Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

  • Форум
  •  » Проза
  •  » Ангелина Мальцева. Совершая подвиг. Глава третья. П.1 Мелкая пакость

#1 2008-03-12 19:09:00

Ангелина Мальцева
Забанен
Зарегистрирован: 2008-03-06
Сообщений: 77

Ангелина Мальцева. Совершая подвиг. Глава третья. П.1 Мелкая пакость

Глава третья

В двенадцать все – кто бегом, кто медленно и степенно, кто пританцовывая, кто едва передвигая ноги – собирались на кафедре. С шумом и тяжелым запахом давно носимой  вылинявшей рубашки прискакал высокий, несообразный полуслепой заведующий, что-то непрерывно говоря то секретарю, то самому себе, черной грязной балоневой сумочкой, болтающейся за спиной, сбивая со столов стаканы, бумаги, очешники и блокноты. Неторопливо и не вполне отойдя от принимаемого в студенческой аудитории строгого образа, прошел к камину – им служили закрывшие всю стену фотообои - Караваев. Он был грустен и несколько от происходящего отстранен. Появился маленький Петушков, таща почти одинакового с ним размера портфель. Выглядел он плохо, покрытая послеугревыми рытвинами кожа на лице его казалась разносившейся и растянутой как старая кофта. Сильно прихрамывая и морщась всякий шаг от боли, с важным достоинством в породистом лице зашел преподаватель философии Орлов. Вошла игриво и манерно Светлана Павловна, серый кардинал кафедры, женщина с прекрасной фигуркой и непропорционально большой головой. Изумительные голубые глаза вкупе с большими широко поставленными зубами и носом - картофелиной создавали впечатление одновременно  устрашающее и волнующее. Через минуту после ее появления запахло хорошим кофе, заструилась из динамиков прекрасная музыка.
Появилась Валерия. При виде ее Светлана Павловна еще более оживилась и стала говорить громче, чем требовалось, подавая тем самым всем присутствующим сигналы и раздавая знаки, которые они должны были расшифровывать и принимать к сведению.
Искусство сочинять мифы и с их помощью манипулировать людьми было главным талантом Светланы Павловны. Без преувеличения можно сказать, что она заведовала общественным мнением всего университета, и не было ей равных, если кого-то требовалось превознести или осудить. Попавших к ней в немилость ждала участь столь страшная и незавидная, что мало кто решался ей хоть в чем-нибудь возражать; любимых же она так могла представить и разукрасить, что, например, существо никчемное, беспробудно пьющее и всегда одни и те же истории рассказывающее славилось умницей и оригиналом, на редкость скупой, удивительно обыкновенный и совершенно бесцветный слыл талантливым музыкантом  и композитором, а всегда на одну и ту же тему пишущий и всегда об одном и том же мечтающий скучный и не эмоциональный Караваев вообще считался прекрасным поэтом и «настоящим мачо».       
В Светлане Павловне было очень много страсти, она прекрасно танцевала и так умела завести кампанию, что обычные посиделки всегда превращались в праздник, и участники расходились с неохотой. Она пила не менее всех, но, в отличие от всех, не спивалась и не деградировала. Со временем, конечно, фигура ее стала от частых вечеринок портиться, лицо приобрело бесспорные следы, но ни духом, ни умом она не слабела. Напротив, покупаемые ею напитки становились качественнее, посуда и сервировка солиднее, музыка редкостнее. Всем этим последним она бессознательно оправдывалась перед самой собою и другими, и тщательным соблюдением этикета точно зелеными листьями плюща оплетала вход в туннель, по которому проходила дорога к старости и одиночеству. 
Светлана Павловна никогда не была замужем, но организовывая салоны и все свои силы тратя на то, чтобы всегда быть окруженной молодыми мужчинами, давала всем вокруг поводы подозревать, что ее личная жизнь - насыщенная и необыкновенная. Она не экономила на самом лучшем, но поскольку жила на одну зарплату, то дома имела обстановку самую скромную и запущенную. Из всего, что она выбрала в качестве определителей высокого качества жизни, были еда и напитки. На прическе, косметике, одежде и домашнем убранстве она вынуждена была быть поприжимистей. Так в театре, не поскупившись на кресла в зале, актерах, режиссере, убранстве сцены, экономят на уборных, подвалах, буфете, осветителях и закулисье.
Несоответствие претензий на великосветскость и высокое качество жизни идеалам и привычкам, доставшимся от советского детства, делало особенно явным свойственное всей ее личности противоречие между эстетической образованностью и полным равнодушием к этике. Невозможно было найти хотя бы одну заповедь или моральное правило, хотя бы какую-нибудь этическую добродетель, которую она не нарушала бы или не игнорировала. Например, Светлана Павловна никогда не боялась сказать человеку в лицо, что он хам или забыл о правилах приличия, но собственного хамства, нескромности и вульгарности она замечать не умела. Были в ее облике и другие несообразности и противоречия. С одной стороны, нельзя было не отметить и не залюбоваться всегда заново и ежедневно накрашиваемыми ногтями, только модельными туфельками даже когда температура в помещении стремится к нулю, - при этом странно было видеть часто допускаемую перхоть на воротнике давно не стиранного трикотажного платья, пыльные пятна на поношенных черных брюках, неизменный отпечаток ярко красной помады на крупных широких зубах. Она презирала дешевую посуду даже на пикниках и завела на кафедре дорогие салфетки и серебряные вилки, с другой стороны, хваля понравившееся, говорила - сияя восторгом и ожиданием поддакивания - всегда только одно: «Абалденно!».
  Основной ее соперницей на кафедре была Валерия Александровна. Точнее, Валерия Александровна была тем крепким орешком, который никак не удавалось разгрызть даже «самым  крепким зубам» кафедры. У Валерии была блестящая скорость реакции, и она опасно часто и легко выдавала словечки и каламбуры, вызывающие смех даже у тех, кому строго приказано было ее игнорировать. Получалось это, правда, нечаянно: Валерия не хотела шутить и не ожидала, что засмеются. Например, в самом начале разработки реформы образования собравшиеся «у камина» друзья Светланы Павловны обсуждали последствия перехода на три уровня обучения по программе магистра, бакалавра и специалиста. Валерия Александровна, склонившись за своим столом над бумагами, что-то писала. Невольно подслушав обсуждаемое, она вдруг сказала не громко, но отчетливо: «Триндец теперь нашему образованию». От неожиданности все захохотали. (Это слово, надо сказать, мгновенно разошлось среди интеллигенции, и каждый выдавал его потом за свое.) 
Вослед за своим любимым Кантом Валерия Александровна превыше всего ставила этику. Эстетику она знала хорошо, но формализованный этикет и гендерные стереотипы – «женщина должна чаще ходить в платье, чем в брюках», «если туфли, то высокий каблук», «ногти – длинные и всегда под лаком», «цветы - только женщинам», «портфель? – никогда!» и тому подобную дрянь игнорировала. Одета она была часто неправильно, ни под один существующий стиль не подстраиваясь, но аккуратно, скромно и чисто. Маленькие, круглые, точно у ребенка, ноготки  были подстрижены почти в ноль, тушь и помаду она не использовала, но волосы и кожа ее имели всегда вид прекрасный и здоровый. Некрасивую и немолодую Светлану Павловну это раздражало.
Мужчины реагировали на Валерию противоречиво: бессознательно их к ней немедленно тянуло, но разум подсказывал им, что их ждет неудача. Желая себя застраховать и как бы уже слыша ее хохот, – хотя она никогда бы ни над каким человеком не засмеялась, - они предпочитали на нее поглядывать и на нее оглядываться. За ней следили и о каждом шаге ее и слове докладывали Светлане Павловне...

Раздался звонок. Перемена закончилась. Пол часа назад, идя на кафедру по коридору четвертого этажа, Караваев видел большую группу студентов, стоявших перед закрытой аудиторией. Из реплик он понял, что они ожидают Петрову. И вот занятия начались, а Валерия продолжала проверять студенческие работы. По всей видимости, об ожидающих ее студентах она ничего не знала.
В те времена «закручивания гаек» срыв занятия означал объяснительную записку на имя ректора, лишение премии, дурную славу на факультете, в общем, наплачешься…
Караваев несколько раз переменил позу, поглаживал рукой свою черную бороду, нервно поигрывал ногою в дорогой, лакированной, не очень чистой туфле. Словно бы ища у окружающих его предметов подсказки, стал он оглядываться вокруг себя. Вдруг перед его взором оказался лежащий на краю соседнего стола листочек, на котором подчерком Светланы Павловны, работавшей на пол ставки секретарем кафедры, торопливо и неряшливо была записана продиктованная по телефону информация: «У Петровой лекции по культурологии перенесли со второго семестра на первый. Первая лекция – завтра». Поднимая глаза от записки, он увидел, что Светлана Павловна на него смотрит...
(Каждому из нас выпадают такие секунды. А может быть, именно такие секунды служат нашей жизни счетом? И тогда выходит, что мы проживаем не шестьдесят или восемьдесят лет, но десять или сто пятьдесят мгновений. И наша настоящая жизнь и наше настоящее лицо – это решения, которые мы в такие вот минуты принимаем...)

Время шло, Светлана Павловна непринужденно болтала – она была очень артистична, Караваев молчал – решение отомстить давалось ему трудно. Раскупорили новую бутылку вина, решали, кого послать за закуской, намечался праздник. Один из фаворитов Светланы Павловны в сотый раз стал рассказывать, что вновь перечитал «Горе от ума», и какое это гениальное произведение, и как великолепен и точен Грибоедов... Не трудно было догадаться, что в Чатском говоривший видел себя.
Прошло сорок минут. Тут с шумом раскрылась дверь, и появился декан исторического факультета – высокий, солидный, несколько вальяжный мужчина с крепким громким голосом. Он бросил взгляд на столик с вином и бокалами, огляделся и так, чтобы слышали все присутствующие, обратился к Валерии Александровне, при этом смотря на нее не прямо, а как бы в пол глаза: «Госпожа Петрова, объясните, пожалуйста, почему Вы не на лекции?! По Вашей милости сорвано занятие!». 
Воцарившаяся с приходом декана тишина стала зловещей. Валерия встала. Она с изумлением посмотрела на Портнова, затем – вопросительно - на Светлану Павловну, но та только пожала плечами и отвернулась. Присутствующие с обычным в таких случаях веселым злорадством во все глаза разглядывали проштрафившегося коллегу. Валерия пошла вслед за Портновым в деканат - выяснять, как такое могло случиться, но успела заметить, как Светлана Павловна и Караваев обменялись взглядами. Более того, она успела все понять и даже улыбнулась застигнутым на месте недоброжелателям своим, словно извиняясь за то, что позволяла себе так долго не замечать явное. 
Светлана Павловна и Караваев – другие сделали вид, что ничего не поняли – ожидали теперь ее возвращения с тревогой. Но они волновались и предвкушали бурю зря. Вернувшись, Валерия спокойно собрала вещи и отправилась в другой корпус на следующую пару, сказав всем присутствующим «до свидания». А какой иной реакции можно было от нее ожидать? Однажды в детстве, в спортивном лагере, проснувшись ночью от горячего шепота, холодного прикосновения к щеке и острого мятного запаха, идущего от выдавливаемой из тюбика зубной пасты, она не стала кричать, а дождалась, когда весельчаки вымажут ей лицо, оплетут веревкой ноги и уйдут, затем вытерла еще не успевшую засохнуть пасту, развязала веревку и, перевернувшись на другой бок, продолжила свой сон умного ангела. Утром, не дождавшись от нее ни воплей, ни угроз, ни стонов, мучители были разочарованы и впредь никогда ее не мазали...

В тот день Валерия Александровна приняла важное, окончательное решение.

Неактивен

 
  • Форум
  •  » Проза
  •  » Ангелина Мальцева. Совершая подвиг. Глава третья. П.1 Мелкая пакость

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson