Приглашаем литераторов и сочувствующих!
Вы не зашли.
Анатолий Азиат
ЗАКАТНЫЙ МАЛИНОВЫЙ ЗВОН...
Что жизнь - белок в движеньи,
И, мысль - в неизмеримом измереньи...
Грохот и шум улицы почти не доносился сюда, и казалось, время не спешило здесь, как там, а тоже отдыхало. То тут, то там лежали и гуляли на зеленых лужайках люди, подставляя солнцу свои белые, розовые, красные и темно-шоколадные тела. Я вышел к площадке, где цокали маленькие белые шарики. Почти все столы были заняты, но на одном лежала суперсовременная фирменная ракетка, и хозяин ее, расположившись неподалеку, в тени, на скамейке, читал "Новый мир". Это был импозантный мужчина, лет пятидесяти, высокий, крепкого сложения с темно-коричневой кожей, в лице его было что-то испанское: темные, густые, с проседью волосы, такие же темные и густые брови, и глаза, темные, как две виноградины. Одет он был в ослепительно белые "с иголочки" трусы, гольфы и кроссовки фирмы "Адидас".
- Извините, не хотите ли размяться?- обратился я к нему.
- С удовольствием!- ответил он и, поднявшись, закрыл журнал. - Конечно, "Архипелаг", теперь все его читают - машинально отметил я, и, как-то неожиданно для себя спросил:
- А Вы, не читали рассказ, по-моему, в "Дружбе народов", там, где "Чевенгур" напечатан, рассказ - "Колымский трамвай средней тяжести"?
- Нет . - ответил он.
- Прочтите, я до сих пор, хожу под впечатлением!
- Спасибо, попытаюсь найти.
Наше общение на этом закончилось и, кроме цоканья шарика, междометий, счета партий, и обмена улыбками по поводу удачной игры партнера не углубилось.
Часа, через полтора, поблагодарив друг друга за доставленное удовольствие, мы расстались.
И, вот, недели через две, "на том же месте, в тот же час", ситуация до смешного повторилась, только на этот раз он читал "Дружбу народов".
- Здравствуйте.
- Добрый день!- мы улыбнулись друг другу.
- Вы знаете, прочел. Правда, не в этом журнале, но - благодарю Вас, я тоже пережил - потрясение! А хотите, я Вам тоже предложу, кое-что?
- С удовольствием!
- Как Вы смотрите: на будущей неделе, скажем, в четверг, после 18-ти?
- Хорошо. А где? Куда подойти?
- Давайте встретимся здесь, я подъеду на машине.
- Договорились, а как насчет пары партий?
- Непременно-непременно, ведь за мной "долг". - улыбаясь, ответил он.
И, вот, четверг, и мы едем по городу, разговаривая ни о чем. - Странно, мы ведь до сих пор, даже не знаем не только - кто мы и чем занимаемся, но, и даже по имени не представились! - промелькнула мысль.
Ехали недолго и вот, мы уже во дворе какого-то учреждения. Выйдя из машины, мой знакомый обратился ко мне:
- Извините, что не с парадного хода, но, я думаю, Вы меня поймете и простите.
Мы зашли в здание, прошли мимо, кажется, это была столовая, и зашли в небольшую комнатку, где стоял шкаф, стол и два кресла. Мой знакомый подал мне белый халат, и, накинув второй себе на плечи, предложил:
- Наденьте, пожалуйста. Я подчинился. Мы вышли из комнаты, прошли вперед и свернули направо. Тут был коридор, метра четыре в ширину и довольно длинный. С одной стороны были окна, с другой - комнаты под номерами. По коридору прогуливались люди в больничных пижамах.
Одного взгляда на них было достаточно, чтобы определить, что я в "психушке": на окнах-то - решеточки. Мой собеседник тихо сказал мне:
- Вам не приходилось раньше... Извините, ради Бога, я уже привык, с годами ко всему привыкаешь…
- Где мой Буцефал!? Подать сюда!! Ах, вы!!... – услышали мы крик, от которого мороз пошел по коже.
И, вот, уже бегут рослые санитары и медсестра со шприцем в руках. Они забегают в палату №2, оттуда слышен шум борьбы, нечленораздельные крики, потом все стихает. Я подхожу и осторожно заглядываю. Тот, который кричал, лежит на кровати, растянутый и привязанный полотенцами к спинкам кровати. Он немигающим, бессмысленным взором смотрит в потолок, губы его беззвучно шевелятся и кривятся.
- Это у нас "буйная" палата. - прокомментировал из-за моего плеча мой гид. - Извините, Вам просто не повезло, у нас такое не часто бывает. У нас в основном - "тихие".
Люди, отвлеченные криками, продолжали свою прогулку. Вот, идет один, как будто зарядку делает, уставился глазами в пол перед собой и, никого не замечая, наматывает километры, круто разворачиваясь в конце коридора. Вот, идут два юноши, оживленно беседуя друг с другом. Лица и глаза их ничем не отличаются от тех, с которыми я встречался там, на улице... Вот, там дальше, за столиком играют в шахматы и, как и везде, стоят болельщики...
Две медсестры, наверное, только что закончивших медучилище, стоя у окна, и разговаривая друг с другом, как бы незаметно наблюдают за порядком...
Вот, идет человек, на вид ему лет сорок, невысокий, хрупкий, с иконописным лицом, глаза его, как будто, скользят по всему и ничего не замечают, он идет возле стены и, как бы все время прислушивается, губы его все время шевелятся, как бы произнося беззвучно: "Тук-тук".
- Обратите внимание, обратился ко мне мой гид, - на этого человека, тут все его прозвали "Тук-Тукыч". Я Вас, собственно, из-за него и позвал. - и он, так же тихо, рассказал мне историю этого человека.
Больной №. работал в школе, учителем истории. Работу любил, дети относились к нему хорошо. И вот, некоторое время назад, он начал всем рассказывать о встрече с неким существом, начал ходить по разным предприятиям и везде предлагать изменить технологию, к примеру: на вредных предприятиях, ядовитые отходы закачивать под давлением на большую глубину в землю; или: предлагал сооружения, которые эти отходы разлагало на атомы; в пищевой промышленности: предлагал сократить потери овощей, путем изготовления нетрадиционных полуфабрикатов прямо на местах выращивания, (естественно, с минимальной потерей вкусовых качеств); и.т.д.
Практически перестал спать. По ночам, все время чертил какие-то непонятные приборы и механизмы...
К врачу его привела жена, но, несмотря на все усилия врачей, болезнь прогрессирует. Сейчас он узнает только свою жену...
Во время этого повествования я все время смотрел на эту коридорную жизнь. Особенно меня поразил один взгляд: умный, проницательный, добрый... Так посмотрел на меня мужчина с мощным лбом и со следами перенесенной оспы на лице.
Мужчина, лет тридцати, с круглым ребячьим лицом, подойдя ко мне, подергал меня за рукав:
- Дяденька! А я умею прятаться! - он отошел от меня и, спрятав голову за дверь палаты, через несколько секунд, осторожно выглянул из-за нее. - Ку-ку!
- Сереженька! - обратилась к нему одна из медсестер, - Иди к нам, иди хороший! - и он, как ребенок, улыбаясь и весь, светясь от счастья, вприпрыжку побежал к ней.
Мой гид, скомкав рассказ, предложил мне вернуться в свой кабинет. Предложив мне кресло, и присев сам, он, немного помолчал. Потом достал ученическую тетрадь и, протянув её мне, сказал:
- Я хотел Вам предложить вот эту тетрадь. Это, его супруга, записала его рассказ о происшедшем, когда он был, в еще более-менее нормальном состоянии. - Я взял ее в руки и сидел, не поднимая глаз.
- Осуждаете... Вы видели того человека... Но, ведь это - не я! Мы ведь - пешки, Вы же знаете... - Я поднял на него глаза:
- Наверное, у него нет защитников, как у Жореса Медведева, тот - счастливчик, а этому-то – кто поможет? И, ведь, ОН - не один!?
- А что я могу? Ведь, поставить одну латинскую букву с вопросом - может любой психиатр, а, вот, чтобы ее снять... Что я мог сделать? Уйти? Но, ведь, я нашел себя! Скольким действительно больным я помог! А пойти против стены... И я бы ходил рядом с ним, с ними, с такой же буквой и вопросом... - он замолчал.
-"И вся история страны - история болезни"... - вырвалось у меня.
- Что Вы сказали?
- Простите, это из Высоцкого. - Наш разговор смялся, и, поговорив ни о чем, он увез меня из своего заколдованного царства, и мы расстались с тягостными чувствами...
В тетрадке, круглыми, аккуратными буквами было записано следующее:
" Человек всегда живет ожиданием чуда, и с некоторыми, действительно, случаются иногда удивительные вещи!
И все стоит перед глазами, словно это случилось вчера...
...Душа общалась с ...Вечностью... Хайям, Фирдоуси... Лермонтов, Пушкин... Булгаков, Андреев... Еврипид, Аристотель... Шекспир, Монтень... Высоцкий...
... Все их души продолжались в моей...
"Мы истины из книжек узнаем"...
...Белизна стен и сверкающие купола в закатном солнце...
..."Купола в России кроют чистым золотом"...
Мое созерцание прервал негромкий стук.
- Тук-тук.
В самом низу стены, прямо передо мною, вдруг отворилась маленькая дверца. Я, непроизвольно наклонившись, шагнул вперед. Дверца за мной захлопнулась, и я оказался в полнейшей темноте. Понося себя последними словами, попытался открыть дверцу, но ни ручки, ни самой дверцы нащупать не удалось, пришлось, на ощупь, по стене пробираться вперед.
- Куда? Что ждет впереди? Где выход? Так, спокойно: оставаться на месте и ждать, может, откроется дверца? Сомнительно. Идти вперед? Но, в любой момент можно подвергнуться нападению и неизвестно чего? Но, даже защититься хоть как-то, в этой кромешной темноте - невозможно! Значит, уповая на фортуну - вперед! Так, что там я помню о лабиринтах, ведь нити Ариадны у меня нет: "идти, постоянно придерживаясь одной рукой за стену", - вроде так.
Осторожно, маленькими шагами, держась правой рукой за стену, двинулся вперед.
- Тук-тук. - раздался совсем рядом стук о стену. Я поспешил на стук.
- Тук-тук. - раздалось опять впереди, на таком же, как и в первый раз расстоянии.
- Вот, и "нить Ариадны" - только зовущая. – пронеслось в голове.
- Тук-тук.
Идти пришлось долго. Вскоре я уже перестал идти, осторожно ощупывая поверхность, по которой я шагал, и ступал твердым шагом, правда, руку со стены не убирал.
- Тук-тук-тук. - звук остановился прямо у меня перед носом. Я тоже остановился, провел левой рукой впереди себя. Рука нащупала что-то мягкое и упругое: - Как в притче о слепцах, которые ощупывали: каждый, только отдельные части слона, и, соответственно, каждый, по-своему, представлял себе "своего" слона, так наверное, и я, не узнаю - что же это такое! Не отрывая правой руки от стены, постарался левой ощупать полностью предмет, оказавшийся на моем пути, и, к удивлению своему узнал, что это - обыкновенное кресло. - Ага, значит, приглашают присесть. - я сел в кресло, оно оказалось очень удобным, ощущение такое, как… ну, если лежишь на воде, ничего не давит, а на все тело, снизу направлена упругая сила.
Темнота стала рассеиваться, вот, в серости стали проглядываться контуры помещения, в которое я попал. И, вот уже, как говорят, светло - как днем, хотя нигде нет ни окон, куда бы проникал солнечный свет, и не видно: ни каких-либо искусственных осветительных приборов, и, даже нет и "пера жар-птицы", которое принесло Ивану столько бед и приключений... Но - светло, и, ни от одного предмета, я специально, чтоб проверить, поднял руку, но, нигде не было тени, как будто, свет проникал отовсюду и с одинаковой силой освещал предметы со всех сторон.
- Да, не позавидовал бы я, если бы художник оказался здесь и попытался бы все это - отобразить! Ведь, нет ничего: ни тени, ни полутени, ни бликов, и, все выглядит так неестественно и неправдоподобно...
Помещение было довольно большим, сферической формы, и напоминало: нет, не лавку древностей, и не свалку, а - скорее всего, музей ненужных и неиспользованных вещей, которых стояло здесь множество, и только, по дизайну, можно было определить год изготовления, так как, все выглядело так, как будто, только что изготовлено и еще не было в деле.
Кресло стояло в самом центре зала, и нигде не видно было в стене ни входа, ни выхода, сколько я ни вглядывался в беломраморные стены.
- Ну, что ж, мне открывается какая-то тайна, невероятнейшее везение! А что будет дальше... А, впрочем, "все в землю ляжем, все прахом будет"...
- Тук-тук. - послышался опять стук, и сразу в вышине полусферы вспыхнул ослепительный шар, который вернул мне нормальное обозрение предметов. Прямо, передо мной, стоял болид, напоминающий истребитель на четырех колесах, без крыльев и хвоста. Я встал и подошел поближе. Колеса оказались не колесами, а шарами, скорее всего из какой-нибудь резины, соединенных с корпусом примерно так, насколько я понял: как мебель, которая перемещается по квартире. Заглянув в кабину, перед местом водителя, на панели, я увидел мерцающий экран. Он вдруг ожил. Появилась маленькая копия болида, побежали цифры, формулы, отдельные узлы машины, способ управления, маневренность и прочее. По цифрам и формулам я не спец, но из рисунков понял, что: так как, колеса имеют шаровидную форму, и обладают большой степенью свободы в движениях и вперед-назад, и, вправо-влево, то: она обладает исключительной маневренностью; кабина имеет центр тяжести, как "ванька-встанька", и не имеет жесткой связи с корпусом; вдобавок, при переворачивании влево вправо, выходит еще одна пара колес-шаров, и машина продолжает движение на двух старых и двух новых колесах, а те, которые не нужны, убираются внутрь, так что, перевернуться набок ей никак не удастся, а кабина всегда находится параллельно к поверхности.
- Вот бы прокатиться! Что из того, что я не умею водить, тут ведь, управляет компьютер! Экран погас. - Не хотят, ну, что ж, пойдем дальше.
На столике лежал предмет, напоминающий небольшой портативный магнитофон. Я взял его в руки. Передо мной – книжная страница.
***
Дураки мудрецом почитают меня.
Видит бог: я не тот, кем считают меня.
О себе и о мире я знаю не больше
Тех глупцов, что усердно читают меня.
***
С радостью прочел я эти строки Хайяма. Только, по-моему, это не бумага, а что? Я нажал на одну из кнопок. Снизу-вверх замелькали строчки, как при перемотке магнитофонной ленты, нажал на другую кнопку. Движение прекратилось и я прочел:
***
Ад и рай - в небесах, - утверждают ханжи,
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай - это две половинки души.
***
Я нажал на третью кнопку. Текст переместился вверх, как на страницу. На этой новой странице было написано:
Проект новой книги, в которой нет бумаги(!), нет переплетов(!), которая вставляется в несложный прибор, и, передвигается постранично, и, перематывается на любую страницу, а - в вынутом виде, вкладывается в футляр и удобна, как для хранения, так и для переноски.
Несомненны также преимущества в наборе и печатании. В разработке дополнение:
а) как? во время чтения, цветом страницы(?), или - слова(?), или - мысли(?) передавать, (усиливать) эмоции написанного;
б) то же, посредством музыки;
в) то же, посредством запаха.
- Тук-тук.
- Эврика! и как это сразу до меня не дошло! "Тук-Тукыч" привел меня сюда, где ОН, или - ОНИ собрали и реализовали идеи и изобретения, которые лежат мертвым грузом, которые не признаны, и никогда не будут реализованы в нашем обществе!
...Вот, лежит обойма баллонов. На дисплее показано их действие: выхлопная труба автомобиля выходит не наружу, а в специальную камеру, где при очень низкой температуре, газ становится жидким и собирается в эти баллоны...
…………………………………………………………………………………………………………………
- Зачем ты привел меня сюда, Тук-Тукыч? Ведь у меня нет инженерных способностей, кроме голых идей, что я смогу вынести, если ты меня еще, и выпустишь отсюда?
- Тук-тук. - стук раздался прямо с небольшой коробки, я взял ее в руки.
- Видеокассета! Может на ней - все, что здесь есть?
- Тук-тук.
Свет начал сереть - и, вот - темнота... Прямо передо мной распахнулась дверца, я торопливо шагнул вперед...
Солнце, все также золотило купола. И дрожал в закатном солнце малиновый звон...
Я стоял перед белокаменной стеной и держал в руке видеокассету.
На следующее утро я отправил ее в Москву на ВДНХ. Жду. Надеюсь. "Тук-Тукыч" больше не объявлялся, и, каждый вечер, глядя на квитанцию, я, как заклинание шепчу:
- Отзовись, "Тук-Тукыч"! Отзовись... "
Несколько раз приходил я на место нашей первой встречи, но моего знакомого не было. Я уже подумывал о том, чтобы отнести ему тетрадь на работу, но: незнание его имени и фамилии, заставляло откладывать этот визит.
Как-то случайно, бродя по городу, я очутился возле того здания, перед дверью, через которую мы проникли внутрь. Я взялся за ручку двери, но дверь оказалась закрытой. Был уже близок конец рабочего дня и я, решив попытать счастья, начал прогуливаться по скверику, не выпуская из виду дверь.
Свернув на боковую аллею, я увидел одноэтажное здание, построенное, скорее всего, уже в наше время, но выглядевшее так, как будто, ему уже тысячи лет. Тополя окружили его со всех сторон и солнечный свет не достигал его окон.
"Что за дом притих, погружась во мрак..." - ассоциативно среагировала память.
Входная дверь была открыта настежь, и, ноги сами шагнули внутрь. После жаркого, солнечного дня, ощущение было такое, как будто, я спустился или в подвал, или в подземелье. Пахло влагой, тяжелым, непроветриваемым воздухом, как из запущенного общественного туалета. Пройдя шагов, пять по коридору, я остановился на пороге квадратной комнаты. По периметру стен и посредине, стояли кровати. На них лежали... люди. Все в комнате, как бы соперничало друг с другом в древности происхождения, начиная с мебели и постельных принадлежностей, и, кончая... - их владельцами.
Они лежали под ватными одеялами, как высохшие мумии и только две головы повернулись на мое появление. Первая, была голова старика, лицо которого было так изрезано морщинами, как смятая фольга из-под конфет, но, скользнув по мне пустым взглядом, голова медленно вернулась в свое исходное положение.
По лицам этих мумий ползали мухи. Ползали по-хозяйски, и черные, и зеленые, и большие, и маленькие...
Вторая голова, была похожа на мою покойную бабушку, и я, инстинктивно, сделал движение к ней.
- Внучек! - я вздрогнул, - Внучек, иди сюда. - еле слышным голосом позвала она. Я подошел и присел на табурет, стоящий возле кровати.
- Не приходят. Дочка зимой была. А сыны и старшенькая, уж и не помню когда. - голос ее звучал бесстрастно и тихо, она глядела мне в глаза и говорила... говорила...
- Внуков-то и правнуков - много, а последних-то и не видала... А сюда-то никто не приходил. А Машеньку-то, как я любила. И она меня тоже, да не пускают сюда. Да разве можно их сюда-то... Дочка-то старшенькая - учительница. Ей-то бедной, ой плохо. Все работа - работа. И Ваня-сынок, он в начальниках, все на заводе, дома-то тоже совсем маленько бывает. И Коленька... У него машина, а она, сколько времени-то, забирает. Вот, Верочка, в госстрахе работает, вот и, забегает. У меня уж все готово: и завещание, и страховка на похороны, и на памятник хватит, скорей бы уж. Вот, умереть бы - хорошо... Ты в церкву-то не ходишь? - она вытащила из-под одеяла руку...
Я смотрел, не отрываясь, на ее прозрачную, бесплотную руку...
- Поставь свечку, за упокой души, рабы божьей Марии... Не в силах больше сдерживать себя, я почти бегом выскочил на улицу.
- Господи, а ведь похоронят - и оградку поставят, и за могилкой ухаживать будут!
Почему все приходит ПОТОМ? ПОЧЕМУ?
"Ад и рай - это две половины души"...
Почему мы гибнем? Народ, у которого есть и Толстой, и Достоевский! И Иисус! И - многие-многие...
Почему, все это нравственное богатство не лечит, не задерживается в теле народа?..
Выбегая на аллейку, я столкнулся с мужчиной, и, извинившись, узнал в нем того, кого поджидал.
- Добрый день!
- Добрый! Вы не меня ищете? - он, улыбаясь, протянул мне руку.
- Да, вот, пришел вернуть тетрадь. - Я достал из сумки тетрадь и передал ему. Он взял, лицо его сразу стало серьезным.
- Вы знаете, а "Тук-Тукыч" исчез. Исчез бесследно, хотя выйти из отделения, как Вы понимаете, невозможно. Вот только... Сереженька, помните, иногда подходит к одному месту в стене и долго стоит, и, стуча в стенку, разговаривает:
- Тук-тук! - Выходи, будем прятаться.
... Жена его приходит ежедневно, милиция ищет, конечно, но ... Так что, тетрадь эту, я верну ей... - он серьезно и внимательно смотрел на меня. Я молчал. Потом, мы, перебросившись дежурными фразами, расстались.
Ноги сами принесли меня в церковь. И, накупив свечек, я зажег, и поставил за упокой души Марии... Владимира... Андрея... Владислава... Анны... Александра... И других имен, которые вспомнились...
Постоял, потом пошел, купил еще свечей и поставил... За здравие... Всех... Живущих сегодня... И тех, кому - предназначено родиться...
1990
Отредактировано Анатолий Елохин (2006-05-23 10:57:14)
Неактивен
Здравствуйте, Анатолий! Позвольте сначала высказать ряд замечаний относительно внешней стороны (формы) вашего рассказа.
"Наше общение на этом закончилось и, кроме цоканья шарика, междометий, счета партий, и обмена улыбками по поводу удачной игры партнера не углубилось" Неудачное предложение.
"Договорились, а как насчет пару партий?" Правильно: "насчет пары парти"". впрочем, ошибку можно списать на разговорную речь.
"Машина заехала во двор какого-то учреждения. Мы вышли из машины."- второй раз "машина " не нужна. Ясно, что герои вышли не из трамвая.
" Мы зашли в здание, прошли мимо, кажется, это была столовая..."Мимо чего? Кажется, пропущено слово.
Посчитайте сами, сколько в вашем тексте "вот". По-моему, чересчур много. И запятыми это слово по правилам пунктуации не выделяется. Или оно несет особую смысловую нагрузку? Простите, не улавливаю...
"Идти пришлось долго, вскоре я уже перестал идти..." Повтор слова "идти". Некрасиво.
И подобных повторов в тексте немало. МОРЕ абсолютно ненужных запятых, которые делают текст неудобочитаемым.
Содержание интересно. Но четкости, логичности рассказу не хватает. Мне, например, так и неясно, что за старики со старухами появляются в конце произведения. Очевидно, вы хотели донести до читателя какую-то очень глубокую мысль, но увы...К концу я осталась в недоумении.
Рассказ нуждается в серьезной доработке. Особенно по части формы. Чем чище форма, тем глубже содержание.
Удачи!
Неактивен
Уважаемая Эмилия! Спасибо за критику. Ошибки учту, постараюсь исправить, или - в дальнейшем не повторять. Насчёт "старики и старухи", которые Вам не понятны: не знаю, как сейчас, а раньше - дома престарелых были отделениями психиатрической больницы.
Неактивен
Анатолий Елохин написал(а):
раньше - дома престарелых были отделениями психиатрической больницы.
миль пардон - но ничего подобного: они находились в одном и том же административном подчинении, не более
кстати говоря, дом престарелых в Алёшкино - очень был даже пристойный (это тот дом, где умер Варлам Шаламов)
Неактивен
Не буду спорить, но то что видел: то и описал. Повезло алёшкинцам. Кроме фантастических приборов и фантастического путешествия всё остальное - чистая правда.
Неактивен