Форум литературного общества Fabulae

С утра прозрачный небосклон
Был, словно лава, раскален
Тем жарким летом,
И от шагов усталых ног
Носился в воздухе песок
Над Назаретом.

А в утлой, душной мастерской
Летела стружка день-деньской
От древесины,
И дуб стонал, когда пила
Терзала плоть его ствола
До сердцевины.

А за окном стоял галдеж,
Звучала брань, струилась ложь
Разноязыко,
Латынь и говор египтян
Мешались с речью дальних стран,
Звучавшей дико.

Легат скакал во весь опор;
Скакун, терпя уколы шпор,
Хрипел сердито,
И гнал людей с дороги страх,
Дабы их не втоптали в прах
Коня копыта.

И разносился крик купцов,
И кучка местных сорванцов
Смотрела вяло,
Как вьется стружка от досок;
Иисус, исполнивший урок,
Вздохнул устало.

Потом походкою живой
Пошел с опущенной главой,
Молчал смиренно;
Он с колыбели, как росу,
Земли и неба пил красу,
Не зная скверны.

Смотрела мать с тоской немой
И знала: он придет домой,
Окончив бденье,
Когда остынет суп давно,
И глянет в низкое окно
Луны свеченье.

Он миновал увечный сброд,
Что возле западных ворот
Вопил докучно;
В пустыню вышел он, а там
Бродили тени по пескам
Легко, беззвучно.

Но вот померкла синева,
И омочила рукава
Роса ночная,
И в тишине раздался зов
Негромких тайных голосов
С высот Синая.

Они звучали с вышины
И были мукою полны,
Текли рекою;
Они молили о любви,
Шепча ему "Благослови"
С такой тоскою!

Младенца плач, калеки крик
И старца ропот в этот миг
Спускались ниже,
К нему взывали боль и страх
С одною фразой на устах:
"Приди же!"

И были сумерки темны,
И проплывающей луны
Был свет прозрачен,
Но грянул гром со всех сторон,
И стихли крики... понял он,
Что путь назначен.

Пронзила вспышка небосвод,
На землю темную с высот
Свой луч отбросив -
И видел он: средь старых стен
У верстака стоит, согбен,
Седой Иосиф.

Закрыли небо облака,
Ветра неслись издалека
Под звездной кущей -
И слышал он: рыдает мать,
Ей не постичь и не понять
Тот глас зовущий.

The Carpenter's Son

The summer dawn came over-soon,
The earth was like hot iron at noon
In Nazareth;
There fell no rain to ease the heat,
And dusk drew on with tired feet
And stifled breath.

The shop was low and hot and square,
And fresh-cut wood made sharp the air,
While all day long
The saw went tearing thru the oak
That moaned as tho' the tree's heart broke
Beneath its wrong.

The narrow street was full of cries,
Of bickering and snarling lies
In many keys -
The tongues of Egypt and of Rome
And lands beyond the shifting foam
Of windy seas.

Sometimes a ruler riding fast
Scattered the dark crowds as he passed,
And drove them close
In doorways, drawing broken breath
Lest they be trampled to their death
Where the dust rose.

There in the gathering night and noise
A group of Galilean boys
Crowding to see
Gray Joseph toiling with his son,
Saw Jesus, when the task was done,
Turn wearily.

He passed them by with hurried tread
Silently, nor raised his head,
He who looked up
Drinking all beauty from his birth
Out of the heaven and the earth
As from a cup.

And Mary, who was growing old,
Knew that the pottage would be cold
When he returned;
He hungered only for the night,
And westward, bending sharp and bright,
The thin moon burned.

He reached the open western gate
Where whining halt and leper wait,
And came at last
To the blue desert, where the deep
Great seas of twilight lay asleep,
Windless and vast.

With shining eyes the stars awoke,
The dew lay heavy on his cloak,
The world was dim;
And in the stillness he could hear
His secret thoughts draw very near
And call to him.

Faint voices lifted shrill with pain
And multitudinous as rain;
From all the lands
And all the villages thereof
Men crying for the gift of love
With outstretched hands.

Voices that called with ceaseless crying,
The broken and the blind, the dying,
And those grown dumb
Beneath oppression, and he heard
Upon their lips a single word,
"Come!"

Their cries engulfed him like the night,
The moon put out her placid light
And black and low
Nearer the heavy thunder drew,
Hushing the voices... yet he knew
That he would go.

A quick-spun thread of lightning burns,
And for a flash the day returns -
He only hears
Joseph, an old man bent and white
Toiling alone from morn till night
Thru all the years.

Swift clouds make all the heavens blind,
A storm is running on the wind -
He only sees
How Mary will stretch out her hands
Sobbing, who never understands
Voices like these.