Форум литературного общества Fabulae

Приглашаем литераторов и сочувствующих!

Вы не зашли.

#1 2007-03-18 18:03:45

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Это делает честь веку.

Императрица Александра Федоровна, слегка утомившаяся от дневных торжеств, отдыхала в своем кабинете на четвертом этаже Зимнего дворца. Немного в стороне от кресел государыни четыре молодые фрейлины, принадлежавшие к так называемому «узкому кружку» императрицы, собравшись вокруг небольшого столика, играли в макао. Александра Федоровна, давно чувствующая усталость и подступающую мигрень, решила отложить на завтра некоторые свои планы и выразила желание остаться одной. Четыре девушки в парадных костюмах поднялись и, присев, в один голос произнесли: «Спокойной ночи, Ваше Величество». И в этот момент, увидев склоненную перед нею  маленькую фигурку Софьи, императрица поняла, что этого разговора долее откладывать нельзя.  «Софи, а вы, пожалуйста, задержитесь», - произнесла она вслед княжне, последней подходившей к двери. Софья развернулась и приблизилась к креслам государыни. «Возьмите себе стул и присядьте здесь, ma cherie”, - произнесла она, указывая на место напротив себя. Впервые за прошедший день  увидев лицо Софьи так близко, Александра Федоровна еще более уверилась в своих предположениях: было что-то невыносимое для взгляда, что-то безумно страдальческое в этом похудевшем и заострившемся детском лице, во взгляде огромных темно-голубых глаз, слезы в которых будто застыли; что-то, что никак не сочеталось со всем ее облачением, увенчанной цветами головою и отражающими блики свечей бриллиантами, рассыпанными по роскошному платью. «Что с вами, Софи? На вас лица нет, - начала государыня, - и со времени переезда в Петербург, я заметила, вы все бледнеете и худеете…Что вас мучает?» Софья молчала - слова, почти готовые  вырваться из нее, под этим приветливым, но твердым взглядом лучистых глаз императрицы, как-то разом перепутались, забылись. «Ответьте мне, Софи, доверьтесь своей  государыне, - продолжала Александра Федоровна, знавшая застенчивость Софьи, - вы же знаете, как я люблю вас».  Эти последние слова возымели свое действие - Софья порывисто поднялась с кресел и зарыдала, упав к ногам  императрицы. «Простите меня, Ваше Величество, простите, - сквозь слезы повторяла она, - я дурно выполняю свои обязанности, я своим хмурым видом омрачаю обстановку в Зимнем, и это мой ответ на ваше расположение, на вашу доброту ко мне…»  - «Полноте, Софи, я вовсе не прошу вас оправдываться, - проговорила императрица и остановилась, приподняв к себе лицо Софьи, - я жду от вас  совсем других слов». Невероятно развитое в Софье чувство любви и доверия к императрице побороло в ней страх и ту замкнутость, еще увеличивающую страдания, с которой она безмолвно переносила свое горе.  Это чувство оказалось в ней сильнее простого дружеского доверия - лучшей подруге она открыться не смогла…
«Вашему Величеству, вероятно, известно, - едва слышно начала княжна, - о вчера совершившемся суде в Петропавловской крепости?» - «Государь говорил мне. Он выразил надежду на то, что это был последний суд по тому затянувшемуся делу…Тот декабрь нас всех поверг в ужас. Я тогда впервые поняла, в какой стране живу», - произнесла императрица и тут же вышла из задумчивости, которая сейчас была более чем неуместна. Последние слова Александры Федоровны заглушили в Софье пробудившуюся решительность - могла ли она сейчас просить о преступнике, принадлежавшем обществу, что повергло в ужас государя, государыню? Императрица, сразу догадавшись об этом, решила сама подвести Софью к ответу. «Я, кажется, понимаю причину вашего горя, ma cherie. Осужденный, вероятно, приходится вам родственником?» - спросила она, хотя была почти уверена, что это не так. - «Нет, Ваше Величество», - проговорила Софья и опустила глаза. Она чувствовала на себе вопрошающий взгляд императрицы, знала, что молчать сейчас было бы просто неуважительно; «Я люблю его» - почти вырвалось у нее, но она удержала этот неуместный сейчас порыв и, подняв взгляд, произнесла: «…Но судьба этого человека очень много значит для меня…Позвольте мне поехать за ним», - услышала Софья  в установившейся тишине свой голос и удивилась не меньше государыни.
С твердым осознанием своих слов она бы не смогла произнести их, и на этот раз порыв оказался кстати. Услышав эти невольно вырвавшиеся несколько слов, подтвердивших ее предположения, государыня в несколько мгновений вдруг поняла всю глубину страданий Софьи.
Она знала ее редкую доброту и смиренность, ее всегдашнюю готовность помочь, развитое чувство долга и ответственности, выделяющее ее среди фрейлин. И в этом хрупком ребенке ей виделась способность  любить, именно способность, не каждому дающийся дар любви-прощения, любви-сострадания. Императрица замечала, что Софья не дорожит вниманием и любезностью окружавших ее при дворе молодых людей, но сначала ей виделась в этом всего лишь неопытность юности. Но потом она начала понимать, что Софья создана не для блеска и пышности двора, не для того суетного счастия, к которому, казалось, приуготовила ее судьба, дав княжеский титул и богатейшее наследство. «Может быть, это излишняя вольность воображения, но эта девочка будет женою или великого, или несчастного человека», - записала она в своем дневнике.

Неактивен

 

#2 2007-03-18 20:18:55

Александр Клименок
Автор сайта
Откуда: Калининград
Зарегистрирован: 2007-02-10
Сообщений: 4610

Re: Это делает честь веку.

Прочёл. Жду далее.


Александр Клименок

Вывожу из тьмы. Круглосуточно.

Неактивен

 

#3 2007-03-18 22:35:49

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

Спасибо, Александр.

Сейчас Александра Федоровна понимала, что никакие уговоры, никакие увещевания не помогут, что Софья не отступится от своего решения ни при каких обстоятельствах, и лучшее, что она может сделать - это помочь ей именно так, как она того ждет. «Дорогая Софи, - начала государыня, - вы, наверное, думаете, что я сейчас начну отговаривать вас или пугать тяготами жизни, на которую вы готовы себя обречь. Но я не стану этого делать именно потому, что чувствую: вы действительно готовы». Софья, охваченная порывом радостной благодарности, что вызвало в ней такое быстрое и глубокое понимание императрицы, вновь опустилась на колени перед нею. «Встаньте, ma cherie, встаньте, - говорила Александра Федоровна, поднимаясь с кресел и приглашая Софью к чайному столику, - вам пока не за что меня благодарить. Сейчас я могу обещать только то, что поговорю с государем и постараюсь убедить его…» - «Я не смела надеяться, ваше Величество», - проговорила Софья, безудержную радость которой сменило смущение перед этой неожиданной милостью. «Оставьте, Софи, давайте поговорим по душам, без этих нелепых условностей, - говорила императрица, сама разливая чай и протягивая девушку маленькую кружечку китайского фарфора, - прошу вас, не прибавляйте к каждой фразе «Ваше Величество». Душистый запах чая и уютный полумрак кабинета, участливый голос императрицы и ее мягкий ободряющий взгляд рассеяли смущение и замкнутость Софьи, погрузив ее в ту атмосферу почти материнского тепла и заботливости, которой она совсем была лишена. Девушка кивнула на слова императрицы и, как бы в подтверждение этого, проговорила просто «Merci», принимая кружку из ее рук. «Вы любите этого человека?» - сразу, как поняла, что Софья готова к ответу, спросила императрица. «Люблю, Ваше…» - начала княжна и запнулась. Легкий укор в глазах императрицы быстро сменила прежняя приветливость, и, ободренная ею, Софья продолжала: «Люблю. Хотя он не муж мне, не жених даже. Он не осмеливался просить моей руки, сознавая, в каком положении находится. Но поверьте, он не виноват - в тот день, даже в тот злополучный декабрь его не было в Петербурге, а это общество…он был так молод, неопытен…увлекся». Софья говорила пылко, с той несвязною страстностью, которая обыкновенно обладает наибольшей силой убеждения, а Александра Федоровна глядя  в ее худенькое, не отличавшееся особою красотою, лицо, которое сейчас, снаружи освещенное догорающими огоньками настольного подсвечника и , словно изнутри, огромными горящими глазами, было почти прекрасно, восхищалась этой девочкой, которой едва исполнилось семнадцать, так защищавшей любимого человека, рассуждавшей о событиях, которые застали ее совсем ребенком, и знала, что в этом хрупком существе хватит мужества на избранном ею пути.

Неактивен

 

#4 2007-03-18 22:47:18

Александр Клименок
Автор сайта
Откуда: Калининград
Зарегистрирован: 2007-02-10
Сообщений: 4610

Re: Это делает честь веку.

Просьба: кусками побольше давайте, хотя бы тысяч по 6 знаков.


Александр Клименок

Вывожу из тьмы. Круглосуточно.

Неактивен

 

#5 2007-03-18 22:53:23

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

не успеваю печатать((

Неактивен

 

#6 2007-03-19 10:47:55

Александр Клименок
Автор сайта
Откуда: Калининград
Зарегистрирован: 2007-02-10
Сообщений: 4610

Re: Это делает честь веку.

Вот как. Я-то думал, Вы как я (у меня готовые есть крупные вещи) - только волю дай smile1


Александр Клименок

Вывожу из тьмы. Круглосуточно.

Неактивен

 

#7 2007-03-20 21:35:34

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

* * *
Императрица вертела в руках собственный миниатюрный портрет, отделанный чрезвычайно просто, в резной деревянной рамке. Этот портрет был заказан ею несколько дней назад и, как все высочайшие заказы, выполнен скоро, всего за двое суток. Предназначался он Софье, для которой государыне удалось получит разрешение на выезд в Сибирь.
Александра Федоровна просила мужа позволить княжне разделить участь недавно осужденного, а сама так не хотела отпускать Софью… Прежде всего она жалела этого несчастного болезненного ребенка, добровольно обрекающего себя на жизнь, полную лишений и страданий, сознательно отрекающегося от благополучия и довольствия, которое было обеспечено ей рождением, и блестящей будущности, что сулила близость ко двору. Но императрица понимала, что истинное счастие она обретет только там, став женою каторжника… Она подпишет отказ не только от привилегий дворянки, но и всех человеческих прав, что сделает ее жизнь среди преступников еще опасней, ее слабое здоровье долго не выдержит тех условий, в которых придется существовать, родит детей - они не смогут даже носить ее фамилии…
Но не только это печалило императрицу. За те полгода, что княжна Муранова провела при дворе, государыня очень привязалась к Софье, даже полюбила ее. Невозможно было не любить этого кроткого существа, в котором пламенная «институтская»  преданность, глубокий патриотизм и развитое религиозное чувство, присущие немногим фрейлинам, совмещались с редкими свойствами души. В ней не было льстивой угодливости Натали Вельской, излишней простоты и непосредственности Надины Ветровской, яркой красоты Россетти. Ведь, несмотря на то, что фрейлин называли украшением двора, государыня,  зная слабость своего супруга, старалась составлять свой штат из девушек, чья красота не бросалась в глаза. И хотя Александра Федоровна очень любила живую, остроумную Россетти, про себя она облегченно вздыхала, выдавая ее замуж за Николая Смирнова.
В лице Софьи государыня теряла одну из лучших своих фрейлин, и это чувство - в меньшей степени, конечно, чем сострадание - также очень печалило ее.
Императрица вышла из задумчивости, лишь увидев перед собою Софью, присевшую в низком реверансе - ее шагов она не услышала. Во всей ее фигуре, как с радостью отметила государыня, сейчас не было того безумного немого страдания, лицо, хотя оно и осталось прежним, не казалось уже таким заостренным и бледным, как несколько дней назад: исчезли темные круги под глазами, легкий румянец заиграл на щеках. Узнав о том, что государь милостиво разрешил ей последовать в Сибирь, Софья начала хотя бы спать относительно спокойно. Императрица, глядя на нее, заметила не только это. Что-то еще изменилось в привычном облике княжны. И только опустив взгляд, поняла, что: бриллиантовый шифр и голубая лента, которые прежде украшали платье Софьи, сейчас лежали в ее руке, которую она протягивала со словами: «Мне должно вернуть вам шифр, Ваше Величество». Государыня с тяжелым чувством поднялась с кресел. «Поверьте, Софи, мне очень горько принимать из ваших рук этот знак моего расположения», - проговорила она. Но, увидев, как печально опущенное лицо Софьи, Александра Федоровна решила, что сейчас будет лучше обрадовать и утешить ее, чем расстраивать еще более. «Не печальтесь,  ma cherie, и позвольте мне преподнести вам этот скромный подарок, - уже веселым тоном произнесла императрица, протягивая Софье свой миниатюрный портрет, -  надеюсь, вы будете иногда вспоминать о своей государыне?»  Софья, услышав последние слова императрицы, в благоговейном порыве опустилась перед нею на колени. «Ваше Величество, разве я когда-нибудь смогу забыть вас, вашу бесконечную доброту ко мне?» - с присущей ей пылкостью говорила княжна. «Полноте, дорогая моя, я знаю ваше доброе  сердце. Присядем здесь, у окна», - говорила императрица, приглашая Софью в кресла.
Кабинет государыни располагался на четвертом этаже, и из окон его открывался великолепный вид на набережную Невы. В стоявшие хмурые октябрьские дни ничем не примечательный, сейчас он необыкновенно оживился. По серому пространству неба, по разделенной от него панорамой города ледяной поверхности реки - всюду летели, кружась и наталкиваясь друг на друга, мелкие, больше даже похожие на изморозь, снежинки. Было что-то необъяснимо упоительное в их движении, в этом долгожданном, но неожиданном явлении первого снега. И пусть он падал не крупными пушистыми хлопьями, пусть не покрыл еще собою мостовой, но все же эта непрерывная пляска мелких снежинок вселяла надежду на то, что прекратиться, наконец, однообразное течение серого дождливого октября, и отсыревший Петербург вскоре оденется блестящей белизною снежного покрова.
«Глядите, Софи, - повернулась от окна императрица, - первый снег».  Софья, охваченная каким-то не вполне осознанным детским порывом, торопливо приблизилась к окну. Она самозабвенно любовалась первым снегом, чувствуя возвращение того, казалось, невозвратимого, когда они с Надиною сидели на подоконнике, в нише огромного смолянского окна на третьем этаже, и в радостном трепете следили глазами за пролетающими снежинками, наполняясь сладостным предчувствием: «…Вот установится снежный покров, и государыня пришлет за нами зимние кареты, запряженные четверками лошадей с серебряными бубенчиками на сбруях, и нас повезут кататься по заснеженным улицам Петербурга, по набережным оледеневшей Невы, узоры чугунных оград которой так причудливо смотрятся, покрытые слоем снега.   А там Екатеринин день, а потом и до Рождества недалеко…» - мечтали юные смолянки,  томившиеся однообразием институтских будней.
Сейчас, у окна Зимнего, глядя на движение снежинок, казалось, что все оно так и будет: и очарование зимних прогулок, и радостные хлопоты зимних праздников, выбор костюмов для рождественского бала и сладостное ожидание подарков…
«Может быть, вам следует дождаться зимнего пути, ma cherie?» - прервал задумчивость Софьи голос императрицы. И вместе с ним пришло ясное осознание того, что детство закончилось, что не будет больше золотых яблок и свечей на огромной елке, и веселой суеты карет на невском льду, а этот первый снег - быть может, последний, что она видит здесь, в Петербурге. «В Сибири снег, верно, круглый год не тает», - внезапно подумалось Софье, а вслух она произнесла: «Позвольте мне ехать завтра, Ваше  Величество»

Неактивен

 

#8 2007-03-21 20:06:53

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

((

Неактивен

 

#9 2007-03-22 00:05:01

Ксения
Автор сайта
Откуда: Санкт-Петербург, Россия
Зарегистрирован: 2006-08-25
Сообщений: 2056

Re: Это делает честь веку.

Дунь! Очень хорошо! И, в отличии от многих авторов, ты выдержала стиль времени! Ошибок не вижу, по крайней мере явных. Умничка!!!!

Неактивен

 

#10 2007-03-22 04:09:34

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

Ксения, спасибо! Рада слышать это от историка!

Отредактировано Eudoxie (2007-03-22 04:09:59)

Неактивен

 

#11 2007-03-28 02:09:15

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

«Это ваш выбор, Софи, - ответила Александра Федоровна, - но ваш жених - так она называла Рунского, - отправится не раньше середины ноября». - «Позвольте мне спросить, Ваше Величество, - нерешительно начала Софья и, ободренная взглядом императрицы, произнесла - как его повезут?»  - «Государь сказал, он отправится в карете с двумя фельдъегерями, как только…как только все будет готово», - запнувшись, ответила императрица. Она решила не открывать Софье причины задержки отправления Рунского в Сибирь, чтобы более  не огорчать  и без того несчастную девушку.
Рунский уже несколько дней находился в крепостном госпитале: после почти полугодового пребывания в сыром каземате Петропавловской крепости у него открылись боли в груди. «Приговоренный к двум годам каторжных работ и последующему поселению в Сибири государственный преступник Евгений Рунский не может быть отправлен к месту отбытия наказания, потому как болен и в настоящее время находится в нумере 14 крепостного лазарета», - докладывал комендант шефу жандармов Бенкендорфу.
«Теперь вы, Софи, позвольте мне спросить», - произнесла Александра Федоровна. - Софья кивнула - «Вы готовы ехать, у вас есть все необходимое для путешествия и последующей жизни?» - «Да, Ваше Величество». - «Знаю, ваш брат состоятельный человек, он сможет оказывать вам необходимую поддержку. Хотя бы в этом отношении я могу не беспокоиться». - «Вы правы, Ваше Величество, но только отчасти, - говорила Софья, которая с недавних пор начала свободнее разговаривать с императрицей, встретив в ней, кроме известных доброты и приветливости, глубокое понимание, -  да, мой брат будет поддерживать меня, но только материально. Он не благословляет моего решения и нашего союза, и…я не услышала от него не единого доброго слова, когда собиралась все эти дни». - «Как же, Софи? Я не знаю вашего брата лично, но…И все это время вы, в одиночестве…Вам следовало сказать мне об этом, - с легким укором произнесла императрица, - я могла бы отпустить с вами Надину - она помогла бы и не дала вам скучать». - «Спасибо, Ваше Величество, но я не стала тревожить Надину - ma belle soeur очень помогает мне. Она даже собралась провожать меня завтра до ближайшей станции…если брат отпустит», -  проговорила Софья, которая была так огорчена отношением Павла, что не могла скрыть этого от государыни. «Ваша belle soeur? Она так привязана к вам?» - «У Евдокии добрая душа, ваше Величество. Она полюбила меня как родную сестру, хотя мы с нею не успели и узнать друг друга. А для Евгения она и вправду сестра…» - решила Софья открыть Александре Федоровне и это - настолько искренне была заинтересована государыня в ее судьбе, так располагали к доверию ее приветливость и доброта. - «Я не понимаю вас, ma cherie», - удивленно проговорила императрица, и Софья поспешила объяснить: «Конечно,
Евдокия не кровная ему сестра, Ваше Величество. Но она с детства любила его, как родного брата». - «Какое удивительное существо ваша belle soeur, - задумчиво произнесла Александра Федоровна, - она будет мне представлена». - «Вы слишком добры, Ваше Величество…- проговорила Софья и остановилась, - нам с вами должно проститься, - после паузы добавила, взглянув за окно и увидев, как начинает темнеть осеннее небо. Снег перестал идти, и все вновь гляделось одним бесконечным пространством, сейчас темно-синего цвета. «Простите меня, Софи, я совсем забыла, что завтра вы выезжаете чуть свет», - засуетилась императрица, вставая с кресел. Софья, поднявшись, приблизилась к государыне. «Прощайте, Ваше Величество. Я никогда не забуду вашей бесконечной доброты, вашего понимания», - с выступившими на глазах слезами говорила девушка. - «Прощайте, Софья, - Александра Федоровна впервые так назвала ее, - и пусть Господь благословит и не оставит вас на этом нелегком пути, что вы для себя избрали». Государыня, глаза которой невольно увлажнились, совсем по-матерински перекрестив девушку, протянула ей руку. А Софья, уже не сдерживающая слез. Опустилась на колени и благоговейно прижала ее к губам.

                                                                        * * *
Рассветы в конце октября поздние и какие-то тусклые. Так и сегодня в пробудившемся небе не было никаких переливов из черного в фиолетовый, затем  пурпур и багрянец, из которого розовый становится сиреневым и, наконец, голубым. Просто иссиня-черное небо как-то внезапно просветлело, и показалась плотная серая завеса туч, непроницаемая не для единого солнечного луча.
За ночь остатки вчерашнего снега почти полностью исчезли, лишь на редкой городской траве кое-где виднелись его небольшие островки. Растаявший снег породил гололед на улицах и набережных, во многих обманув зародившуюся надежду на установление снежного пути.

Неактивен

 

#12 2007-03-29 01:18:50

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

И та часть наследства, которая, как предполагал князь, должна была составить его сестре блестящее светское положение и выгодное замужества, теперь пойдет на жизнь этого проходимца Рунского! От этого просто нельзя было не прийти в отчаяние.
Просторный дормез был устроен для дальнего путешествия со всею тщательностью и заботливостью, на которую были только способны Евдокия и Вера Федоровна, помогавшие собираться Софье. Внутри все было выложено мехом, а сложенные друг на друга пуховые одеяла и подушки возвышались до потолка. Многочисленные узлы с теплыми вещами вполне могли бы заменить собою последние, но Вера Федоровна настояла на том, что «непременно надобно Софьюшке взять подушек на лебяжьем пуху». Добираться было решено на собственных лошадях, что предусматривало частые остановки на станциях и, стало быть, ночевки, но все же в карете было устроено просторное спальное место. Любимые книги, перья и бумага, рукоделия - все было приготовлено для того, чтобы длительное и тяжелое путешествие прошло для Софьи как можно легче и приятнее.
Евдокия намеревалась проследовать за нею до первой остановки, которая потребуется для смены лошадей, но Софья возразила, сказав, что свежие лошади могут не останавливаться много верст пути, и уговорила невестку проводить ее только до заставы, после чего уехать обратно на посланной следом коляске.
В эти последние несколько дней Евдокия и Софья, почти не знавшие друг друга, очень сблизились - причиной тому, кроме внезапного решения княжны, было и то, что обе они, каждая по-своему, очень любили одного человека. «Я постараюсь добиться свидания или хотя бы передачи письма - это  должны разрешить перед отъездом», - говорила Евдокия Софье, глядевшей в окно кареты, за которым уже вставали очертания Коломенской церкви - они подъезжали к окраине Петербурга. Софья ничего не ответила, только благодарно подняла глаза. «Даже если не удастся этого сделать, - продолжала Евдокия, - мне не станут отказывать хотя бы в том, чтобы передать ему на словах…неважно, как, но я дам ему знать, что, приехав к месту своего заточения, он найдет там тебя», - убежденно закончила она. - «Обратись к государыне, - проговорила Софья, - у нее доброе сердце». - «Ты права, я обязательно буду просить аудиенции», - проговорила Евдокия и посмотрела за окно. Впереди виднелись полосатый шлагбаум и будка петербургской заставы. Софья, не глядя в окно, догадалась по глазам Евдокии, что сейчас им должно будет проститься. «Евдокия, - обратилась она к невестке. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, Софья почему-то считала  ее очень взрослой и называла полным именем, - расстанемся здесь, до заставы. Евдокия повернула лицо в сторону Софьи, и тотчас же их соединило пылкое, истинно родственное объятие. Не сестру нелюбимого мужа, но жену брата обнимала Евдокия, почти с материнской нежностью повторяя: «Я буду писать вам с каждой почтою…и посылки, как смогу чаще…не забывай своей сестрицы, дорогая», - слезы окончательно прервали ее речь, когда, подняв глаза, она встретила взгляд говорящей: «Как же - ни я, ни он - никогда». - «Ты счастливая, Софья, счастливая», - странно изменившимся голосом проговорила Евдокия, уже поднимаясь и подходя к выходу и, словно очнувшись, добавила: «Берегите друг друга». «Прощайте, барыня», - неожиданно послышалось в установившейся тишине. Это был голос Лизы, единственной преданной служанки, очень привязанной к Евдокии, которую она попросила ехать с Софьей, - знала,  что та сможет действительно  облегчать ей существование. Евдокия знала и о том, что без Лизы ей некому будет доверить передачу писем Одоевскому… «Лиза, ты теперь свободна, но помни, пожалуйста, обо всем, что я говорила тебе», - произнесла она и, встретив преданные глаза девушки, попросила остановить карету, уже подъезжавшую к заставе.  «Прощайте, - уже стоя на подножке проговорила Евдокия и, услышав ответное «Прощайте», слившееся из двух голосов, спустилась со ступеньки и захлопнула дверцу.
Она стояла в беззвучном рыдании и, не замечая слез, катившихся по лицу, молилась и крестила удаляющуюся карету, которая, немного задержавшись на заставе, последовала за пределы Петербурга, постепенно превращаясь в едва различимую движущуюся точку. Вскоре и эта точка совсем скрылась из виду,  а Евдокия все стояла и молилась о своей несчастной сестрице - о бедной Сонечке, которая была много счастливее ее самой…

Неактивен

 

#13 2007-03-29 01:22:37

Александр Клименок
Автор сайта
Откуда: Калининград
Зарегистрирован: 2007-02-10
Сообщений: 4610

Re: Это делает честь веку.

Уезжаете в описательность, по-моему. Слегка. Оживите персонажи.


Александр Клименок

Вывожу из тьмы. Круглосуточно.

Неактивен

 

#14 2007-03-29 01:28:13

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

описательность и диалоги..н-да, куда б от них деться-то)))

Неактивен

 

#15 2007-04-15 01:49:06

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

V
               Небольшая гостиная двухкомнатной «фрейлинской квартирки» на четвертом этаже Зимнего дворца была освещена. Александра Россет сегодня была свободна от дежурства и могла принимать гостей. И сейчас рядом с нею сидела Евдокия, пришедшая как раз вовремя - проводив Софью, она сразу же поспешила в Зимний, не уведомив Россети даже предварительной запиской и, к своему счастию, узнала, что сегодня подруга свободна.
Всегда внимательная к горестям близких, Александра расспрашивала Евдокию о Софье, к которой за время пребывания княжны при дворе не могла не привязаться. «Мы хотели устроить ей что-то вроде прощального вечера, - говорила Россетти, - фрейлины все загорелись этим желанием, но я проявила излишнюю осторожность, сказав, что государь не обрадуется, узнав об этом». - «Это вовсе не излишняя осторожность, Александра. Государь итак с большим недоверием относится ко всему, что напоминает о восстании. И, несмотря на то, что он оказался так милостив к Софье, мне нелегко сейчас обращаться со своей просьбой», - проговорила Евдокия и замолчала в ожидании вопроса. «Какой просьбой?» - повернулась от окна Россетти, удивленно вскинув глаза. - «Мне необходимо видеть его, Рунского - перед отъездом свидание должны разрешить. Мне нужно знать, как ты думаешь, Александрина, - поднимаясь и подходя к Россетти, говорила Евдокия, - я могу обратиться к государыне?» - «К государыне? - переспросила Александра, вновь оборачиваясь от окна, к которому отчего-то непроизвольно стремился ее взор, - конечно же, к государыне», - неожиданно и быстро проговорила она, и глаза ее загорелись. Россетти, последние несколько дней ощущавшая новый прилив неотступной и глубокой тоски, больше всего сейчас хотела как-то отвлечься. Она порывисто взяла Евдокию за руку, торопливо говоря: «Пойдем к государыне прямо сейчас, она обязательно поможет…» - «Ты уверена?» - подняла Евдокия сомневающийся взгляд, но, встретив в глазах Россетти соединение пылкости и уверенности, сама чувствуя потребность верить в возможность этой встречи, она подошла к двери, увлекая подругу за собою.

                                                                       *  *  *
Александра Федоровна в своем кабинете провожала Василия Андреевича Жуковского, с которым до того проговорила все три четверти часа. «сейчас будет бить шесть, Ваше Величество, - поднимался с кресел кругленький лысоватый Жуковский, в своем черном фраке с белым воротничком необыкновенно похожий на пингвина, - не будем заставлять вашего сына ждать. Хотя едва ли его императорское высочество с большим нетерпением ожидают урока российской словесности», - с улыбкой прибавил он, кланяясь императрице. Выходя из кабинета государыни, Жуковский едва не столкнулся в дверях с Евдокией и Россетти. «Василий Андреич!» - радостно приветствовала его Александра. «Здравствуйте» - произнесла Евдокия, склоняясь в реверансе. Жуковский с неизменным кротким выражением лица поднял на девушек свои добрые черные глаза. Некоторое, пусть едва заметное смущение все еще продолжало охватывать его при встречах с Россетти.
Их связывала долгая, крепкая дружба, но со стороны Жуковского когда-то возникли и более нежные чувства. Он долго пребывал в нерешительности, скрывая их под личиной приятельской короткости, но… «Правда ли, что Жуковский сделал вам предложение, и вы ему отказали?» - спрашивал Россетти Пушкин, - «Что ж, это совершенная правда, у меня такая сильная братская дружба к Жуковскому, что мне было бы невозможно выйти за него замуж» - отвечала она. - «Причина отличная и крайне важная, - грустно улыбнулся Пушкин, - дружбу зовут любовью без крыльев. Отсюда не следует, что всякая любовь должна улететь, но она реет над землей. Любовь еще может превратиться в дружбу, но дружба не превращается в любовь, по крайней мере, таково мое мнение. Любовь - симпатия особого рода и часто без видимой причины. Дружба вызвана причиной, которую можно анализировать. Жуковский говорил мне, что со времени вашего отказа вы стали еще большими друзьями,  это делает честь вам обоим».
То сильное чувство, что испытывал Жуковский несколько лет назад, конечно, прошло, и дружба его с Россетти еще более окрепла, но все же Василий Андреевич, как человек мягкосердечный и очень чувствительный, ощущал еще в себе отголоски той любви. Он писал Александре шутливые записки, как эта, например:
И я веселой жизнью жил,
Мечтал и о мечтах стихами
Довольно складно говорил!..
Зачем же не в то время с вами
Мне рок знакомым быть сулил!
В свои магические сети
Меня схватила бы Россетти!
И муза б ожила моя!
О, как бы разбренчался я
На лире, счастливый невольник!
Но молодость, увы! прошла,
И я теперь в любви раскольник!
Россетти страшно как мила…
А я не потерял свободы!
И вместо пламенные оды
На блеск живых ее очей,
Без всяких нежных комплиментов,
Даю, как добрый, без процентов,
Взаймы ей тысячу рублей.
а сам порой невольно смущался, встречая эти очи.
Так и сейчас на полноватом добром лице Жуковского отразилось это чувство. И соединение его с необыкновенным добросердечным выражением, никогда не оставляющим этого лица, с лучистой добротою больших, как у матери турчанки, черных глаз, неожиданно произвело на Евдокию необыкновенное впечатление.
Выросшая на его стихах, она благоговейно любила Жуковского. Память знакомства с ним и последующих царскосельских встреч свято хранились в сокровищнице ее души рядом с другими незабвенными воспоминаниями того лета. Неожиданная встреча и это выражение на лице Жуковского вызвали в ней какой-то порыв, в котором захотелось высказать, наконец, все восхищение, всю любовь к этому прекрасному человеку, высказать всю боль своей души и расплакаться о ней на его плече. Но Евдокия всего лишь отошла в сторону, пропуская тропившегося Жуковского.

Неактивен

 

#16 2007-04-15 02:45:39

Александр Клименок
Автор сайта
Откуда: Калининград
Зарегистрирован: 2007-02-10
Сообщений: 4610

Re: Это делает честь веку.

Здесь получше... Люди прорезались, а не медальные персонажи.


Александр Клименок

Вывожу из тьмы. Круглосуточно.

Неактивен

 

#17 2007-04-15 09:18:04

Микаэль
Автор сайта
Зарегистрирован: 2007-02-14
Сообщений: 3390
Вебсайт

Re: Это делает честь веку.

Дорогая автор! Вы излагаете хорошо - и в темпе, и должным теме слогом. Этот слог - не новость, конечно, но текст искренен и хорош.
И мужество есть у Вас решительное - как иначе взяться за Жуковского с Пушкиным. Единственно - чересчур превосходна императрица, слащава слегка, дана через воспоминания фрейлин. Люди власти всегда жестки - по положению, и вашей героине досталось бы и шпилек, и прямых издевок, это уж точно.

Единственно не понял, почему возникает все время Александр Клименок, а Вы продолжаете прямо после него, беседуя. Так нельзя. Вы должны уважать себя.

Клименок - автор, Вы - автор. Нельзя быть не на равных. И потом - нет у Вас причин считать себя автором, худшим, чем пекущийся о Вас Александр.
У Вас язык есть. Это дело от Бога - либо дал, либо нет.

Всего наилучшего.

Отредактировано Микаэль (2007-04-15 09:20:36)


Михаил Микаэль
друзьям - спасибо, остальных - не буду утомлять...

Неактивен

 

#18 2007-04-15 21:01:33

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

Спасибо за Ваше мнение
только замечания Александра мне не кажутся неуместными

Неактивен

 

#19 2007-04-15 21:29:55

Микаэль
Автор сайта
Зарегистрирован: 2007-02-14
Сообщений: 3390
Вебсайт

Re: Это делает честь веку.

Дело хозяйское.


Михаил Микаэль
друзьям - спасибо, остальных - не буду утомлять...

Неактивен

 

#20 2007-04-28 18:20:49

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

Россетти, подходя к двери, позвала ее за собой. «Нет, лучше я подожду здесь, И если государыня согласится принять меня…» - проговорила Евдокия. Александра, зная, что спорить с нею бесполезно, вошла в кабинет одна.
Но не успела Евдокия оглядеться по сторонам, как дверь вновь открылась, и на этот раз она зашла, встречаемая  красноречивым взглядом Россетти, словно говорившим: «И стоило тебе ждать эту минуту!» - услышав уже известное ей имя княгини Мурановой, которую она сама намеревалась принять, императрица тотчас же попросила позвать Евдокию. Ободряемая взглядами Россетти, нетвердыми шагами она приблизилась к креслам государыни и склонилась в глубоком реверансе: «Благодарю вас, Ваше Величество за то, что соблаговолили принять меня», - стараясь говорить громче, но все же тихо произнесла Евдокия. До этого ей приходилось лишь дважды видеть императрицу, но оба раза - издалека, при огромном скоплении народа и, как получилось, в сильнейшем волнении, когда смятенный взор не стремился разглядеть августейшей четы: первый - в день выпускного акта в Cмольном, сразу после ареста Рунского, с тяжкой сердечной ношей и еще тяжелейшим сознанием того, что должно разделить ее с Софьей; второй - во время недавнего молебна, когда глаза искали только одного человека…
И лишь теперь Евдокия могла видеть перед собою это царственное, но приветливое лицо, эти лучистые  глаза, наполняясь до того неведомым, но с рождения жившим в ней, как и во всякой русской душе, чувством благоговейной  любви к императорскому семейству.
«Значит, это вы - невестка Софьи?- произнесла государыня по-французски, разглядывая Евдокию, - она говорила мне о вас…как она?» - слегка изменившимся тоном спросила Александра Федоровна. - «Ее твердость и мужество поистине достойны уважения, Ваше Величество. Мы простились сегодня утром у городской заставы». - «Я восхищаюсь вашей юной родственницей, Eudoxie, - позвольте мне вас так называть, - сказала государыня, -присядьте, пожалуйста», - пригласила она Евдокию в кресла напротив себя, а Россетти взглядом дала понять, сто она свободна. «Вы так добры к Софье. Ваше Величество, - несмело начала Евдокия, когда дверь за Александрой закрылась, - и ко мне, что тем более неловко обращаться к вам…» Во взгляде императрицы были одновременно вопрос и какое-то ласковое ободрение - это помогло Евдокии произнести следующие слова: «Могу я нижайше просить о последней встрече с Евгением Рунским?..» Государыня помнила слова Софьи и потому, к немалому удивлению Евдокии, не стала ни о чем расспрашивать, а просто сказала: «Перед отъездом… - к месту отбытия наказания - хотела произнести Александра Федоровна, но остановилась, - свидания с родственниками официально разрешены, и у вас нет повода для тревоги». - «Да. Ваше Величество, но сочтут ли наше родство достаточно близким? - Евдокия с трудом произносила эти слова о человеке, который в течении пяти лет был ей самым родным.- Насколько мне известно, разрешение на свидание могут получить лишь родители. жены, братья или сестры осужденных, ваше Величество». - «А разве он не называет вас сестрою? - спросила императрица и улыбнулась удивлению Евдокии. - Софья говорила мне об этом. Но если думать серьезно, то вы вполне правы, Eudoxie - до официального свидания вас не допустят».  От этих слов Евдокия невольно опустила голов, но в голосе императрицы ей послышалось что-то. что не позволило надежде покинуть ее окончательно. Эта еще теплившаяся надежда отражалась в ее начинавших наполняться слезами глазах, которые она также невольно подняла, чтобы совсем не расплакаться. «…Но это не значит, что у вас нет другого способа попрощаться», - закончила государыня совсем дружеским тоном, и, как показалось Евдокии, даже с некоторым лукавством в голосе. Но на вопрошающий взгляд собеседницы императрица ответила, словно спохватившись:  «Но здесь  вам не советница, ma cherie. Обратитесь к вашей подруге Александре. она давно при дворе и многое повидала…Думаю, она сможет вам помочь.» - «Ваше Величество, как мне благодарить вас!»-в радостном порыве признательности говорила Евдокия, понявшая намек императрицы, - конечно, Саша что-нибудь да придумает, а если так, все наши действия заранее одобрены государыней!» - думала она. «А за что же вам меня благодарить, Eudoxie, - я вам ничего не говорила», - уже открыто улыбаясь, произнесла императрица, протягивая Евдокии руку, которую та благоговейно приложила к губам. «Доброй ночи, Ваше Величество». - проговорила Евдокия. поняв. что аудиенция окончена. Александра Федоровна кивнула, но через мгновение, вспомнив что-то, остановила подходящую к двери Евдокию: «Постойте, ma cherie. Я забыла сказать - вам разрешено будет передать в крепость письмо или посылку, еще какое-то время ваш родственник пробудет в госпитале, после чего…Ну вот, вы так побледнели. я не стала говорить Софье, но с ним нет ничего серьезного, поверьте мне. Еще несколько дней, и…Ступайте к Россетти, моя дорогая», - говорила императрица, а Евдокия, внезапная тревога которой сменилась спокойной уверенностью, поклонившись государыне, вышла из ее кабинета и торопливыми шагами поспешила по коридору к комнате Россетти.

                                                                    *    *    *
«Саша! - почти вбежала она в гостиную подруги, - я увижу его! Какой ангел государыня, как добра она!» - радостно говорила Евдокия, опускаясь в кресла подле Россетти. - «Я была уверена, что так оно и будет - государыня никогда не оставит без помощи, даже в таком случае, как твой. Когда же ты сможешь видеть господина Рунского?»  - «Как раз об этом  я и хотела спросить у тебя» - проговорила Евдокия и. встретив удивленный взгляд Александры, рассказала ей об ответе императрицы на ее просьбу. На мгновение какое-то озорное лукавство мелькнуло в больших черных глазах Россетти, но тотчас же они подернулись задумчивым спокойствием, и после слов Евдокии она тихо, но уверенно проговорила: «Кажется, я знаю, как тебе помочь…»
                                                   VI

В сером полумраке лазаретного нумера едва проглядывали  его очертания. Весь слабый свет ночника с постным конопляным маслом был обращен на конверт, что держал в руках сидящий на кровати человек. Лица его не было видно, тусклые лучи ночника освещали лишь надпись на конверте: «Евгению Васильевичу Рунскому от княгини Евдокии Николаевны Мурановой» - знакомым крупным почерком, и внизу - «заключенному №14», - вероятно, подписано комендантом. Эта приписка не могла омрачить радости получившего письмо - впервые за последние несколько месяцев заключенный №14 почувствовал себя Евгением Рунским.
Это был первый привет из внешнего мира, полученный им после полугодового одиночного заключения в Петропавловской крепости.
Рунский долго не открывал письма, рассматривая конверт, кК что-то необыкновенное, снова и снова перечитывая  эти две строчки адреса, чувствуя в руках приятную тяжесть. Наконец, он распечатал его и, достав несколько вложенных один в другой крупных листов бумаги, развернул их. Еще несколько мгновений поглядев на огонь лампы, Рунский опустил глаза к письму и начал читать:
«Дорогой брат - обращаюсь к тебе так в надежде, что не потеряла права называться твоею сестрой - ты поймешь немного после, отчего я пишу так. Мне позволили написать тебе - это значит, что скоро нам должно будет проститься, возможно - навсегда. Знаю, что болезнь твоя задержала отъезд, и непрестанно молю Господа об улучшении здоровья твоего, но не имею более никаких  известий. Позволят ли тебе ответить? - Едва ли, и я не смогу даже узнать, дошли ли до тебя теплые вещи. Мне столько нужно рассказать тебе - мысли непрестанно кружатся в голове, то сплетаясь, то расплетаясь между собою, одни исчезают, и, пока я мучительно вспоминаю об них, возникают другие, и так без конца. Но я напишу сперва, о ком ты скорее хочешь узнать, и без малейшего промедления: знай же - Софья на пути в Сибирь! Едва узнав о вынесении приговора, она упала к ногам государыни - сегодня утром я проводила ее до заставы. Не нужно многих слов, чтобы говорить об этом, встретившись с Софьей, ты поймешь ее и без них - я так уверена в этом, потому что недавно поняла, что такое бывает… Единственное, что мне известно - местом изгнания вашего будет Петровский завод, путь до него занимает около трех месяцев. Софья не стала дожидаться снежного пути в желании как можно скорее видеть тебя и предполагая, что ее путешествие будет много продолжительнее твоего. Я молюсь и о том, чтобы снег поскорее выпал, тогда, возможно, вы пребудете почти одновременно, и мучительное ожидание, в котором жили все эти месяцы, сменится, наконец, радостью встречи.
Для меня же теперь ожидание составляет всю жизнь Ии, правильнее сказать, существование, ибо живу я только рядом с ним. С ним - если я назову его имя, оно мало что скажет тебе, но ты знал его брата, говорил мне о нем, об Александре Одоевском.
Четырнадцать дней мы провели вместе, в первый я призналась себе, на третий - ему. Я знаю, ты не обидишься - это первый человек, который мне ближе тебя: то родственное чувство, что соединяет нас с тобою, между ним и мною настолько сильно, что всякая мысль, прежде чем ясно обозначиться в уме моем, сливается с его мыслию - возможно, я не совсем  правильно говорю, но все это так сложно выразить словами! И кроме этого, что могло бы оставить наши отношения такими же, как между тобою и мною, то есть глубочайшею, братскою дружбою, во мне необъяснимым образом возникло то, что обыкновенно называют любовью - жажда слиться с ним не одной силой мысли, полностью, стать его частью. Я замужняя женщина. он тоже несвободен, мы добровольно обрекли себя на невыносимые страдания без малейшей надежды, мы не пытались даже как-то противостоять этим чувствам…
Постарайся понять меня - если ты не поймешь, где мне искать понимания? Ты всегда был самым близким мне другом, ты единственный кроме семьи моей, кому я смогла открыться, наконец, я люблю тебя, как родного брата - думаю, надежа моя не совсем бесплодна?
В своем счастии пополам со страданием я иногда забывала о тебе - да, как не стыдно мне писать об этом, забывала, лишь обращаясь к Господу я всякий раз упоминаю имя твое среди моих братьев, Миши и Дениса.
Как отрадно, что я смогу просить твоего прощения, смогу увидеть тебя, обнять - быть может, в последний раз. Как здоровье твое поправится, ты сразу же отправишься в Петровский завод, первая остановка твоя, по моим подсчетам, придется на Н-скую станцию. Узнав о дне твоего отправления, я последую туда и, если Богу то будет угодно, мы встретимся. Это обстоятельство дает мне надежду и на возможность встречи с ним; если все будет благополучно, мы съедемся у городской заставы и вместе последуем к Н.
Я много говорила ему о тебе, он заочно полюбил тебя, как брата - пожалуйста, прими и ты его по-дружески. Узнав этого человека, ты также всею душой полюбишь его; при первой встрече некоторая настороженность, конечно, естественна, но я постараюсь, чтобы и ее не было с его стороны. Пока же я буду молиться о приближении дня нашей встречи и, прежде всего, о скорейшем твоем выздоровлении. О состоянии духа твоего можно не беспокоиться? - известие о решении Софьи здесь будет много лучше общих фраз. Сейчас тебе главное - восстановить силы, прежде всего, физические, а чтобы упасть духом еще нужно постараться, не правда ли?
На сем попрощаюсь  с тобою, дорогой брат, будь уверен в неизменной любви и преданности названной твоей сестры,
Дуни.

P.S. Дуней меня всегда называли только маменька, папенька и ты. А теперь еще и он. Он не считает это непоэтичным или грубоватым, деревенским, он любит мое «простое русское имя, русскую душу…» Как ни странно - с ним, как и с тобою, мы всегда говорим только по-русски…

Отредактировано Eudoxie (2007-04-28 19:57:09)

Неактивен

 

#21 2007-04-28 18:49:51

Александр Клименок
Автор сайта
Откуда: Калининград
Зарегистрирован: 2007-02-10
Сообщений: 4610

Re: Это делает честь веку.

Этот навязчивый "просто автор" Клименок вновь возник (снова неймется) и считает, что продолжение произведения не диссонирует с предыдущими частями.
А еще этому чересчур активному Клименку по-прежнему приятна описываемая в романе атмосфера. Более того, Клименок даже кое-что заметил в процессе чтения и со всем непотребством смеет заметить:

в день выпускного акта в смольном,  - в Смольном

эти лучистые добрые глаза - повтор тождественных качеств - либо лучистых пишем, либо добрых

под звездами в первой строке опечатка: подлее - подле, вероятно

В сером полумраке лазаретного нумера можно было только догадываться о его очертаниях.  - по-моему, если бы "В сером полумраке  едва проглядывали очертания лазаретного нумера", то вполне, а так... Сами прочитайте и "прощупайте" внимательно синтаксис данного предложения

Как здоровее твое поправится - наверное, здоровье? А если стилизуете, переводите в аспект просторечия, то - здоровие

Коллега, очень много пунктуационных ляпиков (многоточия, слитые с последующими словами, запятые вместо тире, дефисы, "прилипшие" etc.).

Как обычно -
с уважением. Жду далее.

Отредактировано Александр Клименок (2007-05-02 01:42:56)


Александр Клименок

Вывожу из тьмы. Круглосуточно.

Неактивен

 

#22 2007-04-28 18:52:49

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

Спасибо за разбор! печатаю не глядя

Неактивен

 

#23 2007-04-29 01:09:43

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

VII
Глупо искать забвения даже в таком прекрасном явлении, как падение снега, хотя тому способствует и неизменное, непрестанное движение перед глазами, и общее состояние души, - души, что с некоторых пор стремится найти если не покоя, то хотя бы временного забытия. Истощенная страданием, она, часто с бесплодною надеждою, обращается за ним ко всему, что, как ей кажется, способно дать его. Но если и обретает, то забвение это вскоре прерывается - или ею самой, словно приходящей в себя от какой-нибудь внезапной отрезвляющей мысли, или каким-нибудь посторонним словом или движением. Нельзя сказать, что из этого лучше, только не было более неподходящего времени для звонка в дверь, чем сейчас, когда так хотелось перечитать только что созданное стихотворение. Оно родилось внезапно, хотя отдельные образы появлялись в сознании с раннего утра, когда, подняв голову ото сна и сразу же увидев, как преобразился вид за окном, по-детски обрадовавшись явлению  настоящего первого снега - густого и неторопливого, она не могла полностью отдаться этой радости, как когда-то в Тихих ручьях. Привычным чувством к ней примешивалась горечь: «Где сейчас Володя? Откуда он глядит на этот снег? Зачем не здесь, не рядом со мною?..»
Потом вбежала Прасковья - босиком, в ночной рубашке, с длинными распущенными косами. Евдокия целовала счастливое лицо сестры, говорившей что-то о зимних бегах на Неве, куда собирались после завтрака Мишель и Аглаэ, «…а значит, и меня маменька отпустит!» Стараясь не огорчать Прасковью, Евдокия отвечала что-то, соглашалась с нею, а потом поднялась к себе в кабинет и. заглядевшись на снег, постаралась забыть обо всем. Под руку попались карандаш и листок бумаги, и вскоре невольными движениями руки явился профиль Одоевского: сначала высокий мыслящий лоб, затем крупный нос с горбинкой, небольшие и по-детски пухловатые губы, так странно и умилительно смотревшиеся на лице, общий вид которого незнакомому мог показаться несколько суровым и. наконец, слегка выдающийся подбородок, отчеркнутый линией воротничка. И под этим получившимся отдаленно похожим изображением родного лица легли строки:

Успокоенною душой, нетерпеливыми очами
Внимать движенью снега за окном.
И не сравнить с бездонными ночами
Всю прелесть утра зимнего - оно

Все дышит свежестью и упоеньем хлада
И дивной белизной облачено.
Как славен новый облик Петрограда!
Взгляни, Володя: серый лед реки

Уж скрылся под покровом белоснежным,
И сколько дрожек, как они легки,
Как веселы в движенье быстробежном!
Ты, верно, думаешь:  и я хочу туда -

С тобою об руку, на зимнее крыльцо явиться,
С гуляющей толпой соединиться,
Иль ввериться скольженью тройки, но когда
Ты очи на меня поднимешь и узнаешь,

Единое мое желанье - разгадаешь,
Как всякое, оно созвучное с твоим:
К чему вся суета сих зимних упоений?
К чему их шумный вихрь, когда весь мир,
                               вся жизнь - в одном:
    Склоняясь главою на твои колени,
    Внимать движенью снега за окном.

«Евдокия Николаевна», - почти сразу после внезапного звонка в дверь слышатся шаги по коридору и глосс служанки. После негромкого «Войдите»  в кабинете появляется горничная, а с нею незнакомый мужичок с увесистым ящиком в руках.

Отредактировано Eudoxie (2007-04-29 01:10:38)

Неактивен

 

#24 2007-05-01 22:11:29

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

.  «Барыня, к вам человек от…» - произнесла девушка, вопросительно глядя на него. «…барышни Россети, Александры Осиповны», - бодро заканчивает мужичок с добродушным лицом и влажными от тающего на них снега бородой и усами.
Евдокия, услышав имя подруги, и сбросив с себя остатки задумчивости, поднялась с кресел. «спасибо, Глафира, ступай», - произнесла она, а мужичок, вытащив из-за тулупа письмо, протянул его Евдокии со словами «Велено дождаться ответа».
Торопливо распечатав конверт, она развернула письмо, оказавшееся небольшою запиской:
«Евдокия, - пишет по-французски Россетти, - мне стало известно, что отъезд г-на Рунского назначен на 5ый день декабря месяца; в отношении станции ничего не изменилось, а о точном времени нужно будет узнать непосредственно в самый день отъезда в Петропавловке. Посылка, что передадут тебе с этим письмом - это предмет моей просьбы: помнишь, я рассказывала о дядюшке моем, Николае Ивановиче, также осужденном и отбывающем наказание в Сибири - передай, пожалуйста, ему от меня эту небольшую посылку через г-на Рунского, я буду равно признательна вам обоим. Я собрала бедному дядюшке кое-какие вещи и продукты, все это, как и вложенное письмо, конечно, будет проверяться, но так я во всяком случае буду почти  уверена, что он их получит. Заранее благодарю тебя, моя дорогая; в последующие дни ты, знаю, будешь занята  хлопотами и приготовлениями, но, все же, постарайся найти минутку и навестить  преданную твою подругу
Александрину»
Евдокия несколько раз перечитала письмо, пока, наконец, подняв глаза, с некоторым даже удивлением не увидела перед собою ожидавшего с посылкой мужичка. «Спасибо, голубчик», - рассеянно произнесла Евдокия, все мысли которой были уже о 5ом декабря, но, в очередной раз за это утро словно отведя их от себя и повернувшись к мужичку, добавила: «Ты бы присел. А посылку можешь здесь, в углу поставить». Поспешив исполнить последнее, мужичок встал на прежнее место. «Что же не сядешь?» - спросила Евдокия, подходя к нему ближе и глядя в это простое русское лицо, в светлые глаза. в которых светилась простая русская душа. «Неловко, барыня. Вы стоите, а я…» - «И я сяду, - проговорила Евдокия, подходя к креслам, - мне нужно еще ответ тебе дать». И она выжидающе посмотрела на мужичка, отчего он, страшно смущаясь мокрых следов, оставляемых на паркете его огромными сапогами, подошел к креслам и присел напротив Евдокии. «Как тебя звать?» - спрашивала она, начиная писать: «Дорогая Александрина» - «Ефимом, ваше сиятельство». - «Ефим, - повторила Евдокия. продолжая «...пользуюсь возможностью еще раз благодарить тебя…» - «А меня - Евдокия Николаевна. И без всякого «Сиятельства», не люблю я этого. А ты во дворце служишь или у барышни?» - «Александру Осиповну с младенчества знаю, - ответил Ефим. - И братьев ее нянчил четверых. - Евдокия. остановившись, положила перо и заинтересованно подняла взгляд - Да, ваше…Евдокия Николаевна, - продолжал Ефим, - Климентий Осипович - вот он взрослый, уже служил, теперь в отставке, а остальные ведь дети еще, сироты к тому ж. Привез я их в Петербург, брат государев Михаил Павлы в Пажеский корпус определил - уж лет-то сколько прошло, как я с ними не виделся, они юноши уже. «Еще дети, а уже юноши», - улыбнулась Евдокия и произнесла, вновь опустившись к письму: «Ты не печалься, Ефим, скоро увидитесь. Выйдут твои питомцы из корпуса офицерами, лейб-гвардейцами…вот и ответ Александре Осиповне, - протянула она поднявшемуся Ефиму небольшую записку:
«Дорогая Александрина,
пользуюсь возможностью еще раз благодарить тебя за поддержку, за неоценимую помощь, что ты оказываешь мне. Я непременно передам посылку доброму твоему дядюшке Лореру - среди вещей Рунского она дойдет быстрее и вернее, чем обыкновенною почтой. Как бы мне не хотелось сейчас увидеть тебя и еще раз поблагодарить,  боюсь, что в ближайшие
дни это будет никак не возможно, и потому я попрощаюсь с тобою до будущего воскресенья».
Взяв письмо и поклонившись, Ефим собрался было идти, но Евдокия, которой внезапно пришла мысль, тут же радостно забившаяся в ней неожиданной надеждой, остановила его. «Могу я попросить  тебя?» - обратилась она к Ефиму. - «Все, что прикажете, Евдокия Николаевна», - бодро ответил тот, проникшийся симпатией к «доброй барыне». - «Нет, это не приказ, Ефим, а моя к тебе просьба. Подойди сюда, - проговорила Евдокия и слегка посторонилась, показывая на окно, - видишь дом напротив? Флигеля его отсюда не видно, он за углом, но ты, я вижу, человек сообразительный - разберешься». - «Спасибо. Евдокия Николаевна, - немного мутился Ефим,  - а флигелек-то я этот знаю: как суббота, так Александру Осиповну сюда отвожу - на вечера к князю Одоевскому». - «К князю Одоевскому… - невольно повторила Евдокия, не в силах скрыть радости в голосе и взгляде, который поспешила отвести к окну, - ты знаешь князя Одоевского?» - «Как не знать, Евдокия Николаевна, - добрый он барин, щедрый: бывало, сразу после театра барышню привезешь - голодный, простите, как волк. Он всех нас на кухне соберет, накормит. И кушанья у него всегда такие диковинные, я о таких  прежде и не слыхивал вовсе. Ванька, знакомый мой, что у Лавалей служит, говорит, что,  дескать, несъедобственные. а мне нравятся. И вообще князь Одоевский всегда добр ко всем и приветлив. Вот как вы, барыня».
Как отрадно было видеть перед собою человека, который знает его, который своею бесхитростной крестьянскою душой понимает его душу, который, казалось, даже чувствует глубинную связь между нею и ее душой…Как хотелось сейчас говорить о нем с этим простым русским Ефимом!..
Достав из шкатулки, стоящей на каминной полке, небольшой ключ и отперев один из ящиков секретера, Евдокия достала запечатанное письмо, давно дожидавшееся отправки - с отъездом Лизы ей некому было доверять передачи писем. Остальные служанки Мурановых неприязненно относились к ней и могли рассказать Павлу, а посылать кого-то из своих людей Евдокия опасалась - дворовым Ланских, как соседям, все они были хорошо знакомы. Поэтому неожиданная возможность передать это письмо так обрадовала ее.
«Отдашь князю Одоевскому лично», - произнесла она. И тут взгляд ее упал на лежащий на столе листок с профилем и стихотворением. Немного подумав. Евдокия обернула его вокруг конверта и, торопливо подписав карандашом: «Пятого, на рассвете, у Петропавловки», подала Ефиму. «Только. будь добр, чтобы никто не увидел, - произнесла она, - и как передашь, сюда возвратись». - «Будет исполнено», - выходя, произнес Ефим, и его твердый голос странно отдался в Евдокии какой-то не вполне осознанной уверенностью, что как это, так и все, на что она надеется, непременно будет исполнено.

Отредактировано Eudoxie (2007-05-06 18:07:25)

Неактивен

 

#25 2007-05-05 04:54:54

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

*  *  *
Одоевский неохотно спускался вниз по лестнице. Он почти закончил переписывать «Пиранези» для «Северных цветов» - уже завтра следовало отправить рукопись Пушкину или Плетневу, и во второй раз за это  утро его отвлекают. Наверняка, вновь по какому-нибудь нестоящему делу.
Почувствовав холодное дуновение из сеней, он поплотнее запахнулся в халат и вышел навстречу Ефиму. «Письмо вам, ваше сиятельство», - сходу произнес тот и протянул Одоевскому конверт. Почти не взглянув на письмо, Владимир понял от кого оно. «Спасибо. спасибо тебе большое!» - торопливо говорил он, пряча в карманах руки, которые затрепетали, словно почувствовав родной почерк. В карманах зазвенело. Не глядя, Одоевский пересыпал все их содержимое в руку Ефима. Затем пожал ее и еще раз поблагодарив недоумевающего мужичка, сам проводил его до дверей.
Морозный воздух ударил в лицо. Но даже он был приятен. И солнечный шар уже не был тусклым, как с утра - прояснившись, он играл золотыми лучами, которые, отражаясь в серых глазах счастливого человека, заливали весь двор, а ему казалось - весь мир безотчетной радостью.

                                                                *  *  *
«…Рожденный с обнаженным сердцем поэта, я перечувствовал все, чем страждут несчастные, лишенные обиталища, пораженные ужасам природы…»
-Владимир Федорович, вас Ольга Степановна к себе просят!
Третий раз за сегодняшнее утро. прерывают на середине предложения.
Но сейчас Одоевский не чувствовал злости или раздражения, приятная тяжесть нераспечатанного письма  на груди, во внутреннем кармане, словно  разливала по всему  его существу ни с чем не сравнимое, почти до дрожи сладостное чувство. И в комнату жены он вошел с невольной улыбкою на слегка изменившемся, словно посвежевшем, лице.
«Кто там приходил, Владимир?» - не оборачиваясь, спросила сидевшая перед зеркалом Ольга Степановна. - «Да наши мужики не могут с соседскими разобраться, кому во дворе снег разгребать», - ответил Одоевский, сам удивляясь, как переполняющая его радость изменила даже голос: он тоже будто посвежел. Эти слова нельзя было назвать ложью - именно по этому поводу сегодня утром его побеспокоили в первый раз.  «Ты распорядился об обеде?» - все еще не оборачиваясь, спросила Ольга Степановна. - «Как раз это я сейчас и собирался сделать», - произнес Одоевский и, воспользовавшись моментом, вышел из комнаты. С почти мальчишеской резвостью  сбежал он вниз по лестнице. Вошедши на кухню, распорядился о совсем было забытом обеде и поднялся к себе в кабинет. Та он заперся с твердым решением ничего и никому более не отвечать и, дописав последние строки «Пиранези», развернуть, наконец, долгожданное письмо.

                                                                        * * *
«И что только могло так его обрадовать? - невольно произнесла Ольга Степановна, когда закрылась дверь за мужем, - сам на себя непохож, глаза горят…» - она, хоть головы и не поворачивала, в зеркале увидела, как изменился в лице Одоевский. «Позвольте мне сказать, барыня?» - произнесла Ариша, поднося княгине утреннее платье. «Говори», - слегка удивленным голосом разрешила она. - «Я как раз из девичьей выходила, когда барин внизу с тем человеком стояли». - «С каким человеком?» - уже с большим интересом спросила Ольга Степановна. - «С обыкновенным мужиком.  Да только письмо, видать, какое важное он принес - барин Владимир Федорыч уж так благодарили его, все, что в карманах было, не взглянув, ему отдал, да еще до дверей проводил». - «И что, ничего не сказал?» - «Только спасибо все, да спасибо. Мужик-то этот, видно, не ожидал даже такого, растерялся». - «А тебе раньше приходилось его видеть? Он бывал у нас? - может быть, привозил кого?» - «Как не знать, Ольга Степановна: он у барышни служит, что во дворце живет». - «Много таких барышень, фамилию помнишь?» - «Запамятовала, уж не прогневайтесь, барыня, фамилия-то нерусская - Ольга Степановна начинала сердиться. Отчасти это помогло Арише вспомнить если не фамилию, то другую немаловажную деталь - У той барышни, что по субботам с Владимиром Федорычем изволит на фортепьянах играть…в четыре руки».

                                                                             * * *
Окна кабинета Евдокии выходили во внутренний двор, и она сразу же увидела спускающегося из флигеля Ефима. Накинув шаль и взяв со стола пятирублевую купюру, она вышла из комнаты и поспешила ко главному входу. Услышав шаги по лестнице, Евдокия распахнула двери и, увидев Ефима, сразу же пригласила его войти. «Передал, Евдокия Николаевна, - произнес он, дыша морозным воздухом и закрывая за собою дверь, - как бы не застудить вас, барыня». - «Передал!.. - невольно повторила Евдокия, - что сказал Владимир Федорович?» - «Все только благодарил…и наградил еще», - немного смущаясь, ответил Ефим. - «И я тебя благодарю», - произнесла Евдокия, протягивая ему синюю ассигнацию. - «Благодарствуйте, барыня!» - забавно изменившимся от смущения голосом говорил мужичок. - «Мне так отрадно теперь, так легко! - не скрывала своих чувств Евдокия - настолько они переполняли ее, так хотелось теперь разделить их с кем-нибудь, - ты передай Александре Осиповне, что я все же смогу навестить ее в ближайшие дни - возможно, даже завтра», - добавила она и, увидев, как утвердительно поклонился мужичок,  проводила его.
Спустившись с высокого крыльца особняка и выйдя на Мильонную, Ефим остановился и. глубоко вдохнув приятно колющий в носу холодный воздух, опустил руку в карман. Синенькая…да шесть полтин, да два двугривенных, да шесть гривен, пятак, да пятиалтынный, еще восьмигривенник и два пятака…десять рублей!» - довольно бойко пересчитал он его содержимое. Такой баснословной суммы Ефиму еще не приходилось держать  в руках. И он решил пока не тратить ее. « Обменяю в ближайшем трактире…хоть погляжу, какая она бывает, красненькая-то…и Аксинья поглядит!» - радостно думал мужичок, пересекая улицу.
Солнце поднялось и стояло уже выше Адмиралтейского шпиля. Утро, сделавшее счастливыми трех человек, подходило к концу.

Отредактировано Eudoxie (2007-05-06 01:12:18)

Неактивен

 

#26 2007-05-06 19:26:02

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

VIII

Спустился мирный сон, но cон не освежит
Тебя, страдалица младая!
А.И. Одоевский.

Зачем сейчас, в бессонном утомленье,
Со мною нет твоих прохладных рук?
Усталая от тяжкого боренья,
Я тщетно жду спасения от мук.

От мук телесных. Что же до сердечных,
То им конца давно не мыслю я.
Обвитая чредою бесконечных,
С смиреньем их несет душа моя.

Ты близко так, но, слабый, не пробьется,
К тебе мой голос чрез холодный камень.
Но чувствую, с незбывной силой рвется
Ко мне твоей души застылый пламень.

И верую я в час соединенья,
У Господа прося его приблизить.
Он не оставит нас, и радость исцеленья
Сольется с счастием тебя, родной, увидеть.

Надежда во мне на сей сладостный час
Горит то свечой, то лампадой.
И теплиться: нежный свинец твоих глаз
Вольет в меня жизнь и отраду.   


Рука неожиданно быстро устала и не могла больше писать. Евдокия положила перо и бумагу на уставленный лекарствами столик перед кроватью и поплотнее укуталась одеялом. Простудилась она, скорее всего, после прогулки, состоявшейся на Екатеринин день в честь именин  одной из фрейлин императрицы, на которую попала случайно, придя навестить Россетти. Ездили кататься на санях на Елагин остров, возвращались - уже темнело, и мороз стоял градусов под двадцать пять…
Два дня она пролежала в горячке, лишь изредка приходя в себя и произнося «Володя» или спрашивая, какое сегодня число. На третий почувствовала облегченье, даже попросила поесть и смогла записать свои «горячечные бредни», а главное - ощутила себя способной хоть сейчас ехать на Н-скую станцию. На самом деле это, конечно, было не так. Оставалось еще три дня до отъезда Рунского, нельзя было исключать, что Владимиру придется ехать одному. А от него не было никаких известий…

                                                                  *   *   *
Обыкновенная послеобеденная суета в департаменте Министерства внутренних дел. По коридорам снуют, то и дело сталкиваясь друг с другом, неуклюжие канцеляристы со стопками бумаг в руках, и блестящие франты, чиновники для особых поручений, решившие мимоходом заглянуть на место своей службы. Среди них - Павел Сергеевич Муранов, в последнее время появляющийся в департаменте только затем, чтобы «поклониться тестю». Без очереди входит он в вице-директорский кабинет, не обратив внимания на нескольких министерских служащих, дожидающихся у дверей, и во весь голос произносит: «Мое почтение, уважаемый Николай Петрович…Егор Ильич», - кланяется еще ниже, увидев директора департамента Ветровского. «Павел Сергеевич, - прячет в усах невольную усмешку Николай Петрович, - вы так исправно всякий день выражаете мне свое почтение, - сейчас я не буду указывать вам на то, что на этом заканчивается круг ваших служебных обязанностей…» Ветровский отворачивается к окну - усы у него изящные и тонкие, он каждый день ухаживает за ними с помощью всевозможных щеточек, но все же они имеют один недостаток: усмешки в них не спрячешь. 
«…Но меня удивляет другое, - продолжает Николай Петрович, - почему вы ничего не спрашиваете о своей жене?» - «Моя жена находится в вашем доме, и я уверен, что с нею все в поряд…» - «А между тем Евдокия  тяжело больна», -  не дослушав его, медленно произнес Николай Петрович. Ветровский невольно развернулся от окна, и стало видно, как он изменился в лице. «Хотя, впрочем, это, должно быть, вас не интересует, - сбивчиво проговорил Николай Петрович, холодное презрение в голосе которого уступило место плохо скрываемой горечи, - пусть войдут с докладом». «Каков подлец!» - сквозь зубы, но достаточно громко произносит  Ветровский  и Павел, так ничего и не ответив, торопливо покидает кабинет, в порыве бессильной злости сталкиваясь в дверях с небольшой фигурой добросовестного чиновника с папкой в руках.

Отредактировано Eudoxie (2007-05-06 19:28:05)

Неактивен

 

#27 2007-05-08 23:23:59

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

Только что закончившийся разговор был полностью услышан Одоевским (а это был он), и потому не без волнения входил он в кабинет  вице-директора. «Добрый день, Николай Петрович, Егор Ильич», - произнес Владимир со свойственным ему полным изящного достоинства легким поклоном. «Владимир Федорович, - с некоторым удивлением берет из его рук папку Ветровский, - вы уже закончили?» - «Да, превосходительство, - ответил Одоевский, - я осмелюсь просить у вас позволения идти. Это срочно», - после небольшой паузы добавляет он. - «Что же, князь, ступайте. Я доволен вами», - не долго думая, разрешил Ветровский, все мысли которого сейчас - поскорее  услышать от Николая Петровича, что Евдокия в самом деле не так тяжело больна. Каково же было разочарование Егора Ильича, когда вслед за Одоевским  из кабинета вышел и Николай Петрович.
Вышел и остановил Владимира у ближайшего окна, где не толпились чиновники. «Владимир Федорович, я вас надолго не задержу. Я знаю, что вы торопитесь. - Одоевский удивленно поднял глаза. - Более того, я даже знаю, куда вы торопитесь». Изумление Владимира было настолько велико, что он, ничего не отвечая, смотрел в глаза Николая Петровича, с каждым его словом переполняясь каким-то необъяснимым смешением  чувств горечи и радости. «Сейчас вы - единственный человек, который может помочь моей дочери, - без предисловий начал тот, - она звала вас в бреду,  и, как любящий отец, я не могу препятствовать этой встрече. Но вы сами  понимаете, что не могу я и одобрить этих отношений…Ступайте». - неожиданно и резко произнес Николай Петрович. Одоевский, ничего не сказав, порывисто сжал его руку и, словно испугавшись этой вольности, почти побежал по коридору. Не прошло и минуты, как Николай Петрович увидел его, выбежавшего на 20-ти градусный мороз без шапки  и в расстегнутой шубе. Почти сразу подъехал извозчик, и предзакатную тишину розовеющего воздуха пронзило громкое «На Большую Мильонную!..»

Неактивен

 

#28 2007-05-11 22:34:22

Eudoxie
Автор сайта
Откуда: УРАл
Зарегистрирован: 2006-12-03
Сообщений: 960

Re: Это делает честь веку.

*      *      *
Первые дни календарной зимы прошли для Евдокии ни в томительном ожидании, а неожиданно быстро и почти незаметно. По-детски обрадовавшись разрешению встать  с постели, она тотчас велела поставить  в своей комнате большой дорожный сундук и начала укладывать вещи для Рунского. Почти все место  заняла теплая одежда - самое необходимое, но удалось вместить и запас письменных принадлежностей, и несколько томов «Истории Государства Российского» Карамзина - любимого чтения Рунского. В один из них Евдокия вложила конверт с небольшой суммой денег, которой она располагала, в другой - письмо от генерала Горина. На недавнем фрейлинском празднике Евдокия попросила каждую из знающих Софью девушек написать ей по несколько строк на память, и вернулась домой с объемным письмом в четыре листа. А потом еще Надина Ветровская передала от себя личное послание для лучшей подруги.
Евдокию больше не тревожило то гнетущее чувство  неизвестности, что охватило ее после отъезда в Сибирь доверенной служанки Лизы - Николай Петрович согласился быть посредником в переписке дочери с Одоевским. Уверенность в том, что она сможет постоянно получать хотя бы известия от Владимира и отвечать ему,   наполняла Евдокию отрадным чувством необыкновенной легкости, которое незаметно увеличивало и надежду на лучшее…
Первым, что она передала Одоевскому через отца, была небольшая записка: «Володя, не обижайся, но мне будет спокойнее, если я напомню тебе о посылке доля Александра. Сегодня вечером я смогу спуститься послушать тебя во флигель - будь в кабинете, когда только сможешь, я буду ждать тебя с восьмого часа пополудни».
В тот вечер, впервые за долгие несколько недель, Владимир играл столь вдохновенно. Он так давно не испытывал того, невыразимого чувства, что охватывало его при игре тогда, в Парголове; в последнее время музыка давала ему некоторое утешение, но не более. Лишь сейчас,  зная и чувствуя, что Евдокия рядом, что она, благоговейно ловя каждый звук  его музыки, представляет себе движения его рук, выражение его лица, Владимир ощущал единство их слившихся душ не только между собою, но с музыкой. Это было возвращение того, что не может выразить ни поэзия, ни искусство,  ни  что другое, созданное силою разума человеческого - лишь  одно, то, что способно привести в согласное звучание лучшие и тончайшие струны души, лишь музыка.

Неактивен

 

Board footer

Powered by PunBB
© Copyright 2002–2005 Rickard Andersson