Форум литературного общества Fabulae

Майкл Воро́тников.



Какаду.


(почти невыдуманная история)

У нашего судового доктора Серёжи Щеглова  была мечта. Даже не мечта, а какой-то бзик, просто мания: говорящий попугай какаду! И не ара, и не жако. А, именно, только какаду! И все равно какой: белый бразильский, серый индонезийский с острова Суматра, розовый австралийский, или чёрный гигантский какаду с Новой Гвинеи. Лишь бы какаду, с хохолком на голове. И говорящий! Серёжа не просто хотел иметь попугая, он бредил им. Он мечтал, что будет ходить с этим попугаем на плече, как Джон Сильвер из «Острова сокровищ», и попугай будет периодически оглашать окрестности чем-то поэтическим и романтическим, ещё более крутым, чем «Пиастры!» киношного попугая. И Серёжа сам научит своего любимца этим ласкающим слух звукам и фразам.
Короче, Серега был помешан на попугаях. И даже погоняло получил: Серёжа-Попугайчик. И было за что, если целыми днями человек может говорить только про попугаев, читать книги только про попугаев, всех вокруг доставать этими попугаями. Попугаями-какаду!
С собой в рейс доктор взял пять или шесть книг о попугаях. Целую папку вырезок из различных журналов, где описывались секреты воспитания, кормления и лечения этих экзотических птиц, премудрости ухода за ними. И самое главное: как научить попугая говорить! Книги и вырезки были прочитаны бесчисленное количество раз. Сергей знал всё это наизусть, беспрерывно, к месту, а чаще всего не к месту цитировал их содержание. Маньяк, одним словом. А с другой стороны, ну хочется человеку попугая-какаду приобрести. Ни атомную же боеголовку, ни кило же героина, и ни кобру же ядовитую, в конце то, концов! Попугая, все-го-навсего, хотя и какаду. А хотеть, оно, конечно, не вредно!
Перелопатив всю имеющуюся у него в наличии литературу, Сергей пришёл к выводу: перво-наперво, это должен быть самец. Самки говорят хуже, или не говорят совсем. Далее, брать надо годовалого птенца. Это уже полностью сформировавшаяся, внешне, птица, но ещё молодая, так, что быстро станет ручным и легко научится говорить. А точнее, молодой годовалый попугай ручной от природы, инстинктивно. Это потом он дичает и становится трудно-приручаемым. Прежде всего, надо научить попугая произносить своё имя, потом он легче будет усваивать и запоминать все остальные слова и фразы. У попугаев-какаду, оказывается очень развито самосознание. И осознав в первом заученном слове самого себя, он потом будет легко сопоставлять самого себя с понятиями. Которые будут обозначаться другими словами. Доктор не только вывел эту теорию, но и посвятил ей несколько глав в научном трактате.
И вот это всё, Сергей по пять раз на день рассказывал всем, кого видел! Мрак! С ума сойти можно было. От доктора начинали прятаться, закрываться в каютах. И все молились, что бы он поскорее, где-нибудь купил себе попугая. Может успокоится и заткнётся скорее.
Кроме книг, были у Сереги две двухчасовые видео кассеты. На этих кассетах были записаны кадры из фильмов и телепередач о животных с кадрами, где были засняты говорящие попугаи. Эти кассеты были Сергеем просмотрены раз по сто или больше. Тщательно изучены и проанализированы. Был написан целый научный трактат, о том какие звуки являются для попугаев наиболее удобоваримыми при произношении. Трактат был от руки написан мелким докторским почерком, занимал почти десять 96-страничных общих тетрадей в клеточку. Трактат представлял собой анализ просмотренных кассет с комментариями «Доктора С. Щеглова». Кроме того, содержал более пятидесяти цветных рисунков, выполненных самим автором. Рисунки изображали гортань попугая в разрезе, при произношении им различных слогов и звуков. Рисунки дополнялись пояснениями с использованием научных терминов на латинском языке. И как говорил сам «Доктор С. Щеглов», трактат представлял собою законченную докторскую диссертацию по орнитологии.
И сделал наш доморощенный орнитолог и попугаевед научное открытие. Не менее, чем на Ленинскую и Нобелевскую пре-мии вместе тянущее. Оказывается, что по теории нашего гениального, будущего академика и лауреата Сергея Александровича Щеглова, наиболее удобоваримыми для попугаичьего произношения звуками являются слога «КО» и «КА»! А это означало, что имя для попугая уже, автоматически, придумано. А именно: Кока! И ни как иначе! Теория. Наука. Против не попрёшь! Так и решено было, назвать попугая Кокой. Выучит попугай своё имя, а потом и остальные фразы быстро заучит. Эти остальные фразы были основаны на «самосознании» попугая: «Кока хороший!», «Кока птичка!», «Кока хорошая птичка!», «Кока кушать хочет!», «Кока пить хочет!»; а там и до более сложных фраз и выражениё недалеко. А учить попугая говорить надо методом шокирования. То есть, напугать попугая и тут же произнести желаемое для запоминания слово, или фразу. Во как! Целая наука! А мы то думали, что они сами говорить начинают. Так что, теоретически наш Сергей был подготовлен к приобретению попугая-какаду. Оставалось дело за самым малым. За самим попугаем, за какаду.
Больше всех «досталось» от этого теоретика-попугаеведа нашему боцману Ивану Петровичу Волощуку. У того, как оказалось, дома уже лет двадцать живёт говорящий серый какаду, которого боцман когда то привёз из Джакарты. Доктор пристал к нему с консультациями на тему воспитания говорящих попугаев. Требовал поделиться своим богатым опытом в области содержания этих экзотических птиц. Но Петрович просто не знал, что говорить доктору. Попугая он, действительно, лет двадцать назад привозил, но всем его воспитанием и обучением ораторскому искусству занимался младший сын. Поэтому, что бы отвязаться от надоедливого докторишки, боцман согласился, за пять бутылок тропического вина сделать клетку для попугая. Да что там клетка, это получился настоящий вольер. Полтора метра в высоту, метр в глубину и целых два метра в ширину. Сделан он был из плашек красного дерева, которые в Сингапуре привозили в прошлом году, как сепарационный лес . Скреплено всё это было трёхмиллимет-ровой проволокой из нержавеющей стали. Где боцман взял такую проволоку, осталось секретом. Но у хорошего боцмана есть такое, о чём вы и не догадываетесь! Внутри клетки было всё: и бамбуковые жердочки, и трапеция-качели, и подвесное кольцо, согнутое из тонкого зелёного бамбука, и корявая ветка неизвестного дерева, и выдвижная и подвесная кормушки, и даже поилка, сделанная из «иностранческой» бутылки с очень длинным и широким горлыш-ком. Боцман умудрился нагреть паяльной лампой горлышко этой бутылки и согнуть её в виде латинской буквы «J». Редкий попугай откажется жить в таком домике!
Оставалось, опять таки, за малым: за самим попугаем. Но судно стояло на линии между Иорданским портом Акаба и Австралийским портом Дарвин. На бункеровку заходили в Йеменский порт Аден. В Акабе и Адене попугаи не водятся. Только чайки и ворóны. Тощим и крикливым аденским ворóнам наши моряки да-ли прозвище «аденские соловьи»! А вот из Австралии, где попугаев, как у нас ворон, вывозить их строжайше запрещено. И да-же думать не моги. Как никак, а национальное достояние Австралии! Даже, когда, при очередном заходе в порт Дарвин, местные таможенники увидели в судовом лазарете совсем новую клетку, доктору пришлось сказать, что сделана она для кошки. Мол, у нас дома, мы кошек в клетках держим, обычай у нас такой! Что совсем не удивило австралийских таможенников. Они были того же мнения, что кошек надо держать в клетках, что бы они не убежали, и не одичали. Оказалось, что в Австралии одичавшие домашние кошки – целое бедствие для мелких местных животных, особенно для мелких видов кенгуру.
Так и стоял это вольер всё время пустым. А во время стоянок в Дарвине целые стаи розовых попугаев-какаду пролетали над судном, садились на сигнальные и грузовые мачты, планширя  фальшбортов , комингсы  трюмов, релинговое ограждение  верхних палуб. Но, близок локоток, да не укусишь! Нельзя! Под страхом гигантского штрафа и длительного тюремного заключения. И не спрячешь. Найдут с помощью специально обученных собак. Даже и не пытайтесь. Как доктору было обидно! Вы даже не представляете себе его мучения. Стоянки в Австралии были для Серёги хуже тюремного заключения. Он впадал в депрессию. Ходил бледный, как привидение. Даже из надстройки не выходил, и в иллюминатор не выглядывал, что бы лишний раз не видеть в таком количестве предмет своего вожделения.
Капитан, как-то заговорил на эту тему с шипшандлером . Тот ответил, что нет проблем. В специальных магазинах можно купить молодого попугая, с разрешением на его вывоз, но без права обратного ввоза на территорию Австралии, по карантинным соображениям. И стоит такой попугай не дороже пяти австралийских долларов. А вот разрешение на вывоз этой птицы, стоит две с половиной тысячи австралийских долларов!
И остался бы наш «Доктор (орнитологии) С. Щеглов» без попугая, если бы нас не сняли с этой линии. С Акабы на Дарвин мы возили, так называемые, рок-фосфаты – минерал, сырьё для удобрений. А с Дарвина на Акабу – уголь. На пятом месяце нашего рейса, делая, последнюю ходку на порт Дарвин, мы получили распоряжение грузиться не на Ака-бу, как обычно, а на Индийский порт Халдия, под Калькуттой. А оттуда, вокруг почти всей Индии, идти на Бомбей, грузиться рисом на Новороссийск. Это было радостное для всех известие, скоро домой. Все уже порядком подустали, да и Акаба с Дарвином надоели до коликов в печёнке. Хотелось новых впечатлений, а после них домой!
Больше всех радовался наш доктор Серёжа. Появилась ещё одна надежда опопугаиться! И хотя, в Индии какаду не водятся, а всё больше ожереловые, но всё же, вдруг повезёт!
В порту Халдия, стоящем на реке Хугли, одном из рукавов дельты реки Ганг, простояли под выгрузкой почти полтора месяца. Это вам не Акаба и не Дарвин. Что в Акабе, так и в Дарвине, за неделю успевали двадцать тысяч тонн выгрузить, столько же погрузить. А в перерыве между выгрузкой и погрузкой все шесть трюмов зачистить, вымыть и высушить. Стоянка в Халдии, хуже некуда. Города, как такового нет. Так, мелкая деревушка в пятнадцати километрах от порта. Жара, что называется, библейская! Выгрузка производится круглосуточно, да ещё и на все шесть трюмов одновременно, но очень медленно, почти вручную. Древними береговыми краном, грузоподъёмностью всего по полторы тонны каждый: опускают в трюм грузовой парашют – сетку, обшитую мешковиной, и с большими гашами-петлями по всем четырём углам. В трюме уголь лопатами вручную насыпается на парашют. Потом парашют поднимается краном из трюма и ложится прямо на причал, или на ранее выгруженный уголь. Туда же уголь и высыпается: отцепляют три гаши из четырёх, и кран начинает поднимать парашют, тут уголь и высыпается. Пустой парашют – опять в трюм. И так круглые сутки, почти без перерывов. И так до бесконечности, или пока в трюме не кончится груз. А только потом, не спеша, уголь перегружается на маленькие разбитые грузовички и вывозится из порта. Каждые три дня были перешвартовки с причала на причал. Груз с причалов вывозили очень медленно: выросла на причале угольная гора, некуда больше груз выгружать, - пожалуйте на другой конец порта, на свободный от груза причал. Тоска, да и только. Скорее бы в Бомбей, а потом и домой!
Но самое обидное, что в Халдии совсем не было попугаев. Никаких. Даже ожереловых. И местные бизнесмены-ченджари  не приносили. Нет в наличии, в Калькутту  ехать надо, но это дорого, и далеко. Да и какаду, сроду они не видали. Только зелёные крамеры  есть. Разных размеров, вплоть до гигантского, размером с попугая-ара, бирманского крамера . Но в Калькутте. Вот ворон-майн в Халдии полно. Размером они со скворца. С ярким красным клювом. И тоже говорить умеют. Бери, не хочу! За кусок хозяйственного мыла - десяток с клеткой! Но их и даром нашему Серёже не надо. Вот если бы какаду!
Хотя Анатолий Фёдорович, капитан наш и Валера, четвёртый его помощник взяли, да и заказали себе, через агентирующую фирму, по молодому самцу бирманского крамера. Представитель Агента  каждые три дня приезжал на судно из Калькутты. Вот и привёз он двух попугаев, со всеми соответствующими сертификатами. Причём, как оказалось, совершенно бесплатно: подарок фирмы. Подумаешь, два попугая. Мелочь-то, какая. А людям при-ятно, да и фирме реклама. Капитан в своём рейсотчёте отразит уважительное отношение руководства агентирующей фирма к советским морякам. А расходы ушлые индусы в Дисбурсментском счёте  по другим статьям расходом разбросают. Индия, как и весь Восток, - дело тонкое!
Но что такое, какой-то бирманский крамер по сравнению с какаду! Он и полклюва его не стоит. К тому же у них и хохолков на голове нет. А что это за попугай-то, если у него на голове хохолка нет! Не настоящий, какой то! Да и цвет какой-то несерьёзный, зелёный. Таких нашему Сергею и даром не надо. А «на ша-ру», только уксус и сладкий! Так, что, даёшь какаду, и только ка-каду, и никакого другого! И точка!
Вот, только, боцману пришлось срочно ещё две клетки делать. Мастер ему за них три бутылки шотландского виски выставил. Клетки были поменьше: основание полметра на полметра, и высота – полтора метра. Но для бирманских крамеров такие и нужны. Имена им тоже быстро придумали: Тотоша и Кокоша. Да, не по науке, -  шеф  придумал. У него в каюте детская книжка за-валялась – «Мойдодыр» Корнея Чуковского, вот оттуда и взяли имена попугаям.
Крамеры, то они, конечно, не какаду, но, забегая намного вперёд, скажу, что через месяц оба, причём безо всякой специальной тренировки, внятно и чётко произносили свои имена. А Валерин Тотоша, вот шельмец, ещё и грассировал, как француз! Потом сами же очень многому научились. Валерин, например, имитировал трель телефонного звонка, а потом голосом хозяина произносил: - «Четвёртый помощник слушает!», а у капитанского Кокоши любимой фразой была: - «Дед, заходи! По рюмке чая выпьем!» А уж про такие простые слова и фразы, как «Хороший», «Умный», «Весёлый», «Пить хочу» или «Дай покушать», и говорить нечего.
Пока до Бомбея добрались, оба попугая многому научились. У капитана, Кокоша покрупнее оказался. Но ленивый очень. Целыми днями, в свободное от болтовни и еды время, висел, зацепившись своим могучим клювом за кольцо из толстой нержавейки, подвешенное к потолку клетки. И всё время  «качался», тренировал свой клюв, подтягиваясь на нём. Потом, если его удавалось хорошенько раздразнить, легко перекусывал своими «кусачками» толстенные бамбуковые палки, в два-три пальца толщиной. Тотоша чуть поменьше вырос, но пошустрее. Целыми днями метался по своей клетке, как электровеник, постоянно выкрикивая всё новые и новые слова, которые запоминал с поразительной феноменальностью. Скоро Тотоше клетка мала стала, развернуться негде. Пришлось Валере идти на поклон к доктору Серёже, договариваться об обмене клетки на его вольер. После долгих уговоров, подкреплённых тремя бутылками сухого «тропического» ви-на и капитанской бутылкой джина, а какой капитан оставит в «бе-де» своего «пацана» - четвёртого помощника, - доктор согласился. Вольер, через широкую дверь лазаретного тамбура, где он хранил-ся в ожидании «жильца», вынесли на верхнюю палубу. Потом с трудом, через узкую дверь протиснули в коридор надстройки. И, с ещё большим трудом, протиснули в каюту четвёртого помощника. Клетка заняла весь диван в его каюте. Правда пришлось диван ра-зобрать, осталась от него только металлическая основа с ножками. Но зато вольер тютелька в тютельку вписался в выделенные для него габарита того, что осталось от дивана. А доктору в тамбур лазарета отнесли бывшую Тотошину клетку. Тем более, высокая и узкая клетка более подходит для метода «шокирования»!
Тотошу водворили в его новое жилище, радости у птицы не было предела. Есть теперь где развернуться. На радостях он выдал такой «номер артиста разговорного жанра», что весь экипаж сбежался послушать попугаичье «ораторское искусство». Один толь-ко доктор Серёжа оставался к этому равнодушен. Это же ведь не какаду! И ему стало очень, очень грустно. И день ото дня становился всё грустнее.
Но это я вперёд забежал. А судно, пока ещё в Халдии стоит, где какаду не водятся. От этого у нашего доктора опять депрессия на подходе. Но надежда, как говорят, умирает последней. Дня за три до нашего отхода, пришвартовался на соседний причал греческий танкер-графитовоз. У кого-то на том «греке», что-то заболело. Ну и обратились к нашему «эскулапу». Проблем никаких, подлечили больного, дал ему Сергей каких-то таблеток. Выздоровел больной, ничего серьёзного не было. Но для греков, повод лишний раз устроить попойку, магарыч, значиться выставить. Любят они повеселиться, расслабиться вечерком, после рабочего дня. Ну и в разгаре пьянки, выясняется, что на этом греческом судне, у стар-шего механика в каюте живёт белый попугай-какаду! Что! Как! Откуда! Выясняется, что ихний дед  купил попугая полгода назад в Бомбее , в специальном питомнике для экзотических птиц. Со-всем не дорого. В переводе с индийских рупий на доллары, совсем копейки: каких-то пятьдесят долларов . Ух, ты! С разрешением на вывоз! Ах, ты! С сертификатом на двадцати языках, что птица родилась в неволе, от родителей, родившихся в неволе, и предки которых, на протяжении не менее двенадцати поколений рождались и жили только в неволе. Ох, ты! Короче, птица эта в дикой природе жить не может. И был привит тот попугай от всех возможных и невозможных птичьих болезней, общим числом, аж тридцать пять. Полностью здоров и незаразен. Всё согласно всех международных норм и требований. Можно ввозить в любую страну, кроме Австралии, куда ввоз животных и птиц категори-чески запрещён. Даже ранее вывезенных! Да шут с ней, с той Австралией. Расстались мы с ней. Так что, «даёшь Бомбей!», «даёшь птичий питомник!», вот это, то, что надо! То, что доктор прописал!
Покопался греческий стармех  у себя в ящике стола. Нашёл рекламный проспект-буклет этого самого питомника и подарил этот буклет нашему доктору. Раз нужно, бери. В Бомбее пригодится. Без него питомник не найдёшь. И план города к адресу прилагается. Специально для Бомбейских таксистов. Но о них позже. Ожил Серега. Как на крыльях летает. Дни считает до прихода на рейд Бомбея. Уже планы начал строить. Как поедет, когда и с кем. Ехать надо на такси, иначе не доберёшься, судя по плану, питомник очень далеко от порта. Ехать надо с утра, зачем вечера ждать. И компания подобралась: конечно же помполит, как без него, он же в каждой бочке затычка. Да и не может помполит такое мероприятие пропустить, как без партийного руководства попугая покупать, а вдруг подсунут уже говорящего, антисоветским и империалистическим лозунгам наученного. Политическая бдительность никогда не повредит. Ну и боцман же, конечно, как единственный в экипаже, кто имеет какой либо практический опыт общения с попугаями-какаду. Одна беда, все трое в англий-ском языке «ни-бель-мес»! Доктор в школе и мединституте французский учил. Ну ещё и латынь в институте! Помполит – немец-кий, который «не знал, не знал, - да ещё и полностью забыл» лет этак двадцать назад. А боцман из английского знал всего три сло-ва: «ноу», «ес» и «посибел», которые и употреблял во всех случа-ях, общаясь с иностранцами.
Да и до Бомбея мы не скоро добрались. По дороге вокруг Индии, завернули нас в порт Вишакхапатнам. Погрузились мы там цементным клинкером и повезли его, по дороге же опять, в порт Коломбо, на Цейлон. Только выгрузились в Коломбо, приходит распоряжение, следовать опять на Вишакхапатнам, грузить цемент в мешках, назначением на Читтагонг. В Бангладеш, значит. Но потом «переиграли», на траверзе Мадраса развернули нас назад, в самый южный порт Индии Туттикорин. Погрузили мы там сахар-сырец и повезли его мимо Бомбея, на Пакистанский порт Карачи. И вот только после Карачи, с «опозданием» на три с половиной месяца, попали мы, наконец-то в долгожданный всеми, а особенно доктором Серёжей, порт Бомбей. Пришли туда под погрузку риса навалом, назначением на порты Асэб и Массауа, тогда ещё принадлежавшие Эфиопии.
Надо заметить, что к приходу в Бомбей, у каждого в каюте какая-то живность была. И красноклювые говорливые скворцы-майны ; и зелёные попугаи-крамеры, не гигантские, как у капитана с четвёртым штурманом, а обычные, раза в три поменьше; и всякая другая всячина: черепашки, хамелеоны, гекконы, змеи разные, три мангусты и две макаки! А четвёртый механик даже маленького гавиала  себе надыбал! Не судно грузовое, а плавучий зверинец! Причём, более или менее, говорящие птицы были в каждой каюте. Попугаи-крамеры или майны. И фразу «Я – ворона!», можно было услышать от каждой третьей майны, причём Линдой Фадеевой  в те времена ещё и не пахло на нашей эстраде! Но мо-ряки, - те же дети, а чем бы дитя ни тешилось, … только трезвыми были бы! Капитан с помполитом не возбраняли, зверьё на судне, это лучшая психотерапия в долгом плавании. Только у доктора ничего нет, кроме тараканов, с которыми он по долгу службы бо-роться должен был. А какая тут борьбы с паразитами, если у чело-века депрессия вот-вот наступит! Скорее бы Бомбей! И питомник с желанными сердцу попугаями какаду!
На рейд Бомбея подошли рано утром. Стали на якорь в ожидании прилива. Сразу же после обеда приняли на борт лоцмана, и пошли в шлюз, отделяющий бассейн порт от открытой акватории. Часа через четыре уже стояли ошвартованные к причалу в бассейне Индира. Ещё столько же ушло на оформление формальностей. Портовые власти не приходят все сразу, а тянутся друг за другом. Сначала пришёл Агент с большим портфелем и четырьмя помощниками. Каждый из помощников, так же, нёс толстый портфель с многочисленными документами. Из каждого портфеля было вынуто по приличной пачке бланков, которые надо было заполнить: первая пачка для самого Агента; вторая – для карантинных властей; третья – для Капитана порта; четвёртая – для иммиграционных властей; а пятая, самая толстая – дли Индийской таможни. И это, не считая тех документов, которые были подготовлены судном до прихода в порт, огромная пачка судовых ролей, деклараций, грузовые документы. Вообще, чем бедней государство, и чем более тоталитарнее в нём режим, тем больше времени, документов и формальностей необходимо для оформления прихода судна в порт требуется! И тем более ощутимо для капитанского представительского фонда. А что касается Индии, то здесь всегда был явный перебор по всем показателям. А Бомбей не самый зверский порт Индии в этом отношении, скорее даже наоборот, один из самых либеральных и демократичных.
Самым зверским, по моему мнению, является порт Порбандар. На приход судна вся таможня приходит в полном составе, а это человек шестьдесят. Основная задача, как можно больше ограбить моряков, притом в открытую. Вваливаются в каюту по восемь-десять человек и, с порога, требуют себе презенты. Тут же тянут всё, что плохо лежит. Воруют всё, что не спрятано и не заперто. Лучший способ, сразу же наорать на них, а ребята очень трусливые, и, ничего не давая, выгнать из каюты. Если что-то са-ми утянут, - считай, пропало! У нашего электрика пытались, даже, новый двухкассетник со стола под полу своего форменного сюр-тука засунуть. Еле отобрал. Хорошо, что токарь со старшим мотористом на помощь пришли. Длится такой, с позволения сказать, таможенный досмотр до шести часов! Хорошо, что в порт случай-но заехал военный патруль, и разогнал с судна всех таможенников. Ничего удивительного. Обычная вражда двух силовых ведомств! А в Индийской армии служат те, у кого нет наследственных «рабочих мест» в полиции, таможне, иммиграционной или налоговой службе, и не может быть. Не любит индийские военные этих потомственных «государственных служащих».
Сразу хочу вам сообщить такой факт, что в Индии на таможнях, в полиции, в иммиграционной и налоговой службе работают целыми семьями и кланами. Рабочие места и должности передаются по наследству. И сын начальника таможни, или начальника полиции, как правила старший, обязательно займёт место своего папы.
А что касается военных, то все они, и унтер-офицеры, младшие и старшие офицеры, и весь генералитет, как правило, выходцы только из касты профессиональных военных. И другой судьбы им не видать. Только военная служба. Традиция. А традиции в Индии священны! В Индии военные считаются «людьми чести». Они ненавидят взяточников и вымогателей, воров и грабителей. В Индии военных уважают. И благодаря сплочённости Индийских вооружённых сил, в которые входят представители практически всех национальностей и народностей, и всех вероисповеданий, в Индии никогда не было, и никогда не будет гражданской войны. Все незначительные, локальные конфликты на религиозной почве (но никогда в Индии не бывает конфликтов на национальной поч-ве) «гасятся» всегда армией, но не полицией или службой безо-пасности.
Но в Бомбее оформление всех формальностей заняло часа три, и обошлось капитанскому представительскому фонду в двадцать пять блоков американских сигарет «Marlboro» Иорданского производства и пятнадцать бутылок русской водки австралийского разлива, не считая всякой мелочи: соки, сливочное масло, сгущёнка и, очень любимые индийской таможней, рыбные консервы «Килька в томатном соусе»! Притом на всех: и таможне, и каран-тинным властям, и капитанерии порта, и иммиграционным вла-стям, и всем, всем, всем остальным. В Халдии ушло в полтора раза больше, хотя в Туттикорине – вдвое меньше!
Для примера скажу, что в Канаде, стране с самым высоким уровнем жизни в мире, на приход судна в порт все формальности оформляются самим Агентом, за 15 минут! Про дурную Америку говорить не буду. По своему тоталитаризму она мало чем отличается от Индии. Это только на словах Штаты демократическое государство. На самом деле, это военно-полицейско-бюрократическое государство. И формальностей на приход в американские порты - не меньше, чем в индийские.
Но мы ушли от темы. Как только все формальности были оформлены, власти  покинули борт судна. Ещё через три часа на-чалась, полу-вручную, погрузка сахара. Пропуска в город Агент пообещал привезти с утра пораньше, часов семь, по местному времени. Так, что с утра операция «Какаду» подходила к своей кульминационной фазе. В девять утра, «группа захвата», под руководством помполита, намеревалась отправиться за основной целью своей «экспедиции», - за попугаем-какаду для доктора Серёжи.
С утра всё пошло так, как и планировали.
В семь часов утра клерк агентской фирмы «J.M. Backsico» привёз пропуска и индийскую валюту. Мастер , по просьбе доктора, попытался выяснить, как добраться до питомника, показал клерку рекламный проспект. Клерк внимательно просмотрел буклет и сказал, что район, где расположен питомник, ему не знаком. Извини, мол, капитан, но я живу в районе Old Fort , и других районов города не знаю. В Бомбее каждый ищет работу там, где живёт. А селится и живёт там, в том районе города, где издавна поселились и живут его соплеменники, одной с ним народности, языка, веры, а то и касты. А в других районах города практически никогда не бывают. Без надобности это. Вот так в Бомбее, да и во всей Индии, наверное, заведено.
Индия, по Конституции, считается демократическим, светским и, даже, социалистическим государством. Но это по Конституции! И касты, которые формально отменены той же Конституцией, фактически существуют, как и кастовые отношения. Законы ведь на бумаге писаны. А касты, - это жизнь, это тысячелетние традиции. И невозможно всё это отменить одним росчерком пера!
А поселишься ты в Бомбее, или в любом другом городе, только там, где живут представители твоей касты! И образование ты получишь только то, которое представителям твоей касты положено! И работу ты себе найдёшь только ту, которую представителям твоей касты дозволена! Да и зарплата у тебя будет в зависимости от того, к какой касте ты принадлежишь! И надо родиться гением, или обладать такими талантами, что бы тебя заметили и подняли с самого низа наверх, что бы та стал недосягаем для кастовых предрассудков и обычаев.
Но помочь выяснить, где находится питомник, клерк согласился. Поднялся он с вахтенным помощником на мостик, вызвал по УКВ  свой офис, и что-то долго объяснял на своём языке, по-стоянно сверяясь с проспектом. Потом объяснил, что передал в офис номера телефонов, напечатанных в проспекте. Из офиса по ним позвонят и выяснят, где находится питомник, и как до него добраться. Минут через пятнадцать клерка позвали по УКВ из офиса. Что долго ему объясняли на своём языке. Наконец, клерк сказал, что всё выяснил, и всё расскажет в каюте у капитана.
- Мастер, - сказал клерк, - я всё выяснил! Питомник находится не в самом Бомбее, а в небольшом пригороде, к северу от города. Там живут выходцы из Пенджаба, к тому же, ещё и сикхи! Держат они этот питомник с 1903 года. Очень богатые и уважаемые люди! А добираться туда надо только на такси. Лучше всего с Красных ворот, - там, у таксистов, что-то вроде биржи. Я довезу ваших людей на своей машине до Красных ворот и помогу найти первое такси. И напишу бумагу для служащих питомника на английском и хинди, о том какой попугай нужен вашему доктору.
Оказалось, что ехать придётся на нескольких такси. Такие в Бомбее порядки.
Люди, впервые попавшие в Бомбей, не могут понять, почему им, что бы добраться из одного конца города в другой, необходимо несколько раз поменять машину. Доезжает такси до какого-то перекрёстка, останавливается, и таксист требует оплату. Даль-ше он вообще не поедет. Но, как правило, очень быстро сам нахо-дит другое такси, которое везёт вас дальше. Всё очень просто. Весь город поделен на административные районы. И такси, а точнее их хозяева, могут эксплуатировать свои машины только в пределах двух-трёх, реже четырёх-пяти районов. Это зависит от многого. От того, к какой народности и касте принадлежит хозяин такси, а так же и нанятые им водители; а как правила, они представители той же народности и касты, и в большинстве случаев – дальние родственники. От этого зависит, как он сумеет договориться с местными административными властями, местной полицией, и местными бандитами! Как договориться, так и будет работать: от сих и до сих. И ни метра больше! Но и не меньше!
Вообще, езда на такси в Бомбее, это искусство! Надо не только хорошо знать, куда ты едешь, но и как туда добраться! Все таксисты, как правило, малограмотны. С трудом могут читать, ещё хуже писать. Их водительские лицензии куплены для них хозяевами, как правило, дальними родственниками. Города таксисты, практически не знают. Хорошо знают лишь квартал, в котором живут сами. Так, что дорогу надо показывать. Ещё, сразу же надо выяснить у диспетчеров, сколько такси вас повезут, до какого места каждое, и сколько надо будет каждому таксисту заплатить. А то, бывает и такое: поймал такси на дороге, объяснил куда ехать. Таксист, вроде бы, согласился (а нельзя им отказываться), но провёз двадцать метров до ближайшего перекрёстка. Там высаживает тебя и требует заплатить, чуть ли, не за весь маршрут. Счётчик, как правило, в таких случаях не включается. Даже, если и включается, и нащёлкало всего-то пятьдесят пайса, то требовать с тебя будут не менее двадцати-двадцати пяти рупий, а то и все пятьдесят, могут потребовать и сто, и тысячу! Всё зависит от наглости водителя и наличия в поле его зрения полиции или знакомых бандитов. А попробуй, не заплати, особенно, если ты не иностранный дипломат! Сразу, - в крик, полицию зовёт и местных бандитов, «крышу», стало быть.
Для моряков самый лучший способ в этом случае: сразу же самим звать полицию! Как правило, таксисты предпочитают в этом случае сразу же уехать, а бандиты – уйти в сторону. У подошедших полицейских надо сразу же требовать доставить вас в ближайший полицейский участок, а туда же вызвать представителя Агентирующей фирмы и Консульства вашей страны. Обычно, сразу же после этого ретируются и полицейские. С Агентскими фирмами полиция связываться не любит. Принадлежат эти фир-мы, как правило, со столетней и более историей, очень богатым и влиятельным людям, семьям или кланам, делающим «погоду» не только в Бомбее, но и по всей Индии. Нажалуются клерки выше-стоящему начальству, а те, в свою очередь, хозяевам фирмы: - не-приятностей не оберёшься. Из полиции, конечно, не выгонят, - место куплено, или перешло по наследству, но солидный бакшиш в карман вышестоящего начальства выложить придётся. А уж ес-ли с дипломатами свяжешься, то тут каюк! Для назидания другим, в целях показушной «борьбы с коррупцией и организованной пре-ступностью», - и в тюрьму посадить могут! А местные бандиты смелые только с местной голытьбой, голодной, хилой, забитой, тёмной и трусливой. Индусы народ наглый, но трусливый. И если сталкиваются с ещё большей наглостью, или малейшим отпором их наглости, а тем более с грубой физической силой, то сразу же ретируются.
Единственное, что вы потеряете, так это минут двадцать-тридцать времени на поиски нового такси, которые, сразу же и все до единого, разъедутся с места события. Поэтому, такси надо брать на так называемых «биржах», все вопросы по поездке решать с «диспетчером», а потом садится в то такси, в которое он тебе скажет, и ехать до перекрёстка пересадки, там тебя передадут следующему таксисту. И так, до конечного пункта.
Сразу же поправлю сам себя. Есть в Бомбее такси, которые провезут вас, причём безо всяких пересадок, через весь город от аэропорта до вашего отеля. Или наоборот: от отеля до аэропорта! Но такие такси работают по маршруту от аэропорта – и до кон-кретного отеля, или наоборот: от своего отеля, и до аэропорта. За-казывать их надо заранее и через представителей этого отеля. Да и стоят они раз в двадцать-тридцать дороже обычных. А рассчитаны они, как вы догадались на «богатеньких Буратишек», как ино-странных, так и своих индийских!
Клерк, как и обещал, довёз моряков до «биржи» у Красных ворот. Переговоры с «диспетчером» и его помощниками заняли минут двадцать. Диспетчер со своими «шестёрками» и самыми грамотными (умеющими читать и на хинди и по-английски) так-систами принялся изучать рекламный проспект, несколько раз звонил куда-то по телефону из «диспетчерской» - тесной фанер-ной будки, крашеной масляной краской в ярко-синий цвет. Потом он объяснил клерку, а клерк (хорошо, что немного говорил по-русски) нашим «орнитологам», что ехать придётся на пяти маши-нах. Каждому таксисту надо будет заплатить по пять  рупий. Но до самого питомника они не доедут. Их довезут до посёлка, а там придётся с километр, примерно идти пешком. Но это близко, и дорогу там покажет любой житель посёлка.
Так и сделали, сели наши парни в первое, но далеко не по-следнее, на этом маршруте такси, и поехали за попугаем какаду!
До посёлка, где живут пенджабцы сикхи, добирались два с половиной часа, причём на все четыре пересадки понадобилось не более пяти минут. Казалось, что следующее такси, уже дожида-лось на пограничном перекрёстке, как правило, возле местной таксистской «биржи». Водители передавали пассажиров своим коллегам, что-то быстро, на своём тарабарском языке, объясняли следующему водителю, и только после этого брали плату, ровно пять рупий. Только один раз, перед последним такси, в разговор водителей вмешался толстый «диспетчер», и что-то спрашивал у предыдущего таксиста, а потом, что-то объяснял новому. Видно, он выполнял роль переводчика. С пассажирами так никто и ни единым словом и не обмолвился, хотя бы из вежливости. Даже обидно, везли как груз или багаж!

* * *
Вообще-то, езда по Бомбею, это искусство! Представьте себе сплошной плотный поток транспорта, минимум в четыре ряда. Поток, ревущий моторами, клаксонами, гудками и звонками; кри-чащий, орущий и ревущий сотнями человеческими и нечелове-ческих глоток. Поток, текущий пестрой непрерывной лентой по улицам Бомбея, со средней скоростью в тридцать километров в час. С чадящими и извергающими дым и чёрную копоть мотора-ми. Переполненные автобусы, с пассажирами на подножках и крышах. Забитые грузами или людьми грузовички и самосвалы. Легковые автомобили, мотоциклы, мотороллеры, мопеды и вело-сипеды. Телеги и тележки, арбы и повозки, запряжённые лошадьми, ослами, верблюдами, буйволами, волами и людьми. Мото-, вело- и просто рикши. Слоны и те же верблюды, но не запряжён-ные во что-либо, а просто идущие по дороге с погонщиками на спинах.
А священные коровы с быками и телятами, идущие-бредущие сами по себе, куда им вздумается и как им вздумается. Влекомые, непонятно какими инстинктами и желаниями. По ин-дуистским поверьям, сам Кришна, своей рукой направляет этих коров, по одному ему ведомому пути! А устанет корова, или всё небольшое стадо, - ложатся отдыхать, где хотят и когда хотят. Даже посередине проезжей части. Приходится объезжать! Или ждать, когда освободится проезжая часть. Порой, только через не-сколько часов. Вот и ждут все транспортные средства в этом зато-ре, не глуша двигателей, чадя как паровозы и беспрерывно гудя, свистя и звеня всеми звуковыми сигналами! И всё это в сорокаградусную жару при влажности воздуха в 100%! Ад!
И, что бы ездить в этом аду, надо иметь вместо нервов сталь-ные канаты, или не иметь их вообще. Соблюдается только одно правило: принцип левостороннего движения. А всё остальное за-висит только от мощности двигателя, габаритов транспорта, гром-кости звукового сигнала и лужёности глотки водителя, крепости бампера и степени наглости каждого из участников этого дорож-ного движения. Светофоров, как правило, нет. А если они есть, то на них не обращают никакого внимания, как и на пешеходов. Пе-шеход, - это не священная корова. Жизнь человека в Индии не стоит ничего. Погиб под колёсами грузовика, - карма у тебя такая! Судьба, значит! Это корову давить нельзя, - великий грех! Собаку давить нельзя, - то же грех. Никакое живое существо давить нель-зя, - грех! А зазевавшегося человека давить можно, это не грех, на твоей карме это не отразится. Самое большее наказание, если за-давишь насмерть – три месяца тюрьмы, если не откупишься у продажного судьи. И то, всё зависит от того, к какому слою об-щества и к какой касте ты принадлежишь. Если ты «уважаемый» человек, и из непоследней касты, можешь даже не останавливать-ся. Зачем терять время из-за какого-то уличного торговца или, тем более, бродяги! Это он сам виноват. Карма у него такая.
На больших перекрёстках движение регулируют, как прави-ло, по пять полицейских. Один из них, самый главный, собственно и регулирует само движение. Остальные четыре сдерживают, ка-ждый свой поток движения, три из четырёх, которым объявлен «красный свет». «Зелёный свет» даётся только одному из потоков, смена идёт против часовой стрелки. На проезд прямо, повороты налево и направо даётся по пять-семь минут. Причём, сначала едут те, кто поворачивает налево; потом те, кто едет прямо; а только потом, в последнюю очередь, дают добро на правые пово-роты, аналоги наших левых! Потом весь поток останавливается. Минута, максимум полторы, даётся на переход дороги пешеходам. Потом, по команде главного регулировщика начинает движение следующий поток движения. И опять в том же порядке: налево, прямо, направо. И опять, всем стоп! И опять переходят пешеходы! И так круглые сутки, утром и вечером, днём и ночью, в дождь и в хорошую погоду.
Дороги, шоссе, проспекты, улицы, улочки и переулки - это артерии этого города, опутавшие его как рыболовная сеть или щу-пальца спрута. И, кажется, что они живые. Они живут своей жиз-нью, как какой-то неведомый организм или фантастический монстр. И кажется, что город, опутанный ими, всего лишь прида-ток живой паутины. Транспорт на этих дорогах и пешеходы на их тротуарах и обочинах - это кровь этого города. Она беспрерывно пульсирует и течёт, разливается и растекается по всем своим «ар-териям», как будто сама по себе, подчиняясь каким-то неведомым, одной ей известным законам. И гигантским «сердцем», дающим «давление» этой фантастической «кровеносной системе» является Бомбейский порт, постоянный грузопоток которого и даёт жиз-ненные силы всему этому «кровообращению». Грузы и пассажи-ры, - это кислород этого города. Бомбей, и как город, и как порт, не затихает ни на минуту. Старые переполненные автобусы регу-лярно, подчиняясь чётко выверенному расписанию, привозят в порт и вывозят из него по несколько десятков тысяч жителей это-го города, не нашедших работу в своих кварталах.
Порт живёт неквалифицированным ручным трудом этих людей, ежесменно перелопачивающих сотни тысяч тонн всевоз-можных грузов, как ввезённых в этот порт, так и предназначенных для вывоза. Каждый мешок сахара, риса, пшеницы, сои или жмы-ха, отправляемого на экспорт, проходит через руки этих людей. Маленькие, тщедушные, весящие меньше этих мешков, они на своих худых костлявых плечиках таскают эти пятидести-семидесяти килограммовые мешки от грузовиков к борту судна, сваливают их на грузовые парашюты или укладывают на слинги , а в трюмах, вручную укладываются по поверхности палуб и твин-деков  трюмов. Каждая тонна навалочного груза, прибывшего на-валом, вручную, тяжеленными лопатами, нагружается на грузовые парашюты, для выгрузки их из трюма. Работая ежедневно по 10-12  часов, получая за свою работу по 10-15  рупий за смену. Эти люди соглашаются на этот адский труд влекомые двумя основны-ми инстинктами: самосохранения и продолжения рода. Каждый из них на эти деньги не только живёт сам, но и обеспечивает свою жену, кучу ребятишек, стариков-родителей и младших братьев и сестёр. А после рабочей смены, на переполненном автобусе едут они в свой район или квартал, где живут в хижинах, «построен-ных» из пластика или плотного полиэтилена; упаковочного карто-на или, что реже всего, из жести; а порой и из пальмовых или ба-нановых листьев! Других жилищ им не полагается. Редко кто из этих людей доживает до пятидесяти лет. Но выбора у них нет. Это шудры, - самая низшая каста в Индии. Никто и никогда не даст им никакой другой работы, кроме самой презренной или самой тяжёлой и изнурительной. Никто не заплатит им более тех самых жалких 10-15 рупий за смену. У них нет выбора. Такова традиция, которой более десяти, а то и двадцати тысяч лет! И никакие зако-ны и конституции не в силах поломать эту систему. Да и ни кто и не пытался. Только на бумаге, ради самообмана и обмана мирово-го общественного мнения.
Бомбей живёт круглые сутки, не замирая ни на минуту, что бы обеспечить работой, а значит и куском хлеба, и крышей над головой миллионы и миллионы своих жителей. Плоть и кровь свою. Людей, втянутых судьбой в этот непрерывный круговорот. Круговорот людей, животных, машин, грузов и морских судов. Круговорот, без которого этот город не просто замрёт, а умрёт, как живой гигантский организм, лишённый пищи, воды и воздуха!
А тротуары, вдоль всех этих дорог и улиц! Бомбейские тро-туары, - это тоже живой организм, живущий своей жизнью, хотя и тесно и неразрывно связанный с жизнью всего гигантского мега-полиса. Бомбейские тротуары, - это сплошная масса людей, иду-щая в обоих направлениях, это два слившихся воедино людских потока, текущих, как две переплетённых змеи, каждый в своём направлении. Всё свободное пространство занято этими беспре-рывными струями идущих людей. Просто идущих, или что-то не-сущих в руках, на плечах, и на головах. Людей, толкающих перед собой, или тянущих за собой маленькие тележки, или большие сумки на колёсах. Всё свободное от пешеходов место занято уличными торговцами. Мелкими торговцами, увешанными своим нехитрым товаром, как новогодняя ёлка игрушками. Или торгов-цами, подобием наших коробейников, с подвешенным на собст-венной шее, импровизированным чемоданчиком-прилавком. Или «бизнесменами» посолиднее, разложившими свой товар на разно-го размера лотках и лоточках, а то и просто на какой-то подстил-ке, прямо на тротуаре. И все они кричат, орут, рекламируют и хвалят свой товар и самих себя. Хватают тебя за рукава и штани-ны, а то и вовсе, схватив за руки, тянут к своему лотку. И каждый хочет, что бы ты что-то купил у него. Да ещё и не торгуясь, за первую названную им, несуразно высокую цену! Это тоже ад!
Но больший ад творится рядом. Здесь же, на том же тротуа-ре. На узкой полоске этого же грязного тротуара вдоль стен домов и зданий. Там, прямо на земле, или, в крайнем случае, на грязных подстилках живут люди. На этих подстилках они сидят, лежат, спят. Бодрствуя, они что-то едят или пьют (если есть, что есть и пить). Справляют нужду. Занимаются «любовью» (если можно так назвать их инстинктивную потребность к продолжению своего рода), рожают и «воспитывают» (если только это можно назвать воспитанием) своих бесчисленных детей. Они не обращают ни на кого внимания. Да и никто, тоже не обращает внимания на них. К ним давно уже, много тысяч лет назад привыкли. Они позор и гной этого общества, этой древнейшей на Земле культуры и циви-лизации. Это неприкасаемые. Люди, стоящие вне каких-либо каст. Они грязь, по сравнения, даже, с презренными шудрами. У них, вообще, нет никаких прав, кроме права на такое адское суще-ствование. У них нет, даже, права на жильё и на труд. Это их кар-ма. Этот ад они заслужили страшнейшими грехами в своих про-шлых жизнях. И теперь они должны искупить эти грехи страш-ными мучениями, в своей нынешней «жизни» (если это можно на-звать жизнью) на Земле. И общество, породившее своим лицеме-рием и ханжеством это явление, не хочет с ним бороться. Оно ни-чего не хочет делать для улучшения жизни этих людей. Разве только на бумаге, или выборочно, ради показухи, «поднимая» ко-го-либо из неприкасаемых на верхние, а то и на самые верхние, уровни жизни. И что бы сделать вид, что оно что-то делает для этих людей, общество лицемерно и ханжески продлевает их муче-ния, обеспечивает каждого из них, ежедневно, литровой банкой полностью обезжиренного молока и килограммовой булкой чёр-ствого трёхдневной давности хлеба, Да и старым тряпьем, таким же, которое у нас продаётся в магазинах «Second Hand». Но это общество, называя себя прогрессивным, ничего не делает, что бы дать этим людям образование, жильё, работу и элементарные гра-жданские права!
Неприкасаемым навсегда закрыта дорога во вовсе остальные слои и институты общества. Даже уличные банды, состоящие на три четверти из шудр, не принимают их к себе. Неприкасаемая не может даже стать уличной проституткой, кто позволит ей пре-зренной осквернять других людей прикосновением к себе.
Вообще-то в Индии есть даже особая каста. Это такая каста, представителями, а точнее представительницами, которой могут быть только женщины! Это - каста проституток! И никто, кро-ме представительниц этой касты не имеет право заниматься в Индии этой самой древней профессией на Земле. Кстати, существует даже каста мужчин проститутов, для любителей однополой люб-ви, весьма распространённой в Индии, во всех слоях её общества, и по Индийским обычаям не считающейся чем-то предосудитель-ным! Представители этих каст живут в особых кварталах, ограж-дённых высокими стенами. Не знаю как по всей Индии, но в Бом-бее этот квартал, по местному, называется «Перу».
Что самое интересное, касты эти, по индийскому «табелю о рангах» стоят где-то на уровне касты профессиональных военных, выше их только брамины и, естественно – раджи. Так что никого, любого представителя любой касты, они не могут осквернить сво-им прикосновением или самым близким общением. Проституция, по индуистским верованиям, находится под покровительством са-мого распутного, сексуального и развратного из богов – бога Ши-вы. Шива не только сам трахал всё, что шевелится, но и учил сво-их учеников и последователей получать удовольствие и удовле-творение от всего что живое, или ранее было живым, и ещё не ос-тыло! Сами представительницы и представители этих каст, нахо-дящиеся под покровительством Шивы, не оскверняют своим об-щением, даже самого близкого, никого из представителей более или менее высоких каст, но и сами не оскверняются от самого близкого общения с представителями самых низких каст, кроме шудр и неприкасаемых! Внутри касты шудр проституция, фор-мально, согласно обычаям и законам была запрещена. Так же как и шудрам не разрешена такая привилегия: - самим пользоваться услугами проституток и проститутов! А уж неприкасаемым нераз-решено ничего!
Удел неприкасаемых – беспросветное нищенство с рождения и до смерти, без какого-либо права на какой-либо труд. Единст-венное, что разрешается делать неприкасаемым, так это убирать с улиц, дорог или тротуаров и закапывать на грязных помойках, или там же сжигать трупы павших или убитых животных, или таких же бедолаг, как и они сами. Им разрешён только тот труд, кото-рый оскверняет представителей всех каст, даже презренных шудр! Им разрешается есть только то, что из-за порчи или негодности, или в качестве отходов выбрасывается на мусорки и помойки. Не-прикасаемым запрещено иметь деньги, даже самые мелкие монет-ки, им даже запрещено прикасаться к ним, ибо деньги побывав-шие в руках неприкасаемых становятся осквернёнными, и их не может взять в свои руки никто из представителей любой касты. И никто и никогда не возьмёт денег из рук неприкасаемых. Их и близко не подпускают ко всяким многочисленным рынкам и ба-зарчикам, им запрещено входить в лавки и магазины. За это могут и убить. Ибо всё, до чего касался неприкасаемый, - скверна. И прикоснувшись к этой скверне, ты сам осквернишься . И всё, до чего прикоснулся этот несчастный, надо выкинуть или, что лучше, сжечь. В крайнем случае, - отдать тому же неприкасаемому. Но обычно выбрасывают, чаще сжигают. А несчастных неприкасае-мых избивают палками или дубинками. Часто убивая и калеча их при этом. Что бы и другим было неповадно. Такова философия и идеология этого общества. Это философия и идеология самого на-стоящего и самого древнейшего на земле фашистского общества! Это и есть фашизм в своём самом откровенном и натуральном ви-де! Индия – это родина фашизма!  Так было заведено более десяти или двадцати тысяч лет назад, а может и более. Так пожелали боги, создавшие эту землю и эти обычаи. Даже те неприкасаемые, которые волею судьбы, были подняты на самый верх общества, вплоть до места в парламенте, до конца своих дней несут на себе эту «каинову печать» своего происхождения. Они остаются такими же «неприкасаемыми» и в самом парламенте. А если кто и здоровается с ними за руку, то это политика. А политика, - это уже грязь. И ради этой политики, ради показухи, можно и самому осквернится, за это уже уплачено теми, кто спонсирует эту политику. Ими же будет уплачено брамину за обряд очищения от скверны, связанной с рукопожатием неприкасаемого. За нахождение вместе с ним в одном помещении. За то, что дышишь одним воздухом с ним. И это тоже традиция. Новая традиция нового времени. Ханжеская и лицемерная и фашистская, как и всё Индийское общество!
От позорного клейма «неприкасаемости» не освобождает даже принятие ислама или христианства, или вступление в секту сикхов. Индийский ислам и индийское христианство круто заме-шаны ни индуистских традициях. Тем более, что неприкасаемый никогда не сможет стать сикхом. Сикхи его и близко к себе не подпустят, хотя сикхизм и отрицает все касты. Только весь пара-докс в том, что, приняв ислам или христианство, неприкасаемый опять же вернётся на свою, покрытую коростой, грязную подстил-ку на загаженном тротуаре. И никому не будет никакого дела до его новой веры. Так и будет он существовать дальше, не имея пра-ва даже на навес над головой, или какую либо собственность, кроме той, что надета на него. Для общества он так и останется неприкасаемым! Навсегда! Навечно! До конца дней своих, пока не искупит своей жизнью изгоя: получеловека - полуживотного, и не очистит своей смертью, свою бессмертную карму!

Продолжение следует!