Форум литературного общества Fabulae

ШТУЧКА



1

Толик задержался на работе. И вообще он сегодня не собирался ночевать дома. Тем более что его дома никто не ждал. Последние полтора месяца жил один, это если не считать соседей по квартире. Ещё год назад, когда вернулся из армии, ему захотелось самостоятельной жизни. Сестра была только за, мать тоже не возражала. Поиск вариантов закончился разменом двухкомнатной квартиры на три комнаты в разных районах. Как ни странно, но такой вариант устроил всех. Правда, добавилась проблема с нормальным питанием, но плюсы самостоятельного существования пока перекрывали эту досадную мелочь.
Сегодняшний вечер обещал внести разнообразие в обыденную жизнь, сегодня Толик договорился с Маринкой. Марина этим вечером дежурила на БЭСМах, этих монстрах вычислительной техники, а заявок от программистов на сегодняшний вечер не было. Такие случаи бывали редко, и не воспользоваться этим было бы глупо. Маринка – девушка без комплексов, от возможности оттянуться по полной программе или даже не по полной, а как получится, никогда не отказывалась. Подразумевалось, что пока Марина будет занята работой, Толик посидит за терминалом.
Толик как мог подготовился к этому вечеру. Он заранее купил в буфете пирожков и бутербродов, а в ближайшем магазине две бутылки вина. Вечер поначалу складывался довольно неплохо. Толик благополучно занимался «посадкой модуля на луну», при этом кратеров на поверхности спутника с каждой посадкой становилось всё больше, а Марина уже заканчивала загрузку последних стопок перфокарт с программами, и кажется, ничего не мешало им через полчаса уединиться в уголочке за высокими шкафами, но…
Но, видно, не судьба. Уже и бутылка вина стояла на столе, и закуска к ней присоединилась. Толик в мыслях уже примерял свои ладони к бюсту Марины, а бюст у неё имел номер не меньше четвёртого – очень занимал его вопрос, поместится эта Маринина достопримечательность в его ладонях или нет, да и не только к бюсту примерялся, но тут раздался телефонный звонок. Марина сняла трубку, и постепенно улыбка на её лице сменилась досадой.
– Сворачивайся быстрей, сейчас сюда «Козёл» придёт.
Более занудного программиста, чем Козёл, из всех, кто имел право работать в зале, Толик не знал. Мало того, что он приходил всегда, когда его совсем не ждали, дёргал по любому поводу дежурных, но к тому же мог накапать начальству о посторонних в зале в нерабочее время. С виду тихий мужичок, но если при нём происходило что-нибудь хоть чуть-чуть выходящее за рамки правил, то об этом сразу становилось известно начальству. Его никто не любил, наверно, и жена. Вечно он ходил какой-то неухоженный и помятый, а от его одежды противно воняло, не помогал даже дешёвый одеколон. Да и какой нормальный мужик попрётся на ночь глядя от любящей жены на работу, если в этом нет необходимости?
– «И какой чёрт принёс этого козла сегодня, не мог как будто другой ночи для своих дебильных программ выбрать? Нет, зараза, не сидится ему дома. Чтоб у тебя ни одна программа не прошла» – под такое ворчанье Толик собирал всё, что успел разложить на импровизированном столе. Оставив Маринке бутылку вина, он поспешил домой.
На улице было темно и сыро. Осенний дождь уже не первые сутки старался испортить настроение. Тусклые фонари освещали только себя, на большее их не хватало. Когда до остановки оставалось пройти всего метров пятьдесят, появился автобус. Толик рванул так быстро, как только мог. Уж больно не хотелось мокнуть под этим мелким дождём. В такое позднее время следующего автобуса можно было и целый час ждать. Водитель дождался момента, когда Толику оставалось только запрыгнуть в автобус, и закрыл двери перед самым его носом, затем медленно, с чувством собственного превосходства, отъехал от остановки. Толик  прокричал вслед уходящему автобусу, что он думает в этот момент о водителе. Он даже посмотрел по сторонам, надеясь найти подходящую каменюку, чтобы запустить вслед этому говнюку, и вдруг обратил внимание на сумочку, что валялась у самого бордюра.
Только малая часть сумочки выглядывала из лужи, да и на той отпечатались следы колёс автобуса. Почему-то Толик вспомнил, как всего неделю назад, выходя из троллейбуса, нашёл кошелёк. Он отдал его девушке, которая выскочила из этого троллейбуса перед ним, думал, что она потеряла. Девушка удивилась, но кошелёк взяла, а Толик с опозданием понял, что подарил девушке чужой кошелёк. Сейчас на остановке кроме него никого не было, ждать специально, когда кто-то вернётся за потерянной сумкой, он не собирался, и как только подъехал следующий автобус, то уехал на нём со спокойной душой прихватив сумку.
Дома решил посмотреть, что же он нашёл. Странная сумочка; то ли большой кошелёк, то ли маленький портфельчик. На углу сумки имелся кожаный ремешок, чтобы удобней носить. С большим трудом расстегнув помятую молнию, Толик заглянул во внутрь. Он ожидал увидеть деньги или документы, но, кроме довольно странной коробочки, там ничего не было.
Да и не коробочка это вовсе. Какая-то изогнутая пластинка двенадцать на пять, а толщиной в сантиметр, не больше. Такую пластинку удобно прикладывать к чему-нибудь длинному и круглому. Лёгкая, сделанная из чёрного матового пластика, она казалась цельной, но всё-таки по торцам были небольшие щелки, значит, это сборная конструкция. Толик покрутил её и так, и эдак, попробовал в щель вставить нож, но ничего не получалось. Пришлось отложить исследования, больно уж есть хотелось.
Толик вытащил из сумки всё, что собирался уговорить с Маринкой. Открыл бутылку вина, хоть чуть-чуть повысить себе настроение. Вот чёртов Козёл, и чего его принесло, всю малину испортил. Не приглашать же Маринку к себе домой. Во-первых, бабка-соседка у него ворчливая, а во-вторых, побаивался. Месяц назад он к себе Олю пригласил. Сколько трудов потратил на уговоры, обрадовался, когда согласилась. Дурак. Для того чтобы потом ушла, пришлось столько усилий прилагать, врагу не пожелаешь. Ну их, этих баб, сначала не затащишь, а потом не выгонишь. Нет, резвиться лучше где-нибудь на стороне, проблем меньше.
Толик достал из серванта стакан, налил вина, выпил, закусил пирожками, что покупал в институтском буфете. Всё хорошо, жаль, что в одиночестве. Вот теперь можно посмотреть, что же он нашёл. Покрутил эту пластиночку, внимательно осмотрел со всех сторон, даже к руке приложил, уж больно удобно она туда ложилась. Хотел найти у себя увеличительное стекло, чтобы более подробно разглядеть эту штучку, но эта штучка вдруг прилипла к руке. Толик даже от неожиданности махнул рукой, но всё напрасно, пластинка держалась намертво.
И это ещё не всё, на её матовой поверхности вдруг как на экране телевизора появилось изображение. Правда, подпорченное, колёса автобуса всё же оставили свой след и не только в переносном смысле. Практически весь центр «экрана» был тёмным, только по краям прошли волны разного цвета, а затем появился текст. Но читать его можно было только кусочками, так как большая часть текста попала «под колесо».
«Введ………………….у» – чтобы это значило? А в самом низу экрана строчка напоминала клавиатуру: (сброс) (–) (1) (2) …………..(9) (0) (+) и (ввод). Толик понял, что это точно клавиатура, только как вводить цифры, если кнопок нет. Он попробовал коснуться цифры «1» и в верхнем правом углу появилась «1». Коснулся надписи (ввод), и «1» вверху пропала. Толик, как маленький ребёнок, которому подарили интересную игрушку, давил то на «1» то на (ввод). Вдруг после очередного нажатия на (ввод) в верхнем углу высветился целый ряд единичек и нолей, а над надписью (ввод) появилась цифра 5. Через секунду она сменилась на четвёрку, затем – тройку, двойку, единицу и …
И вдруг стул из-под Толика исчез, а сам он оказался по пояс в снегу. От неожиданности он больше минуты барахтался в сугробе, успел потерять тапочки, но, наконец, успокоился, встал на ноги и огляделся по сторонам. Не очень-то его обрадовало то, что увидел. В ночной темноте особо много не разглядишь, но лес от своей квартиры отличить можно. Да и такой мороз в середине осени для Москвы редкость, а одёжка-то у него домашняя, джинсы и футболка. Тапочки, и те в сугробе затерялись.
Вот чёртова штучка, занесла в лес, да ещё куда-то на север. На экране, на том месте, где был отсчёт, так сказать «перед стартом», теперь тоже шёл обратный отсчёт, только цифры были другими. «00.57.32» – последняя цифра каждую секунду менялась. Если он правильно понял, то до возвращения домой торчать здесь ещё целый час. Да за этот час он здесь вконец задубенеет. Толик машинально похлопал по карманам в поисках сигарет. Как хорошо, что не выложил на стол сигареты и спички. Прикурил, судорожно затянулся.
– «Вот дурак, чего же я мёрзну, ведь у меня спички есть. Костёр, срочно костёр!»
Преодолевая крупную дрожь, Толик добрался до ближайшей елочки и непослушными пальцами наломал веток. Утоптал небольшую площадку тут же под ёлкой и начал разводить костёр. С третьей спички огонь занялся. Хорошо, что не было ветра, а то не известно, чтобы получилось из этой затеи. От одного вида огня стало теплее. Он наломал ещё веток и подбросил в огонь. Наконец, костёр разгорелся в полную силу, и можно было действительно погреться. Толик на корточках подсел к огню настолько близко, насколько мог терпеть жар. Посмотрел на экран. «00.42.28». Ещё пятнадцать минут прошло.
Руки почти отогрелись, но вот ноги совсем замёрзли. Пришлось наломать лапника и бросить под ноги. Толик даже не почувствовал как колются иголки. Плохо. Он уселся на ветки и сунул ноги в костёр. Эх, лопату бы сюда. Выкопал бы яму, а то и домик снежный построил. Он вспомнил, как в армии Сашка якут учил его спать в снегу. Надо хорошо закопаться и не шевелиться, а самое главное, чтобы тебя в течение двух часов кто-нибудь разбудил. Иногда вот так и спали на посту, только потом согреваться долго приходилось.
Опять пришлось ломать ветки, слишком быстро прогорал костёр. И не удивительно, веточки же тоненькие. Пришлось идти к соседней ёлке. Веток наломал много и сдуру бросил в огонь сразу все. Костёр разгорелся на славу, загорелось даже дерево рядом с ним. Толику приходилось раньше видеть лесные пожары, но то летом в жару, оказывается, и зимой деревья хорошо горят.
Ёлка полыхала вовсю. Стало светло, а местами даже жарко. Информация на экране не радовала, ещё целых двадцать минут здесь кантоваться. А если предположения не верны? Если через двадцать минут ничего не произойдёт, и он так и останется здесь? Об этом даже думать не хотелось. Ну коробочка, ну штучка, отлипнет ли она когда-нибудь от его руки, или так ходить всю жизнь с этим украшением?
От ёлки загорелась стоящая рядом сосна. Даже снег на ветвях не мешал огню. Всё вокруг шипело и трещало, дыма тоже хватало. Наконец, осталась последняя минута, пошли секунды. Четыре, три, два, один… Ну вот и всё, он у себя дома, на том же самом стуле, как будто ничего и не произошло. Толик сходу налил целый стакан вина и выпил залпом. Затем допил всё, что ещё оставалось в бутылке, и, не раздумывая, забрался под душ. Врубил воду погорячей, но всё равно его била крупная дрожь. Только сейчас заметил, что коробочка с руки исчезла. Она валялась вместе с джинсами на полу.
Через час, наконец, согревшись, Толик выбрался из ванны и сразу улёгся спать. Несмотря на кучу впечатлений, сразу вырубился. Всю ночь снилась какая-то ерунда. Какие-то типы гонялись за ним, и пытались отобрать коробочку. Под утро приснилась Маринка. Она навалилась на  него всем своим четвёртым размером, было тяжело дышать, а жар, исходивший от Марины, пронизывал всё тело. Проснулся с тяжёлой головой, жутким кашлем и температурой. На работу он уже опоздал.

2

Вставать не хотелось, но куда деваться? Выбор небольшой: или на работу тащиться, или в поликлинику. Был бы телефон, можно было позвонить шефу и договориться на день отгула. Но нет у него телефона, а ближайший у соседнего дома. И вообще, ничего у него толком нет. При разъезде из мебели достались ему старый диван-кровать, письменный стол, сервант и два стула. Вот и всё хозяйство.
За полтора месяца самостоятельной жизни сумел купить только что-то из посуды. Да и чего купишь на его зарплату? Оклад старшего техника всего девяносто рублей. Отсюда вычесть тринадцать процентов подоходного налога, шесть процентов за бездетность и один за профсоюз. Вот уже осталось семьдесят два рубля. Ещё надо за квартиру заплатить, за свет, за газ, проездной купить. На оставшиеся шестьдесят рублей особо не разгуляешься, хватает только на еду и на сигареты, да и выпить иногда.
Побрызгав в лицо тёплой водичкой из под крана, Толик посмотрел на себя в зеркало и решил, что сегодня можно не бриться, и так хорош. Джинсы высохли только в местах соприкосновения с трубой, что почему-то называлась полотенцесушителем. Придётся гладить брюки, другой одежды у него не было. Со старым утюгом обращаться надо было осторожно. Сетевой провод, сотни раз перекрученный и из-за этого лишённый в некоторых местах изоляции, мог долбануть током или устроить иллюминацию.
Он почти погладил брюки, оставалось всего ничего, но тут провод всё-таки замкнул. Вырвался сноп искр и погас свет. Толик выдернул отвалившийся провод из розетки и пошёл на лестничную клетку включать пробки. Когда возвращался, баба Маня уже поджидала его с вопросами. Всё ей интересно, что, как, почему?
– Да утюг у меня сгорел, даже брюки не успел погладить.
– Подожди, я тебе сейчас свой принесу – обрадовала его баба Маня. Через минуту она вышла из своей комнаты, прогибаясь под тяжестью здоровенного утюга. Наверно этот утюг достался ей по наследству от бабушки. Чугунный, с закрывающейся на крючок крышкой, он весил килограмм пять, не меньше. Похоже, что для его нагрева внутрь накладывали горячие угли. Толик прибалдел от одного вида утюга, и даже не представить не мог, что с ним делать.
– Да не смотри ты на него так, поставишь на газ, нагреется, и гладь себе на здоровье.
– Спасибо баб Мань. У меня ещё мой утюг не остыл, а гладить совсем немного осталось. Если не успею, тогда придётся ваш на газ ставить.
Хотя Толик не успел нормально догладить брючину, но проводить эксперименты с доисторическим утюгом не стал. Лучше так пойти, а то ещё прожжешь дырку, тогда идти вообще не в чем будет. Он ещё не решил куда пойдёт, на работу или в поликлинику. Даже градусника у него нет температуру померить. Решил, сначала в поликлинику сунется, если народа немного, да вдруг ещё и температура есть, лучше три дня на больничном посидеть. Заодно и с коробочкой разобраться.
В поликлинике народа было так себе, не то, чтобы много, в очереди постоять можно. Температура у него была, хотя и не большая, но на больничный тянула. Через полтора часа он вышел из поликлиники с больничным. Потратив двушку, он сообщил своему начальнику, что заболел, и что на работе появится не раньше чем через три дня. Начальник пожелал быстрейшего выздоровления.
По дороге домой зашёл в аптеку и купил анальгина. На всякий случай, не доверяя современной медицине, зашёл и в продуктовый магазин за четвертинкой водки. Дома выпил анальгина, но голова как была словно ватой набитая, так и осталась. Через полчаса, не дождавшись облегчения, приступил к лечению своим методом. Заварил покрепче чая, а в чай добавил водки. После второй кружки такого чая страшно захотелось спать. Он не стал сопротивляться.
Проснулся уже без головной боли, но зато в голове было так пусто, как будто там кто-то сделал генеральную уборку. Мысли, если и появлялись в этом пустом пространстве, то, не найдя за что зацепиться, бесследно исчезали. В таком тупом состоянии он провалялся с полчаса. Наконец начало чего-то проклёвываться, появилось какое-то шевеление в мозгах, и даже осознанные мысли, в основном о коробочке.
– «Что это за штучку такую он нашёл? То, что она куда-то его перемещает, это ясно. Только вот куда? Что за данные он вводил? Координаты места? Не слишком ли их много? Ведь раз восемь на ввод нажал прежде чем его перенесло в этот лес. Время там точно присутствовало. Он давил одни единицы, и пробыл в лесу один час. Надо попробовать другие цифры понабирать, жалко выбор небольшой».
Толик взял в руки «штучку». С виду мёртвый пластик. Прикладывать к руке не спешил, хватило прошлого раза. Без предварительной подготовки решил не действовать. Для начала оделся потеплее, правда левую руку надо было оставить голой по локоть, а то вдруг коробочка не сработает, поэтому куртку одел всего лишь на правую руку. Положил в карманы два коробка спичек, самый острый нож, был бы топорик, взял бы и его. На всякий случай парочку бутербродов и бутылку с чаем (термоса у него к сожалению тоже не было). Он бы взял ещё чего-нибудь, но посмотрев по сторонам, не нашёл ничего такого за что зацепился бы его взгляд.
Пора. Он приложил к руке «штучку». Сразу экранчик засветился, что-то там поморгало, пробежали какие-то сообщения, которые Толик даже не пытался прочитать, во первых: они слишком быстро сменялись, во вторых: видно было только начало и конец. А вот появилась и знакомая надпись: «Введ………………….у» и под ней цифры. Только что  вводить? Опять единицы не хотелось, решил попробовать девятки. После седьмого нажатия на ввод включился обратный отсчёт. Как только дошло до ноля, Толик снова оказался в лесу. На этот раз снега не было, да и вообще деревья стояли зелёные, только редкие листья выделялись своей желтизной.
– «Конец лета или начало осени» – подумал Толик, – «только куда опять меня занесло? Тот же лес или нет? Можно думать много я тогда в темноте рассмотрел?»
Он огляделся. Лес как лес, ничего особенного. Можно прогуляться, только вот оделся он не по сезону. Прошлый раз замёрз, а теперь жарковато будет. А грибов-то сколько. Он нагнулся, чтобы сорвать красивый белый гриб, но тут увидел тапочки. Это были его тапки, которые он потерял в первое путешествие. Значит, второй раз он попал в одно и тоже место, только вот со временем неувязочки, вчера здесь ещё зима была.
Толик поднял тапочек. У него появилось такое ощущение, что этот тапок провалялся здесь не один год. Подошва расслоилась, а тряпичный верх расползался прямо у него в руках.
– «Да, тапочек я лишился, но, кажется, приобрёл отличную штучку. Неужели это машина времени? Вот кто бы ещё научил правильно ею пользоваться».
Толик посмотрел на экран. Обратный отсчёт показывал «09.05.33».
– «Так, я набирал все девятки, значит, если не ошибаюсь, мне тут ещё девять часов торчать. Многовато. Так что же, если это машина времени, то я где-то в прошлом. Точнее не где-то, а в сентябре девятого года. Ага, от рождества Христова. Надо же, Иисусу Христу сейчас всего девять лет? Мальчишка. Впрочем, не до него сейчас, разобраться бы со своими проблемами».
Толик выбросил испорченный тапочек и внимательно пригляделся к соседним деревьям. Ага, вот и обгорелая сосна. Кстати, не так уж и сильно обгорела, а ночью казалось, что чуть ли не весь лес горит. А погодка-то, душа радуется, одно удовольствие побродить по лесу, да грибы пособирать. Солнышко светит, тепло, запах лесной, не то, что в квартире, а грибов-то сколько…
Куртку пришлось снять, жарко. И жарко даже не из-за того, что тепло, а оттого, что мыслей в голове столько крутится, сколько в другое время и за неделю не приходит. А ведь действительно есть о чём задуматься. Толик любил фантастику, но одно дело читать про кого-то, совсем другое самому попасть в фантастическую ситуацию. А самое главное, какие возможности перед ним открываются, ведь столько можно увидеть.
Хотя много ли увидишь в прошлом, если всё время попадаешь в одно и то же место. Пешком отсюда далеко не уйти. Дикий лес, непуганые звери, да и людей неизвестно каких здесь можно встретить. Получишь дубиной по голове или стрелу в спину, вот и закончатся все твои путешествия. Не очень-то приспособлен современный городской житель к таким приключениям.
– «И правда, а вдруг сейчас медведь прогуляться здесь захочет? И чего я буду делать? На дерево что ли лезть от него? И потом как дурак сидеть так целых девять часов? Нет, должен же быть какой-то вариант экстренного возвращения. Знать бы какой».
    Толик присел на поваленное дерево, положил рядом куртку и, глядя на экран, стал думать. Только чего тут придумаешь, вариантов имелось не так уж и много. Жалко, что инструкции по применению в сумочку не положили, проблем было бы меньше.
    – «Может, на сброс нажать?» – Толик надавил на сброс. Обратный отсчёт остановился. Пока думал, на что бы ещё нажать, на экране снова появился уже знакомый отсчёт, но не пятисекундный, а продолжение того девятичасового.
    – «Ага, а на сброс всё-таки реагирует», – Толик два раза ткнул на сброс. На экране появилась пятёрка, потом четвёрка… Он едва успел схватить куртку, как оказался у себя дома. На экране снова появилась пятёрка, потом четвёрка. При счёте ноль изображение исчезло, и штучка отвалилась от руки. Толик, слегка обалдевший от последних событий, сел на диван. Мысли в голове устроили игру в чехарду. Но заводилой этой игры всё же была мысль о том, что надо бы убедиться, точно ли это машина времени, или нет.
    – «Самый простой способ – это прыгнуть дней на несколько назад и убедиться, что дата именно такая, на которую рассчитывал. Но как на этой штучке установить год, если нельзя набрать ни семёрку, ни шестёрку? Ближайшее прошлое, в которое можно попасть, 1929 год. А что там было в это время? Историю надо было учить. Ленин умер в двадцать четвёртом, а после него был Сталин. А что я знаю про Сталина? А при чём тут Сталин? Я с ним встречаться не собираюсь. Так что можно попробовать, надеюсь, что отличу двадцать девятый год от семьдесят шестого».

3


    Приняв решение, Толик набрал 1929 год. Чтобы не мёрзнуть выбрал середину дня первого сентября. Оказался в каком-то огороде прямо на грядке с морковкой, а перед носом висело яблоко. Толик сорвал яблоко, потёр его о свой свитер, пока не заблестело, и откусил. Вкусная антоновка брызнула соком. Посмотрел по сторонам, кроме грядок в огороде было много яблонь, а в метрах в десяти стоял деревянный дом.
Из будки, что рядом с домом, гремя цепью, вылезла большая лохматая псина. Увидев чужого, начала громко лаять. Скорее не лаять, а глухо гавкать, размеренно, с чувством собственного достоинства, не то, что некоторые, захлёбываясь и с остервенением, пытаясь сорваться с цепи. Под непрекращающийся лай собаки Толик  махнул через забор на улицу. Несколько поворотов и он выбрался на широкую дорогу.
    Лай, который подняла псина, подхватило кажется всё собачье поголовье деревни. До этого момента люди Толику не попадались, здесь же ему навстречу шли две девушки. Девушки, как девушки, обе с короткими причёсками, такие и в его время носили, но не часто. Да и платья похожие он видел, только вот обувь такую точно в 1976 году не носили.
    – Здравствуйте, – это девушки поздоровались.
    – Здравствуйте, – несколько растерянно ответил Толик, как-то в Москве не принято здороваться с первыми встречными, это только в деревне, куда он ездил летом к тётке, могли поздороваться совершенно незнакомые люди. – Извините, пожалуйста, не подскажете, как эта деревня называется, а то я здесь в первый раз?
    – Мазилово. Наши родители здесь дачу снимают. – Девушки оказались разговорчивые. – А вы тут просто так, или тоже хотите дачу снять?
    – Да нет, я тут случайно.
    – Жаль, а то скучно здесь.
    – Давайте развеселю. Вот скажите, какой сейчас год?
    Девушки переглянулись, немного помялись кажется озадаченно, наконец, та, что светленькая ответила: – двенадцатый.
    Тут уже настало время озадачиться Толику: – тысяча девятьсот двенадцатый?
    – Нет, двенадцатый год революции.
    – «Оригинально», – подумал Толик, – «они здесь, что ли новое летоисчисление завели, или разыгрывают меня? А впрочем, какая разница, к семнадцати прибавить двенадцать получится двадцать девять. Значит, я не ошибся», – а вслух произнёс: – ну, да. А как до Москвы добраться?
    – А вы в Москве живёте?
    – Да.
    – А если не секрет, где?
    Тут Толик задумался. Не говорить же им, что живёт между метро Пионерская и Филёвский парк. Это же то же самое Мазилово только в будущем. Надо было что-то придумать. Он даже вспотел, и не мудрено, мало того, что надо было срочно напрягать мозги, так ещё и жарко в свитере, погодка стояла тёплая, точно больше двадцати градусов. Девушкам-то хорошо в их лёгких платьицах, а тут поди угадай заранее в какую погоду попадёшь. С него самой первой попытки хватило. Намёрзся.
    – На Дорогомиловской заставе, – нашёлся Толик, хотя тут же подумал, что тогда должен и про Мазилово знать, здесь ведь недалеко.
    – Это рядом с Брянским вокзалом?
    – «Ни фига себе, какой ещё Брянский вокзал? Может Киевский так раньше назывался? Совсем историю не знаю», – мысленно почесал затылок Толик, а вслух ответил: – да, рядом.
    – Ой, а мы тоже недалеко живём, на Плющихе.
    – «Во влип. Сейчас ещё парочка вопросов, и во мне признают вражеского шпиона». – Он в принципе не прочь бы поболтать с симпатичными девушками, но лучше всё-таки в своём времени. Пришлось быстренько попрощаться: – извините, мне пора.
    Девушки с видимым сожалением попрощались, а Толик быстрым шагом направился в ту же сторону, что и шёл раньше. Краем уха он всё же успел услышать: – не везёт нам Машка на женихов, вон этот какой симпатичный, а сбежал, и двух минут не поговорил.
Через пять минут он подошёл к большой дороге. Большая – это несколько громко сказано, но, по крайней мере, больше той, по которой он шёл и судя по всему – это было Можайское шоссе. Машин не наблюдалось, но зато впереди в сторону города шло несколько человек. Машинально Толик свернул в сторону города, хотя, что ему там делать, ведь главное уже известно, и его штучка это точно машина времени.
Маленькая такая машина времени индивидуального пользования, слегка подпорченная и без инструкции. Удобная вещичка, наверно из будущего. Может там у них в будущем каждый имеет такую машинку, хотя вряд ли, а то встречали бы мы этих любителей посмотреть прошлое каждый день. А вот не встречаются, хотя машинки теряют. И на том спасибо.
Он уже порядком прошёл, когда навстречу появился автобус. Нос у автобуса не тупой, как у современных, а как у грузовика. Похожие автобусы он видел в деревне, когда ездил в гости к тётке. Автобус притормозил рядом с Толиком. Кондукторша объявила остановку: – «Еврейское кладбище. Следующая – Кутузовская изба». – Из битком набитого автобуса, словно сейчас был час пик, вывалилось всего два мужика.
– Паря, табачку не найдётся? – услышал Толик. Он посмотрел на отъехавший автобус, на двух мужиков, одетых в какие-то замызганные одежды, и так, как никого рядом не было, понял, что обращаются к нему.
– «Ну вот, и тут стрелков хватает» – подумал он, и нехотя вытащил пачку «Явы».
– Вася, ты посмотри какие цигарки. Нет, ты только посмотри – Мужик выхватил из рук Толика пачку и тыкал своему дружку Васе ею под нос. – Такие только у нэпманов недобитых бывают. Надо же, рядом с кладбищем, и живой нэпман.
Толик с ужасом понял, что нарвался на каких-то бандюг. Дёрнул его чёрт топать по этой дороге, любопытство в заднице заиграло. Да ещё пачку с сигаретами вынул, догадался. Нет ещё тут таких, и неизвестно, скоро ли будут. Резко развернувшись, он задрал рукав, два раза надавил на «сброс», и сразу бросился бежать. Сзади слышался топот. Не хотели его просто так отпускать. Толик прибавил ещё хода и …
Врезался ногами во что-то. По инерции завалился вперёд и головой долбанулся о вдруг появившуюся перед носом стену. В глазах взорвался сноп искр. Он ждал, что на него навалятся эти грязные мужики, и не сразу сообразил, что он уже в безопасности у себя дома, и лежит на диване. И стенка его родная, и шишка на лбу тоже уже родная.
В дверь осторожно постучали. Это соседка интересовалась, что у него случилось, и откуда такой грохот. Толику сейчас было не до разговоров. Он буркнул, что мол всё в порядке, уселся на диване и, потирая шишку, стал укладывать в голове всё, что с ним произошло за сегодняшний день. А событий случилось достаточно.
Ещё и суток не прошло после дурацкого звонка Козла, а кажется, что это было так давно, словно в другой жизни. Да и звонок-то получился не таким дурацким. Если бы не он, то не попалась бы к Толику в руки эта «штучка». А ведь перспективы какие. Бог с ним с прошлым, нечего там особо делать. Одни неприятности от него. И тапок лишился, и чуть к бандитам в руки не попал, и даже шишка на лбу, да ещё простуда.
Нет, надо в будущее заглянуть, там наверняка интересней. Может прихватить оттуда чего-нибудь удастся. А сколько всего нового можно узнать. Точно, но только не сегодня. Хватит на сегодня приключений. Да и поесть бы чего-нибудь, а то весь день голодный. В серванте нашёлся пакетик с польским куриным супом. Надоели эти концентраты, но за неимением лучшего приходится есть то, что есть.
На кухне как всегда бардак. Толику лень наводить порядок, а баба Маня и видит плохо, да и здоровье не то. Только налил воды в кастрюльку, как баба Маня появилась на кухне. Скучно ей сидеть одной в комнате, пообщаться захотелось. И тут Толику вдруг в голову пришла мысль, а не расспросить ли ему про прошлое бабу Маню, вдруг чего интересного расскажет.
– Баб Мань, а вы давно здесь живёте?
– Давно, ещё до войны вышла замуж за своего Петю. У него тут свой дом был. А Петенька мой с войны не вернулся, вот и живу с тех пор одна. Это уже в шестьдесят втором деревню сносили и переселили в этот дом.
– А до этого тоже здесь жили?
– Нет, до этого с родителями жили на Плющихе, а здесь дачу снимали. Вот здесь со своим Петенькой и познакомилась.
Толик насторожился. Плющиха, про эту улицу он недавно слышал, да и про «дачу снимали» ещё не выветрилось из его головы. Машка, да ведь бабу Маню считай, так же зовут. Интересно, интересно. Он уже забыл про свой суп, неужели первой, кого он встретил в прошлом, оказалась его соседка.
– Баб Мань, а у вас фотографии того времени остались?
– Как же, есть. Пойдём ко мне в комнату, там в шкафу у меня шкатулка с документами, и фотографии  там же лежат.
Толик выключил газ и пошёл вслед за бабой Маней. Кстати, в её комнату он попал в первый раз, раньше как-то повода не было. Обыкновенная обстановка, какая бывает у старушек, то есть никакой новой мебели, всё в основном пятидесятых годов, если не довоенное. В углу несколько икон, а на серванте две фотографии в рамках. На одной баба Маня в молодости, на второй тоже молодая, а рядом с ней такой же молодой мужчина.
– Вот это я с Петенькой, перед самой войной снимались. А здесь, вот на этой фотографии, это уже после войны. Сейчас я другие фотографии достану.
Она начала копаться в шкафу и через пару минут достала оттуда большую шкатулку. Присев за стол, она достала из шкатулки целую стопку бумаг, из которой выудила больше десятка фотографий. Баба Маня по очереди показывала эти старые фотографии, попутно поясняя, что на них изображено.
– А вот это я со своей подружкой Людой. Эх, давно это было, кажется в тридцатом году.
Толик просто замер. С фотографии на него смотрели девчонки, которых он встретил в Мазилово. Ещё не прошло и двух часов, как он с ними разговаривал, а здесь перед ним картонки из далёкого прошлого. Неужели вот эту бабулю он только сегодня видел такой молоденькой. Нет, Толик не мог никак соотнести ту смешливую девчонку с бабой Маней. И что только время делает с человеком. А баба Маня что-то рассказывала, но все её слова пролетали мимо сознания Толика, он был просто шокирован таким открытием.
Ночью, ворочаясь на своём диване, он всё вспоминал свои сегодняшние приключения. Завтра всё-таки лучше отправиться в будущее, в год так две тысячи сотый. Что за это время поменяется? Наверно многое.

4

– «Две тысячи сотый год? Неужели, правда? Куда же я попал? И с чего здесь такая темнотень?» – Толик полез в карман за спичками. Первую спичку уронил, вторая – загорелась. То, что попало в круг света, не давало ответ на его вопросы. Похоже на подвал. Бетонный пол, низкий потолок, какие-то трубы под потолком. С труб свисает паутина. Он пошёл вперёд. Было всё равно куда идти, потому, что стен не было видно. Спичка догорела, обжигая пальцы, пришлось зажечь другую.
– «Жалко, не догадался взять фонарик, хотя у меня его нет, но надо купить, чтобы в следующий раз, если попаду в такую ситуацию, не зависеть от спичек. А ведь спички уже второй раз выручают.»
Наконец впереди появилась лестница. Такая же бетонная, как и пол. Без перил, но хорошо, что короткая. Лестница упиралась в дверь. Замка на двери не было. Раздвинув паутину, Толик открыл дверь. На улице, конечно, было светлее, но не очень.
– «Странно. Ни одного фонаря, да и в доме, из подвала которого он выбрался, не светилось ни одного окна. И вообще, дом какой-то нежилой. Это что, теперь в Москве никто жить не хочет?»
Толик брёл среди брошенных домов. Не так он представлял себе будущее. Атомная война отпадает, все дома целые, даже в окнах стёкла не разбиты. Да и дома какие-то мелкие, выше пяти этажей ни одного не попалось. Только странные сооружения, как будто перенесённые из средней Азии и напоминающие минареты, встречались часто. Но и в них никого не было.
Где-то через час, когда уже надоело бродить по мёртвому городу, он вдруг услышал заунывное пение. Толик пошёл на голос
Пение раздавалось как раз из здания необычной постройки, Толик вспомнил, что это мечеть. Точно, он как-то видел по телевизору, что в таких сооружениях молятся мусульмане. Стоило Толику зайти в помещение, как пение прекратилось. Внутри горело насколько светильников, но никого не было видно. И тишина.
– «Странно. Только что здесь кто-то пел. Не могло же мне это послышаться? Да и огонь тоже кто-то зажёг. Здесь ведь и спрятаться негде. Одни стены».
Звук шагов и эхо от стен казались единственным живым в этой мечети. Огонь в светильниках горел слишком ровно, совсем не колышась, и казался искусственным. Не увидев больше ничего интересного, Толик подошёл к светильнику и присел на корточки. Хотелось сесть на что-нибудь и отдохнуть, ноги уже устали от безрезультатных хождений по этому городу. Но садиться было не на что, и он уселся на пол, выложенный разноцветными плитками.
Словно дожидаясь этого последнего движение Толика, появилось два десятка мужичков. Все на одно лицо, как будто из инкубатора. Впрочем, тяжело определить разницу, если практически всё лицо покрыто буйной волосяной растительностью, из которой торчали только внушительные носы да блестели глаза. Они с минуту стояли молча, только сверкали своими чёрными глазами. Толик почему-то вспомнил Герберта Уэллса и его морлоков. По спине прошла волна холода, а в голове появилась провокационная мысль: «Ведь сожрут».
Собственно говоря, мысль появилась не просто так, уж больно голодные взгляды были у этих бородатых, да и здоровенные тесаки в их руках не обещали ничего хорошего. Толик сам не заметил, как оказался на ногах и стал медленно пятиться к выходу, но, оглянувшись назад, он остановился, потому что выход уже был перекрыт четырьмя бородачами.
– Хади, ону йейелим.
– Бираз кючюк, ама нормаль.
Толик ничего не понял из того, о чём говорили эти двое, но интонация ему очень не понравилась.
– «Пора линять», – он засучил рукав и стал давить на сброс. Ничего не получалось, палец почему-то проходил через «штучку», как через привидение и давил на руку. А тем временем кольцо вокруг Толика медленно сжималось, а он всё давил и давил на несуществующую кнопку и был не в силах делать что-нибудь другое. До него уже доносился смрадный запах, а ближайший бородач занёс над ним свой тесак. Ещё секунда и…
Толик вскочил и проснулся. Указательный палец правой руки судорожно давил на запястье левой, как раз на то место, где располагалась бы кнопка сброс, если бы «штучка» в этот момент находилась на руке. Хриплое дыхание вырывалось из его горла, сердце бешено стучало, а всё тело покрывал холодный липкий пот.
– «Да, ну и приснится же такое. Наверно, слишком много думал об этом путешествии. И не мудрено. О чём же ещё думать? О таком только в фантастических романах прочитать можно, а тут всё наяву. Хотя желание попасть в две тысячи сотый год что-то у меня поубавилось. Нет, надо всё же куда-нибудь поближе отправиться. Что у нас самое ближнее, тысяча девятьсот девяностый год? Вот туда и перенесёмся».
Толик встал с дивана, прошёл на кухню и поставил чайник. Пока тот грелся, он открыл форточку и закурил. На улице ещё ночь, но было не так темно, как в его сне. Шоссе освещалось фонарями и фарами редких автомобилей. Светились окна в подъездах, да и в нескольких квартирах горел свет. Всё это успокаивало. Чайник стал издавать пыхтящие и булькающие звуки, и Толик, выбросив сигарету в форточку, сел пить чай.
– «Решено, не буду забираться так далеко в будущее. Девяностый год – это нормально, за четырнадцать лет перемен тоже должно хватать. Войду в курс событий этого времени, оценю обстановку, тогда может, и двинусь дальше. Действительно, зачем мне такие резкие скачки? Вон в прошлом как себя неуверенно чувствовал, всего-то пятьдесят лет, а ведь толком ничего про то время не знаю. И вообще, для меня это как  другой мир».
Спать совсем не хотелось, делать было в общем-то нечего. Толик вернулся в комнату и стал одеваться. Распихал по карманам различные вещи, что могли пригодиться, одел на руку «штучку», и отправился в сентябрь тысяча девятьсот девяностого года.

5

В этот раз он очутился на своей лестничной клетке. Всё вроде бы знакомо, только время оставило свой след, а ремонтом подъезд не баловали. Краска во многих местах облупилась, на стенах полно надписей, половина из них – нецензурные. Часто поминался какой-то Виктор Цой. Толик не помнил, чтобы такой жил в их подъезде. Наверно кто-то из молодёжи. Потолок чернел от прилипших горелых спичек, а ещё запах. Запах такой, как будто здесь устроила туалет сразу стая кошек. Поморщившись, Толик спустился вниз. В свою квартиру заходить не стал, почему-то не захотелось, наверно боялся встретить там самого себя состарившегося на целых четырнадцать лет.
Выскочив из подъезда, вдохнул свежего воздуха. Первое, что бросилось в глаза, это обилие мусора. Словно целый месяц здесь никто не подметал. Такое ощущение, что государство решило сэкономить на дворниках. На первом этаже громко работал телевизор, и из открытого окна слышались последние новости. Сообщали об убийстве какого-то священника.
– «В наше время о таких вещах с экрана телевизора не говорили. Об убийстве, да ещё священника. С чего бы это?» – Толик пожал плечами, и отправился в сторону метро. Погодка была просто отличная, тепло, солнышко и это девятого сентября. Да, удачно он выбрал день. Справа от метро возвышались два новых дома, которых не было в его время. Хоть чего-то новенькое, за четырнадцать лет могли бы и больше построить.
Недалеко от метро рядом с магазином стоял целый ряд бабуль с разной ерундой. Никто их не гонял, торговали спокойно, как будто тут каждый день проводят. Толик поинтересовался почём у них сигареты, услышав цену, присвистнул. Хотел обозвать спекулянтками, но не стал, кто их знает, что сейчас за порядки. Подошёл к табачному киоску и понял, почему сигаретами торгуют бабки. На полках стояла какая-то болгарская дрянь, да и то по талонам.
– «Дожили, с куревом проблемы, только у спекулянтов купить можно. Собственно, у меня есть пока чего курить, а у себя дома я куплю без проблем. Интересно, с чем у них тут ещё проблемы?»
Он зашёл в магазин. Пустовато что-то. Полки блистали чистотой. Даже хлеба не было. Стояла очередь за какой-то мороженой рыбой. Те, кому досталось, спешили к кассам, а вместе с деньгами почему-то подавали паспорт. Продавцы смотрели в паспорт и пробивали чек. Одна тётка громко возмущалась, что забыла паспорт, и что нет такого закона, чтобы всё продавать по прописке.
Толик посмотрел на это безобразие и поспешил на выход. Покупать он и так ничего не собирался, но понял, что если даже захотел что-нибудь купить, то ему не удалось бы. Он шёл по улице и глядел по сторонам. Так дошёл до метро. Зашёл в вестибюль, опустил пятачок, спустился вниз и сел в вагон, что ехал в центр. Первое, что сделал в вагоне, подошёл к карте.
Вот тут изменения были, вместо привычной карты увидел новую. Новые станции, новые ветки. Даже в Чертаново метро провели. У него не было определённой цели куда ехать, решил, что пройдёт по центру и просто поглазеет. Доехал до Калининской, долго переходил на новую ветку на станцию Боровицкая. По дороге попалось насколько нищих. Такое тоже увидел впервые, чтобы в метро и нищие. А народ даже внимания особого не обращает.
Боровицкая понравилась, побродил минут пять и сел в поезд до Чеховской. Здесь решил выйти на Горького прогуляться. У кинотеатра как всегда толпился народ. На другой стороне улицы Горького тоже стояла толпа. Толик удивился, с чего там взяться народу, вроде кафе Лира никогда не пользовалось такой популярностью, да ещё среди белого дня. Любопытство взяло верх. Оказалось, что на месте кафе стоит какой-то Макдоналдс—американский ресторан.
– «Что там такого интересного? Такая толпа. Хотя мне тоже интересно, чем кормят в Америке, и за какие деньги». – Толик пробился через заградительные барьеры. В очередях он стоять не любил, да и не стоял обычно. Пробившись внутрь, он стал изучать прейскурант. Цифры не порадовали. Какой-то бутерброд под названием «Биг Мак» стоил целых три рубля и семьдесят пять копеек. Хотел соблазниться на фанту в фирменном стаканчике, но потом плюнул на это дело и, крутя головой по сторонам, поплёлся к выходу.
Не дойдя до выхода, передумал. Есть хотелось, да и попробовать американской стряпни тоже. К тому же привлекало красивое оформление. Всё-таки разорился на обычный гамбургер и фанту. Съел, запил. Так, ничего особенного. За такие деньги он у себя дома купил бы целый десяток котлет, даже не котлет по шесть копеек, а бифштексов по тринадцать и батон хлеба, наделал бы десяток этих гамбургеров, ещё бы и на пару бутылок пива финансов хватило. Нет, буржуйские штучки только с виду красивые.
На улице солнце светило вовсю. Толик медленно пошёл вниз в сторону кремля. Здесь уже были заметны перемены. Какие-то магазины были закрыты, на их месте красовались неизвестные конторы, что-то переделывалось. На Манежной площади толпился народ. Мужичок с мегафоном призывал всех не верить президенту, не верить правительству и ещё кому-то, а записываться в их партию.
– «Ни хрена себе» – подумал Толик, – «агитация против правительства, а все стоят, разинув рты, и слушают. Что творится, и милиция не вмешивается, тоже стоит и слушает. Да, в моём времени этот с мегафоном и минуты бы не покричал, живо бы скрутили люди в штатском, а потом его лет пятнадцать в Москве никто не увидел бы. Да что там пятнадцать лет, вообще никогда. Что-то у нас в СССР круто поменялось, хотя внешне не так заметно. И ещё партии какие-то. Как же КПСС допустила конкурентов? Сплоховали коммунисты. А президент? Неужто у нас в стране появился президент? Надо газет что ли купить, а то совсем не в курсе событий. Интересно всё же».
Но газет Толик так и не купил. Как оказалось в воскресный день выходной не только у людей, но и у газет. Рядом с метро продавали печатную продукцию, но это был какой-то стриптиз, если не порнография. Сделанная на плохой бумаге, да ещё некачественной ксерокопией, эта продукция стоила не меньше трояка. И ведь кто-то покупал. А торговцев на улице было много. Складывалось такое впечатление, что чуть ли не половина жителей решила выйти на улицу и поторговать.
Толику надоело толкаться в этих людских водоворотах и он решил, что на сегодня разведки хватит, и пора возвращаться. Заскочив в первый попавшийся подъезд, он пошарил по почтовым ящикам, реквизировал оттуда две газеты и «Огонёк», а потом нажал два раза на сброс, и через пять секунд был у себя дома.
Дома он обратил внимание на то, что с момента его выхода в девяностый год и до возвращения, здесь в его настоящем времени прошло не больше минуты, хотя его прогулка длилась часов пять, не меньше. Ещё не зная, как использовать этот факт, он отложил его в памяти.
Журнал и газеты изучал долго, за это время совсем рассвело. Общее впечатление от путешествия и газет было далеко не радостным. Ладно, коммунисты потеряли единовластие, Толик никогда не приветствовал засилье одной партии. Но от наличия целой кучи новых партий порядка, как он понял, не прибавилось. В политике бардак, похоже, что СССР скоро развалится. Республики свободы от России захотели, кругом какие-то национальные конфликты.
Президента избрали. Со штатов что ли пример взяли? В республиках тоже президенты, а в городах мэры. Что ещё с запада передерут? Даже не верится, что придётся жить в это время.
А жизнь-то какая? Мало того, что очереди в магазинах только увеличились, так ещё и продуктов меньше стало. А с сигаретами вообще беспредел какой-то. Надо в девяносто первый год махнуть, проверить вдруг там ещё хуже будет? Вот тебе и светлое будущее. Почитаешь, и не захочется в такое будущее. Преступность растёт со страшной силой, СПИД какой-то объявился, мало без него венерических болезней.
Торговля эта на улицах, словно народу больше делать нечего, как торговать да на митингах толкаться. Он прошёл-то по городу всего ничего, а митингующих видел не меньше чем в шести местах. Не понял Толик такой жизни. Голова пухла от мыслей, и он решил, что надо бы выкинуть пока всё из головы и немного поспать. Всё-таки он устал, да и простуда не придавала бодрости.

6

Все эти перемещения во времени сбили внутренние часы Толика. Он проснулся в два часа дня хотя и вполне здоровым, но с ощущением, что сейчас раннее утро, и ещё, что он уже неделю не ходил на работу. А ещё хотелось есть, и не просто хотелось, а так, что готов был съесть собственные башмаки. А дома как раз пожрать ничего не было. Пришлось пройтись до кулинарии, заодно купил целый блок «Явы», а то в последнее время запас курева у него иссяк, и осталось всего несколько сигарет в пачке. Не хотелось испытывать с этой стороны неудобства, если он опять отправится в девяностые годы.
На улице всё та же сырость, если бы не путешествия, то солнца за эти дни и не увидел. Дома он изготовил себе «биг мак» ничем не хуже американского и запил его лимонадом, который показался даже вкуснее хвалёной фанты. Вот и пообедал, что делать дальше, наверно стоило отправиться в 92 год и там посмотреть. В своём времени погода не располагала к прогулкам, может там повезёт.
Первое сентября, полдень. Опять разрисованный подъезд, на улице жара, как будто
в лето попал. Чище вроде не стало, Толик поморщил нос и пошёл по стандартному маршруту к метро. Сразу бросилось в глаза обилие палаток. Палатки стояли в ряд, как раньше стояли на этом месте в 90 году бабули. Но и бабули не исчезли с улицы, просто их вытеснили в другое место. Цены Толика чуть не убили. Его зарплаты не хватило бы даже на бутылку водки. Закуска была ещё дороже.
    – «Однако. Что же здесь происходит? Как народ живёт с такими ценами? И ведь покупают. Интересно, а в магазинах такие же цены?» – Толик в раздумье зашёл в магазин. И там цены не обрадовали. – «Это какую же зарплату надо иметь, чтобы отовариваться по таким ценам? Кошмар. Может теперь мне моих денег и на метро не хватит?»
    На дверях метро были приклеены какие-то плакаты с бабочками и тремя буквами «М», а автоматов для размена монет на пятачки не было. Проезд стоил рубль, а вместо пятачков в кассах продавались жетончики. Толику сразу расхотелось ехать на метро. Он пошёл к пруду. Там, пользуясь тёплой погодой, люди не только загорали, но и купались.
    – «И чего мне тащиться куда-то в центр, надо пользоваться возможностью и искупаться. Когда дома лето наступит? Ждать больше полугода, а тут купайся – не хочу».
    Он выбрал себе местечко и начал раздеваться. Когда уже снял рубашку, вспомнил про штучку.
    – «Вот чёрт, и чего теперь делать? Искупался, называется» – Толик снова нацепил на себя рубашку. – «Ну хоть ноги намочу».
    Он снял джинсы, закатал повыше рубашку и зашёл в воду. Всё хорошо, но удовольствие не то. Хотелось понырять, поплавать, а так, что за купание. Побродив минут пять по пояс в воде, Толик выбрался на берег. Ни джинсов, ни ботинок, ни куртки на месте он не обнаружил. Единственное, что указывало на то, что свои вещи он всё-таки здесь оставлял, так это носки.
От такой наглости Толик просто остолбенел. С минуту он стоял неподвижно, потом поднял свои носки и пошёл вдоль берега, поглядывая по сторонам. Он ещё надеялся, что кто-то просто пошутил, и сейчас шутка закончится, и он получит свою одежду обратно. Напрасно надеялся, кроме нескольких сочувствующих взглядов он ничего не получил. К тому же случайно наступил на разбитую бутылку и порезал ногу. Был бы маленьким, наверно заревел бы.
– «Чёртово будущее, что за люди здесь? Позариться на уже поношенные вещи. Это какими жлобами надо быть». Козлы, козлы, козлы! – Последние слова Толик выкрикнул уже вслух. Не обращая внимания на людей, он засучил рукав и нажал два раза сброс.
Дома зашёл в ванну, промыл рану на ноге. Оторвал кусок от простыни, бинта у него не было, и забинтовал ногу. Злость всё не проходила. Ему хотелось вернуться чуть пораньше, чтобы со стороны посмотреть, кто же спёр его одежду, а заодно и накостылять этому чуваку по шее. Правда возникал вопрос, одежду у него всё-таки спёрли, и это свершившийся факт, что случится, если он помешает вору? Может, просто самому забрать одежду, и тогда не будет никаких накладок?
Тут он ещё более озадачился. Что же получается, одежда пропала, если он не хочет терять её, то надо вернуться и забрать. Но её уже кто-то забрал. Если это сделал он, то выходит, что его поступки предопределены. Хотя он этого ещё не делал, но сделает обязательно, потому что это уже было. Или не было?
А его встреча с бабой Маней в двадцать девятом году. Помнила ли она её до того, как он туда отправился? Ведь для него это событие произошло в семьдесят шестом, а для бабы Мани в двадцать девятом. Какой-то логический тупик. Нет, зачем в какие-то логические дебри залазить, без штанов останешься. И Толик решил всё-таки вернуть свою одежду. Но одеваться всё равно надо, ведь не попрёшся от своего подъезда до пруда в таком виде.
Толик надел последние брюки и последние ботинки. Набрал время на десять минут позже предыдущего, но после нажатия на «ввод» отсчёт не включился, а появилась надпись «Не кор………..а.» Повторный набор закончился тем же. Тогда он изменил время на «11.29» и перенос состоялся. До его предыдущего появления здесь оставалось ещё тридцать одна минута, а что делать до этого времени Толик не знал. Торчать в подъезде не хотелось, и он решил прогуляться.
Выйдя из подъезда, похромал в сторону от метро. Метров через триста увидел небольшую очередь перед каким-то окошком. Сначала подумал, что народ сдаёт посуду, но над окошком была вывеска «Обмен СКВ». Любопытство не дало пройти мимо. Рядом с окошком он увидел ещё одну маленькую табличку, на которой прочитал: «Доллар – покупка – 190 рублей, продажа – 220рублей», а чуть ниже: «Немецкая марка – покупка – 130рублей, продажа – 160рублей».
– «Вот те раз! Это что же, теперь и валютой можно свободно торговать? У нас бы за такие дела сразу посадили, а то и расстреляли. Вот это дела».
Толик минут пятнадцать стоял недалеко от окошка и глазел, как народ покупает доллары. Марки почему-то не покупали. Он обратил внимание, что рубли стали совсем другими. Подошёл поближе, чтобы посмотреть на новые деньги, но на него так взглянул один тип из очереди, что сразу пропало всё настроение смотреть.
– «Вот чёрт, ну и рожа у этого типа. Кажется с говном был готов сожрать меня за свои деньги. А я ведь только посмотреть хотел. Нет, точно, в этом времени одни жлобы живут. Ладно, пойду возвращать свою одежду».
Но вернуть одежду так и не удалось. Как только время приблизилось к двенадцати часам, включился обратный отсчёт, и Толик снова оказался у себя дома. Его выкинуло из девяносто второго года без всякого на то желания. То есть, его «штучка» видимо имела какие-то ограничения  на пребывание одного и того же лица в одном и том же времени. Вот так отпал один из вопросов. Себя другого с «штучкой» он не мог увидеть.
Но чего делать с одеждой? Ещё пара путешествий, и он останется совсем голым. Нет, он вернёт с лихвой свои потери. Раз у него воруют, то он ответит той же монетой.
   
7

    После долгих раздумий Толик отправился в двухтысячный год. Подъезд приятно удивил. Наверно недавно здесь сделали ремонт. Стены и потолок чистые, но у почтовых ящиков грудой валялись газеты. В основном какая-то «Экстра-М». Толик посмотрел газету, оригинально, сплошная реклама, такого он ещё не видел. У них так бы газеты на полу не повалялись, живо определили бы в макулатуру. А тут такая куча, что хватило бы на целую книгу, пусть не на книгу, но на талон с пятью килограммами – точно.
Дверь оказалась запертой на замок и сразу не открылась. Замок кодовый, и если бы на работе не было таких же замков, то неизвестно, сколько бы он простоял перед дверью. На улице наконец-то было удивительно чисто, а вдоль проезжей части стояло много машин, из них больше половины импортных.
    – «Неужели жизнь начала налаживаться? Даже не верится. А то с каждым годом становилось всё хуже и хуже. А теперь вроде народ богатеет. В наше время больше трёх машин у дома не стояло, а сейчас вон какая галерея. А машины-то какие, как будто со всего мира понаехали. Интересно, чем меня ещё сегодня удивят?»
    Удивила первая попавшаяся девица. Нет, Толика, конечно, не удивили проколотые уши, но пять дырок в одном ухе вроде перебор. Кроме ушей, украшения имели также и нос, и нижняя губа. В индийских фильмах он видел проколотый нос, но вот чтобы губу. Однако когда его взгляд опустился ниже, то оказалось, что и пупок девицы тоже был не обойдён украшениями, и к тому же демонстративно выставлен на всеобщее обозрение.
    Почему-то вспомнились папуасы. Если бы Толик знал, какие ещё места у этой девицы отмечены пирсингом, он бы вообще выпал в осадок. Но так, как он не знал даже такого слова, как «пирсинг», да и выражение «выпасть в осадок» в его время ещё не было популярным, то просто прошёл мимо, хотя впечатление и немалое осталось.
    Не удержался и зашёл в магазин. Да, выбор продуктов большой. Денег у него новых не было, а то, что все деньги новые он всё же рассмотрел. Обидно, пива импортного захотелось, выбор как на выставке, а не купишь. А в этом магазине даже затеряться негде, да и не ничего не получишь, пока в кассе чек не выбьешь. Жалко, что у них поблизости нет крупных магазинов, так мелочь, не считая конечно спортивного.  Следующий раз надо будет выбираться не из дома, а где-нибудь в центре.
    Толик не пошёл к метро, не пошёл он и в спортивный магазин, зачем ему спортивная одежда. Ему нужны джинсы и обувь нормальная. Не знал он, что в двухтысячном году в спортивном магазине можно одеться не хуже, чем в магазине «одежда». В подъезд свой тоже возвращаться не стал, всё равно кода не знает, а просто зашёл за дом, где не было народа, и нажал два раза на сброс.
    Дома задерживаться не стал, а сразу пошёл к метро. Деньги ещё оставались, хотя с джинсами спёрли чуть ли не половину всех имеющихся у него финансов. В метро задумался, а куда же ему ехать. Ясно, что в центр, только какой магазин выбрать? Может доехать до «Площади революции» и там выйти, или на «Проспекте Маркса»? А впрочем, надо выбрать место, где никто не увидит, как он сначала исчезнет, а потом снова появится. Да и в будущем появление должно остаться незамеченным. Точно, надо выйти на «Проспекте Маркса» и зайти во двор старого университета.
    Когда Толик вышел на Манежную площадь уже в двухтысячном году, он, хотя и старался ничему не удивляться, но не смог. Вот это да! Самой площади практически не осталось. Только у гостиницы «Москва» ещё было свободное место, а Александровский сад загораживало невысокое сооружение с прозрачным куполом. Машины плотным потоком шли в сторону Детского мира, и перейти на другую сторону можно было только по подземному переходу, потому что светофора и «зебры» уже не было, хотя всего пять минут назад в своём времени он их видел.
    В переходе, который заодно был ещё и входом в метро, Толик узнал, что название станции сменилось. Теперь вместо фамилии автора «Капитала» вход украшала надпись: «Охотный ряд». В голове закрутилась песенка Визбора: «Слезайте граждане, приехали, конец – Охотный ряд, Охотный ряд». Пройдя по переходу, он увидел вход в подземный магазин с таким же названием. Таких магазинов он ещё не видел. Ходил по магазину, как по музею.
    Себя он ощущал последней деревенщиной, которую по недосмотру вдруг пустили в царский дворец. Тут не то, чтобы спереть чего-нибудь, просто зайти в любой из сотни магазинчиков было боязно. Народ вокруг весь разодетый, как на праздник, продавцы, те вообще как с картинки иностранного журнала, а он одет, словно заштатная поломойка. И так обидно стало Толику за свой внешний вид, что он решился и зашёл в первый попавшийся магазинчик.
    – Чем могу вам помочь? – продавщица с высокомерным видом глядела на Толика. Весь её взгляд, не смотря на слова, произнесённые приторным голосом, говорил лишь об одном: «и куда тебя занесло деревенщина, здесь тебе делать нечего». Это лишь сильнее разозлило Толика, и он уже не собирался уходить отсюда с пустыми руками. Посмотрев по сторонам, он понял, что попал именно туда, куда нужно. Джинсы, джинсовые костюмы, рубашки, футболки. Подумаешь неизвестная фирма, дизель какой-то, с виду вроде хорошо смотрится.
    – Спасибо, я сам разберусь. – Толик начал рассматривать первые попавшиеся джинсы. Он носил сорок восьмой размер третий рост, но те цифры, что были на бирочках, не говорили ему ни о чём. Сразу пожалел, что отказался от помощи, но звать на подмогу  девицу, которая, кстати, держалась рядом, не стал. Прикинув на глаз, взял одни джинсы и прошёл в примерочную. Как ни странно, но джинсы оказались будто на него сшитые.
    Минут пятнадцать он выбирал костюм и рубашку, а затем, прихватив ещё и футболку, надавил два раза на сброс. Оказавшись во дворе университета с кучей одежды в руках, растерялся, как это он сразу не догадался прихватить с собой какую-нибудь сумку. Пришлось свернуть всю одежду в один большой клубок, и с этим клубком под мышкой ехать через всю Москву домой.
    Дома он рассмотрел все свои трофеи. Отличная одежда, странно, что про эту фирму он ничего не слышал. Смущали лишь какие-то похожие на большие пуговицы нашлёпки, расположенные в самых неожиданных местах. На каждом предмете одежды этих нашлёпок было по одной штуке. При помощи плоскогубцев Толик отцепил их. Когда отцеплял самую большую, что была на футболке, вдруг из нашлёпки во все стороны брызнули чернила, и на футболке появилось довольно большое пятно. Да и не только на футболке, руки и лицо тоже были испачканы. Отстирать это пятно не удалось, как не удалось отмыть пятнышки на лице и руках.
    – «Значит, эти прибамбасы предназначены для защиты от жуликов. А в чём тогда секрет тех, что не поливаются краской?» – Толик внимательно рассматривал другие нашлёпки, одну даже расковырял. Каково же было его удивление, когда в этой маленькой «пуговичке» обнаружил какую-то электронную схему.
    – «Вот те раз! Неужели передатчик? Да, шагнула техника вперёд, и не мудрено, за четверть века должна же электроника развиться». – На всякий случай он взял молоток и раздолбал это штучки. Потом посрезал все бирки, проверил все карманы, в одном обнаружил ненужную наклейку. Собрал все лишние причиндалы, что показались ему подозрительными, и выбросил их на помойку.
    Всё-таки ему было как-то не по себе. Никогда он раньше не воровал, и хотя крутились в голове оправдания, мол, это случилось в таком далёком будущем, до которого он может и не доживёт, что у него тоже спёрли одежду, и это просто восстановление справедливости, но червячок по имени «совесть» не давал покоя. Может, он и спокойнее чувствовал себя, если бы знал статистику того времени. А воровали в то время из магазинов много. Потери магазинов в среднем два процента от оборота, и как посчитала статистика, больше пятидесяти процентов уворовывали сами продавцы. Не зря столько защиты было понавешено на одежде. А когда он посмотрел на свои последние растрёпанные ботинки, совесть слегка успокоилась и решила отдохнуть.
    – «Вот разберусь с обувью, пусть тогда совесть и вылазит» – Толик нацепил на себя новые джинсы и курточку. Он решил в центр не ездить, а стырить кроссовки в спортивном магазине, что рядом.

8

    Выйдя из подъезда уже в будущем, Толик решил срезать путь и пройтись дворами. В соседнем дворе он увидел огромную стопку бумаг похожую на деньги. И размер такой же, и бумага, даже вроде водяные знаки были, только надписи странные: «Билет МММ», а ещё «С. Мавроди». И портрет мужика в очках, наверно этого самого С. Мавроди. И номиналы, от одного билета до десяти тысяч. Он так увлёкся рассматриванием бумаг, что не заметил, как к нему подошёл пожилой мужчина.
    – Да, символично. Билеты МММ на свалке, как и сам Мавроди на свалке истории. А может и не на свалке, а где-нибудь отдыхает на островах в своей вилле. А какой ажиотаж с этими билетами был. Народ, чтобы их купить, очередь на ночь занимал, да и шли они прилично, в тысячу раз дороже номинала, а сейчас – бумага.
У Толика в голове зашевелились мысли, что для кого-то сейчас это просто бумаги, а ему может и пригодиться. Он, не обращая внимания на собеседника, начал собирать билеты в сумку, которую на этот раз прихватил. Причём старался взять билеты с большим номиналом. Мужик посмотрел на его действия, что-то хмыкнул и ушёл прочь. Толик полностью набил сумку и карманы, даже за пазуху напихал. Дома почти час считал, на какую сумму смог набрать этих билетов. Оказалось чуть меньше пятидесяти миллионов.
Даже дух захватило от такой цифры, он чувствовал себя миллионером. А если они стоили в тысячу раз дороже номинала? Миллионеры отдыхают, он миллиардер. Но скоро головокружение закончилось, встал вопрос, как реализовать эти билеты в настоящие деньги. Ведь надо знать до какого срока они были в цене, и успеть продать до этого времени. Придётся опять отправляться в будущее и посетить библиотеку. Пролистать подшивки газет. Только за какой год? Ведь он даже не знает когда всё это происходило. Он внимательно посмотрел на билеты. На десятитысячном нашёл год – 1994.
Вот и проблема сразу возникла. Как попасть в девяносто четвёртый год? Ближайшее время, куда он мог отправиться, это двадцать девятое декабря девяносто второго года. И что он будет делать в том времени больше года? Где жить будет? Нет, всё равно такой шанс упускать нельзя, но как выйти из этой ситуации? Ну и задачка. Не мог, что ли этот Мавроди раньше свою деятельность прекратить? Хотя бы к новому девяносто третьему году.
А может найти кого-нибудь в девяносто втором и дать ему задание продать эти билеты, когда срок подойдёт. Конечно не просто так, пообещать ему процентов десять за работу, а потом забрать денежки в девяносто девятом. Только где найти такого человека, да и кто с такими деньгами будет ждать его пять лет? Да, вот они лежат перед тобой миллионы, а ты не знаешь, как их сделать действительно миллионами.
Ладно, что-нибудь придумаем, а точное время всё-таки узнать надо. Недалеко от дома была библиотека, и Виталий решил туда наведаться в девяносто девятом году. Одевшись поприличней, он снова отправился в будущее.
Опять он очередной раз вышел из своего подъезда.  Мимо него на довольно большой скорости проехал на роликовых коньках здоровенный детина. Погружённый в звуки, которые издавали его наушники, и, не обращая внимания на окружающих, тот мощно рассекал воздушное пространство. У Виталия сложилось ощущение, что даже машины не рискнули бы столкнуться с этим любителем роликовых коньков, до того он казался мощным.
До библиотеки добрался без приключений. Начал с подшивок за девяносто четвёртый год. Сначала искал только сведения об МММ, но постепенно заинтересовали и другие события. Например, ему попалась статья об амнистии всех политических заключённых, даже руководителей неудачного государственного переворота 1991 года. Оказывается, у нас ещё и перевороты были. После этого он начал просматривать и девяносто первый год и девяносто второй. Он так увлёкся, что очень удивился, когда библиотекарша сказала, что рабочий день окончен, и лучше придти завтра.
Дома Виталий понял, как он устал. Времени всего-то пять часов вечера, а спать хочется, сил нет. Третий раз за эти сутки он улёгся спать. Снились ему билеты МММ. Они сыпались с потолка, на лету превращаясь в хрустящие сотенные. Насыпалось столько, что деньги наполовину загородили окно, но тут открылась форточка, и поднялся сильный ветер. Деньги весёлой стайкой начали вылетать в форточку. Народ на улице стал ловить эти деньги, а Виталий всё пытался закрыть окно, но у него ничего не получалось. Наконец его усилия увенчались успехом, а когда он обернулся в комнату, то увидел на полу всего одну бумажку номиналом в десять миллионов. Виталий поднял эту купюру и подумал, куда же он пойдёт с такими крупными деньгами, ведь ему никто не сможет дать сдачу.
От расстройства он проснулся. За окном было уже совсем темно. Шелестел нескончаемый дождь. В животе крутился зверь, который требовал пищи. Пришлось идти на кухню и жарить котлеты. Съел все шесть, что оставались, и хлеб доел весь. После чая, наконец, почувствовал, что насытился. Делать ничего не хотелось, даже думать было тяжело. С утра снова тащиться в поликлинику закрывать больничный. Хорошо, что в пятницу, и впереди два выходных.
Раньше в выходные если он созванивался с друзьями, то обычно устраивали поход или в кино, или в пивняк, а можно и просто так было погулять по центру, поприставать к девицам. А если хорошая погода, то и на природу податься. Но сейчас после недели дождей ни о каком лесе можно не думать, да и по городу шляться в такую погоду тоже не хотелось. Теперь на сон времени еле хватает. С появлением «штучки» он дома в основном только спит.



Ещё не дописал первую главу, но по замыслу там осталось совсем немножко.
Если кто-нибудь заметит несоответствия событий или обстановки в описываемом времени прошу ткнуть носом.