя. 300 лет будет лежать запрет на охоту на пушного зверя, пока не восстановится его численность в прежнем виде, как было в 16-м веке.
- Алексей, давай на месте города Мангазеи построим отель или арктический санаторий, - предложил Игорь Мангазеев. – Рекламные мероприятия проведем. Иностранцы валом повалят.
    - Туристские маршруты организуем, - подхватил Алексей Болин, - на оленях, на собаках. Рабочие места будут у местных жителей.
    Они углубились в экономические расчеты. В результате оказалось, что доходы будут огромные. Больше чем от Египетских отелей на Красном море, например, в городе Шарм-Эль-Шейх.
    Но потом у них кончились карманные деньги, и они ушли из ресторана. Алексей пошел домой, а Игорь в гостиницу «Аврора». С утра каждый принялся за свои дела, но о проекте преобразования страны Мангазеи стали думать и думать. Каким-то образом этот проект стал известен в народе, и вот даже я о нем знаю и пишу эти строки. Пройдет немного времени, может несколько лет, а может десятков лет, может и столетий, и будут люди приезжать в Мангазею в отпуск, чтобы покататься на оленях и на собаках, подышать северным воздухом, в котором нет ни одного микроба, покормить ручных соболей, которые будут бегать по дорожкам арктического санатория.
    Людям, которые живут в запыленных и задымленных  районах, и у которых завелась от этого болезнь легких, правительство будет выдавать бесплатные путевки для  лечения в  санатории «Мангазея» при помощи арктического воздуха.  Научное обоснование этого способа лечения легочных и других заболеваний в настоящее время, должно быть, уже разрабатывается учеными. Наверняка они догадываются о том, что использование арктического дня в сочетании с арктическим воздухом, даст невиданный положительный результат. Вот по этому люди будут приезжать в Мангазею
    Люди будут приезжать в Мангазею полярным днем, когда вся страна на солнце и солнце не заходит целых полгода. А ветры там не содержат никаких вредных частиц, и, кажется, что где-то рядом находятся следы сказочной гипербореи, и, кажется, еще немного, еще чуть-чуть, и ее загадка будет отгадана.

Маргарита ЛОЛА

Неактивен

 

#2 2010-02-17 19:45:44

Игорь Мангазеев
Участник
Откуда: Тверь
Зарегистрирован: 2007-09-21
Сообщений: 375
Вебсайт

Re: Наивный рассказ Маргариты Лолы "Встреча через 338 лет"

Н А Р О Д
«Доброе утро, Великий народ!» - так раз в неделю, по воскресеньям, приветствует нас диктор центрального телевидения Игорь Абакумов. Если его спросить – он имеет в виду всех понимающих русский язык людей, живущих на территории Бывшего Советского Союза или только русских, то нам кажется, что он ответит – «Всех!». Даже и тех, кто в силу каких-то причин не понимает русского языка, а может быть недослышит. А народу в нашей стране (Бывшем Советском Союзе) – много. И много национальностей, народностей и национальных меньшинств. Есть и совсем малочисленные народности. Например, энцы. По последней переписи их осталось немногим более двухсот человек. Но они есть, и есть у них энецкий язык, и энецкие обычаи, и привычки.
Они привыкли жить в тундре и лесо-тундре. Охотиться, ловить рыбу, пасти оленей. Они привыкли, чтобы у них было много оленей. От оленей у них еда, одежда и жилище.
Но получилось так, что не стало у энцев оленей. Их уговорили собрать всех оленей в одно большое стадо, и всем вместе их пасти, ухаживать за ними. Их убедили, что так им будет легче, и они согласились. Энцы согнали своих оленей в большие стада и организовали оленеводческие колхозы. Сами они стали колхозниками. Для них написали колхозный устав и велели его соблюдать. То ли устав был нехорош, то ли его плохо соблюдали, но колхозы распались. Колхозники превратились обратно в эннэче, но оленей у них не стало.
Многие энцы в советское время выучились разным специальностям и уехали из тундры. Они стали жить и работать в больших поселках и городах, за едой они стали ходить в магазины и носить городскую одежду. Но многие остались жить на своей родине. Только не из чего построить чум – нет оленьих шкур, нет мяса для пропитания, нет мягкой шкуры, чтобы сшить одежду и обувь, нет пышного меха - украсить одежду.
Один энец не стал колхозником. Он жил  в своем чуме с маленькой дочкой. Мать девочки умерла вскоре после ее рождения. Энец похоронил жену и стал воспитывать свою дочку. Он поил ее молоком оленихи, а когда она подросла, стал кормить мясом. «Умрет» - говорили соседи – колхозники, но она не умирала. Когда энец уходил на охоту или к своим оленям, он приносил маленькую Эн к соседям, ставил около очага ее колыбельку. Ни слова не говоря,  уходил по своим делам. Хозяйка чума не удивлялась – энец был немым и другие энцы звали его «Дёре Дигго», что означает «речи нет». Хозяйка чужого чума ухаживала за дочкой немого, меняла мягкий мох, на котором лежала девочка и давала ей сосать свою грудь, в которой было молоко для ее сына.
Когда маленькая Эн научилась ходить и разговаривать, Дёре Дигго отвез ее в школу-интернат и оставил там. Ее не хотели принимать. Она была еще совсем маленькая, но ее отец не мог этого понять. Все дети учатся, пусть и его дочка учится и живет в интернате. Раз она уже умеет ходить и разговаривать, значит ей надо учиться в школе. Директор школы знал Дёре Дигго, знал, что он живет один,  что он немой и он оставил девочку в школе. Дети полюбили маленькую Эн, играли с ней, как с куклой. Учили ее петь и танцевать, рисовать на бумаге цветными карандашами,  писать русские буквы и читать.
Когда в школе начинались каникулы, Дёре Дигго приезжал за дочкой, забирал ее в чум, и они вместе со стадом оленей кочевали по тундре. Эн привозила с собой книги, показывала их своему па, читала ему, что там написано. Дёре Дигго был немой, но он хорошо слышал и все понимал, что ему говорили на энечском и русском языках.. Он смотрел на буквы и картинки, улыбался и удивлялся. Показывал на букву, и Эн понимала, что он хочет услышать какая это буква,  и называла ее. Так они выучили русский алфавит.  «Па,- говорила Эн,- ты почему всегда молчишь?». Эннэче улыбается и пожимает плечами. «Ну-ка, скажи а-а-а!». Дёре Дигго ни в чем не мог отказать дочке, и сказал: «А». «Вот видишь!» - закричала обрадованная Эн.
Прошло много лет, Эн научила своего па говорить и читать. Дёре Дигго полюбил чтение. Он прочитал все учебники Эн, все плакаты в Красном чуме, все газеты, все книги, которые попадали к нему в руки. Он прочитал устав сельхозартели и сказал: «Хорошо». Он прочитал также Конституцию СССР и сказал: «Очень хорошо». Потом он прочитал «Уголовный кодекс Российской Федерации» и сказал: «Это плохо».
Однажды Эн спала в чуме. У нее весенние каникулы, последние школьные каникулы в ее жизни. Она – в десятом классе. Дёре – так стали звать энца после того, как он научился говорить - пошел посмотреть, что там снаружи. Собаки лают, рычит зверь. «Откуда зверь возле чума?». Дёре взял винтовку. Недалеко от дома в угрожающей позе стоял белый медведь. Нельзя убивать белых медведей. Они занесены в красную книгу. Дёре стреляет в воздух. Медведь должен убежать, но он скалит зубы, рычит и делает шаг навстречу охотнику. «Ничего не поделаешь, - думает Дёре, - надо открывать огонь на поражение», и стреляет в голову медведя. Когда он нашел в густой шерсти медвежьего брюха двух новорожденных медвежат, понял, что произошло. Медведица покинула свою родовую берлогу, испугавшись сильного взрыва, который Дёре слышал накануне.  Это был уже третий взрыв. Взрывы сотрясали землю и пугали животных и людей, оставляли после себя нарушенную тундровую землю.
Медведица, которую застрелил Дёре, вырыла себе берлогу для того чтобы родить в ней медвежат, побыть с ними  пока дети подрастут, а тогда уже выйти из берлоги и заняться воспитанием детей в привычной для медведя суровой арктической природе. Она будет с ними, пока они не научатся охотиться на нерпу, станут сильными и самостоятельными. Но этим планам не суждено было осуществиться. Взрыв разбудил медведицу. Она вылезла из берлоги и, злобно рыча, пошла вглубь материка, пока меткая пуля не остановила ее.
Эн удивилась, зачем па стреляет два раза, но не встала, повернулась на другой бок и хотела снова уснуть. Дёре забрал медвежат, принес их в чум.
-Па, кто это? – Закричала девочка. – Какие противные!
Дёре заулыбался, укутал медвежат в теплое, схватил посудину, побежал к оленям. Он поймал важенку, у которой недавно родился олененок, надоил молока.В чуме дочка греет медвежат на руках.
-Па, они совсем не противные.
Дёре улыбается.
-Па, ты опять молчишь?
-Нет, я не молчу, я кормлю медвежат. - Он вспоминает, как он кормил молоком оленихи маленькую Эн, когда умерла ее мать. Он не может одновременно кормить медвежат, вспоминать, как он кормил Эн и разговаривать. – Потом поговорим.
Медвежата растут быстро. Молока от одной важенки им не хватает.  Отелились еще две, а молока опять не хватает. Дёре стал добавлять в молоко свежую кровь. Медвежатам нравится. Глаза у них уже давно открылись, прорезались зубы, а сами они покрылись красивым белым мехом.
-Какие хорошенькие! – Говорит Эн. – Как я их люблю.
Она тормошит медвежат, ерошит их шерстку. Медвежатам это  нравится. Но чем дальше, тем сильнее хмурится Дёре. Медвежатам все больше требуется еды. Это не олень, который довольствуется подножным кормом – оленьим мхом, ягелем. Им мясо подавай, рыбу. Где набраться. Надо избавляться от медвежат, отдавать «в хорошие руки». Дёре жалко медвежат, а как он скажет об этом Эн?
И как он будет объяснять властям откуда у него медвежата. Его спрсят, где медведица. Охота на медведей запрещена. Нарушителям полагается большой штраф. Если медведь подойдет к стоянке оленеводов, или к буровой, или к расположению какой-нибудь экспедиции, людям полагается выстрелами в воздух отогнать медведя, но не убивать. Дёре это знает. Он согласен с законом об охране медведей. Он знает, что количество белых медведей уменьшается. Этот огромный зверь живет в самых тяжелых условиях, какие только можно представить. На краю жизни. И если охотиться на медведей, их скоро не станет. Позтому и закон. Те места, где родятся медвежата в родовых берлогах,  объявлены заповедниками. Запрещено пугать медведиц, разорять их берлоги. Нельзя бурить скважины для газо и нефтедобычи в местах расположения родовых берлог. Но… не все соблюдают эти законы. Вот и эту медведицу, которую застрелил Дёре, спугнул взрыв. Дёре жалко медведицу, но у него не было другого выхода. Если бы он этого не сделал, разъяренная медведица убила бы его, разломала чум, убила Эн. Но ведь не докажешь, что так все и было. А ведь виноваты те, кто взрывали, или те, кто приказал взрывать.
От медведей мысли Дёре перекинулись на его жизнь, и жизнь его сородичей. Энцы тоже находятся в суровых условиях и их гораздо меньше, чем белых медведей. Численность их катастрофически уменьшается, а уровень жизни снижается. Вот что пишет в своей статье Зинаида Николаевна Болина об Энцах, живущих в городе Дудинка: «Энцы, постоянно живущие в Дудинке, работают на предприятиях и в учреждениях города. А среди поселковых энцев много неработающих, да и рабочих мест для трудоустройства в поселках как таковых нет. Женщины еще могут где-нибудь устроиться, а для мужчин вообще никакой работы нет. Поэтому они занимаются охотой и рыбалкой, в основном для пропитания семьи или хоть как-то свести концы с концами. Личных оленей ни у кого нет. Раньше в каждом поселке размещался заготовительный пункт, куда можно было за определенную плату сдавать рыбу, мясо, пушнину. Сейчас этого нет. Вы спросите, как люди живут без средств. Люди пожилого возраста получают пенсию, Люди с детьми – детское пособие, а остальные – пособие по безработице. Так вот и живут».
Дёре знает Зинаиду Николаевну Болину. Как хорошо, понятно она пишет. Дёре тоже мог бы написать о жизни, о тундре, об оленях, о белых медведях. Но он не умеет писать. В голове у него много хороших, правильных мыслей, но Эн не научила его писать. Он бы мог написать письмо губернатору, о том как плохо живется тем энцам, у которых нет оленей.
А русский писатель Владимир Шаров в своей книге «Будьте как дети», что пишет. Будто бы на окраине Тикси, за портовыми складами энцы ютятся в хибарах, сколоченных из ящиков. Часть побирается, часть сторожит. Детей сдают в ясли. Повальное пьянство, грязь, треть детей – больны. Надо бы съездить в Тикси, посмотреть, правду ли пишет русский писатель Владимир Шаров. Он и сам – Дёре видит, что плохо живут его сородичи. Кто в этом виноват?
В Уголовном кодексе Российской Федерации есть статья под номером 125 «Оставление в опасности». В статье написано, что наказывается заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие своей беспомощности, в случаях, если виновный имел возможность  оказать помощь этому лицу и был обязан иметь о нем заботу либо сам поставил его в опасное для жизни и здоровья состояние.
Почему же никого не привлекают к уголовной ответственности по этой статье? Разве не оставлены без помощи энцы, разве не находятся они  в опасном для жизни и здоровья состоянии, разве не лишены они возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие беспомощности. Разве не имеют возможность оказать им помощь власть предержащие? Разве не поставили они в опасное для жизни и здоровья состояние целый народ?
Да если и привлекут по этой статье, наказание-то всего: штраф до восьмидесяти тысяч рублей или исправительные работы на срок до одного года. В самом крайнем случае – лишение свободы на срок до одного года.
Но ведь попавшие в беду люди-энцы являются гражданами Российской Федерации, и, следовательно, за их  жизнь отвечают соответствующие органы этого государства. Ближе всех к ним стоит администрация села, деревни, города, то есть, как сейчас принято говорить, – поселения. Эта администрация может и должна обеспечить получение своим гражданам, пособий, пенсий, предоставить им «рабочие места», крышу над головой. Допустим, администрация все это делает. Но пенсии и пособия малы, рабочих мест нет, жилья тоже нет. Они бы и рады обеспечить, предоставить, но нет у них таких возможностей.
Но ведь кто-то должен спасти людей, спасти народ. Эх, дали бы власть Дёре, он бы знал, как это сделать. Дёре понимает, что администрация поселений не обладает властью изменить сложившуюся несправедливость. Это должны сделать люди, которых народ выбрал в правительство и эти два самых умных парня – президент и экспрезидент, Дёре не знает кто из них главнее. Их все слушаются: министры, и губернаторы,  и Жириновский, и Чубайс.
Наверное люди в правительстве не знают, что здесь – в Ямало-Ненецком Автономном округе на краю жизни, в суровых природных условиях погибают коренные жители этих мест ненцы, энцы, селькупы. Конечно, не все они погибают, но их становится все меньше. Нас – энцев в нашей стране всего 237 человек, а в позапрошлом веке было больше тысячи. Если бы Дёре не научился читать, он не знал бы о том, сколько  триллионов кубометров природного топлива – газа и нефти находится в недрах его земли. Теперь он знает. Но сколько это стоит, представить себе не может. Он только понимает, что если бы люди потратили какую-то ничтожную часть от этих богатств на создание хороших условий жизни для местного населения, то у них и не убыло бы, не заметили бы они. Может, они о нас не знают. Или им не до нас. Некогда им заниматься такими мелкими делами. Или они настолько жадны…. Дёре оглядывается – не высказал ли он вслух эти свои мысли о том, что правительство жадное.
Сам Дёре может прокормить себя и Эн. У него есть олени. У него двадцать пять оленей. У него всегда есть мясо, новые шкуры для чума и одежды. У него есть хорошая винтовка. Он сильный, быстрый, умелый охотник и пастух своих оленей. Он умеет делать всю работу на земле, которую должен делать мужчина и всю работу, которую делают женщины. Он бы мог построить дом в поселке, но он должен кормить оленей, и поэтому он должен кочевать. Не везде есть корм для оленей – олений мох. Во многих местах, где раньше были хорошие пастбища, работают геологи. Все больше становится буровых. Строятся новые поселки. Всюду прокладывают нефте и газо проводы. Все труднее пасти оленей.   
Еще одна большая забота. Эн окончила школу, получила аттестат зрелости. Дёре хочет чтобы она училась дальше. Для этого нужно много денег. Дёре знает, где он возьмет деньги. Он продаст оленей и медвежат. Этих денег хватит, чтобы Эн поступила в Томский университет и училась в нем. Но как будет жить Дёре без оленей?

Маргарита ЛОЛА

Неактивен

 

#3 2010-02-18 10:46:01

Игорь Мангазеев
Участник
Откуда: Тверь
Зарегистрирован: 2007-09-21
Сообщений: 375
Вебсайт

Re: Наивный рассказ Маргариты Лолы "Встреча через 338 лет"

Новая редакция.
***

Н А Р О Д

(Недоуменный рассказ)

«Доброе утро, Великий народ!» - так раз в неделю, по воскресеньям, приветствует нас диктор центрального телевидения Игорь Абакумов. Если его спросить – он имеет в виду всех понимающих русский язык людей, живущих на территории Бывшего Советского Союза или только русских, то нам кажется, что он ответит – «Всех!». Даже и тех, кто в силу каких-то причин не понимает русского языка, а может быть недослышит. А народу в нашей стране (Бывшем Советском Союзе) – много. И много национальностей, народностей и национальных меньшинств. Есть и совсем малочисленные народности. Например, энцы. По последней переписи их осталось немногим более двухсот человек. Но они есть, и есть у них энецкий язык, и энецкие обычаи, и привычки.
Они привыкли жить в тундре и лесо-тундре. Охотиться, ловить рыбу, пасти оленей. Они привыкли, чтобы у них было много оленей. От оленей у них еда, одежда и жилище.
Но получилось так, что не стало у энцев оленей. Их уговорили собрать всех оленей в одно большое стадо, и всем вместе их пасти, ухаживать за ними. Их убедили, что так им будет легче, и они согласились. Энцы согнали своих оленей в большие стада и организовали оленеводческие колхозы. Сами они стали колхозниками. Для них написали колхозный устав и велели его соблюдать. То ли устав был нехорош, то ли его плохо соблюдали, но колхозы распались. Колхозники превратились обратно в эннэче, но оленей у них не стало.
Многие энцы в советское время выучились разным специальностям и уехали из тундры. Они стали жить и работать в больших поселках и городах, за едой они стали ходить в магазины и носить городскую одежду. Но многие остались жить на своей родине. Только не из чего построить чум – нет оленьих шкур, нет мяса для пропитания, нет мягкой шкуры, чтобы сшить одежду и обувь, нет пышного меха - украсить одежду.
Один энец не был колхозником. Он жил  в своем чуме с маленькой дочкой. Мать девочки умерла вскоре после ее рождения. Энец похоронил жену и стал воспитывать свою дочку. Он поил ее молоком оленихи, а когда она подросла, стал кормить мясом. «Умрет» - говорили соседи – колхозники, но она не умирала. Когда энец уходил на охоту или к своим оленям, он приносил маленькую дочку к соседям, ставил около очага ее колыбельку и произносил непоняное: «Эн-эн-эн» и более ни слова не говоря,  уходил по своим делам. Хозяйка чума не удивлялась – энец был немым и другие энцы звали его «Дёре Дигго», что означает «речи нет». Хозяйка чужого чума ухаживала за дочкой немого, меняла мягкий мох, на котором лежала девочка и давала ей сосать свою грудь, в которой было молоко для ее сына, и звала девочку «Эн».
Когда маленькая Эн научилась ходить и разговаривать, Дёре Дигго отвез ее в школу-интернат и оставил там. Ее не хотели принимать. Она была еще совсем маленькая, но ее отец не мог этого понять. Все дети учатся, пусть и его дочка учится и живет в интернате. Раз она уже умеет ходить и разговаривать, значит ей надо учиться в школе. Директор школы знал Дёре Дигго, знал, что он живет один,  что он немой, и он оставил девочку в школе. Дети полюбили маленькую Эн, играли с ней, как с куклой. Учили ее петь и танцевать, рисовать на бумаге цветными карандашами,  писать русские буквы и читать.
Когда в школе начинались каникулы, Дёре Дигго приезжал за дочкой, забирал ее в чум, и они вместе со стадом оленей кочевали по тундре. Эн привозила с собой книги, показывала их своему па, читала ему, что там написано. Дёре Дигго был немой, но он хорошо слышал и все понимал, что ему говорили на энечском и русском языках. Он смотрел на буквы и картинки, улыбался и удивлялся. Показывал на букву, и Эн понимала, что он хочет услышать какая это буква,  и называла ее. Так они выучили русский алфавит.  «Па,- говорила Эн,- ты, почему всегда молчишь?». Эннэче улыбается и пожимает плечами. «Ну-ка, скажи а-а-а!». Дёре Дигго ни в чем не мог отказать дочке, и сказал: «А». «Вот видишь!» - закричала обрадованная Эн.
Прошло много лет, Эн научила своего па говорить и читать. Дёре Дигго полюбил чтение. Он прочитал все учебники Эн, все плакаты в «Красном чуме» , все газеты, все книги, которые попадали к нему в руки. Он прочитал устав сельхозартели и сказал: «Хорошо». Он прочитал также Конституцию СССР и сказал: «Очень хорошо». Потом он прочитал «Уголовный кодекс Российской Федерации» и сказал: «Это плохо».
Однажды Эн спала в чуме. У нее весенние каникулы, последние школьные каникулы в ее жизни. Она – в десятом классе. Дёре – так стали звать энца после того, как он научился говорить - пошел посмотреть, что там снаружи. Собаки лают, рычит зверь. «Откуда зверь возле чума?». Дёре взял винтовку. Недалеко от чума в угрожающей позе стоял белый медведь. Нельзя убивать белых медведей. Они занесены в «Красную книгу». Дёре стреляет в воздух. Медведь должен убежать, но он скалит зубы, рычит и делает шаг навстречу охотнику. «Ничего не поделаешь, - думает Дёре, - надо открывать огонь на поражение», и стреляет в голову медведя. Когда он нашел в густой шерсти медвежьего брюха двух новорожденных медвежат, понял, что произошло. Медведица покинула свою родовую берлогу, испугавшись сильного взрыва, который Дёре слышал накануне.  Это был уже третий взрыв. Взрывы сотрясали землю и пугали животных и людей, оставляли после себя нарушенную тундровую землю.
Медведица, которую застрелил Дёре, вырыла себе берлогу в снегу, для того чтобы родить в ней медвежат, побыть с ними  пока дети подрастут, а тогда уже выйти из берлоги и заняться воспитанием детей в привычной для медведя суровой арктической природе. Она будет с ними, пока они не научатся охотиться на нерпу, станут сильными и самостоятельными. Но этим планам не суждено было осуществиться. Взрыв разбудил медведицу. Она вылезла из берлоги и, злобно рыча, пошла вглубь материка, пока меткая пуля Дёре, не остановила ее. Медвежата родились за минуту до выстрела.
Эн удивилась, зачем па стреляет два раза, но не встала, повернулась на другой бок и хотела снова уснуть. Дёре забрал медвежат, принес их в чум.
-Па, кто это? – Закричала девочка. – Какие противные!
Дёре заулыбался, укутал медвежат в теплое, схватил посудину, побежал к оленям. Он поймал важенку, у которой недавно родился олененок, надоил молока.В чуме дочка греет медвежат на руках.
-Па, они совсем не противные.
Дёре улыбается.
-Па, ты опять молчишь?
-Нет, я не молчу, я кормлю медвежат. - Он вспоминает, как он кормил молоком оленихи маленькую Эн, когда умерла ее мать. Он не может одновременно кормить медвежат, вспоминать, как он кормил Эн и разговаривать. – Потом поговорим.
Медвежата растут быстро. Молока от одной важенки им не хватает.  Отелились еще две, а молока опять не хватает. Дёре стал добавлять в молоко свежую кровь. Медвежатам нравится. Глаза у них уже давно открылись, прорезались зубы, а сами они покрылись красивым белым мехом.
-Какие хорошенькие! – Говорит Эн. – Как я их люблю.
Она тормошит медвежат, ерошит их шерстку. Медвежатам это  нравится. Но чем дальше, тем сильнее хмурится Дёре. Медвежатам все больше требуется еды. Это не олень, который довольствуется подножным кормом – оленьим мхом- ягелем. Им мясо подавай, рыбу. Где набраться. Надо избавляться от медвежат, отдавать «в хорошие руки». Дёре жалко медвежат, а как он скажет об этом Эн?
И как он будет объяснять властям, откуда у него медвежата. Его спрсят, где медведица. Охота на медведей запрещена. Нарушителям полагается большой штраф. Если медведь подойдет к стоянке оленеводов, или к буровой, или к расположению какой-нибудь экспедиции, людям полагается выстрелами в воздух отогнать медведя, но не убивать. Дёре это знает. Он согласен с законом об охране медведей. Он знает, что количество белых медведей уменьшается. Этот огромный зверь живет в самых тяжелых условиях, какие только можно представить. На краю жизни. И если охотиться на медведей, их скоро не станет. Позтому и закон. Те места, где родятся медвежата в родовых берлогах,  объявлены заповедниками. Запрещено пугать медведиц, разорять их берлоги. Нельзя бурить скважины для газо и нефтедобычи в местах расположения родовых берлог. Но… не все соблюдают эти законы. Вот и эту медведицу, которую застрелил Дёре, спугнул взрыв. Дёре жалко медведицу, но у него не было другого выхода. Если бы он этого не сделал, разъяренная медведица убила бы его, разломала чум, убила Эн. Но ведь не докажешь, что так все и было. А ведь виноваты те, кто взрывали, или те, кто приказал взрывать.
От медведей мысли Дёре перекинулись на его жизнь, и жизнь его сородичей. Энцы тоже находятся в суровых условиях и их гораздо меньше, чем белых медведей. Численность их катастрофически уменьшается, а уровень жизни снижается. Вот что пишет в своей статье Зинаида Николаевна Болина об Энцах, живущих в городе Дудинка: «Энцы, постоянно живущие в Дудинке, работают на предприятиях и в учреждениях города. А среди поселковых энцев много неработающих, да и рабочих мест для трудоустройства в поселках как таковых нет. Женщины еще могут где-нибудь устроиться, а для мужчин вообще никакой работы нет. Поэтому они занимаются охотой и рыбалкой, в основном для пропитания семьи или хоть как-то свести концы с концами. Личных оленей ни у кого нет. Раньше в каждом поселке размещался заготовительный пункт, куда можно было за определенную плату сдавать рыбу, мясо, пушнину. Сейчас этого нет. Вы спросите, как люди живут без средств. Люди пожилого возраста получают пенсию, Люди с детьми – детское пособие, а остальные – пособие по безработице. Так вот и живут».
Дёре знает Зинаиду Николаевну Болину. Как хорошо, понятно она пишет. Дёре тоже мог бы написать о жизни, о тундре, об оленях, о белых медведях. Но он не умеет писать. В голове у него много хороших, правильных мыслей, но Эн не научила его писать. Он бы мог написать письмо губернатору, о том, как плохо живется тем энцам, у которых нет оленей.
А русский писатель Владимир Шаров в своей книге «Будьте как дети», что пишет. Будто бы на окраине Тикси, за портовыми складами энцы ютятся в хибарах, сколоченных из ящиков. Часть побирается, часть сторожит. Детей сдают в ясли. Повальное пьянство, грязь, треть детей – больны. Надо бы съездить в Тикси, посмотреть, правду ли пишет русский писатель Владимир Шаров. Он и сам – Дёре видит, что плохо живут его сородичи. Кто в этом виноват?
В Уголовном кодексе Российской Федерации есть статья под номером 125 «Оставление в опасности». В статье написано, что наказывается заведомое оставление без помощи лица, находящегося в опасном для жизни или здоровья состоянии и лишенного возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие своей беспомощности, в случаях, если виновный имел возможность  оказать помощь этому лицу и был обязан иметь о нем заботу либо сам поставил его в опасное для жизни и здоровья состояние.
Почему же никого не привлекают к уголовной ответственности по этой статье? Разве не оставлены без помощи энцы, разве не находятся они  в опасном для жизни и здоровья состоянии, разве не лишены они возможности принять меры к самосохранению по малолетству, старости, болезни или вследствие беспомощности. Разве не имеют возможность оказать им помощь власть предержащие? Разве не поставили они в опасное для жизни и здоровья состояние целый народ?
Да, если и привлекут по этой статье, наказание-то всего: штраф до восьмидесяти тысяч рублей или исправительные работы на срок до одного года. В самом крайнем случае – лишение свободы на срок до одного года.
Но ведь попавшие в беду люди-энцы являются гражданами Российской Федерации, и, следовательно, за их  жизнь отвечают соответствующие органы этого государства. Ближе всех к ним стоит администрация села, деревни, города, то есть, как сейчас принято говорить, – поселения. Эта администрация может и должна обеспечить получение своим гражданам, пособий, пенсий, предоставить им «рабочие места», крышу над головой. Допустим, администрация все это делает. Но пенсии и пособия малы, рабочих мест нет, жилья тоже нет. Они бы и рады обеспечить, предоставить, выдать, но нет у них таких возможностей.
Но ведь кто-то должен спасти людей, спасти народ. Эх, дали бы власть Дёре, он бы знал, как это сделать. Дёре понимает, что администрация поселений не обладает властью изменить сложившуюся несправедливость. Это должны сделать люди, которых народ выбрал в правительство и эти два самых умных парня – президент и экспрезидент, Дёре не знает, кто из них главнее. Их все слушаются: министры, и губернаторы,  и Жириновский, и Чубайс.
Наверное, люди в правительстве не знают, что здесь – в Ямало-Ненецком Автономном округе на краю жизни, в суровых природных условиях погибают коренные жители этих мест ненцы, энцы, селькупы, эвенки, долганы, нганасаны, вепсы, манси, нивхи, нанайцы, саами, эскимосы, чукчи. Конечно, не все они погибают, но их становится все меньше. Нас – энцев в нашей стране всего 237 человек, а в позапрошлом веке было больше тысячи. Дёре думает дальше. Если бы он не научился читать, то не знал бы о том, сколько  триллионов кубометров природного топлива – газа и нефти находится в недрах его земли. Теперь он знает. Но сколько это стоит, представить себе не может. Он только понимает, что если бы люди потратили какую-то ничтожную часть от этих богатств на создание хороших условий жизни для местного населения, то у них и не убыло бы, не заметили бы они. Может, они о нас не знают? Или им не до нас. Некогда им заниматься такими мелкими делами. Или они настолько жадны…. Дёре оглядывается – не высказал ли он вслух эти свои мысли о том, что правительство жадное.
Сам Дёре может прокормить себя и Эн. У него есть олени. У него двадцать пять оленей. У него всегда есть мясо, новые шкуры для чума и одежды. У него есть хорошая винтовка. Он сильный, быстрый, умелый охотник и пастух своих оленей. Он умеет делать всю работу на земле, которую должен делать мужчина и всю работу, которую делают женщины. Он бы мог построить дом в поселке, но он должен кормить оленей, и поэтому он должен кочевать. Не везде есть корм для оленей – олений мох. Во многих местах, где раньше были хорошие пастбища, работают геологи. Все больше становится буровых. Строятся новые поселки. Всюду прокладывают нефте и газо проводы. Все труднее пасти оленей.
У Дёре было хорошее место для пастьбы оленей. Он откочевывал туда летом  каждый год. Другие оленеводы знали, что это пастбища Дёре, и не гоняли туда своих оленей.
Когда, в год окончания Эн школы, Дёре и Эн пригнали на пастбище оленей, пасти их было негде. Работали машины бульдозеры, экскаваторы. Шла большая стройка. К Дёре подошел человек, спросил, не продавать ли он пригнал своих олешков. Дёре сказал, что он пришел пасти оленей, что здесь его пастбище, что он здесь пасет оленей уже десять лет. Человек засмеялся и сказал, что на это место получена лицензия, здесь будет добываться газ. Его компания заплатила за право разрабатывать это месторождение полмиллиарда рублей.
-Не знал я, что мои пастбища стоят так дорого, а то бы сам их продал. На полмиллиарда рублей все энцы могли бы хорошо жить. И оленей бы пасти не надо было.
-Так ты энец?
-Энец. Что же мне теперь делать?
           
            *   *   *
Вот так все и происходит. Как было 300 и 400 лет тому назад, так и теперь. Тогда в 17-м веке пришли русские казаки, стрельцы, охотники и построили на земле энцев на берегу реки Таз город. Назвали его Мангазея по имени энецкого рода Монгкаси, владевшим этой землей. Есть и другое предположение. Некоторые люди считают, что слово это зырянское означающее «край земли» или «земля у моря». И еще ее звали Златокипящей за позолоченные купола церквей. Русские строили город и не замечали, что место это занято, что тут уже живут какие-то люди. Когда заметили, обложили их налогом-ясаком, и заставили добывать соболя, которого в мангазейских лесах было великое множество. Но как ни много было соболей, умелые охотники переловили их всех, и в городе Мангазее русским людям стало нечего делать. Город был покинут населением,  и забыт. За 300 с лишним лет он полностью разрушился, а место, где стоял когда-то город Мангазея, стало археологическим заповедником. О городе Мангазее любят писать ученые, писатели и путешественники. Написали о нем и летописцы и пишущие люди тех времен, когда город еще стоял и процветал. Когда люди в наши дни прочитали об этом городе, они поразились, и стали наперебой восторгаться им, и его строителями. Мангазею стали называть «могучей и великолепной». «Это мощный форпост русского освоения Сибири, благословенная царская вотчина. В ней отразилась эпическая удаль русского народа, народа-строителя, народа-воина, морехода, путешественника». И никто не повинился перед народом, жившим в стране Мангазее с далеких веков, когда этого народа было несколько тысяч человек. Приход русских принес местному населению - энцам непоправимый урон. Численность его убавилась до 237 человек, многие из которых живут в бедности.
                   *   *   *
Еще одна большая забота. Эн окончила школу, получила аттестат зрелости. Дёре хочет чтобы она училась дальше. Для этого нужно много денег. Дёре знает, где он возьмет деньги. Он продаст оленей и медвежат. Продаст медвежью шкуру. Она стоит двадцать пять тысяч рублей. Этих денег хватит, чтобы Эн поступила в Томский университет и училась в нем. Но как будет жить Дёре без оленей? Как все живут. Будет охотиться и рыбачить. Поступит на работу в геологическую партию рабочим. Грустно Дёре от этих мыслей, но радостно за Эн. Она будет образованной, как Зинаида Николаевна Болина. Будет жить в городе, ходить на работу в Дом Народного Творчества.
А пока Дёре должен достать из сундучка паспорт и свидетельство о рождении Эн. В паспорте написано, что он Дёре – Силкин Василий Иванович, 1970 года рождения, Место рождения – поселок Потаповское. Дёре усмехается, в самом деле, не писать же в официальном документе, что место его рождения энецкий чум. А вот и свидетельство о рождении Эн – Силкина Анна Васильевна, 1993 года рождения. «Значит Эн пятнадцать лет, -думает Дёре, - совсем уже большая. Пусть едет в город Томск, поступает в университет».
Дёре вырастил Эн, он давал ей оленье молоко и мясо оленя, и еще он давал ей свою отцовскую любовь, он оберегал ее от холода и опасностей. Она выросла, получила аттестат зрелости, а Дёре понял, что не место ей в его чуме. Эн – человек 21 – го века, в котором люди живут в благоустроенных квартирах, у них есть телевизоры, телефоны, компьютеры. Люди имеют все это потому что заработали. А разве он –Дёре мало работал? Почему у него нет этого. У него только чум и сытая жизнь. Но не та это жизнь, которой достоин человек 21-го века. Но ведь никто не виноват, что Дёре родился в тундре, в дымном чуме. Он долгое время жил один. Он даже привык молчать, и его стали звать Дёре Дигго. Поразмышляв еще о своей жизни, Дёре решил, что он сам во всем виноват. Он научился читать. Прочитал много книг, журналов и газет, ходил смотреть телевизор к своему знакомому из поселка Потаповское, видел у него компьютер. И не то чтобы он захотел все это иметь. Лично ему не надо. Он хочет чтобы все это было у Эн. Но самой Эн это тоже не надо вроде бы. Она любит тундру, любит оленей, любит кататься на собаках. Она любит «традиционную» энецкую жизнь.
Дёре сердится. Кто придумал употреблять это умное нерусское слово для обозначения жизни энцев и других малочисленных нородов Севера -  «Традиционная жизнь»? Не лучше ли назвать их жизнь отсталой, примитивной, можно даже сказать – доисторической. Сейчас много грамотных людей, сочувствующих малочисленным народам Севера, озабоченых сохранением традиций. Традиционного способа хозяйствования, быта. Нашли о чем заботиться. Лучше бы объяснили людям, что можно жить по-другому. Более комфортно, как сейчас говорят. Чтобы не болели дети, чтобы не умирали люди в 35 лет.
А вот что пишет об их жизни чукотский писатель Юрий Рытхэу: «Мои земляки по Северу находятся на грани полного вымирания, исчезновения с земли, - и совсем немыслимое он пишет, - этому немало будет способствовать претворение в жизнь закона «О гарантиях прав коренных малочисленных народов Российской Федерации». Почему он так пишет?
В статье 1 Закона – о народах, проживающих на территориях традиционного расселения своих предков, сохраняющих традиционный образ жизни, хозяйствования, промыслов, Юрия Рытхэу возмущает слово «традиционный». Он пишет: «Что это вообще за традиционный образ жизни? Жизнь в яранге, чуме? Отсутствие телефона, электричества, телевидения?
«В этих определениях, которые при дальнейшей расшифровке, еше больше показывают их зловещий смысл, исподволь протаскивается мысль о лишении представителей малочисленных народов их законного в общечеловеческом смысле права на прогресс, на изменение своего социального и экономического положения на основе достижений общечеловеческого прогресса. Получается, что Закон о «гарантиях» навеки приковывает людей к прошлому».
Далее Юрий Рытхэу пишет, что пункт об «Этнологической экспертизе» вообще выходит за рамки общечеловеческой морали и невольно воскрешает в памяти гитлеровские методы определения чистоты «германской нации». «За этой «заботой» о «гарантиях» проступает расистский дух, возможно непреднамеренно внесенный составителями этого закона. Они забыли, что чрезмерная забота, попытки как-то выделить в особую группу какое-нибудь этническое образование не что иное, как отдаление его от остальной части человечества, вытеснение его на обочину мировой цивилизации, узаконенное признание его второсортности». – Вот так пишет писатель Юрий Рытхэу, и Дёре с ним согласен.
«По этому закону получается, - говорит Юрий Рытхэу, - что если малая народность утратила источники существования и решила, к примеру, разрабатывать золотоносные участки, то согласно закона она автоматически выбывает из числа малых народов, принадлежность к которым определяется «этнологической экспертизой». Эта унизительная для людей процедура с удивительным спокойствием закрепляется законодательно, вопиюще противореча любым конституционным нормам цивилизованных стран, в том числе и Российской Федерации».
В статье 5 стоит: «К разработке и экспертизе проектов законов и других актов могут привлекаться уполномоченные представители малочисленных народов». То есть могут и не привлекаться, и без них обойдутся. Это тоже возмущает Юрия Рытхэу.
В статье 6 написано: «Предоставляется создавать на общественных началах, при органах исполнительной власти субъектов Российской Федерации, советы представителей малочисленных народов для защиты прав и законных интересов указанных народов».  Юрий Рытхэу на это отзывается: «Это все равно, что создавать общественную организацию оленей под контролем волчьей стаи». Дёре смеется: «Ох, и молодец этот писатель Юрий Рытхэу.
В статье 8 провозглашается, что малочисленные народы имеют право безвозмездно владеть и пользоваться землями различных категорий. То есть вечной мерзлотой они имеют право пользоваться, а то что под ней это богатства всего народа, к малочисленным народам отношения не имеют.
В заключении своего обсуждения закона о гарантиях Юрий Рытхэу написал, что создан документ не гарантирующий, а, скорее, ограничивающий права малочисленных народов Севера.
Дере думает - надо ему поговорить с Эн. Объяснить все о чем он,  узнал из прочитанного. Надо чтобы Эн захотела жить так, как живут все люди на земле. Надо чтобы у нее была квартира со всеми удобствами.
Дёре слышал, что ученье в городе теперь стоит дорого, но и слышал, что для национальных меньшинств есть льготы. Может быть, можно будет не продавать оленей.
Дёре пошел к начальнику партии геологоразведочной экспедиции Егору Федоровичу, который знает все на свете. Дёре попросил посмотреть в кампьютере условия приема в университет для его дочери Анны Силкиной – представительницы малой народности Севера – энцев. Егор Федорович своего удивления не выказал, пригласил энца в дом, угостил чаем и настроил компьютер. Вместе они изучили вопрос. Узнали, что Эн может учиться бесплатно, получать стипендию и жить в общежитии.
Егор Федорович удивился, что энец такой грамотный, так хорошо разбирается во многих вопросах. Одновременно, Дёре был по детски наивен, когда речь заходила о стоимости жизни в городских условиях. Он был уверен, что если продаст оленей, то обеспечит Эн городскую жизнь, а что будет с ним, он совсем не представлял себе. Егор Федорович вник в положение дел энца, и пришел к заключению, что Дёре можно и не продавать оленей. Увеличив стадо, и взяв себе помощников, он мог бы получать доход достаточный, для того чтобы Эн жила и училась в городе, а он – Дёре, мог бы построить себе дом в поселке. В доме можно бы было проводить часть своего времени, провести туда электричество, тепло от общепоселковой котельной,  наладить водоснабжение, купить телевизор и компьютер. Помощники будут пасти стадо оленей, а Дёре – осуществлять общее руководство, организуя их попеременную работу. Помощники будут получать от Дёре плату за свою работу, и тоже могут жить в своих домах.
Дёре был настолько поражен таким проектом, что на некоторое время потерял дар речи. Потом сказал:
-Это значит, я буду пользоваться чужим трудом, а сам дома сидеть. Это же плохо. Это значит – эксплуатация.
Егор Федорович засмеялся:
-Вот что значит образование. Где ты прочитал такое слово?
-Я это слово много раз встречал, и знаю, что в Советском Союзе не было эксплуатации человека человеком. – Потом Дёре подумал и добавил, - не должно было быть. – Потом опять подумал и сказал,- но я бы мог хорошо платить помощникам – пастухам. Много эннэчэ без работы. Я бы давал им работу. Как вы думаете, Егор Федорович, это будет справедливо?
-Ты молодец, Дёре, - сказал Егор Федорович, - все правильно понял. Давай организовывай свою бригаду на хозрасчете. Ты умный мужик, у тебя должно получиться.
Когда Дёре шел домой, он улыбался и говорил про себя: «Я «мужик», так сказал Егор Федорович». Дёре воспринял это, как почетное звание. Мужиками зовут русских, когда они взрослые и самостоятельные. По дороге он встретил Эннэчэ – Андрея, который стоял со своим чумом рядом с чумом Дёре. У Андрея был ветхий чум, весь в дырах, у него не было оленей и не было оленьих шкур чтобы сделать «нюки» - пологи для укрытия чума. Он зарабатывал на жизнь охотой и рыбалкой, жил бедно, семья его голодала. Дёре остановил Андрея, поговорил с ним об охоте, рыбалке, погоде и предложил присмотреть за оленями.
-Я дам тебе за это оленины, - пообещал Дёре. Андрей обрадовался.
-Я посмотрю за оленями, Дёре. Спасибо тебе за то, что ты дашь мне оленины. – И первый наемный рабочий Дёре приступил к работе.
«Хорошо ли это я сделал, - думает Дёре, - но Андрей, кажется, доволен, а я смогу заняться другими делами».
Первое, что должен сделать Дёре – пристроить «в хорошие руки медвежат». Медвежата выросли, стали ужасно озорными. Все время борются между собой, устраивают кавардак в чуме. Но это еще ничего. Они треплют  покрытие чума «нюки» - того гляди, раскроют его. Находят запасы мяса и рыбы, опустошают их. А тут еще Эн. Балует медвежат, не разрешает их наказывать и привязывать.
-Па, они же еще дети, им всего три месяца.
Как Эн перенесет разлуку с мишками? Но Эн умная девочка. Она понимает, что медведям не место в чуме вместе с людьми. Она только просит: «Па, пусть они побудут с нами еще немного».
Дёре знает, куда он денет медвежат. Уже договорился с двумя русскими. Они заберут мишек и увезут в город в зоопарк. За каждого  они пообещали заплатить по три тысячи рублей. Дёре согласился, хоть и знает, что медведи стоят дороже в несколько раз.
Медвежью шкуру Дёре тоже намерен продать. Говорят, что она стоит 25 тысяч рублей. Дёре сомневается, что ему столько дадут. Чтобы ее продать, Дёре должен съездить в поселок за 100 километров. Там есть человек, который может купить шкуру. Дёре знает его имя и адрес. Теперь, когда у него есть помощник, он может все это осуществить.
С этого все и началось. Он продал медвежат и медвежью шкуру и повез Эн в город Томск. Ее приняли в университет, на исторический факультет и она стала жить в общежитие, купила себе спортивный костюм, кроссовки, белье и большое махровое полотенце. Кроме того, вместе с Дёре они купили для Эн обычную русскую, или европейскую одежду, отчаянно сомневаясь и споря, пока продавщицы в магазине не подключились помочь со знанием дела. После этого Дёре уехал к своим оленям.
На оставшиеся деньги он закупил десять голов молодняка у братьев Болиных. Дёре был счастлив. Спасибо Егору Федоровичу – он научил его, как нужно было поступить. Ведь Дёре думал, что ему придется продать оленей, и был готов к этому. Он рисовал в уме картины своей жизни без оленей. Как он будет зависеть от охоты и рыбалки, как обветшает его чум без новых оленьих шкур, как передохнут от голода его собаки. И вот ничего этого не случилось. Эн поступила учиться, а у него увеличилось оленье стадо, он дал работу своему земляку Андрею. И ведь это еще не все. Старейшина энецкой общины сказал, что Дёре может бесплатно получить лес для строительства дома…
Доре стал мечтать о доме. Но чем дальше он думал о своем доме, тем больше он сомневался – нужен ли ему дом. Он привык жить в чуме. С чумом он всегда рядом с оленями. Если понадобиться, он отпугнет волков или медведя. Окажет помощь оленю, если он заболеет или поранится. Подгонит к стаду отбившегося оленя.
Что же делать? Переложить все эти заботы на плечи чужих людей, хоть и земляков? Вот приедет на каникулы Эн, он с ней посоветуется. Эн женщина, но она все понимает не хуже Егора Федоровича. Егор Федорович сейчас в Москве, пишет отчет о работе своей геологоразведочной партии. Они открыли большие залежи нефти и природного газа.
                *  *  *
Прошло много лет. Эн кончила университет. Дёре состарился – ему уже 40 лет.
- И ты считаешь, что состарился? – смеется Эн, - посмотрии в телевизор – артисты в твои годы играют молодых людей, и женятся по третьему разу.
Дёре некогда болтать о пустяках. В Москве проходит Интернет-Конференция о правовом обеспечении эффективности использования лесных расурсов в районах крайнего Севера. Проводится она Комитетом Совета Федерации  по делам Севера и малочисленных народов. Комитет образован в 1994 году. С 2003 года его возглавляет Г.Д. Олейник. На Итернет-конференции – ему первое слово. Дёре интересно, что скажет председатель. Оказывается, все эти годы «комитет активно и целенаправленно отстаивает интересы северных регионов». Далее Г.Д.Олейник, обращаясь к участникам конференции, говорит о северных лесах. Мало дохода они дают государству. Велика технологическая отсталость. Мал процент вырубки и вывозки древесины. Велик теневой доход от незаконной вывозки и вырубки.  «Лесной бизнес криминализирован». Велика техногенная нагрузка на леса, страдает экология.
Но Дёре интересно, что скажут об оленеводстве. На конференции собралась рабочая группа по разработке проекта Федерального закона «О государственной поддержке северного оленеводства», и сам  Г.Д.Олейник пришел. Выступил на заседании рабочей группы. Первым делом объяснил, какое большое значение имеет оленеводство в жизни северных народов, и, что «оленеводство сейчас единственная отрасль традиционного хозяйствования, в которой заняты только коренные малочисленные народы Севера.
Кроме того, крупностадное тундровое оленеводство в Ненецком, Ямало-ненецком, Чукотском автономных округах, Красноярском крае – на сегодняшний день единственная из традиционных отраслей хозяйствования может быть товарной отраслью, а в условиях Европейского Севера России, при правильной организации производства, и рентабельной отраслью». С последним утверждением Дёре не согласен. Он считает, что оленеводство может быть рентабельным и на Азиатском континенте. Его хозяйство тому пример и доказательство. Но Г.Д.Олейник говорит об оленеводстве в целом, должно быть он прав, но обидно, когда отрасль заранее записывают в нерентабельные.
Далее говорится об упадке оленеводства, сокращении поголовья, слабого материально-технического обеспечения оленеводческих хозяйств.
«Одна из животрепещущих проблем оленеводства – это проблема сохранения пастбищ.
До сих пор не отражены в федеральном законодательстве вопросы договорных отношений при пользовании недрами, при проведении геологоразведочных работ на территории традиционного природопользования коренных народов».
Вот это хорошо сказал Г.Д.Олейник, недаром у него такая подходящая фамилия. Теперь дело за законом. Только вряд ли это поможет. Дело не в законах (хотя законы нужны), а в умении. Вот он Дёре за последние пять лет увеличил свое оленье стадо на 75 голов, это сколько же будет процентов? Дёре считает в уме, получается 300% . А в целом по стране – убыль поголовья. И во многих хозяйствах оленеводство убыточно. Дёре знает, как получить выгоду от своего хозяйства. Он не сидит долго в своем доме у телевизора, не пьет «огненную воду». Дёре ездит по буровым, предлагает оленину. У него покупают. Наладил выделку оленьих шкур и пошив обуви – унт. Этим занимаются несколько женщин поселка. Они шьют крепкие, большие унты для мужчин, и маленькие, красивые для женщин и детей. Дёре продает унты в городе, за них хорошо платят. Дёре не жадный, он берет себе деньги только за стоимость шкур, все что получает за счет работы женщин, делит между ними. Женщины хорошо зарабатывают.
Дёре мог бы иметь и больше оленей, но он боится, что не сможет реализовать продукцию от своего хозяйства: оленину, рога, изделия из оленьих шкур. Все-таки он хоть и хороший хозяин, но не бизнесмен. Не жадный. Нет у него такого азарта, как у бизнесменов. Зачем Дёре много денег. Ему хватает тех, что он зарабатывает. Эн теперь тоже зарабатывает деньги, у нее зарплата, плюс «северные».
Дёре по прежнему много читает. Сейчас люди часто пишут о Северных народах, называя их «малочисленные народы Севера». Каждого отдельного жителя Севера они называют «представитель малочисленных народов Севера». К чему это подчеркивать без конца, что они малочисленные? Если их всех назвать жители, или народ Севера, пусть хоть граждане, то не такие уж они и малочисленные – 244 тысячи человек.
Дёре читает «Концепцию устойчивого развития коренных малочисленных народов …», утвержденную Правительством Российской Федерации 4 февраля 2009 года. На основании этой концепции разработан план  по ее реализации. Тут есть, что почитать.
Во введении излагается, какое это многонациональное государство – Российская Федерация и состоит она из коренных народов, которые сыграли историческую роль в формировании российского государства. Изложив эту истину, далее авторы «концепции» переходят на вранье: Права малочисленных народов гарантируются Конституцией Российской Федерации, законодательством Российской Федерации в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права и международными договорами Российской Федерации.
-Нет ничего такого! – возмущается Дёре. -  Мое это было пастбище, там, где теперь нефть добывают. На десять километров в округе все нефтью залили, тракторами все изьездили не растет теперь ягель. За сотни километров  олешков гоняем.
Следующее утверждение тоже не понравилось Дёре: «Российское государство на протяжении столетий оказывало поддержку самобытному социально-экономическому и культурному развитию малочисленных народов Севера». – И что же? Не получилось? Опять беремся на основании «Концепции» за «устойчивое развитие».
Во втором разделе «концепции» Дёре читает о современном состоянии малочисленных народов Севера. Все народы сосчитаны их 40, общая численность – 244 тысячи человек (от 41 тысячи – ненцы, до 240  человек – энцы). «В целом существует положительная динамика демографических процессов в среде малочисленных народов Севера, - сообщает «концепция» - хоть численность ряда народов сократилась, что объясняется, как общей отрицательной демографической динамикой в Российской Федерации, так и выделением самобытных этнических групп….». – Понять из этого заковыристого абзаца больше или меньше стало северного народа – невозможно.   
Далее «концепция» сообщает, что в конце 20-го, начале 21-го веков произошел рост этнического самосознания малочисленных народов Севера. Возникли общественные объединения, учебные центры, ассоциации и профессиональные союзы, которым оказывается государственная поддержка. Воссозданы общины. Появились общественные лидеры и успешные предприниматели. В ряде мест (но, должно быть, не повсеместно) созданы «родовые угодья» - «территории традиционного природопользования» и закреплены «за представителями малочисленных народов» и их общинами.
Далее в «концепции»: «Около 65% представителей малочисленных народов проживает в сельской местности. Во многих национальных селах и поселках общины этих народов стали единственными хозяйствующими субъектами, выполняющими ряд функций». ( неужели нельзя сказать проще и понятней? Еще Чеховский герой обижался: «Я вам не субъект какой-нибудь».(примечание автора). Ну, допустим, речь идет о народных промыслах и ремеслах, может быть, здесь имеются в виду школы, больницы, административные учреждения. Кто это поймет, когда говорят, что в поселке обретаются «хозяйствующие субъекты». Абзац заканчивается так: «В соответствии с законодательством Российской Федерации, общины, как некоммерческие организации пользуются рядом льгот (что не конкретно и сомнительно), и используют упрощенную систему налогообложения (а это уже конкретно, просто и понятно – плати налоги, а то, тут тебе, и налоговая полиция, и судебные приставы. С налогами у нас, в Российской Федерации – полный порядок).
Далее в параграфе 2 – «О современном состоянии малочисленных народов Севера» идет такое замечательное описание этого состояния, что граждане средней и южной полос России, города Москвы и Московской области, если прочтут  это повествование, то непременно захотят записаться в число представителей малочисленных народов.
Дёре не сдается, он решил дочитать «концепцию» до конца. Второй параграф кончается не столь радостно. Надо отдать должное, что после слов: «Вместе с тем…» дается правдивая оценка действительного положения малочисленных народов Севера, которое «привело к развитию целого ряда заболеваний и патологий среди представителей малочисленных народов Севера. Значительно выше среднероссийских показателей среди этих народов показатели младенческой и детской смертности (в 1,8 раза), заболеваемости инфекционными заболеваниями и алкоголизмом.
Параграф 3. Принципы устойчивого развития малочисленных народов Севера. Здесь все верно: и гарантия прав, и комплексность решения задач, и координация действий органов власти и самоуправления, и даже(!) «обеспечение участия малочисленных народов в достижении своего устойчивого развития». Далее о земле и природных ресурсах – все верно.
Параграф 4. Цель, задачи и основные направления «концепции». Замечательные цели, наиважнейшие задачи и совершенно правильные основные направления. Дёре захотелось взять и выучить наизусть этот раздел «концепции».
    В параграфе 5 Механизмы реализации «концепции» - все ясно и понятно.
    В параграфе 6 – основные этапы и ожидаемые результаты реализации «концепции», что называется «начали во здравие, кончили за упокой».
    Реализацию «концепции» предусматривается осуществить в 2009-2025 годах в три этапа. На первом этапе – 2009-2011 гг – осуществить комплекс первоочередных мер. На втором этапе – 2012-2015 гг – второочередных. На третьем 2016-2025 гг – все условия будут сформированы, и, самое главное, смертность детей первого года жизни будет снижена в два раза по сравнению с 2007 годом. А в 2010 году, 2011, 2012 и т.д. она не будет снижена? Только в 2025 году это возможно? Но ведь дети будут рождаться и в предыдущих 2025-му году годах. И ведь они могут умереть в первый год жизни. Может не надо реализацию концепции растягивать на три этапа. Может, сразу – сегодня обеспечить родильными домами Север, Сибирь и Дальний Восток Российской Федерации. Сегодня же провести разъяснительную работу среди народов, живущих в чумах, о пользе цивилизации, о преимуществе жизни на основе достижений науки и техники. Может малочисленным народам не надо быть детьми до их смертного часа. Может быть, им надо стать такими, как все люди 21-го века цивилизованных областей земли: образованными, предприимчивыми, практичными, расчетливыми, но пусть они при этом сохранят свое детское добродушие, честность, легковерие, любовь к природе, животным, друг к другу, а многочисленные цивилизованные народы пусть у них всему этому поучатся.


Маргарита Владимировна ЛОЛА

Неактивен

 
  • Форум
  •  » Проза
  •  » Наивный рассказ Маргариты Лолы "Встреча через 338 лет"

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson