Приглашаем литераторов и сочувствующих!
Вы не зашли.
С утра заморосило, как назло. Ступая между груд пивных бутылок, шли по дорожке – глину развезло, как мокнущий в предбаннике обмылок. Затем унылых попрошаек строй стрелял глазами и крестился мелко; название – от слова «переделка» – казалось издевательской игрой, и клацала промасленная стрелка, и воздух был раздрызганно-сырой. Попадали расставленные вехи, как будто посшибал их лиходей. Посёлок, посеревший от дождей, насупленно глядел из-под застрехи. Налево от обители, скользя по склону к пробензиненной и пенной речушке, недостроенной вселенной лежал погост. Без ужаса нельзя глядеть – что избочась, что исподлобья – на спутанный ветрами вертоград, зубастость непокрашенных оград, отделанные птицами надгробья. А дом был там – за полем, за рекой, где развиднелся робко и пунцово кусочек неба по-над Одинцовом, до коего почти подать рукой. Мы не вошли в святилище поэта, от мелких впечатлений утомясь, дабы преследовавшая примета – войти в недобром духе – не сбылась. Как водится, поэта помянули, найдя уютный стол на бугорку – и капли поминальные сплеснули, и лыко не поставили в строку. И, наблюдая головокруженье обвислых туч, как мокрых одеял, ругали серый день Преображенья: зачем фаворский свет не воссиял?
Неактивен
Андрей, спасибо! Удивительное дело: читая стихи, записанные в строчку, я прямо слышу Вашу интонацию, с которой Вы читали в той телепередаче на "Вечерней Москве". Стихи, разбитые на строки, можно слышать интонированными очень по-разному - а этот текст, кажется, воплощает по меньшей мере одну из черт Вашего письма с непоколебимой настойчивостью. Длинное, размеренное дыхание фразы; спокойно-размашистый охват точно и пластично выписанных деталей. Может, это всего лишь впечатление - зато в высшей степени приятное!
Неактивен
Олег, спасибо!
День, спроецированный в этот текст неназванным, на самом деле конкретен - 19 августа 1999 года.
А читать стихи я действительно не умею. Потому и всячески избегаю это делать.
Неактивен