Форум литературного общества Fabulae

Чезаре Павезе
МАТЬ
(из «Диалогов с Левкó»)

Жизнь Мелеагра была привязана к головне, которую его мать Алфея вытащила из очага, когда у неё родился сын. Эта мать-повелительница, после того как Мелеагр убил собственного дядю, желавшего получить свою часть шкуры вепря, в приступе гнева бросила головню обратно в огонь и сожгла дотла.


        (Разговаривают Мелеагр и Гермес.)

    МЕЛЕАГР   Я сгорел как полено, Гермес.
    ГЕРМЕС   Но едва ли ты сильно страдал.
    МЕЛЕАГР   Хуже была та мука, что терзала меня прежде.
    ГЕРМЕС   Послушай-ка, Мелеагр. Ты умер. Пламя, жар – всё это уже в прошлом. Ты теперь меньше, чем дым от того самого огня. Ты – почти ничто. Смирись. И всё в мире для тебя тоже стало ничем: и утро, и вечер, и страны света. Погляди же вокруг.
    МЕЛЕАГР   Я ничего не вижу. И мне всё равно. Я – снова головешка... А что ты там сказал про мир? О Гермес, для такого бога, как ты, мир, уж конечно, прекрасен, и многолик, и вечно мил. Таким его видят твои глаза, Гермес. Но я, Мелеагр, был всего лишь охотником и сыном охотников, ни разу не выбирался из своих лесов, всю жизнь провёл     вблизи очага, а моя судьба, едва я родился, уже была заключена в головне, которую моя мать выхватила из огня. Всего-то и было у меня что пара товарищей, звери да моя мать.
    ГЕРМЕС   Ты думаешь, у человека бывает в жизни что-то ещё?
    МЕЛЕАГР   Не знаю. Но я слыхал рассказы о вольной жизни за горами и реками, о заморских странствиях и архипелагах, о встречах с чудовищами и богами. О людях, что  были ещё сильнее, чем я, о юношах, отмеченных странной судьбой.
    ГЕРМЕС   У каждого из них была мать, Мелеагр. И трудности, которые предстояло одолеть. И каждого ждала смерть из-за чьей-то страсти. Никто не был над собой хозяином и не знал иного.
    МЕЛЕАГР   Мать... ни у кого не было такой, как моя. Никому не ведомо, каково это – знать, что вся твоя жизнь в её руках, чувствовать, как полыхаешь, видеть её взгляд, вперившийся в огонь. Почему в тот день, когда я родился, она вытащила головню из очага и не дала ей сгореть? И я должен был расти, становиться Мелеагром, плакать, играть, ходить на охоту, видеть зимы, видеть смену времён, быть человеком – и в то же время знать другое, носить в сердце это бремя, изо дня в день смотреть в лицо своей судьбе. Вот где была мука! Рядом с нею враг – это ничто.
    ГЕРМЕС   Ну и чудаки же вы, смертные. Дивитесь тому, что сами знаете. Враг не страшен, это ясно. Ведь у него, как и у всех, тоже есть мать. Отчего же так невыносимо знать, что твоя жизнь в её руках?
    МЕЛЕАГР   У нас, у охотников, Гермес, есть уговор. Когда мы отправляемся в горы, то помогаем друг другу – каждый держит в руках жизнь другого, но никто никогда не предаст товарища.
    ГЕРМЕС   О глупец, только товарищей и предают... Но не в этом дело. Ваша жизнь всегда заключена в головне, это ваша мать вытащила вас из огня, и все вы так живёте – наполовину объятые пламенем. И уничтожает вас всё та же страсть матери. Что вы такое, как не её плоть и кровь?
    МЕЛЕАГР   Гермес, надо было видеть её глаза. Надо было видеть их с детства, знать их как родные, чувствовать, как они следят за каждым твоим шагом и движением, изо дня в день, из года в год, знать, что они стареют, что они умирают, и страдать за них, терзаться из-за них, бояться их оскорбить. О да, это невыносимо, когда они неподвижно глядят в огонь и видят там головню.
    ГЕРМЕС   Ты знаешь даже это и всё равно удивляешься, Мелеагр? Но если они стареют и умирают, это значит, что ты, коль скоро родился человеком и знаешь, что оскорбляешь их, ищешь эти глаза где-то ещё – живые и настоящие. И если находишь – а они всегда находятся, Мелеагр, – то всякая их обладательница становится твоей новой матерью. И тогда ты уже не знаешь, с кем имеешь дело, и почти счастлив — но будь уверен, что все они – и старая, и молодые – знают. И никто не может избежать той судьбы, которая с рождения отметила его огненной печатью.
    МЕЛЕАГР   Выпадала ли кому-то ещё моя судьба, Гермес?
    ГЕРМЕС   Всем, Мелеагр, всем. Всех ждёт смерть из-за чьей-то страсти. У каждого в плоти и крови ярится мать. И, сказать по правде, многие трусливы, гораздо трусливее тебя.
    МЕЛЕАГР   Я не был труслив, Гермес.
    ГЕРМЕС   Я говорю с тобой как с тенью, а не как со смертным. Всякий человек храбр, пока не знает.
    МЕЛЕАГР   Я не трушу, глядя вокруг. Теперь я знаю многое. Но не верю, что она – молодая – знала эти глаза.
    ГЕРМЕС   Она их не знала. Она была этими глазами.
    МЕЛЕАГР   О Аталанта, неужто и ты станешь матерью, способной глядеть в огонь?
    ГЕРМЕС   Попробуй-ка вспомнить, что она сказала в тот вечер, когда ты заколол вепря.
    МЕЛЕАГР   В тот вечер. В тот вечер был уговор. Я не забыл, Гермес. Аталанта была в ярости, оттого что я упустил зверя в снегу. Она ударила меня топором и угодила в плечо. Этот удар я едва почувствовал, но разъярился ещё сильнее, чем она, и закричал: "Возвращайся домой. Возвращайся к женщинам, Аталанта. Здесь не место капризным девчонкам". А вечером, после того как вепрь был убит, Аталанта, которая шла рядом со мной вместе с другими моими товарищами, дала мне свой топор – она сама вернулась за ним и откопала его из-под снега. В тот вечер мы заключили уговор: всякий раз как пойдём вместе на охоту, один из нас, по очереди, будет безоружен, чтобы другой ненароком не поддался гневу.
    ГЕРМЕС   И что сказала тебе Аталанта?
    МЕЛЕАГР   Я не забыл ни слова, Гермес. "О сын Алфеи, – сказала она, – шкура вепря будет постелена на нашем брачном ложе. Будем считать, что это плата за твою кровь – и за мою". И улыбнулась так, будто просила прощения.
    ГЕРМЕС   Ни один смертный, Мелеагр, не может представить свою мать девушкой. Но не кажется ли тебе, что та, которая говорит такое, способна глядеть в огонь? Вот и старая Алфея убила тебя из-за пролитой крови.
    МЕЛЕАГР   О Гермес, всё это – моя судьба. Но ведь существовали же на свете смертные, которые вкусили жизнь сполна, не будучи ни в чьих руках...
    ГЕРМЕС   Ты знаешь таких, Мелеагр? Тогда они были бы богами. Некоторым трусам удавалось затаиться, но и у них в жилах текла кровь матери, а потому ненависть, страсть и ярость неизбежно разгорались в их одиноких сердцах. И в один из вечеров своей жизни они тоже чувствовали, как их пожирает пламя. Не все из вас, разумеется, от этого погибли. Все вы, когда знаете, живёте жизнью мёртвых. Поверь, Мелеагр, тебе ещё повезло.
    МЕЛЕАГР   Но даже не увидеть своих детей... едва познать своё ложе...
    ГЕРМЕС   Тебе повезло. Твои дети не родятся на свет. Твоё ложе пусто. Твои товарищи по-прежнему отправляются на охоту, как и в те времена, когда тебя не было. Ты – тень и ничто.
    МЕЛЕАГР   Но Аталанта, Аталанта?
    ГЕРМЕС   Дом пустует, как и в ту пору, когда вы задерживались на охоте до наступления ночи. Аталанта, которая побудила тебя мстить, не умерла. Обе женщины живут вместе, не говоря ни слова, и глядят в очаг, куда рухнул брат твоей матери и где ты обратился в пепел. Быть может, они даже не питают взаимной ненависти. Они слишком хорошо друг друга знают. Без мужчины женщины – ничто.
    МЕЛЕАГР   Тогда почему они нас убивают?
    ГЕРМЕС   Спроси лучше, почему они вас рождают, Мелеагр.


____
Перевод выполнен по изданию: Pavese, Cesare. Dialoghi con Leucò. Torino: Einaudi, 2019. P. 51-56.

Отредактировано olkomkov (2020-08-14 20:17:34)